Деловая поездка

      Предрассветная серость разливалась по спящей Пристани Лотоса промозглым влажным туманом. Цзян Чэн поежился, кутаясь в предусмотрительно прихваченную теплую накидку. Где застрял проклятый Вэй Усянь? Ушел около полуночи, ничего не объяснив, сказал, что потом все расскажет. Уже утро подступало, но о нем ни слуху, ни духу. Цзян Чэн проворочался всю ночь без сна и наконец сдался. Оделся и пошел бродить под стеной возле укромной калитки. Он собирался как следует взгреть этого паршивца, но лишь бы тот вернулся до общего утреннего построения, где точно выяснится, что его нет.       Тишину нарушили шаги и разговор. Цзян Чэн осторожно выглянул из-за куста.       Глава Цзян в сопровождении пары адептов вышел на тренировочное поле. Судя по дорожным одеждам, тот собирался покинуть Пристань Лотоса. Плохо. Если отца не будет, кто вступится за Вэй Усяня, если его поймают за ночной отлучкой?       Решившись, Цзян Чэн выскользнул из-за кустов и подошел со стороны хозяйственных построек.       – А-Чэн? – Цзян Фэнмянь уловил его шаги издалека. – Что ты здесь делаешь?       – Не спится, – ответил он уклончиво и поклонился, скрывая волнение. – Отец, ты куда-то должен лететь так рано?       – В Нечистую Юдоль. Нам с главой Не нужно обсудить кое-какие вопросы насчет общих ночных охот для младших адептов.       Цзян Чэн вскинул недоверчивый взгляд. Сердце его быстро-быстро застучало в груди, а руки нагрелись. Неужели ему подвернулась такая удача?       – Можно с тобой? – спросил он, стараясь не выдавать волнения. Полгода назад он уехал из Облачных Глубин и с тех пор не видел тамошних приятелей. Впрочем, ему было плевать на всех, кроме одного. К сожалению, на ночные охоты Не Хуайсан не ходил, а больших Советов еще не было. Оставались только доносившиеся издали слухи и письма, наполненные тонкими намеками, понятными только им двоим, и настойчивые приглашения прилетать в гости. Но Цзян Чэн не мог изобрести достаточно убедительного повода, зачем ему лететь в такую даль ради одного из товарищей по учебному классу. Кажется, скрывая степень близости своих отношений, они крепко просчитались.       – Неожиданная идея, – отец, кажется, был слегка огорошен его просьбой. – Но мне уже пора вылетать, а тебе нужно еще собраться и позавтракать.       – Я готов прямо так, – горячо заверил Цзян Чэн. – Без завтрака не упаду с меча. Отец, возьми меня с собой! Я тоже хочу посмотреть, как готовятся общие ночные охоты.       – Нет, А-Чэн, не стоит.       Он уже готов был повесить голову и пойти прочь, не начинать же канючить, как малое дитя. Отец потянул меч из ножен, и тут над полем раздался высокий холодный голос:       – В чем дело?       Юй Цзыюань приближалась неспешным, но уверенным шагом, полы одежд взметались при каждом движении, вздымая клубы пыли.       – Почему ты не хочешь его брать? – голос ее оставался холодным, но резал, словно клинок, и в нем уже появились нотки гнева. – В кои-то веки он проявил желание заняться чем-то достойным наследника ордена и поучиться тому, что ему пригодится в будущем, как ты тут же сворачиваешь? – она резко повернулась к застывшим на краю поля слугам: – Принесите меч молодого господина, живо!       Цзян Фэнмянь успокаивающе улыбнулся, а потом перевел веселый взгляд на сына.       – А ты точно уверен, что в тебе говорит тяга к знаниям, а не желание увидеться с приятелем?       Цзян Чэн промолчал, чувствуя, что вот-вот покраснеет. Если отец увидит и что-то заподозрит… Но тут грянул гром.       – Цзян Фэнмянь! Ты считаешь своего сына таким же бездельником, как и твой любимчик? Тот самый, что сбежал с вечера куда-то и до сих пор не соизволил вернуться?       Цзян Чэн слегка растерялся. А мать откуда знает? Вэй Усянь же всегда сбегал тихо и незаметно.       Юй Цзыюань полыхала негодованием, но Цзян Фэнмянь вынес из ее речи совсем не тот смысл.       – Точно, нужно подождать А-Ина, он наверняка тоже захочет полететь.       И очень зря. Цзян Чэн непроизвольно поежился, увидев как глаза матери сузились, а рот искривился. Но голос стал удивительно спокойным:       – Будет ему наука, как ночами шататься, где попало. Нечего время терять, если хотите засветло добраться.       К Цзян Чэну подбежал слуга и с поклоном подал ему Саньду. Он поспешил вынуть его из ножен и встать на лезвие.       – Что ж, так тому и быть, – сдался отец. Внутри Цзян Чэна вскипело ликование. Хотя лучше бы он не говорил это таким обреченным тоном.       – Покажи себя как следует, – велела мать, подойдя и поправляя ему отвороты халата под орденской накидкой, – пусть эти вояки нос не задирают.       – Как скажешь, матушка, – Цзян Чэн поспешил поклониться, балансируя на лезвии меча. Заодно скрыл непрошеную улыбку. На прошлой общей ночной охоте Пурпурная Паучиха не поделила добычу с Чифэн-цзунем, а потом они долго и громко спорили о результатах, озаряя небеса над лесом алыми и пурпурными вспышками, пока не подоспел отец и не утихомирил всех.       Попрощавшись с провожающими, они поднялись в промозглое утреннее небо и взяли курс на северо-восток. Ветер дул прямо в лицо и хлопал полами одежд. Цзян Чэн ощущал, как его наполняет предвкушение, которое всегда сопровождало дорогу куда-то. И не только оно. Перспектива скорой встречи радовала особенно. Цзян Чэн опустил голову, пряча слишком уж счастливое выражение лица. Но отец заметил его волнение.       – Все в порядке? – спросил он натянуто и прокашлялся – голос прозвучал сипло.       – Да, – поспешил ответить Цзян Чэн. – Все замечательно! Я выдержу дорогу.       – Хорошо, молодец, – и снова повисло неловкое молчание. Но тут они набрали высоту и скорость: свистящий в ушах и бьющий в лицо ветер не слишком способствовал разговорам. Здесь они оба вздохнули с облегчением.       Цзян Чэн летел чуть позади, бросая взгляды на прямую спину и трепещущие фиолетовые накидки. Отец смотрел четко перед собой, видимо, чтобы сын, которого он явно не намеревался видеть рядом в этой поездке, не попадался на глаза.       Эта неловкость появлялась всякий раз, когда они с отцом оставались наедине. Цзян Чэн постоянно был начеку, следил за каждым словом, чтобы, расслабившись, не сказать что-то неверно. Чтобы в глазах отца вдруг не появилась тень разочарования. А отец, кажется, и вовсе не знал, о чем с ним говорить. Все становилось проще, когда он чему-то его учил: тогда у их совместного времяпрепровождения была какая-то цель, а все попытки праздного семейного общения терпели крах.       Все было бы гораздо проще, полети и вправду с ними Вэй Усянь…       – А-Чэн, ты устал? – голос отца раздался неожиданно. – Может, нужно сделать привал? Если тебе сложно…       – Нет! – рявкнул Цзян Чэн от неожиданности. – То есть, все нормально, я могу лететь дальше, – он понял, что готов пролететь этот путь без передышек, даже если это будет последнее, что он сделает в своей жизни.       Вокруг становилось светлее и теплее, солнце поднималось все выше. Внизу проплывали поля и холмы, а по ним бежали крохотные тени от летящих людей.       Но все же Цзян Чэн начал уставать. Конечно, он мог подолгу находиться в воздухе, но ему никогда раньше не приходилось лететь на такой скорости так много времени подряд. Даже до Гусу они с Вэй Усянем добирались не за один день, постоянно останавливаясь в интересных городках, чтобы, как тот выразился, погулять напоследок. Не то чтобы он потом утруждал себя ограничениями!       От ветра слезились глаза и першило в горле.       – Не знаю, как ты, а я бы спустился и отдохнул, – снова подал голос Цзян Фэнмянь. – Потратить один час на отдых лучше, чем потом потерять два, замедлившись из-за усталости, – он словно говорил заученную фразу.       Цзян Чэн ощутил прилив благодарности, но вместе с тем огорчение: отец не верил, что он выдержит весь путь без передышки. Да и сам он уже сомневался. Но собирался ведь приложить все усилия!       Ему оставалось только кивнуть.       Они молча снизились. Так же молча сошли с мечей и направились в небольшой уютный трактир. В полнейшем молчании сели за стол, перебросившись парой фраз насчет того, что заказать на обед. И еще несколькими, пока ждали чай и суп из баранины.       Уткнувшись в миску, Цзян Чэн ощутил облегчение. Можно сделать вид, что он близко к сердцу принял завет Гусу Лань о недопустимости бесед за едой. Отец, кажется, одобрял такое правило – бросал на Цзян Чэна взгляды украдкой и тоже совершенно не знал, о чем говорить.       