А в кабинете Хокаге крепкий стол

      Боруто с громким, но, тем не менее, довольно глухим звуком постучал в дверь, сделанную из какого-то тёмного дерева настолько крепкого, чтобы выдержать, пусть и слабую, стихийную атаку. Логично, ведь это была дверь в кабинет, хотя и являющийся домашним, самого седьмого Хокаге. Боруто постучал ещё разок, подождал, ожидая ответа, но хозяин кабинета и голоса не подал.       – Его там что, вообще нет? – нервно сам себе проговорил Боруто. Он только припёрся с долгой миссии и не может отдать документы, ведь отца нет. Но ведь не может же он просто уйти, так ведь?       Спустя минуты безуспешных долблений по твёрдому дереву Боруто, чуть встрепенувшись, застыл, услышав, как кто-то громко сделал шаг, выходя с рядом стоящей лестницы. Он недоверчиво повернулся к источнику шума, видя перед собой Каваки и его, как, впрочем, и обычно, недовольное лицо.       – Задолбал дверь ломать, придурок, – кинул Каваки раздражённым голосом, пытаясь прожечь Узумаки неприветливым взглядом. – Ты не видишь, что Хокаге-доно ушёл?       – Куда опять? – проныл Боруто, не зная, куда деть документы так, чтобы не помять их.       – Если уж так надо, – сжалился Каваки, – помогу, чем смогу.       – Дверь закрыта.       – Я понял, – выдохнул Каваки,– просто смотри.       Он довольно медленно прошёлся к тёмной двери, чуть отталкивая от неё задумавшегося Боруто, и приложил руку к округлой ручке, останавливаясь, будто вспоминая что-то. Видимо, найдя нужное воспоминание, он прокрутил ручку несколько раз в одну сторону, потом несколько раз – в другую, повторил, и дверь необъяснимым для Боруто образом открылась, давая возможность осмотреть кабинет Хокаге. Помещение выглядело светлым из-за большого толстого стекла в стене напротив, а тёмный крепкий стол выделялся на фоне света как окна, так и мягкого кресла кремового цвета.       – А отку… – хотел было спросить Боруто, но его перебили.       – Твой отец научил, – предрекая вопрос, уже ответил Каваки.       Отец, значит. Значит, родному сыну он это не показывал. Значит, не доверял или, что, возможно, даже хуже, просто смысла не видел посвящать. Чёрт. Рука непроизвольно сжалась в кулак, а в голове появилась шальная мысль: на мелкие кусочки порвать все – не исключая принесённые самим Боруто – имеющиеся документы, дабы добавить старику проблем.       – Давай, иди уже. Что встал-то? – спросил Каваки, выгоняя Боруто из неприятных размышлений.       – Да, сейчас, прости, – пришёл в себя парень. Когда он увидел перед собой хмурую рожу Каваки, стало даже как-то легче. Пусть он и понимал, что отец, видимо, предпочёл как раз таки именно сводного братца.       Боруто прошёл в кабинет, быстро осматривая его, хотя, в принципе, знал, что в нём находится. Взгляд случайно упал на несколько фотографий в разноцветных рамках. На них счастливо улыбалась его семья и он сам. Была фотография и с Каваки – этот нелюдимый раньше, хотя, в общем-то, и сейчас, парень действительно стал частью семьи, незаменимой частью. Боруто, подумав, подошёл к столу, посмотрел на него, находя место для принесённых им же документов, и уже собирался уходить, как дорогу ему перегородил Каваки, встав в дверной проём.       – Чего? – сделав голос более грубым, нежели обычно, спросил блондин. Такой тон и стилистика общения у них непонятным образом сформировались почти сразу и особенно сильно не менялись, пусть, наверное, и стали чуть менее агрессивными.       – Я тебе дверь открыл, – начал Каваки, скрещивая руки на груди, – а где моя награда, а?       – Велика заслуга… – хотел и дальше продолжить Боруто, как его крепко схватили за плечи, отодвигая вглубь комнаты, не обращая никакого внимания на его удивлённое лицо. Руки на его теле переместились за несколько секунд на талию, а потом и на ягодицы, подхватывая, прижимая к тёплой груди и животу напротив и усаживая на крепкий тёмный стол самого Хокаге. Когда под кофту уже начали забираться чужие ладони, Боруто усилием воли вышел из оцепенения, стараясь остановить прохладные пальцы, пробирающиеся уже под футболку, заставляя кожу покрыться мурашками; пах будто бы рефлекторно напрягся, не давая ни малейшего выбора своему хозяину. И с какого момента у него начало так железно вставать на Каваки? – Ты чего начал, придурок?       – Непонятно? – Каваки убрал руки Боруто, продолжая раздевать сидящего перед ним.       – Мы в кабинете моего отца! – прикрикнул Боруто; он чуть испугался того, что кто-то может его услышать, но вовремя – хотя в действительности сейчас это не было ему на руку – вспомнил об отсутствии кого-либо в доме, помимо него и Каваки.       – Скажи, возбуждает, не правда ли? – когда Каваки стал таким развязным, чёрт его дери?       – Нет! – всполошился блондин. – Ты собрался трахнуть меня прямо здесь?       – Именно.       – Да не в жизни! – вскрикнул парень, пытаясь отстраниться, но ему этого сделать не позволили, перехватывая руки, прижимая их к столу так, что Боруто пришлось слегка прилечь на столешницу.       – А я у тебя разрешения и не спрашивал, – сказал Каваки, припадая к открывшейся на миг шее. Он слегка прикусил, оттягивая мягкую, приятную на ощупь кожу, мокро поцеловал, переходя на нижнюю часть щеки. Слыша сдержанный стон Боруто, что уже в какой-то мере находился под ним, он поднялся по щеке выше, медленно, аккуратно облизывая, чуть задержался и, наконец, прикоснулся к таким вызывающим сейчас губам. Этот рот сводил его с ума уже очень долго, и сдерживаться он никак не мог, как бы, чёрт возьми, ни пытался.       Поцелуй был долгим, немного болезненным. Ведь Боруто, укоризненно смотря – хотя взгляд уже начинала заполнять невидимая дымка то ли наслаждения, то ли странной, совсем непонятной и всё ещё непривычной усталости – укусил, пусть больше, наверное, игриво, не сильно, но, тем не менее, ощутимо, за губу, а потом и за язычок, бойко проникающий в его рот. Каваки сминал губы Боруто, отвлекая его чуть, возможно, грубоватым поцелуем от своих же рук, полностью снимающих цветную кофту, задирающих футболку к самой шее и спускающих штаны, постепенно оставляя Узумаки только лишь в одном нижнем белье.       Внезапно Узумаки его остановил, когда его собственная футболка была уже сорвана, отодвигая от себя, беря за ворот майки. Осмотрел с головы до ног и со словами: «Если уж и собрался трахнуть, то разденься хоть, а то я чувствую себя как-то странно», – принялся помогать снять одежду, что не давала как посмотреть на красивое подтянутое тело Каваки, так и в полной мере ощутить то тепло, ту страсть, что буквально вырывалась из него. Послушавшись просьбы, Каваки, не задумываясь о какой-либо романтической составляющей этих действий, быстро почти что сорвал с себя одежду, давая Боруто лишь миг, дабы облизнуться на столь сексуальный вид.       Каваки опустился к груди Боруто, лизнув, прикусил аккуратный сосок, сжавшийся от невероятного напряжения хозяина, оттянул немного вверх, слегка скрутил зубами, заставляя Узумаки выдохнуть от странного мазохистского удовольствия. Затем тёмная макушка двинулась дальше по животу, из-за чего, начиная с этого места, по всему телу Боруто прошлась очередная партия таких странных, ни с чем не сравнимых мурашек. Наконец добравшись до трусов, Каваки прихватил их край зубами, приподнял, оголяя часть ствола, смотря теперь уже прямо в глаза Боруто, который одним движением зрачков и бровей попросил продолжить и уже чуть сильнее познакомить свой член со ртом низко нависающего над ним Каваки.       – Давай не сегодня, – чуть неуверенно выдохнул Каваки, видя, как Боруто с обидчивым стоном падает на тёмное дерево столешницы, одними губами выговаривая всё равно дико приятное: «мудак…».       Каваки, чуть подумав, полностью стянул с Узумаки нижнее бельё. Немного, почти случайно прикоснувшись к чуть дёрнувшемуся в этот момент железно стоящему, как, впрочем, и его собственный, члену с небольшими аккуратными светлыми волосками рядом. Он закинул колени, свисающие со стола, на свои плечи и вновь буквально вцепился в губы Боруто требовательным, немного грубым, но всё-таки таким нежным поцелуем, не дающим и шанса на вдох.       