***
Спасение крылось в боли. Не иссякающей надежде забыться в ней, раствориться и перестать быть. Прекратить чувствовать, слышать, видеть и помнить. Не знать, кем был и не жалеть чем стал, во что уже превратился. И даже думать, не сметь, о том, что это не конец, но только начало, первый шаг на пути к участи, что страшней смерти. Я помню воду, капли дождя и лес, душный и не уютный, мокрый. Промокший до нитки, продрогший, я помню, как бежал, как хлюпала вода в ботинках, как липли листья к лицу, как ветки-плети хлестали, оставляя следы на теле. Казалось, судороги скрутили меня вечность назад, но я всё ещё чувствовал фантомные боли в окоченевших ногах. И память как полз по траве, по грязи, под кустами, была ещё свежа. К стыду, это не было моим сном. Как и вся моя прошлая жизнь, это уже случилось. И нет сил мириться с тем, что предшествовало тому дикому забегу, как не было смысла отрицать содеянного. Поздно прятаться. От себя не убежать и не скрыться. Мои руки в крови. Я в ней по ноздри. Я захлебываюсь, барахтаюсь в этом омуте и не могу вырваться. И нет сил ковыряться в памяти, бессмысленно искать тот миг, когда я поломался, когда от меня осталось только имя, что впору проклинать, забыть и закопать, вычеркнув из архивных записей. Дождь прошёл, лес остался позади. А за ним горы трупов, не нужных смертей. Я помню это, словно сон. Как убивал наёмников, как наслаждался, помню свой смех. Он всё ещё стоит в ушах, вместе с шумом дождя. Всё это было не во сне. Измождённые руки помнят, как наносил удар за ударом по тем, кто уже не может помешать. Мозоли не дадут забыть, как нож выскальзывал из скользких рук. И память обязательно ещё не раз напомнит то сожаление, с которым я покидал казарму. Я сожалел не об убитых, но о той энергии, что ещё не поглотил. И нет, нельзя сметь винить в том эти силы. Нельзя возвращаться к самооправданиям и поиску виноватых. Всё это моё, родное. И жадность до энергии, до крови, до смертей и людской боли. Это тоже моё. Вся эта грязь приросла ко мне намертво. И не отмыть, не содрать даже с мясом. Что дальше? А дальше я выбрался из леса. Эта память свежей, это было недавно. А потом были прятки в городских джунглях. И у меня нет уверенности, что я снова не убил, не смахнул помеху с пути. Я не помню. Я не знаю. Всё перемешалось и разбилось в моей голове. И не хочу знать, какие из этих осколков - реальность, а не безумные бредни. Прятки кончились, погоня, если и была, отстала, а я достиг места своего назначения. Дверь поддалась легко. Ничего не видя перед собой и не желая видеть, я направился вперед, пока не остановился перед стойкой регистрации. Силы подсказали мне о невидимой угрозе - движении сбоку. Один из источников энергии решил помешать мне. Усилие воли, уже ставшее родным и привычным. Помеха запинается и мешком валится на пол. Они все тут уже мои, пусть и не знают этого. И пусть не рискуют за зря, мне ведь нужны не они. — Что, что тебе нужно? Кровь отхлынула от лица медсестрички, которая выставила вон меня меньше суток назад. Её вопрос напомнил мне об уже случившемся. — Кто ты такой? Что тебе нужно? Что всё это значит? — Вопрошал губернатор. Его голос не дрожал, пока ещё не дрожал, но глаза боялись, глаза выдали его с головой. Мне это понравилось в отличие от всего остального в нём и вокруг него. — Подашь голос без разрешения - убью младшенького. — Сказал я, не узнавая своего голоса. Встряхнувшись, я смотрел на медсестричку, но перед глазами видел губернатора. Я отчетливо помню взмах, секунды боли, невидимый "Выброс" унесшийся мимо главы семейства. Помню, крики принесли мне лживое облегчение. Я мстил, и я наслаждался этим. Помню, как рукоять пистолета грела правую ладонь, но пуля - милосердие, роскошь, которой они не были достойны. Я хотел разорвать их в клочья, и я разрывал. — Подашь голос без разрешения, убью... — Я осекся, в ужасе отшатнулся и осмотрелся. Сглотнул слюну. Это не обочина, не лес и тут нет и не должно быть мертвецов. Я всех уже убил. Всех, я помню это. И эти люди не они. Они не должны стать моими мертвецами... — Веди меня к ней, ты же знаешь, ты же всё помнишь... — Я вновь посмотрел на медсестричку, — Отведи меня к ней... отведи меня к ней... отведи меня к ней... Я хочу её видеть! Их было пятеро. Теперь стало четверо. И станет меньше. Руку жгло, всё тело горело. Глава колонии побелел, сгорбился, а затем подобрался и бросился на меня. Он не успел сделать и двух шагов. Взмах рукой заставил его сбиться с шага, замереть в страхе. Страх сменился облегчением, когда смерть прошла мимо. Но, оно длилось не долго, до момента осознания, что я не промахнулся, что я попал в цель. До оглушительного треска рвущейся плоти. До нового вскрика. — ...