Цзян Чэн в который раз внутренне вздохнул. Если бы Вэй Усянь был здесь, все было бы легче. Они бы болтали и дурачились, наперебой хвастались достижениями. Отец расспрашивал бы подробности об их успехах и давал советы. А потом делился бы историями из своей жизни, их было много, и каждая все более захватывающая. Все было бы, как в те часы, когда он помогал им мастерить воздушных змеев или учил обращаться с мечом или луком. Когда рядом был Вэй Усянь, Цзян Чэну было проще разговаривать с отцом. Тогда он в принципе был способен с ним разговаривать. И с каждым годом понимал, что у них все меньше общего, и он отдаляется от него все дальше. Но при этом желание внимания и признания почему-то вырастало пропорционально.       Будь здесь Вэй Усянь, это путешествие было бы в разы приятней, а в Нечистой Юдоли они от души повеселились бы в компании Не Хуайсана – как в Облачных Глубинах. Вот только не этого хотел Цзян Чэн. Да, с Вэй Усянем было бы привычно и весело, но тогда он бы не смог получить того, по чему так соскучился. За те месяцы в Облачных Глубинах, которые Цзян Чэн провел без своего постоянного товарища, случилось многое. Многое, что изменило его жизнь. Первые недели он отчаянно скучал и не хотел ни с кем общаться. Он не думал, что сможет сблизиться с кем-то еще настолько же. Да и не смог. А то, что было с Не Хуайсаном… Это было нечто иное.       У него впервые появился секрет от Вэй Усяня. Возможно, влюбись Цзян Чэн в какую-то девушку, он смог бы об этом рассказать или спросить совета, но… Нет, не смог бы. Возможно, он признался бы в интересе к кому-то, но уж точно не стал бы делиться ни одной подробностью и ни каплей своих чувств.       Интересно, Не Хуайсан так же молчал или проговорился кому-то? Цзян Чэн заволновался. Тот не славился способностью держать язык за зубами, особенно увлекшись болтовней. Или, может, он вел себя подозрительно, и о чем-то его окружение начало догадываться?       Цзян Чэн замер с поднесенной ко рту пиалой. Он слишком поздно понял, что в Нечистой Юдоли его ждет не только Не Хуайсан, но и Чифэн-цзунь. И его огромная сабля. Наверняка он поймет все сразу, как взглянет на Цзян Чэна! А потом достанет саблю – и вместо одного сына у отца станет два.       От осознания этой истины Цзян Чэн едва не подавился и надрывно закашлялся. Отец вздрогнул и быстро повернулся к нему, оторвавшись от созерцания яблонь за окном.       – А-Чэн, что с тобой?       – В-все в порядке, – заверил он, хотя ничего было не в порядке! Интересно, если он сейчас скажет, что передумал, и быстро полетит обратно – это будет выглядеть очень странно и глупо? Отец наверняка вздохнет с облегчением, но вот матушка встретит нерешительного отпрыска не слишком радушно.       Цзян Чэн икнул и поспешно отставил пиалу.       – Если тебе нужно что-то еще…       – Нет! Я готов лететь дальше! – он для верности закивал. Почему-то казалось, что все мысли у него на лбу написаны.       – Ну что ж, тогда поспешим, – отец еще раз взглянул на него с явным удивлением и тоже поднялся, расправляя складки на одежде.       После еды и короткого отдыха лететь и вправду стало проще и приятней. Но вот от панических мыслей о встрече с главой Не теперь было не отделаться.       Нечистая Юдоль показалась на горизонте, когда небо уже зазолотилось закатом. Их заметили еще издалека, и когда они спешились перед главной лестницей, глава Не уже спускался вниз, уверенно впечатывая шаги в ступени. Цзян Чэну отчаянно захотелось попятиться за спину отца, но он выстоял. И даже выдержал хмурый взгляд. Конечно, взгляд главы Не всегда был таким, но вот сейчас он наверняка все понял и…       Удар пришел с неожиданной стороны. Цзян едва не шлепнулся на плиты площади, еще сильнее уронив себя в глазах Чифэн-цзуня. Врезавшийся в него Не Хуайсан радостно вцепился ему в рукав. Поодаль валялась его сабля, все еще позвякивая о камни после падения.       – Цзян-сюн! А я на башне сижу и вижу – вроде ты летишь!       Цзян Чэн не успел открыть рот, как раздался гневный возглас:       – Ты почему сидишь на башне, а не в учебном классе?!       Не Хуайсан икнул и метнулся за спину Цзян Чэна, схватив того за локти и выставив перед собой как щит. Цзян Чэн шумно сглотнул и застыл столбом под яростным взглядом.       – А я уже все выучил, – честно-честно ответил Не Хуайсан из-за его спины. – Все те формулы. Рассказать?       – Не сейчас, – бросил Чифэн-цзунь и повернулся к Цзян Фэнмяню, чуть склоняя голову. – Прошу прощения, Хуайсан всегда такой.       Цзян Фэнмянь, слегка огорошенный новым знакомством, кивнул и улыбнулся.       – Юность и горячность.       Пока старшие вернулись к обмену приличествующими репликами, Не Хуайсан наконец отпустил Цзян Чэна и встал перед ним.       – А Вэй-сюн не с вами? – он завертел головой по сторонам и чуть приподнялся на носки, заглядывая ему за спину, будто Вэй Усянь мог прятаться там, а он на него чудом не наткнулся. Будто его вообще можно было случайно не заметить! Цзян Чэн ощутил короткий болезненный укол.       – Нет, здесь только я.       – О, ну так даже лучше, – протянул Не Хуайсан каким-то странным тоном. Цзян Чэн хотел что-то ответить, но услышал свое имя и быстро встал подле отца, как и положено. Не Хуайсан тоже придвинулся боком к брату и бросал на него настороженные взгляды. Ответный взгляд обещал хорошую трепку. Не Хуайсан поежился и потупился, но судя по расслабленным плечам и блуждающему мечтательному взгляду, не слишком впечатлился.       – Взял в качестве помощника, пусть перенимает опыт, – сообщил отец Чифэн-цзуню и положил ладонь на плечо Цзян Чэна. Тот сразу выпрямился, будто шест проглотил, надеясь, что выглядит не слишком подозрительно. – Он сам вызвался, честно говоря.       Цзян Чэн энергично закивал, выражая полную готовность вести себя, как образцовый наследник ордена, вовсе не покушаться на честь другого наследника приехавший. Только сейчас он понял, что раз уж вызвался лететь как отцовский помощник и ученик, то придется выполнять заявленные обязанности, а не общаться с приятелем. Он бросил на Не Хуайсана виноватый взгляд.       – Похвальное рвение, – Чифэн-цзунь кивнул и повернулся к Не Хуайсану. – Ты тоже идешь с нами.       – Что? – Не Хуайсан вскинул голову, а потом начал мотать ею из стороны в сторону. – Ну нет, вы там будут разговаривать умные разговоры, в которых я ничего не понимаю.       Цзян Чэн понадеялся, что его лицо осталось бесстрастным, потому что внутри вскипело замешательство пополам с возмущением. И беспокойство. Возможно, его не так уж и хотели видеть? И в письмах была обычная вежливость, а он взял и явился…       Чифэн-цзунь пресек это безобразие:       – Нет, ты идешь с нами. Живо! – он развернулся, хлестнув собранными в высокий хвост волосами по воздуху, и направился ко входу, переговариваясь на ходу с главой Цзян. Цзян Чэн облегченно выдохнул. Не заподозрил! Или просто не подал виду и явится по его душу позже. Как бы там ни было, бежать уже поздно. Он начал подниматься следом, а Не Хуайсан пристроился рядом и бросал искоса многозначительные взгляды.       – Дагэ бы меня прогнал, начни я сразу с вами напрашиваться, – проговорил он, едва шевеля губами. Цзян Чэн коротко кивнул, но в груди потеплело. Они шли рядом, слегка касаясь друг друга рукавами. Потом сидели друг напротив друга за столом с чаем и угощением, перебрасываясь взглядами украдкой. Отец и глава Не что-то обсуждали, и Цзян Чэну надо было бы в это все вникать, но все мысли текли в одном направлении – в том, где грыз орехи Не Хуайсан, так же пропускающий все мимо ушей.       Наконец они перешли в кабинет, посреди которого стоял огромный высокий стол. По знаку главы Не пара адептов сняла с него ткань, открывая взгляду расстеленную на всю столешницу подробную карту какой-то местности. Чифэн-цзунь зажег висящий над столом фонарь, прогоняя подступивший полумрак.       – Уже поздно, займемся делом завтра. А сейчас хотел бы показать главе Цзян одну забавную задачку. Думаю, не включить ли ее в следующие учения для адептов первых лет?       Цзян Фэнмянь окинул карту внимательным взглядом.       – О, а это не слишком сложно для первогодок?       – Странно слышать это от главы ордена с таким девизом, – Чифэн-цзунь усмехнулся. – Это не важно, пусть обломают зубы, а то только взялись за сабли и выучили несколько знаков, как уже мнят себя непобедимыми.       – Задачка действительно хорошая, на сообразительность, – Цзян Фэнмянь обошел стол, разглядывая детали, и коснулся плеча Цзян Чэна, проходя мимо.       – Что скажешь?       Цзян Чэн вперился взглядом в карту, внимательно изучая нанесенные на нее линии и символы; те слегка светились там, куда не падало пятно света.       – Жители этой местности полтора века назад купили у местного ордена защитный заслон от темных тварей, но несколько лет назад его сила иссякла. Обратиться с жалобой было некуда – тот орден сгинул с лица земли. Нужно понять, в чем дело и как это исправить, – пояснил Чифэн-цзунь им с Не Хуайсаном. Отец, похоже, все понял с первого взгляда. Или они с главой Не обсуждали это раньше? Пока он не слушал. Цзян Чэн ощутил, как щеки начинают гореть от стыда. Он обязан показать себя и разобраться в этом деле! Пусть даже оно для малышни. Тогда тем более будет позорно все провалить.       Он внимательно изучил карту. Защитный купол должен был накрыть довольно обширную территорию: несколько деревень с прилегающими полями, часть леса и реки. По контуру заслона располагались знаки стихий, образуя звезду, а между ними были рассыпаны знаки помельче. Очень мощное заклинание. Такое не должно само собой испортиться меньше, чем за две сотни лет. Цзян Чэн нахмурился, подошел ближе и склонился над картой. Больше никаких условий не высказывалось, значит, он должен понять, в чем же дело, исходя из самой карты.       Он поднял взгляд на противоположный край стола, где замер Не Хуайсан. Тот оглядывал карту, казалось, с вежливым интересом, но вдруг его брови нахмурились, голова чуть склонилась набок, и в следующий миг лицо просияло, а глаза блеснули. Совсем ненадолго. Цзян Чэн проследил за его взглядом. Точно! Река. На этой карте один из знаков находился недалеко от русла реки, а совсем недалеко находилась плотина. Если ее прорвало… Если именно эта печать на луче основной звезды попала в воду, то это совершенно меняло его смысл, и вместо защитного купола получался приманивающий. Цзян Чэн снова поднял взгляд на Не Хуайсана; тот закусил губу, давя улыбку. Мимолетную, но Чифэн-цзунь заметил.       – Чего кривляешься? Нашел ответ?       – Нет-нет, что ты! – Не Хуайсан замотал головой, а потом неожиданно сообщил: – Но Цзян-сюн точно его знает. По лицу вижу!       Цзян Чэн только и успел крякнуть от неожиданности, как все в комнате тотчас же повернулись к нему. Он бросил на Не Хуайсана многозначительный взгляд, но тот уже схоронился за веером. Цзян Чэн прокашлялся и поинтересовался:       – В последнее время были сильные дожди или землетрясения?       Плотно сомкнутые губы главы Не тронула тень улыбки.       – Верно.       Цзян Чэн кивнул и выложил свою догадку, обойдя стол и проведя пальцами вдоль русла реки от бывшей плотины до печати.       – Молодец, А-Чэн, – сказал отец с гордостью, и сердце в груди затрепетало. – Это была несложная задачка. Я не сомневался, что ты догадаешься, – он бросил взгляд на Не Хуайсана, глядящего чистыми, ничего не непонимающими глазами, и сочувственно добавил: – Раньше других.       Не Хуайсан повесил голову и почесал висок сложенным веером.       – Простите. Этот юноша соображает не так хорошо.       Радость Цзян Чэна подугасла. Он ведь первый все понял, так почему же…       – Ну хорошо, это было неплохое развлечение, – быстро заговорил отец. – Глава Не, вы говорили, что у вас появилось кое-что интересное из артефактов? Получится взглянуть хоть одним глазом перед ужином?       Чифэн-цзунь отвлекся от сверления макушки младшего брата недовольным взглядом и кивнул.       – Да, пойдемте. Думаю, мы справимся вдвоем, – добавил он многозначительно. Цзян Чэн отвел взгляд. Конечно же, в секреты, доступные только высшим, его посвящать не будут.       – Я позабочусь о госте, не переживайте, – тут же воскликнул Не Хуайсан, едва не пританцовывая от нетерпения.       – Извини, А-Чэн, не в этот раз, – примирительно сказал отец. Цзян Чэн кивнул. О, он совсем не был разочарован! Разве что самую малость.       – Идите уже, – Чифэн-цзунь кивнул в сторону двери на веранду.       И они рванули из зала в тот же миг, словно пара спущенных с привязи щенков, только пыль полетела из-под ног и захлопали полы одеяний.       Отбежав на приличное расстояние, Цзян Чэн резко остановился и схватил Не Хуайсана за плечи.       – Почему ты промолчал? Ты же знал правильный ответ! – он встряхнул его, одарив тяжелым взглядом. Не Хуайсан вздохнул и осторожно убрал его руки.       – Ну ты как маленький, Цзян-сюн! Один раз правильно ответишь, второй – а потом с тебя постоянно спрашивать будут. Кому такое надо? Точно не мне, – заявил он с непоколебимой уверенностью. Цзян Чэн только и смог выдавить из себя:       – Ты… странный.       – Уж какой есть, – Не Хуайсан пожал плечами и поднял к небу мечтательный взгляд. Небо было уже темным – на востоке сине-фиолетовым, а на западе все еще зеленоватым. – Так почему Вэй-сюн не приехал?       – Занят был, – Цзян Чэн с досадой поморщился, отвернувшись. Дался ему этот «Вэй-сюн»! Но он сам понятия не имел, где носило Вэй Усяня третью ночь подряд, и почему в ответ на расспросы тот только загадочно улыбался и обещал все рассказать потом. Влюбился, что ли, и на свидания бегает? Хоть бы проблем из-за этого не возникло! Имелась у него привычка сперва делать, а потом думать. Нет, Цзян Чэн был твердо уверен в его порядочности, но эта вечная спонтанность…       – А ты нет? Я думал, вы всегда вместе, – протянул Не Хуайсан и снова уставился на небо, прижав кончик веера к губам.       – Не всегда, – напомнил Цзян Чэн. – Было время и без него,– он шагнул ближе и склонился над ним, почти ощутив на губах горячее дыхание.       Невдалеке раздались чьи-то шаги. Не Хуайсан вздрогнул и схватил его за руку, увлекая за собой за угол.       – Сюда! – он затащил его в какой-то чулан и захлопнул дверь.       Цзян Чэн не успел удивиться или возразить, как ему в щеку уткнулись нетерпеливые губы, а прижавшееся к нему тело явно потряхивало от нетерпения. Он повернул голову, ловя смазанный поцелуй. В чулане было ужасно тесно и приходилось изгибаться в неудобном положении. Цзян Чэн едва не сбил головой что-то с полки, а Не Хуайсан вдруг схватил его за пояс, дергая к себе, а потом развернул и прижал спиной к двери. Цзян Чэн охнул. Если сейчас эту дверь кто-то откроет, и они вывалятся ему под ноги вот так вот тесно сплетясь… Но все равно не было сил оторвать от Не Хуайсана ни губ, терзающих губы, ни рук, жадно шарящих по телу и пытающихся забраться под одежду.       – Стой-стой-стой, ты что-то слишком разогнался, – зашептал Не Хуайсан, отстраняясь. Цзян Чэн возмутился: сам же притащил его сюда и начал это все! – Нас скоро начнут искать, потом продолжим.       Нехотя Цзян Чэн расслабил руки, позволяя ему вырваться на свободу. Не Хуайсан по-хозяйски отодвинул его в сторону, приоткрыл дверь, выглянул в щель одним глазом, а потом махнул рукой, и они выскочили из чулана, жмурясь на свет висящего рядом фонаря. Переглянулись и, не сговариваясь, рванули прочь, смеясь и громко топоча по дощатому настилу длинной галереи. Дурное веселье наполняло изнутри и рвалось наружу диким хохотом. Попадись они кому-то навстречу – хороши же будут, наследники великих орденов! Но Цзян Чэна сейчас это почему-то не пугало. Не Хуайсан повернулся к нему и скорчил рожу. Цзян Чэн скорчил рожу в ответ и едва не врезался в гору корзин с фруктами.       Нет, встретить сейчас кого-то будет очень некстати! То, что они раскрасневшиеся и растрепанные, еще можно списать на беготню, а вот красные влажные губы…       – Лови!       Цзян Чэн едва не пропустил летящий в лицо предмет, но поймал и быстро разжал пальцы, пока тот не лопнул у него в руке. Это оказалась спелая хурма, и Не Хуайсан уже вонзил зубы в другую. Цзян Чэн поспешил последовать примеру, прокусывая кожицу и всасывая приторно-сладкий сок.       Корзины, доверху полные спелых плодов, источали сладкий приторный запах, вокруг фонариков кружили ночные бабочки, а в темноте двора что-то шуршало и скреблось. Они стояли прямо тут, в пятне света, переглядываясь и то и дело посмеивались, ловя пальцами текущий по подбородку сок и облизывая их, не стесняясь друг друга. За этим занятием их и застукали.       Цзян Чэн вздрогнул от оклика, и несколько капель сока все же упали на грудь. Он поспешно закрыл расползающиеся темные круги отворотом верхней накидки.       – Вот вы куда спрятались! Так сложно было дождаться нормальной еды? – голос Чифэн-цзуня был суров, но как будто не по-настоящему. Цзян Чэну на миг даже почудилось умиление во всегда суровом взгляде. Отец тоже улыбнулся.       – Пора ужинать.       За ужином Цзян Чэну кусок в горло не лез. Все казалось, что тяжелый взгляд с возвышения сверлит ему голову и вот-тот просверлит насквозь. И увидит там крутящиеся воспоминания о происходившем в чулане… Он выдохнул с облегчением, когда старшие разрешили им уйти.       