Боруто несдержанно выдохнул, чувствуя, как к его заднице прикоснулись и так холодные, да ещё и влажные сейчас от смазки – интересно, откуда Каваки вечно её берёт – пальцы. Один из них проник внутрь, непринуждённо проталкиваясь сквозь сильные мышцы, что Боруто постоянно пытался расслабить. Ладно, всё-таки это – не первый его раз, так что он хотя бы знал, чего ожидать. Да уж, уже не так страшно, как в тот раз в душе. Мысли отвлекли от ещё одного пальца в нём, но от третьего они уже не могли спасти, и парню оставалось только ждать. Каваки будто бы специально не задевал нужного места, оставляя Боруто только лишь как-то пересиливать неприятные пока ощущения. Когда Каваки понял, что Узумаки уже готов принять его в себя, он, наконец, задел некий объект внутри Боруто, вырывая из того долгожданный стон, трогая пальцами всё напористей, распаляя жаждущего не просто разрядки, но разрядки с Каваки, что наполнит его, Боруто.       – Давай уже! Чего медлишь? – не удержался Боруто от смущающего прямого вопроса.       – Что, хочешь, чтобы я вставил тебе, да? – парень увидел, как светлые волосы дёрнулись от нервного кивка. – Тогда назови меня братиком.       – Чего? – не совсем понял перевозбуждённый Боруто, не желающий уже после первого раза с Каваки прикоснуться к себе самостоятельно. – Ну… Братик… – словно пробуя на вкус, постарался произнести Боруто это слово как можно лучше. – Братик.       – Попроси, – настойчиво приказал Каваки, приставляя краснеющую головку ко входу, поглаживая ей.       – Братик, давай, сделай это со мной, – Боруто уже не понимал собственные слова, он полностью ушёл в своё возбуждение. – Братик, трахни меня так, чтобы потом я не смог даже стоять.       На этих словах Каваки вошёл в Боруто на всю длину, не давая передохнуть или привыкнуть. Тяжело выдохнув в самое ухо младшего, он поспешно начал двигаться внутри, выдалбливая из парня под собой громкие стоны, заставляя, пусть и крепкий, но не рассчитанный на подобное воздействие стол скрипеть в такт отрывистым движениям обоих тел. Скрип, ещё один, ещё, словно по кругу – не сломать бы, а то объясняться перед самим Хокаге за сломанный стол совсем уж не хотелось. Но сейчас и Боруто, и Каваки было абсолютно плевать на это.       – Давай, братик, сделай это сильнее, – кричал блондин, не имеющий возможности ни подумать, ни вздохнуть.       Толчки, скрипы, стоны – всё смешалось в один невероятный звук, что дано поистине услышать только этим двоим, только в этот момент. Движения становились всё более развязными, быстрыми, стремительными, не подчиняющимися какому-то нормальному правилу, а мышцы Боруто сжимались вокруг члена Каваки настолько сильно, что становилось сразу понятно – дольше ни один из них не продержится. Наконец, Каваки, беря и начиная ласкать член Боруто ладонью, буквально заставил его кончить, смотря, как из уже пульсирующей головки вытекает далеко не тонкая струйка спермы, излился сам прямо внутрь, прямо в постепенно расслабляющиеся мышцы, охватившие его так яростно, словно намереваясь выжать досуха.       Не сумев спокойно стоять, Каваки упал на Боруто, и не думая выходить из него. Затем, немного передохнув, вновь поднялся, нехотя вышел, видя, как сперма тонким ручейком вытекает из ничего ещё не понимающего Боруто, мозг которого ещё пребывал в странной дрёме. Он взял его на руки, устраивая голову со светлыми волосами на плече, и, покачиваясь, пошёл в сторону ванной. Та находилась на первом этаже, а потому, чуть не упав с лестницы, Каваки дошёл до неё уже не в лучшем своём состоянии.       Отмыв сонного парня и себя, он, даже не надев нижнее бельё, вновь поднялся по лестнице, уже направляясь в комнату Боруто, зашёл в небольшое помещение, быстро нашёл взглядом кровать, уложил сонное тело на неё. Затем же, недолго думая, прилёг рядом, прижимая сопящего Боруто к себе, неудачно стараясь не уснуть, дабы всё-таки убраться в кабинете самого Хокаге. Хотя придут они все только послезавтра, так что, в принципе, уборка может и подождать, правда ведь?

***

      – Ну, и как тебе бытие ниндзя? – спросил Боруто у Каваки на семейном ужине, устроенном по случаю прибытия всей семьи домой. – А, братик?       Каваки, уронив ложку, подавился едой, судорожно потом пытаясь отдышаться под добрый, слегка непонимающий происходящего смех всей семьи. Всей, кроме Боруто, заговорчески улыбнувшегося собственной выходке.