ч-ч-что? За что? — За всё. — Ответил я запоздало, и совсем не то, что прозвучало у сбитого "Выбросом" летуна. Естественно я не смог проникнуть в особняк без шума. Ну, кто бы мог подумать, что внутри есть охрана? Точно не я. Я не подумал ни тогда, ни потом. Это дало семейству время добежать до транспорта и сбежать под прикрытием очередной пары наемников. Но, где наемники, а где я? Они старались, они почти убили меня. О том, что и это не было сном, всё ещё напоминает сквозное ранение осколком гранаты, хорошо ещё только в руку и не задета кость, плохо, что в левую руку. Она и так настрадалась. Наемники хотели выкурить меня гранатами, но я добрался до них первым. Мои силы добрались. "Сфера поглощения" не оставляет шансов, а они слишком близко подкрались. — Долго стоять будешь? — задал я вопрос, когда понял, что всё еще стою посреди приемной, а медсестричка не двигается с места. Несколько секунд стояла тишина. Я смотрел, как средний сын упал на колени, обнимая голову мертвого брата. Старший побледнел, застыв от страха. Губернатор... он сдался. Почти. — От кого ты закрылся наемниками? Не помню, что заставило меня остановиться и задать этот вопрос, вместо того, чтобы всё закончить. Но, ответ меня удивил. Это я помню точно. Но, это было позже на ещё одну смерть. — Не понимаю… — Губернатор посмотрел на меня глазами мертвеца. — Ты не от него? Ответ не принёс ясности. И этим он мне не понравился. В конце концов, эти двое не были целью моего визита. У меня не осталось "Выбросов", тогда я поднял руку с пистолетом. Современным, тем, у которого нет отдачи и прицелиться из которого сможет даже ребёнок... Пуля в голове не дает шанса на последний вздох. Средний сын умер мгновенно. Так и остался сидеть на коленях, обнимая мёртвого младшего брата. Месть, она такая. Бессмысленная и беспощадная. Я знал это и был готов к этому. Я думал, что был готов к этому. Медсестра, наконец, двинулась с места. Никому иному я не позволил этого. Спустя столько времени я наконец подчинил эти силы своей воле. Видимо для этого нужно было дойти до ручки и убить пару дюжин человек. Или сойти с ума. Мы поднимались по этажам, она впереди, я следом. Пользоваться лифтом я запретил. Не хватало ещё, что б меня в нём заблокировали. — Расскажи мне, что с ней. Девушка сбилась с шага. — Я не уверена, её врач знает больше. Я правда не знаю. — Не поворачиваясь ко мне, ответила она. — Не делай мне больно, прошу. Я нахмурился. Её я и пальцем не тронул. Прислушавшись к ощущениям, понял, что продолжаю тянуть с округи энергию. И это было совсем не то фоновое поглощение, которое никому не вредит. Борьба с собой стоила мне немалых усилий и драгоценных минут. — Спасибо. — Плечи медсестрички расслабились, спина немного выпрямилась. — Идём. Времени мало. Вот, ещё одна пострадавшая от меня и моих сил. Нет, я же уже решил не искать виновных. Все эти проблемы с силами, они в моей голове. Я - главный источник всех проблем и никак иначе. Губернатору нельзя было позавидовать. Разом потерявший жену и двоих сыновей, он не выдержал. Не вынес всего этого. Он выл, как же страшно он выл. Я не выдержал. Выстрел воздух не возымел эффекта, выстрел в тело его мертвого сына привлёк, наконец, его внимание ко мне. — Кого ты ждал?Трудно было сохранить видимость спокойствия. Обычно такие тяжелые моменты срывают маски, обнажая настоящее лицо человека. Этот человек не самый дерьмовый из тех, что я видел. Что не сказать про его старшего сына, который пользуясь тем, что я отвлекся на его отца, делает неспешные шаги в сторону дороги. Выстрел. Крик боли. Болезненный вопль подхватил его отец. — За что? — Он не слышал меня. Он кричал на меня, прожигая безумным взглядом. — За что? За что? Что я тебе сделал? — он снова принялся рвать горло. — Что! Что!! Что черт тебя возьми они тебе сделали?! Чем заслужили? В чем провинились?? Ответь! — Кого ты ждал? — Повторяю вопрос. Не отвечает. Стреляю