Они немного посидели в комнатах Не Хуайсана, где Цзян Чэн весь вечер ловил себя на мысли, что находится внутри шкатулки с драгоценностями – столько вокруг было занятных и вычурных вещиц. Потом слуга пришел за ним и проводил в павильон, выделенный гостям из Юньмэн Цзян. Там Цзян Чэн перекинулся парой натянутых фраз с отцом, обсуждая прошедший день, тщательно и аккуратно записал все случившееся сегодня в отчет и, дождавшись одобрительного кивка от отца, изучившего его работу, наконец остался наедине с собой в своей комнате.       Он неспешно распустил волосы, отдал слугам верхние одежды, пострадавшие от пыли, носящейся даже высоко в воздухе, и фруктового сока, чтобы к утру их почистили. С наслаждением погрузился в горячую ванну. Усталость пыталась взять свое. Ноги и спина все же немного ныли от постоянно напряженного однообразного положения тела за весь день. Вода медленно остывала, а вылезать не хотелось. Но он все же взял себя в руки и тщательно вымылся, а потом расчесал мокрые волосы. Теперь они сохли, раскиданные по плечам.       Снаружи все затихло, из соседних комнат не доносилось ни звука, хотя по меркам Пристани Лотоса было еще не так уж и поздно. Часто в это время только и начиналось самое веселье.       Цзян Чэн вздохнул. Прилети Вэй Усянь с ним, они бы втроем сейчас сидели за этим столом, пили и болтали. Смеялись и травили небылицы, а то и устроили бы шуточную возню. Было бы весело и шумно. Но сейчас компанию Цзян Чэну составляли лишь тишина и свет одинокого фонарика. Кажется, официальные визиты – это совсем тоскливо.       Конечно, он бы хотел заняться чем-то еще. Но, пожалуй, это плохая идея в полной людей резиденции, да еще и когда комната отца рядом. Вдруг тот решит зайти? Цзян Чэн невесело усмехнулся. Невероятнее предположение! Но можно было бы еще немного посидеть и поболтать. Или Цзян Чэн мог бы посидеть, а Не Хуайсан поболтать. Желательно у него под боком, прижимаясь теплым бедром… Нет, все равно мысли сворачивали к одному!       Время шло, глаза слипались, а голова то и дело падала на грудь. Посидев еще немного, Цзян Чэн погасил фонарик и перебрался в постель. И почти забылся, когда окно скрипнуло. Он высунул голову из-под одеяла, щурясь на лунный свет.       – Эй, Цзян-сюн, – прошептал Не Хуайсан, перелезая через подоконник. – Ты что, вот так взял и улегся спать?       – А что мне ночью делать? – проворчал Цзян Чэн и забеспокоился. – Ты с ума сошел, а если тебя увидят?       – Не увидят, тут перебежать через садик и калитку, – Не Хуайсан махнул рукавом. Цзян Чэн удивился – от комнат Не Хуайсана тот слуга вел его очень долго. – Это короткий путь. Ты думаешь, почему вас поселили в этом павильоне? За гостей я отвечал. И навешал тут глушащих талисманов по всем стенам, – добавил Не Хуайсан многозначительно и подошел к кровати.       Цзян Чэн ощутил бездну удивления. Когда успел, если они прибыли неожиданно? Заранее был уверен, что Цзян Чэн прилетит с отцом? Или успел все провернуть так, что никто не заметил его действий?       – И надеюсь, ты сменишь планы на ночь, – голос стал тише и вкрадчивей. Не Хуайсан медленно развязал халат. Полы свободно упали по бокам. Цзян Чэн удивленно моргнул. Под халатом были только подштанники и нательная рубашка. И сапоги. А между краем голенища и краем штанины торчала тощая икра. Зрелище было настолько неожиданным и нелепым, что он не выдержал и прыснул.       – Что?! – Не Хуайсан вздрогнул и начал растерянно оглядывать себя.       – Очень... неожиданный наряд, – уклончиво ответил Цзян Чэн, давя смех.       – Я подумал, что если меня застукают, то так я хоть смогу соврать, что просто не мог уснуть и вышел проветриться, пока никто не видит, – признался Не Хуайсан, чуть смутившись. – А так-то я хотел вообще на голое тело халат надеть. Это так эротично и…       Цзян Чэн не выдержал и зашелся долгим смехом, зажимая рот углом одеяла. Картина того, как в ночи крадется кто-то, а под халатом у него только сапоги, окончательно его добила.       Не Хуайсан веселья не разделил.       – Раз тебе так весело, то я пошел! – он рывком запахнул халат и развернулся к окну. Продолжая посмеиваться, Цзян Чэн схватил его за подол и дернул к кровати.       – Куда собрался? Раз пришел, то иди сюда.       Все еще возмущенно сопя и полушутливо отбиваясь, Не Хуайсан позволил затащить себя на кровать, скинул сапоги ногами и забрался под одеяло. Там лег на спину, крепко скрестив руки на груди. Цзян Чэн хмыкнул и потянулся нему, щекоча бока и расплетая руки, дергая нетерпеливо отвороты халата.       – Уйди, гадкий мальчишка, обсмеял мои лучшие порывы, – бубнил Не Хуайсан, шлепая его по рукам, но послушно оторвал поясницу от постели, позволяя развязать пояс. – Никакой культуры любовных игр!       Цзян Чэн еще раз хмыкнул, начав разворачивать халат полу за полой. Пальцы чуть подрагивали от нетерпения, а дышать становилось все труднее. Большей частью из-за проклятого одеяла. Не Хуайсан резко приподнялся, потянувшись за поцелуем, а заодно, чтобы дать стянуть халат с плеч. Цзян Чэн выволок его из-под Не Хуайсана и затолкал ногой куда-то вниз, надеясь, не помять слишком сильно, иначе тот будет недоволен и обрушит это недовольство на его голову без пощады.       Не Хуайсан упал обратно на постель, и Цзян Чэн навис над ним, не прерывая поцелуя, провел рукой по груди и ущипнул за сосок через тонкую ткань. Не Хуайсан задрожал сильнее и обвил его шею руками, притягивая к себе. – Ох, Цзян-сюн, я так по тебе скучал, – прерывисто прошептал он на ухо, а потом поймал его руку и опустил вниз. – И младший братик тоже.       Цзян Чэн едва не вздрогнул, чувствуя, что жар заливает его полностью. И от горячего прикосновения даже через ткань, и от этих бесстыдных разговоров. Младший братик, чтоб его! Он бы еще имя ему дал! С другой стороны, дают же имена мечам… Цзян Чэн почти возненавидел себя за эту чушь, возникающую в голове. Видимо, эта глупость заразна.       – Ага, мой тоже, – поделился он немного нервно, схватил Не Хуайсана за запястье и шлепнул его руку туда, куда нужно. И едва не заорал от прикосновения, только сейчас в полной мере осознавая силу своего возбуждения. И возненавидел себя еще больше за то, что произнес подобную чушь. А потом Не Хуайсан сжал пальцы – и стало не до размышлений о степени собственного падения.       Становилось все жарче. Один за другим они стаскивали с себя остатки одежды и, повинуясь остаткам здравого смысла, складывали под стеной, чтобы быстро натянуть, не вылезая из-под одеяла. Почти сорвав с себя штаны, Цзян Чэн опустился сверху на нетерпеливо ерзающего Не Хуайсана, вжимая его в матрас всем весом. Соприкоснуться наконец вот так кожей к коже оказалось долгожданно и упоительно. Цзян Чэн почти готов был признать, что этого достаточно. Он уже и так достаточно сделал с Не Хуайсаном в его доме, где стоит храм его предков и где через несколько домов спит его брат. В обнимку со своей огромной саблей! Но все же остановиться он уже не мог. Сгреб его в объятья, жадно сминая губы в голодном поцелуе, и перекатил, путаясь в простынях, одеяле и волосах, пока не оказался на спине и не сжал коленями чужие бока. Не Хуайсан отстранился и приподнялся на локтях. Его лица не было разглядеть в темноте, но голос был удивленным:       – Разве не твоя очередь быть сверху?       – Моя, – подтвердил Цзян Чэн, не спеша переворачиваться.       – Ты совсем обленился и хочешь, чтобы я теперь всегда тебя ублажал? – поинтересовался Не Хуайсан вкрадчиво. Цзян Чэн фыркнул:       – Еще чего!       – Так в чем дело?       – Ну… – он замялся, но все же признался, выпалив на одном духу: – Если сюда вломится твой брат, так я проживу немного дольше. На пару мгновений.       Не Хуайсан потрясенно замолчал, а потом начал смеяться.       – Да он увидит только дергающееся одеяло!       – И сразу догадается, что мы под ним.       – Этому всему может быть самое невинное объяснение! Я просто пришел к тебе поболтать. Мы сидели и... рассказывали страшные истории, вот!       – И поэтому оказались в постели?       – Нам стало страшно и холодно, и мы залезли под одеяло.       Цзян Чэн не выдержал и зашелся нервным смехом.       – Голые?       – Под одеялом нам стало жарко и мы разделись, – ответил Не Хуайсан без капли сомнения в голосе.       – Проще было снять одеяло, – от смеха стало совсем нечем дышать. Цзян Чэн приподнял край одеяла над головой, впуская немного воздуха и лунного света.       – Ты что, нам же страшно! – Не Хуайсан вытаращил глаза, в каждом зрачке отражалось по прямоугольнику окна. – Тебе не страшно?       – Нет! – соврал Цзян Чэн. Ему было страшно. А кому не будет перед лицом угрозы оказаться перерубленным надвое одним махом? – Делай уже что-то, хватит ржать, Не-сюн! – он почти взмолился, переплетая ноги у него за спиной, а руками ловя в ладони лицо и притягивая для поцелуя. Не Хуайсан выпустил смешок ему в рот и двинул бедрами.       – Ну, хочешь, давай просто пошалим?       – Нет, – отрезал Цзян Чэн, не разрывая поцелуя, понимая, что плюет на здравый смысл, идя на поводу у страсти, но ожидание было невыносимым. – Ничего, потом стрясу с тебя долг, – пообещал он, оторвавшись и ловя губами воздух. – Два раза подряд.       А дальше стало не до размышлений о рациональности своих слов и поступков. Все мысли покинули голову, вытесненные лихорадочным жаром и дрожью, тяжестью чужого тела и одеяла, срывающимися выдохами каким-то бессвязным шепотом. Оставалось ловить чужое дыхание и сжимать чужие пальцы, все еще вымазанные скользким, упиваться болезненным жаром, раз за разом подаваясь навстречу и подставляя шею под жадные поцелуи.       А после его окончательно покинули силы. Долгая дорога, волнение, долгожданное воссоединение – этого всего оказалось слишком много. И он ничего не мог поделать, проваливаясь в сон, пусть даже Не Хуайсан возмущенно ворчал, тыкая его в бок. Цзян Чэн только глупо улыбался, не в силах открыть глаза и прижимал его к себе, забываясь спокойным сном. Потом сквозь сон он чувствовал, как Не Хуайсан начинает копошиться под одеялом, разыскивая и натягивая свои вещи. Цзян Чэн ускользающим сознанием понадеялся, что действительно свои, иначе может выйти неловко. А потом просто уткнулся в источающую резкий запах влажную простынь и забылся до утра.       Проснулся он довольно поздно, солнце заливало комнату ярким светом и стояло уже высоко. Свежий ветер колыхал занавески над кроватью – окно Не Хуайсан за собой так и не закрыл. Или его открыли слуги, которые принесли чистую воду для умывания и вычищенные одежды. Цзян Чэн умылся, разобрал спутавшиеся от ночной возни волосы и гладко зачесал их, собирая в тугой пучок. Разгладил складки на одежде и рассмотрел себя в небольшом зеркале – со всех сторон приличный молодой господин, Удовлетворенно кивнув, он вышел из комнаты и заглянул в соседние покои. Отца уже не было. Цзян Чэн вышел на веранду и оперся на перила. Ветер раскачивал колокольчики под крышей, издалека доносились прерывистые команды и лязг оружия. А еще – запахи готовящегося обеда. Было хорошо и спокойно, пусть и последствия ночи напоминали о себе. С непривычки весьма ощутимо, пусть и не как в первый раз. Ладно, не стоит вспоминать первый раз. То вообще был позор.       Ступеньки веранды скрипнули, и раздались быстрые шаги по настилу.       – Ты уже встал? Как хорошо, – Не Хуайсан подбежал, воровато оглянулся и звонко поцеловал его в губы. – Есть хочешь?       Цзян Чэн кивнул и притянул его обратно, искоса следя за двором, но тот оставался пуст.       – Тогда пойдем скорее, – Не Хуайсан вывернулся из рук и потянул его за собой, на ходу доставая из рукава свежие лепешки с начинкой и кувшин с ягодным соком. – Завтрак мы проспали, но уже скоро обед.       Цзян Чэн ощутил досаду. Хорош помощник! Полдня проспал, а отец наверняка с раннего утра дела решает. Мог бы и разбудить его. Но, видимо, решил, что дорога его слишком утомила. Не то чтобы это было не так… Лепешка сразу стала какой-то безвкусной.       Не Хуайсан всю дорогу болтал, отвлекая его от безрадостных мыслей, пока не затащил в какой-то укромный сад, наполненный птичьими трелями.       – Наконец-то покажу тебе свих красавиц! – он резко замолк и начал принюхиваться. Цзян Чэн непроизвольно повторил за ним. Да, характерный душок улавливался сразу.       Не Хуайсан потемнел лицом. Наклонился, подобрал камешек и прицельно запустил в шелестящие кусты. В следующий миг оттуда с диким мявом выскочил полосатый толстый кот и припустил к стене, петляя между кустами, а потом взвился на нее одним прыжком и пропал из виду.       – Повадились, гады, птиц тревожить! – Не Хуайсан в сердцах топнул ногой и, все еще недовольно ворча, подвел Цзян Чэна к развешанным по ветвям клеткам, каждая из которых была маленьким произведением искусства. Принялся знакомить гостя с каждом жителем этого сада, не забывая что-то подсыпать, подлить или погладить очередную яркую головку кончиком пальца. Его голос сливался со щебетом птиц, а те, похоже, тоже его любили. Пусть он и держал их в клетках.       Птицы были малоинтересны Цзян Чэну, но он вежливо слушал рассказы о них и даже покормил парочку с руки. А третья так долбанула его клювом по пальцу, что искры из глаз посыпались. Он инстинктивно сунул палец в рот и посасывал, злобно глядя на хохочущего Не Хуайсана. Тот держался за колени и нес какую-то чушь, о том, что эта птичка очень ревнивая.       Наконец Не Хуайсан выпрямился, развернул веер – с точно такой же мерзкой птицей с огромным клювом – и обмахнул несколько раз раскрасневшееся лицо. Энергичные взмахи заставляли легкие пяди у лица трепетать. Цзян Чэн наконец вынул палец изо рта и облизнул губы. Не Хуайсан сложил веер, взял его за руку, бездумно гладя горячими пальцами, и потащил куда-то вглубь сада.       – Вот тут мое любимое место, – сообщил он в каких-то зарослях у высокой стены, а потом привалился спиной к этой самой стене, опершись на нее же ногой. Колено высунулось из разреза на подоле. Пальцы теребили кисточки на завязках пояса.       Цзян Чэн окинул его удивленным взглядом. Зачем он каждый раз делает какие-то странные вещи? То халат этот поверх белья, то позы непонятные.       Уловив его замешательство, Не Хуайсан печально вздохнул, а потом поймал его пальцами за тесемки колокольчика и дернул к себе. Колокольчик звякнул от неожиданности. Цзян Чэн оперся локтем на стену, нависая над Не Хуайсаном. Глаза у того так и сверкали. Проворные пальцы тут же сцапали ленту, свисающую с пучка волос на голове Цзян Чэна.       – Знаешь, это очень укромный сад, – доверительно прошептал Не Хуайсан, притягивая его ближе. – Сюда кроме меня никто не ходит.       Цзян Чэн понимающе хмыкнул и присел на корточки, начав развязывать его пояс, и только тот поддался, и он распахнул полы халата, как раздался шорох камешков на тропинке.       – Молодой господин Не?       Они отпрыгнули друг от друга, быстро приводя в порядок одежду. Из-за куста вышел адепт в сером.       – И молодой господин Цзян, – он слегка поклонился. – Главы кланов просили вас найти.       Они переглянулись разочарованно и голодно, но пошли следом.       Старшие стояли на площади в окружении одетых по-дорожному адептов. Похоже, они куда-то собирались. Служанки вручали адептам свертки с обедом, а значит, задерживаться не будут.       – Нужно куда-то лететь? – осторожно поинтересовался Цзян Чэн. Не домой же?       – Нужно взглянуть на местность для ночной охоты. Решить, хватит ли там нечисти или нужно добавить. И нет ли чего-то, с чем молодежь не справятся.       – О, все верно, – Цзян Чэн старался не показывать досады. Впрочем, исследовать местность для охоты – это тоже здорово. Он уже занимался подобным дома пару раз, но это были знакомые места, а здесь что-то новое. Он приободрился, но тут же сник под негодующим взглядом Не Хуайсана. Тот резко сорвался с места.       – Нет, дагэ, так нечестно!       К нему повернулись удивленные взгляды. Не Хуайсан продолжил, неодобрительно:       – Смысл в том, что это соревнование на незнакомой территории. Если Цзян-сюн ее увидит заранее, это будет преимущество для ребят из Юньмэн Цзян. Простите, глава Цзян.       – Возможно, это и так, – отец, казалось, немного растерялся, а Цзян Чэн снова не мог понять смысл происходящего.       – Что ж, разумно, – наконец проговорил Чифэн-цзунь, посверлив брата тяжелым взглядом и не найдя в его поведении подозрительных подтекстов. – глава Цзян?       Тот развел рукавами, соглашаясь с этой мыслью.       – Прости, А-Чэн придется оставить тебя в Нечистой Юдоли.       Цзян Чэн разочарованно кивнул, а Не Хуайсан хлопнул его по плечу, и сделал то, что ни в какие ворота лезло!       – Не волнуйся, тут есть, чем заняться. Ребята о тебе позаботятся. А мы, надеюсь, быстро, – и он начал деловито оглядывать стоящих с саблями на изготовку адептов, словно решая, с кем он полетит.       – О, молодой господин Не, а вы-то? – Цзян Фэнмянь вежливо кашлянул в рукав. Или скрыл смешок?       – А я что? Я все равно ни в каких охотах участвовать не собираюсь, куда мне! – уверенно заявил Не Хуайсан. – У меня даже золотого ядра еще нет. И я никому не расскажу, что видел, потому что все равно в этом не разбираюсь и…       – Ну уж нет! – взревел Чифэн-цзунь, хватая его за шиворот. – Ты полетишь на охоту и будешь в ней участвовать со всеми. Поэтому иди и сам развлекай своего гостя, – он развернул его лицом к Цзян Чэну и толкнул. Тот только и успел выставить руки, чтобы поддержать, но похоже, этот прием Не Хуайсану был знаком, и он легко удержал равновесие и резко развернулся. На его лице было такое неподдельное возмущение.       – Дагэ! Я же сказал…       – Оставайся здесь, – приказал Чифэн-цзунь и швырнул саблю под ноги. Не Хуайсан в сердцах топнул, но не посмел больше возражать.       Стоило только главам орденов улететь в сопровождении адептов Цинхэ Не, как Не Хуайсан мигом посветлел и ткнул Цзян Чэна локтем в бок       – Ну что, как тебе мой ход?       – А, ход? – тот все еще ошалело вертел головой, переводя взгляд с удаляющихся в небе фигур на довольно скалящегося Не Хуайсана и обратно. Тот скромно потупился и ковырнул носком сапога землю.       – Чтобы мы точно остались здесь вдвоем и предоставленные сами себе, – он встряхнул волосами и схватил Цзян Чэна за руку. – Пойдем, у нас остался почти целый день, и больше никто нам не помешает!       Цзян Чэн кивнул, все еще чувствуя себя престранно. Кажется, его миссия помощника главы ордена окончательно провалилась.       Они снова понеслись через переходы и площади. Возле кухни Не Хуайсан притормозил и велел ему подождать в ближайших кустах, а сам бросился к открытым окнам, явно намереваясь стянуть пару стынущих там булочек, источающих умопомрачающий аромат. Но огибая дерево, влетел в какого-то старика в одеждах адепта ордена, вышедшего из-за угла. Настолько старых Цзян Чэн здесь еще не видел – чтобы борода совсем белая и явные морщины на лице.       – Что носишься, бездельник?! Трепки захотел? – старик от неожиданности покачнулся, но устоял, а Не Хуайсан так и рухнул в пыль ему под ноги. Цзян Чэн дернулся, но остановил себя. Кажется, бросаться на помощь будет лишним. – А это ты!       – Прости, дедушка, я задумался и не видел, куда бегу! – запричитал Не Хуайсан, так и сидя на земле. – Но зато мы наконец-то встретились, а то все не удавалось, – в голосе была сама искренность.       – Да уж пора, – проворчал старик, но, похоже, все-таки не собирался лупить непочтительного родственника прямо здесь. Вместо этого схватил за воротник и без усилий поставил на ноги. – Скажи лучше, ты наконец экзамен пересдал?       – Пересдал, – Не Хуайсан энергично закивал. – Все пересдал и достал.       – Опять едва-едва на удовлетворительно наскреб?       – Нет, гораздо лучше!       – Смотри у меня! – старик погрозил ему кулаком, а потом потрепал по волосам и пошел дальше. Не Хуайсан подобрал уроненный веер и вернулся в кусты.       – Ох, – он принялся с силой обмахиваться. – Троюродный дедушка позавчера вернулся из долгого странствия, и я от него успешно прятался все это время. Он такой зануда! Только о занятиях и расспрашивает! И все грозится за мое разгильдяйство трепку задать, – нажаловался он и добавил тише: – брату. А то с меня что взять?       Цзян Чэн опешил, а потом нервно хохотнул. Нет, он даже представлять не будет, как кто-то задает трепку Чифэн-цзуню! Сохранить после такого здоровый рассудок невозможно!       – Ударился, вот, – Не Хуайсан сложил веер и продемонстрировал содранную ладонь, а потом вдруг сунул Цзян Чэну под нос. – Поцелуешь?       Цзян Чэн отклонился.       – Ты что, дитя малое?       Не Хуайсан надулся и заканючил:       – Ну поцелуй, тогда болеть перестанет.       – Опять ерундой занимаешься, – Цзян Чэн вздохнул, но не смог отказать, осторожно касаясь губами ссадины. На языке появился чуть солоноватый привкус. Не Хуайсан шумно выдохнул, а потом задышал чаще. Хорошо, что вокруг них были кусты…       – Хуайсан!       Они оба вздрогнули и дернулись в стороны.       – Я вижу, что ты там! А ну иди сюда!       Не Хуайсан воровато огляделся, выбрался из куста и подошел к здоровенному парню, все еще дуя на ладонь.       – Троюродный братец гневается?       – Еще бы я не гневался! Я тебя на тренировочном поле последний раз неделю назад видел!       – Я болел! А сейчас выполняю обязанности по развлечению гостя.       – Одни гости и развлечения на уме.       – Но у меня нога болела, я ее чуть не отрубил! Вот, еще болит! Там рана. Показать? – Не Хуайсан с готовностью задрал полу накидки. Недовольный «троюродный братец» отмахнулся.       – Нет уж, избавь.       – И вот, руку поранил! – Не Хуайсан продемонстрировал пострадавшую ладонь. Цзян Чэн напрягся – тоже целовать заставит? Но парень снова отмахнулся.       – Чтоб завтра был на поле, иначе я точно расскажу главе ордена.       – Непременно! Клянусь! Братец, ты не должен меня выдавать!       – Иди уже, – он в третий раз махнул рукой и пошел дальше.       Не Хуайсан отбежал в сторону, а потом махнул Цзян Чэну и все-таки добрался до вожделенного кухонного окна. Не вовремя – выглянувшая в окно служанка поймала его на горячем. Огрела полотенцем, обругала висельником, но потом сунула в руки пару булочек.       Вернулся в кусты Не Хуайсан, уже жуя одну из них, ни капли не впечатлившись выговором.       – Охота прошла успешно, – сообщил он, хихикая, и сунул вторую часть добычи в руки Цзян Чэна. Все еще горячее тесто приятно грело пальцы. Булочка с мясной начинкой была вкусной, но Цзян Чэн не мог сосредоточиться на ней. Мысли все время возвращались к другому. Не смотря на все эти упреки и возмущения, которые Не Хуайсан собирал со всех сторон, не смотря на ставшие повсеместной шуткой причитания о том, как брат сломает ему ноги за отсутствие успехов в учебе или как кто-то из старших родственников его отлупит за малейшую провинность, Цзян Чэн ясно видел одну вещь – Не Хуайсана здесь любили. Любили, невзирая на то, каким он должен быть. Пусть он был бесконечно далек от образа идеального наследника, да и от образа заклинателя в целом. Его любили, насколько бы он ни был ленивым, неумелым и бесполезным.       – Что с тобой?       Цзян Чэн не сразу понял, что его дергают за рукав и явно уже давно. Он медленно качнул головой, обнаружив, что на пальцах остались только крошки, а вкус мясной начинки на языке словно появился сам собой.       – Ничего. Задумался. Тебя здесь так… любят.       Не Хуайсан уставился на него удивленно.       – Ну да. А за что меня не любить? Я не сделал им ничего плохого.       – Разве для этого нужно обязательно что-то сделать? – Цзян Чэн сам ощутил, как его лицо искривляется в болезненной гримасе. Не Хуайсан продолжал смотреть чистыми и ничего не понимающими глазами.       – А разве нет?       Захотелось всякого. Например, оттолкнуть его и поскорее уйти. Сбежать и спрятаться как обычно в свое одиночество. В нем поднялось то темное чувство, которое он иногда чувствовал. Обычно это была короткая вспышка, потом все исчезало, но надолго оставался неприятный невидимый привкус.       Не Хуайсан не заметил той бури чувств, что наверняка отражалась на его лице или во взгляде. Или не придал ей значения – его вообще мало заботили чувства окружающих, раз уж на то пошло.       – Знаешь, мне от этой булочки только сильнее есть захотелось, да и время обеднее, – он вдруг остановился и взял его за руку. – А потом… Ты знаешь, я не люблю оставаться в долгу.       Цзян Чэн усмехнулся и наклонился к нему.       – Можно и без обеда.       В конце концов они заклинатели. Даже не владея инедией, не помрут, пропустив обед.       – Можно, – кивнул Не Хуайсан, глядя расширившимися зрачками. – Пойдем ко мне скорее, – и снова потащил его за собой. Цзян Чэн не стал противиться. Что-то в этом голосе появилось новое – глубокое и непривычное. – Нечистая Юдоль – особое место, – сообщил Не Хуайсан, запирая двери и снимая с себя орденскую накидку. – Раз уж ты явился сюда, то тоже должен любить меня.       Цзян Чэн не смог возразить.       Наконец они снова занялись тем, о чем тосковали так долго. На этот раз уже не смущаясь после перерыва и не боясь, что их застанут. И без душного одеяла. При дневном свете все было иначе, чем в темноте и наощупь. Можно было видеть все, замечать каждую реакцию. И позволить тяжелым мыслям вылететь из головы.       Отбросив далеко за спину почти сорванную с Цзян Чэна рубашку, Не Хуайсан без церемоний толкнул его навзничь на кровать и дернул вниз его штаны, склоняя голову и дразня горячим дыханием.       – Хватит думать всякую ерунду. Думай только обо мне, – велел он не терпящим возражений тоном и больше не смог говорить.       