I, Me, My

Девчонка не умеет молчать. А когда говорит, он слышит одно и то же: «Я, я, я». Во всевозможных склонениях, словосочетаниях, словонесочетаниях и на другие возможные и невозможные лады. Он не к месту вспоминает всевышнего, закатывает глаза, скрипит зубами, которые вот-вот грозятся превратиться в клыки, впивается ногтями в кожаный руль машины, которую «мне подарил мой папа на мой день рождения». - Ладно, ты выиграла. Замечание привлекает ее внимание. - Ты о чем? - Ты выиграла, - повторяет он, окидывая девчонку скучающим взглядом. – Готов поклясться, что даже я, долбанный эгоист, за всю свою жизнь не произносил столько раз «я, мне, мое», как ты. А мне 300! – он резко подается в ее сторону, насколько хватает ремня безопасности. Она морщит лобик, словно предаваясь нелегкой мыслительной деятельности. - Хочешь сказать, ты бессмертный? Как я? Он хлопает ладонью по лбу, сползая вниз по сидению. **** Он думал, с ней будет забавнее. Хотя, его все еще забавляют перемены. Регенерация позволяет скинуть его чары не хуже вербены. Только медленнее, гораздо медленнее. Тогда она перестает быть такой милашкой, как положено блондинистой чирлидирше. Звонкий голосок превращается в презрительный полушепот. Она выплевывает слова сквозь зубы, сводя брови как можно ближе к переносице и запугивает его своим папенькой, дядюшкой и прочими членами семьи. - Думаешь, ты первый маньяк, с которым мне приходилось иметь дело? Это звучит так мило, словно она время от времени выходит на охоту на монстров. Хотя, она может себе это позволить – в этом он уже убедился. - Просвети меня, - он улыбается белозубой улыбкой без единого намека на смертоносные клыки, смотрит на нее сверху вниз, пока она прислоняется к машине, комично пыхтя и хмурясь. - Один маньяк хотел вскрыть мне череп, - с вызовом бросает она. - И? Ты его убила? – он делает шаг вперед, впиваясь в нее взглядом. – Расскажи мне. На юные умы чары действуют безотказно. - Нет. Он вскрыл мне череп, но я выжила. - Вот это победа! - с сарказмом замечает он, прицокивая языком. – Твой папа убил его? - Нет? - Мама? Дядя? – посмеивается он. - Нет, - в этот раз ответ звучит с какой-то тоской, но он предпочитает не копать дальше. Хватит с него унылости. - Так он до сих пор жив? – уточняет он вместо этого. Она молча кивает. Он звонко хлопает в ладоши и недобро потирает руки. - Как думаешь, может, мы с ним поладим? - Все маньяки одинаковые, - снова шипит она. - Все особи женского пола одинаковые, - парирует он. - Все только угрозы да обещания. **** А самое забавное, что она никогда не кончается. Пей – не хочу. Вечный запас витаминного коктейля, который можно везде и всюду таскать с собой, как бренди во фляжке на всякий случай. Вот только вся полезная для здоровья еда обязательно должна быть невыносимо скучной. Когда нет больше сил выносить ее нытье, или угрозы, или пустую болтовню, руки тянутся к «выключателю». Это легко – одно движение, и шея ломается. В последнее время он пользуется выключателем все чаще и чаще. - Она меня утомляет, - жалуется он брату хныкающим голосом. Стефан придерживается двойной морали, полагая, что пускай его жертвой лучше будет одна бессмертная девчонка, чем сотни других «невинных людей». Дэймон знает это лучше самого брата, и все же виноватое выражение на лице Стефана – услада для глаз. - Отпусти ее, - миролюбиво предлагает он своим «я такой правильный и рассудительный» тоном, который никогда не звучит убедительно. - О да, конечно, - Дэймон падает в кресло, весь переполненный сарказмом, неудовлетворением и чувством собственного превосходства. Откидывает голову на спинку и игриво предлагает. – Давай меняться. Стефан знает, кого он имеет ввиду в качестве обменного материала. Это ясно по тому, как он нервно сглатывает и неровно выдыхает. - Расслабься, - успокаивает страший. - Я тебя, конечно, ненавижу, но не настолько. **** Она вкусная. Пожалуй, это единственное ее оправдание.