ему в руку. Он будто и не обращает внимания на ранение, продолжает смотреть мне в глаза. — Фостер. Мы же договорились с ним... договорились... Он должен был выпустить меня... должен был. Ха-ха-ха. Куда ему, у меня связи на Земле, понимаешь. — Смеялся губернатор. — Понимаешь? Куда, ему! А, наемники... Они… так, для страховки... — он махнул рукой, словно отмахивался от мошкары, — Ублюдок, выбился из грязи и думает, что может указывать мне. Но, Ты! Ты! Ты! За что ты убил всех моих сыновей? Потом убей, убей их всех, да всех. Не выбирай, рви, жги, пытай... никого не щади! Этот безумец мне подмигнул. — Девочка, Мария Шульц. Лежит в реанимации, пока твой ублюдок бегает на свободе, цел и невредим. Это не справделиво. Она была за стеклом, в чистой палате. Её жизнь поддерживала аппаратура, та самая, работу которой я могу испортить одним своим присутствием в здании. И это было не справедливо. Я не стал задерживаться. Мне хватило ума, чтобы уйти и даже промычать извинения медсестре. — Кто? — безумец задумался или сделал вид, что задумался, — Аааа, вспомнил! — вскрикнул он радостно, врезав себя ладонью по лбу. — Так ты из-за какой-то грязной наркоманки убил моих детей? Какой несправедливый размен... Наркоманка. Так он её назвал. Так её называл и я... ещё совсем недавно, будто вчера, будто не прошли недели с тех пор. Я как он. Я хуже, я ведь уже договорился с собой не искать виноватых. Поэтому я хуже. Моё безумие не оправдание ни для чего. Я не простил ему его слов, я застрелил его. Я стрелял пока не кончились патроны. И я кричал, рычал, проклинал, брызгая слюной. Думаю, мне нужно было оставить один патрон для себя. Так было бы справедливо. — Адам! Я обернулся на окрик, едва успев спуститься на один этаж. Только один человек продолжал обращаться ко мне этим именем. Аманда из раза в раз отказывалась признавать факты. Я не был Адамом и не могу им стать. Все её усилия напрасны, а надежды пусты. Адам бы, наверное, не оказался в такой ситуации. Но он бы и не выжил, там, где выжил я. Однако, можно ли с уверенностью сказать, что Валентин Новиков ещё жив? Не знаю. Не хочу знать. — Адам! Сдайся! Она боялась, она дрожала, словно листок. Я осмотрелся вокруг. Мы были на лестничном пролёте, она перекрывала мне путь. Но, она должна была понимать. что бессильна. У меня есть ещё один "Выброс" в правой ладони, ещё я могу пожертвовать левой рукой. Могу обеими... — Уйди Аманда. — Сдайся! Ты окружен! — Уйди! Говорю тебе, уйди с дороги! Я смотрел на последнего. Того, кто заварил всю эту кашу и посмел избежать наказания. — Ты понимаешь, почему так вышло? Мне хотелось, чтобы он произнёс это. — Да, да, — Кивал он, отползая от меня в сторону дороги. — Слушай, я... я оплатил всё операции. Отец обо всём договорился... со всеми, со всеми договорился. Тебе не обязательно... мы можем договориться. Не убивай меня... Он говорил то, чего я хотел услышать, но потом... что-то щелкнуло в его голове. Какой-то тумблер переключился. Его понесло. Это заставило меня остановить замах. Сгусток энергии ушёл в молоко. — Она оказалась не такой беззащитной, а у папаши не хватило духу добраться до тебя... Мерзавец изобразил самую поганую ухмылку, какую я только можно представить. — Ты убил их, из-за меня убил всех? А мне наплевать. Ты понимаешь, тупой ты ублюдок? Мне всё равно! Я ничего не почувствовал. Не ощутил. Не ёкнуло сердце! Ты убил не тех. Я приёмный, не родной этим тварям. Его смех эхом разнёсся по округе, заглушив рёв пламени за спиной. То горел особняк. — Ты не тех убил. Я ненавидел их! Когда ты начал убивать, когда убил этого мелкого, избалованного... вечно мешающегося под ногами сукиного сына... Он вдруг заткнулся. — Я подумал, что, наконец, я свободен, — Произнёс он потухшим голосом. — Только, жаль, сбежать не удалось... Я посмотрел в зеркало и ужаснулся. Я узнал в нём себя. Моим голосом он озвучил мысли, которые я прятал от себя и окружающих. Всё было напрасно, все эти смерти были напрасны. Пожертвовав всем, я не добился мести. И цена была слишком велика. — Ты всё ещё тут? Аманда не уходила, этаж за этажом продолжала следовать за мной по пятам. Бесстрашная дурёха. И ладно, если б она была не одна, или имела оружие в руках. Так нет. Ничего этого у неё нет. С другой стороны, она жива только из-за этого. Она беззащитна и