Что ж, он знал что делал. Цзян Чэн на время потерял способность думать о чем-то еще кроме горячих губ и языка, почти достигнув желанного пика, но вовремя остановившись и вывернувшись.       Он сорвал с Не Хуайсана остатки одежды, добираясь до разгоряченной кожи. Вмял его в постель, зацеловывая и подготавливая. Тот дрожал под его руками, почти неслышно постанывая, а потом послушно перевернулся, подставляясь.       Цзян Чэн сходил с ума, видя перед собой беззащитную узкую спину и рассыпанные по шее взмокшие короткие волосы. От уже нескрываемых длинных стонов совсем рвало крышу и хотелось еще большего – сильнее, неистовей. Не выдержав, он схватил Не Хуайсана за одну из рук, которыми тот цеплялся за резное изголовье, и дернул к себе, а потом заломил за спину. Не Хуайсан вскрикнул и издал болезненный стон. Цзян Чэн перехватил и вторую руку, сильно дергая на себя и не позволяя упасть лицом на постель. Он без труда удерживал его завернутые руки одной своей, а второй сжимал бедро, с силой притягивая к себе.       – Н-не на… – Не Хуайсан захлебнулся стоном и потребовал: – Еще!       Цзян Чэн ослабил хватку, позволяя ему уткнуться лбом в постель, сильно прогибаясь, выворачивая руки в суставах, словно ему было мало. Словно и Цзян Чэну было мало, чтобы вылить наконец напряжение, накопившееся за время разлуки и не вплеснувшееся вчера до конца из-за усталости и постоянного чувства опасности. Все это выливалось яростью, а не нежностью, но Не Хуайсан не возражал.       Цзян Чэн снова дернул завернутые руки, заставляя Не Хуайсана встать на колени, прикусил кожу на плече. А свободной рукой нырнул ему под живот, сжимая наверняка тоже до боли. Не Хуайсан не выдержал сразу. Содрогнулся всем телом и зашелся протяжным криком. Цзян Чэна хватило не многим дольше. Слишком острое, чтобы его вынести удовольствие прошило тело и растеклось горячей волной.       Только невероятным усилием, он перехватил Не Хуайсана за пояс не позволив рухнуть ничком на испачканную постель, и завалился набок, увлекая его за собой и продолжая обнимать со спины. Не Хуайсан еще долго вздрагивал и дышал со всхлипами.       – Цзян-сюн, это было грубо, – вдруг сообщил он. Цзян Чэн ощутил, как внутри похолодело. Нет, он и правда что-то разошелся, но Не Хуайсану нравились странные вещи, раньше у них всякое бывало и…       Не Хуайсан развернулся в нему.       – Почти насильно, – добавил он. Цзян Чэн успел заметить скользнувшую по губам улыбку.       – Зачем ты говоришь об этом с таким восхищением тогда?       – Чтобы ты не подумал, что мне не понравилось. Ты нравишься мне таким.       Цзян Чэн вздохнул. Не Хуайсану определенно нравились очень странные вещи.       – Я… – начал он и сразу же замолк. Ну не извиняться же, раз этот извращенец в таком восторге. Цзян Чэн молча прижал его к себе, и долго перебирал влажные волосы, пока Не Хуайсан дышал ему в плечо, обнимая за пояс. Все равно было неуютно. Он не должен выливать на него свою злость, каким бы то ни было способом. Не Хуайсан не виноват в том, что Цзян Чэна не любит отец. У него отца нет вовсе.       Цзян Чэн почти задремал, как Не Хуайсан зашевелился. Выполз из объятий, сел, ненадолго скривившись и начал уверенно ползти к краю кровати.       – Ты куда это? – Цзян Чэн поймал его за ногу и потянул обратно. Он еще не закончил обниматься, пусть и никогда бы в этом не признался. Но себе-то зачем врать, особенно в такой момент?       – Ты сейчас уснешь, а это совсем не дело, – весьма догадливо ответил Не Хуайсан, хихикая и дергая ногой. – Мы должны подкрепиться. Восстановить силы перед новым любовным сражением, – пояснил он назидательно. И где только таких слов понабрался? Цзян Чэн фыркнул:       – Тебе еще и надо силы восстанавливать? Слабак!       – А ты можешь вот прямо сразу? – дразняще поинтересовался Не Хуайсан, все-таки отвоевав свою ногу и тут же подобрав обе под себя.       – Еще как могу! – заверил Цзян Чэн, ни не миг не сомневаясь в своих словах. – Но не хочу пока, – он закинул руки за голову и снова лег спокойно. Не Хуайсан пару раз согласно кивнул.       – Вот я и говорю, что надо отвлечься.       Он выполз из кровати, морщась и охая, но весьма бодро прошествовал к столику, прикрытому салфеткой, и приволок в кровать поднос, на котором стояли уже нарезанные фрукты и лепешки, кувшин с вином и пиалы. Цзян Чэн вздохнул и сел, отодвигая скомканное одеяло.       – Вот так. Открой рот, – Не Хуайсан взял кусочек персика и поднес к его губам.       – Ты чего это? – переспросил Цзян Чэн с опаской. С чего ему взбрело в голову кормить его как ребенка? Не Хуайсан вздохнул и строго потребовал:       – Открывай давай.       – Буду я еще есть то, что ты хватал руками, – проворчал Цзян Чэн. Руками, которые где только не побывали за последний час!       – Тот, кто нарезал это все, хватал руками гораздо больше.       Цзян Чэн понял, что никогда не задумывался об этом.       – Лично я предпочитаю думать, что это были нежные девичьи пальчики, – Не Хуайсан мечтательно закатил глаза, а голос стал слишком сладким. Цзян Чэн фыркнул и схватил зубами и персик, и держащие его пальцы. Не Хуайсан вскрикнул и бросил на него возмущенный взгляд. Вот она – сладкая месть за ту проклятую птицу!       – Хорошо, теперь ты, – Не Хуайсан подвинул тарелку ближе к нему. Цзян Чэн понял, что не отвертеться. Выбрал кусочек поменьше и сунул ему под нос. Не Хуайсан взял его одними губами, легонько коснувшись кончиков пальцев языком. Цзян Чэн вздрогнул от неожиданности, но Не Хуайсан уже изображал блаженство на лице, будто не персик ел, а какой-то редкий заморский фрукт.       У Цзян Чэна наоборот мысли были куда более тяжелыми. Где он всего этого нахватался? Начитался всякого в каких-то непристойных любовных трактатах? Не кто-то же его учил? Или так все и было? Какие-то девицы из весенних домов? Водят же отцы своих сыновей туда. Многие из их ровесников уже хвастались подобным.       Впрочем, представить, что Чифэн-цзунь будет заниматься такой ерундой, было сложно. А вот то, что он порубит своей огромной саблей каждого, кто рискнет учить его брата всяким неприличным вещам… Цзян Чэн поежился.       – Я об этом читал. И очень хотел попробовать, но ты все не спешил в гости, – Не Хуайсан словно прочитал его мысли, снова подсовывая ему под нос кусочек на этот раз вчерашней хурмы. – Но теперь мое томительное ожидание вознаграждено.       Цзян Чэн закатил глаза к потолку, но послушно съел, что предлагали. Постепенно неловкость уходила и получалось все свободней. Покусывая пальцы и слизывая текущий по запястьям сладкий сок. Тот мешался с горьковатым вином и кусочками сухих лепешек, щедро сдобренных пряностями.       От вина становилось все жарче, щеки горели, глаза блестели. Или не только от вина. Кажется, они уже достаточно подкрепили силы, чтобы продолжить. Не Хуайсан уже откровенно сверкал глазами. Вдруг он набрал вина в рот и потянулся к Цзян Чэну, прижимаясь влажными губами. Тот не успел опомниться от неожиданности, как в приоткрытый для очередной колкой фразы рот хлынула крепкая жидкость. Он едва не подавился, невероятным образом сумев сглотнуть. Не Хуайсан отстранился, глядя обеспокоенно и гуй-его-дери-нет-не-надо разочарованно, пока Цзян Чэн пытался откашляться и вытереть слезы. Смотрел он так печально, что Цзян Чэн дрогнул и проглотил вопрос о том, что за глупость он вычитал и как хватило ума пробовать на самом деле?       – Давай еще раз. Но предупреждать надо!       Второй раз вышло лучше. Это было очень странно, но в то же время будоражило кровь. Они не успели прикончить кувшин, как уже забыли о нем, падая обратно на простыни и сплетаясь в жарком танце. Уже по растянутому и без долгого разогрева, но на этот раз долго и чувственно, не отрываясь глядя друг другу в глаза, и касаясь лиц кончиками пальцев.       Время отчаянно таяло с клонящимся к закату солнцем.       Старшие вернулись, когда закат уже почти отгорел. К тому времени они уже успели нехотя вылезти из постели, привести себя в порядок и понадеяться, что выглядят не слишком похоже на парочку, полдня предававшуюся любовным утехам. По крайней мере, их слегка безумные и виноватые взгляды очередной дядюшка Не Хуайсана принял за признак совершенной проказы и обещал взбучку сразу, как только узнает в чем дело. А сейчас пора было встречать прилетевших.       – Вылетаем сразу, – сообщил Цзян Фэнмянь, отряхивая рукава и не пряча меч в ножны. Успеем несколько часов пролететь, а потом поужинаем и заночуем где-то по дороге. Вылетим на рассвете и до обеда будем дома.       Подбежавший Цзян Чэн только приоткрыл рот, но не смог ничего сказать. Он надеялся, что они снова отправятся в путь рано утром и у него будет еще одна ночь в Нечистой Юдоли. У них с Не Хуайсаном будет еще одна ночь.       – Я понимаю, А-Чэн, – взгляд отца смягчился. – Но дома есть дела, которые нужно решить как можно скорее.       Цзян Чэн лишь послушно склонил голову, уткнувшись взглядом в носки сапог. Если так, то отец мог бы без труда лететь всю ночь и быть дома еще затемно, а из-за Цзян Чэна ему приходится удлинять и разбивать путь…       – Деловые поездки не так веселы, верно, – отец словно прочитал его мысли. Часть его мыслей. И неожиданно положил ладонь на плечо. – Если хочешь задержаться дольше…       Цзян Чэн хотел.       – Нет, – он помотал головой. – У меня тоже есть дела дома.       – И А-Ин наверняка нас заждался, – добавил отец, глядя куда-то над крышами, чем испортил весь момент.       Цзян Чэн тихо отошел и тут же на него налетел Не Хуайсан.       – Ты же мог остаться! – выпалил он недовольно. – Дагэ был бы рад, чтобы ты тут задержался. Ты ему нравишься! Он считает, что ты положительно на меня влияешь, – тут он потупил взгляд и хихикнул. Цзян Чэн ощутил, что краснеет и воровато скосил взгляд в сторону Чифэн-цзуня, отдающего распоряжения адептам. Знал бы он, как именно Цзян Чэн влияет на его брата! Взгляд перетек на огромную саблю в ножнах. Сейчас она казалась еще больше. Цзян Чэн поежился. Не Хуайсан тем временем продолжал бубнить: – Да и ребята хотели с тобой пофехтовать. И вообще…       – Я должен лететь домой. Прости.       – Из-за Вэй-сюна? – Не Хуайсан оказался слишком проницательным. От взгляда из-под челки, зато прямо в глаза, стало немного не по себе.       – Я боюсь, что он вляпался во что-то серьезное.       – Тот-то я вижу, что у тебя душа не на месте, – Не Хуайсан вздохнул, и плечи его опустились. – Да уж, без гласа разума Вэй-сюн точно пропадет, – он стукнул Цзян Чэна сложенным веером чуть выше локтя. Оказалось больно, Цзян Чэн тихо вскрикнул и бросил на него разъяренный взгляд. Не Хуайсан только упрямо уставился в ответ. – Лети уже.       – Я напишу, что к чему, сразу как прилечу, – заверил он. Не Хуайсан скрестил руки на груди.       – Уж соизволь.       – И мы скоро встретимся на охоте.       – В которую мне пришлось вписаться из-за желания побыть с тобой подольше, – напомнил Не Хуайсан. Цзян Чэн вздохнул. Да, с него бы сталось отвертеться и от этой охоты.       – Надеюсь, это все того стоило, – Не Хуайсан наконец сменил гнев на милость и улыбнулся искренне.       – Хочешь, ты к нам приезжай. У нас весело.       – Будем ловить руками речных гулей?       Цзян Чэн смутился, как всегда при упоминании этого эпизода.       – Не обязательно. Можно ловить рыбу. Рвать лотосы. И просто плавать. И охотиться более традиционными способами.       – Да, должно быть весело, – Не Хуайсан явно дразнил его, демонстративно раздумывая. – Вот только никаких тебе… секретных развлечений.       Цзян Чэн хмыкнул.       – В Пристани Лотоса тоже достаточно укромных уголков.       – О которых знает и Вэй-сюн, – Не Хуайсан чуть приподнял бровь. Цзян Чэн ухмыльнулся.       – Знаешь девиз нашего ордена? – поинтересовался он, как будто кто-то его знал, а потом чуть наклонился, ловя запахи благовоний для одежды, масла для волос и едва уловимый – недавней страсти. – Я знаю, места, о которых он не подозревает, – сообщил он с многозначительной улыбкой, понизив голос. Не Хуайсан снова хихикнул и легко толкнул его в плечо. С сожалением, что нельзя взять и поцеловаться, пока на них сморят все вокруг, Цзян Чэн вздохнул и хлопнул его по спине, чуть приобнимая.       Место на шее, по которому будто случайно скользнули чужие губы, горело огнем всю дорогу домой.       На тренировочное поле Пристани Лотоса они спустились на исходе часа змеи. Цзян Чэн поспешил к жилым павильонам – и вовремя. Вэй Усянь брел через двор, позевывая и щуря припухшие после сна глаза.       – О, явился, блудный шиди, – шутливо воскликнул он вместо приветствия.       – Это кто еще тут блудный! – вспыхнул Цзян Чэн. – Я тебя всю ночь прождал, а потом пришлось отвлекать всех от того, почему я под стеной караулю, – это была полуправда, но слова слетали с языка легко. Они же не в Облачных Глубинах, чтобы чувствовать неудобство от того что приходится лукавить.       – Бедняга Цзян Чэн, – протянул Вэй Усянь насмешливо. – Пришлось же тебе потрудиться! Так и представляю, ты два дня доблестно любовался птицами и коллекцией вееров. Что еще? Героически перепил вина и переел мяса, а потом страдал головной болью и несварением желудка? Ходил с закрытыми глазами, чтобы Не Хуайсан не подсунул тебе очередную похабную картинку?       – Не только, – Цзян Чэн приложил все усилия, чтобы не выдать смущения. – Я вообще-то отцу помогал. Есть такая удивительная вещь, как обязанности наследника.       Вэй Усянь не впечатлился.       – Ты должен был меня встречать и прикрывать! А без тебя я прямо в руки госпожи Юй со стены свалился! – он поморщился и повел плечами. Цзян Чэн ощутил укол вины и сочувствия. Матушка никогда не щадила Вэй Усяня, когда ловила на нарушении режима или шалостях. – А потом таблички в храме весь день полировал и котлы на кухне драил. Пока вы там развлекались.       Цзян Чэн прервал его взмахом руки.       – Отец хотел и тебя взять. Но поскольку ты был неизвестно где, то пришлось лететь без тебя, – снова ни слова лжи. Он не переведя дыхания, пошел в наступление: – Так все-таки куда ты бегал три ночи подряд?       Вэй Усянь вдруг улыбнулся загадочно и сверкнул глазами. Ему явно давно не терпелось поделиться этим, но было не с кем.       – Встретил прекрасную деву у реки, – сообщил он, искрясь довольством. Цзян Чэн задержал дыхание. Значит, все-таки роман? А Вэй Усянь продолжал:       – Бродила там в одном полупрозрачном нижнем платье под луной, разговоры вела чудные. Улыбалась. Дышала так… ну ты понимаешь… Хотя нет, не понимаешь.       О, Цзян Чэн понимал, и ощутил, как от одного воспоминания сердце забилось быстрее, пусть перед глазами стояла вовсе не дева в полупрозрачном платье. Пришлось срочно подумать о сапогах под халатом.       – И ты повелся на такую явную темную тварь? – скептически уточнил он. Вэй Усянь усмехнулся и воскликнул:       – Конечно, повелся, я же заклинатель! Стало интересно, что это такое и что будет делать со своей жертвой. Еще вспомнил, что девушки, которые нам фрукты приносили, говорили, что пару месяцев подряд пропадали молодые рыбаки в округе, и все в полнолуния. В общем, я ей подыгрывал, а она все ближе меня подпускала. Звала к себе на остров в полночь, – он придвинулся ближе и понизил голос. – Обещала раздеться.       Цзян Чэн хмыкнул.       – И как, разделась?       – Ага! – Вэй Усянь фыркнул. – Одним махом сорвала и платье, и личину. А там у нее рыбий хвост с плавниками. И еще пасть от уха до уха и два ряда зубов. Вот таких, – он ткнул ему под нос указательный палец. Цзян Чэн отпрянул и поежился. Да уж, после такого забудешь о весенних играх надолго, если не навечно!       – Еле ноги унес и вовремя на сушу выпрыгнул, бр-р, – Вэй Усянь обнял себя за плечи и изобразил демонстративный испуг, а потом снова просиял: – Пойдем туда на следующее полнолуние вместе!       – С ума сошел? Нужно старшим рассказать!       Вэй Усянь запротестовал:       – Мы сами должны ее завалить! Ну, в смысле – уничтожить! Возьмем с собой шиди, тех что постарше… Хотя нет, лучше девчонок позовем. На них она так действовать не должна.       Цзян Чэн покачал головой.       – Плохая идея. Очень плохая.       –Ты всегда так говоришь, а потом бежишь в первых рядах.       Цзян Чэн скрестил руки на груди и отвернулся. Если кто-то захотел в ухо, то взгреть его – святое дело, но не уже и так побитого же! А Вэй Усянь, даже не подозревая о том, что только что избежал хорошей драки, вдруг вспомнил:       – О! А ведь Хуайсан-сюн любит смотреть на красивых полуодетых девушек, давай-ка я ему напишу и позову к нам. Посмотрим, как он будет реагировать!       Цзян Чэн замер и опустил взгляд, боясь выдать в нем все свои чувства.       – Напиши, – он кивнул. Вряд ли Не Хуайсан будет реагировать иначе, как наблюдать за всем из-за спин товарищей и подбадривать словесно, но это совершенно не важно.       – И напишу! Вот сразу после завтрака. Пойдем, – Вэй Усянь закинул ему руку на плечо и потащил к кухне. Цзян Чэн поворчал и потыкал его локтем в бок, но скрыл отвернувшись, улыбку. Что ж, ради такого приключения в такой компании, стоит и правда промолчать о случившемся до следующего полнолуния.