бесполезна. Не несет угрозы. А даже если так... — Ну! Что молчишь? — Потребовал я ответа, устав от тишины. Всё здание погрузилось в тишину, где то далеко раздавались звуки, слова. Но, площадка была пуста. Тут были только я и она. И, возможно ещё кто-то... охранники, я переступил через них... У меня закончились "Выбросы", и они, наверное, живы. Они должны быть живы. Слишком много энергии, я не стал забирать больше. Этот яд... мой разум и без него отравлен. И я переступил бы через многих ещё, но, сколько можно и какой в этом смысл? Куда мне идти и чем очередная лестничная площадка хуже любого другого места? Ничем не хуже. — Молчишь... — Я опустился на пол, подперев прохладную стену спиной. А что ей говорить? И есть ли смысл в словах? Высоко задрав подбородок, я встретив её взгляд. Она смотрела на меня в ответ, молча, не произнося ни звука. Я был не старше неё, когда вступил на задуманный путь. Такой же отчаянный, как она и напуганный как она. Только мои страхи не имели формы, и заглянуть им в глаз я не мог, в отличие от неё. А она смотрит, боится, но смотрит мне в глаза. Не отводит. Жалеет. Я всматривался в её глаза, и мне хотелось их выдавить, раздавить. Как смеет она смотреть на меня? И что толку с её жалости? Почему она тут, целая живая, способная дышать без проклятого аппарата? Почему её лицо не в бинтах? Почему её кости целы? Почему? Меня затрясло. Они же были вдвоём, там, на той улице, шли вдвоём! Я всё видел, я видел как ты, тварь, не успела, не смогла, не спасла! Не достаточно пожертвовала, слишком мало страдала! — Ненавижу! Ненавижу! ненавижу! Ненавижу тебя! Я закрыл лицо руками, чтобы больше не видеть её глаз. Я бился затылком о стену, не зная, чего хочу больше: сил, чтобы пробить бетон, боли, чтобы потеряться в ней. Всей той боли, что я уже причинил себе, оказалось недостаточно и мало. Я хотел всего этого и чуточку больше. Я задыхался. — Адам, успокойся! — Ладонь легла на моё плечо. Удерживая меня руками за плечи она отчаянно закричала.— Прекрати! — Как ты смеешь... — Я запнулся, проглотив свои слова, когда сбросил её руку и увидел её лицо. Пытаясь меня унять, она вплотную ко мне приблизилась. Дура, что ж ты делаешь? Мои силы убьют тебя, они уже причиняют тебе боль. Твоя энергия перетекает ко мне, разве ты не чувствуешь этого? И чем я думал, когда желал тебе смерти? В чём ты провинилась? Почему должна терпеть меня и лить солёные слёзы? Что со мной, блядь, не так? — Аманда... я... я больше не могу. — Я опустил голову. Мне было стыдно смотреть ей в глаза. — Я больше так не могу.***
— Доктор Хейден, как у вас дела? — Мистер Фостер, вы ко мне по поводу отчета? Мы готовы перейти ко второй фазе. Надеюсь, на этот раз всё закончится успехом и клон будет жизнеспособным. Не хочется начинать всё сначала, да и подходящего материала больше не становится. — Хорошо. Это конечно, хорошо. Что-то такое я читал в вашем последнем... отчете. — Майкл склонил голову набок, — Но, я пришёл по другому поводу. — Что-то ещё мистер Форест? — Я что-то подзабыл, когда вы последний раз были в отпуске? Я не могу никак вспомнить этого. Но я же не зверь какой. Как насчет этого месяца? Обещаю выбить вам три недели на лучшем курорте Земли. Только вы и ваши внуки. Как вы на это смотрите? — Смотрю и вижу, что нет в вас ничего святого, мистер Фостер. Что я сделал не так? — Ваши отчеты годятся только для растопки костра, так считаю не только я, но и члены Совета. И проведите разъяснительную беседу со своими лаборантами. Распитие медицинского спирта на рабочем месте никуда не годятся. Ещё раз замечу - выгоню всю группу. Коллективная ответственность, на практике, - лучший стимул не нарушать дисциплину. — Я понял вас, сэр. — Лицо старика побелело, нахмурив брови, он окинул взглядом лаборантов. — Больше не повторится. Бегло посмотрев на лаборантов, суетящихся за стеклом, Майкл направился к лифту. — Очень надеюсь на это. Вы проделали большую работу, жаль было бы отстранять вас на финишной прямой. — Сказал он, не оборачиваясь. Очередной лифт уносил Майкла ещё ниже, в ещё один комплекс, чужеродный и неземной. Над ним Альянс сначала возвел бункер и сеть лабораторий, а затем и самый большой город на Деметре. Там, в сердце древнего убежища хранился ключ к выживанию человечества. Секрет, о котором Совет Цитадели не должен знать.