i get by (but it's eating me alive)

Когда Мэй говорит, что встречается кое с кем, Питер искренне рад за нее. Он счастлив, что она наконец нашла время на себя, стала общительней, начала проводить время с кем-то, веселиться. Она выглядит счастливой, когда возвращается домой. Питер знает это, потому что поначалу Мэй уходила только в те вечера, когда он был дома. На патрулирование ему отведены три ночи в неделю, и в эти дни Мэй никогда ничего не планирует. Она хочет быть полностью свободной, чтобы самолично убедиться в том, что Питер возвращается домой целым и невредимым и не скрывает никаких ранений.  — Мэй, все хорошо, если мне понадобится помощь, я просто позвоню Тони, тебе не нужно стеречь меня всю ночь, чтобы убедиться, что я в порядке, — постоянно уверяет он ее, но она соглашается только через месяц, и то, при условии, что Питер будет заскакивать в башню после патруля, чтобы Тони отправил ей сообщение о том, что ребенок в порядке. Питер обиделся бы на нее за такое недоверие, но да, ладно, он согласен, у Мэй есть на то причины. У него не очень-то чистый послужной список с такими вещами. Большую часть времени Питер и не вспоминает о том, что Мэй с кем-то встречается. Это не сильно влияет на его жизнь. В какой момент Мэй начинает проводить ночи вне дома, — естественно, заблаговременно предупреждая об этом племянника, — и в такие ночи Питер особенно четко осознает, что в ее жизни появился кто-то еще, но она счастлива. Она это заслужила. Она заслужила человека, который бы любил ее, особенно после того, через что ей пришлось пройти из-за смерти Бена. Ради этого он готов смириться с тем, что иногда ему приходится самому готовить себе по ночам или засыпать, не слыша ее дыхания за стеной. Однажды Мэй присаживается рядом с ним на диван и, когда Питер поднимает голову, мягко ему улыбается. Питер откладывает телефон. Не похоже, чтобы Хэппи должным образом оценил фотографии кошек, которые он ему прислал. Питеру стоит поговорить с ним о том, как это грубо — оставлять кого-то без ответа на сообщения.  — Привет, Мэй. Как дела?  — Привет, милый. Ты же помнишь Дэвида? Парня, с которым я встречаюсь несколько месяцев? Я бы хотела вас познакомить, — говорит она, заламывая пальцы. Она всегда делает так, когда нервничает. Не самая хорошая привычка. Питеру и не сосчитать, сколько раз он уже видел этот жест. Когда ей пришлось позвонить арендодателю, чтобы еще немного отсрочить оплату, когда Бен сломал нос, упав с чердачной лестницы в доме матери Мэй, когда она впервые отправила Питера на автобусе в школу одного. После смерти Бена она делала так почти все время. Питер прокручивает ее слова в голове и кивает.  — Хорошо. Я бы хотел с ним познакомиться. — Ты не против, если я приведу его завтра? — Да! Да, конечно! Дэвид выше Питера, у него зеленые глаза и светло-русые волосы, нос с горбинкой, крепкое телосложение и сильное рукопожатие. И Питеру хочется держаться от него как можно дальше. Как только он входит в квартиру и замечает болтающих на диване Мэй и Дэвида, его паучье чутье чуть ли с ума не сходит. Он сознательно сдерживается, чтобы не отступить на шаг, когда Дэвид подходит к нему для приветствия. Но хуже всего то, что он кажется приятным. Он пытается завязать с Питером разговор, шутит время от времени, расспрашивает о его интересах, и Мэй, разговаривая с ним, выглядит такой счастливой. Питер понятия не имеет, почему у него от Дэвида мурашки по коже. Улучив подходящий момент, он извиняется и сбегает в свою комнату под предлогом домашней работы. Слыша, как разговаривают и смеются в гостиной Мэй и Дэвид, он старается сосредоточиться на том, что так Мэй счастлива. Может, Питер просто простыл или вроде того. Эту мантру он повторяет про себя, когда к нему заходит Мэй, проводив Дэвида, и спрашивает, что Питер о нем думает. — Да, он мне нравится, — отвечает он, натянуто улыбаясь. Должно быть, получается довольно правдоподобно, потому что Мэй выглядит так, как будто он сообщил ей самую радостную новость в ее жизни. — Он мне не нравится, — говорит он Неду во время ланча, когда они вдвоем усаживаются за свой столик. — Нед, он мне совсем не нравится. У меня от него мурашки. Перекладывая оливки со своей тарелки на тарелку Питера, Нед встревоженно смотрит на друга. — Он тебе просто не нравится, или это код ПЧ? — спрашивает он — шифруясь, как умеет, — имея в виду паучье чутье. Питер закидывает оливку в рот. — И то, и то. — Ты сказал об это Мэй? — хмурится Нед. Питер отрицательно качает головой. — Тогда, может, стоит? — Она с ним счастлива, — возражает Питер, — и он ведь не делает ничего плохого! Выглядит как абсолютно нормальный парень. Не знаю, почему он мне не нравится, но будет нечестно по отношению к Мэй, если я ей скажу. — Но это код ПЧ. Это что-то, да значит, — напоминает ему Нед, и Питер вздыхает, пожимая плечами. — Может, чутье просто… испортилось. Дэвид начинает приходить все чаще, а чувство слабее не становится. Обычно на ребенка он особого внимания не обращает, и Питера это вполне устраивает. Он присоединяется к Мэй и Дэвиду только если его просят, и даже тогда — только если не может найти отмазку. Мэй старается не давить на него. Со временем, однако, отношение Дэвида меняется, и Питер начинает думать, что, возможно, не такой уж он и хороший. Но не с Мэй. Питер видит, что к ней он добр всегда. Но иногда, когда Мэй поблизости нет, он ведет себя иначе. — Ты разве не собираешься помыть за собой? — спрашивает он однажды, когда Питер ставит в раковину пустую миску из-под хлопьев. Питер моргает. — Мэй моет посуду, — объясняет он, — и вытирает пыль. Я пылесошу и выношу мусор. У нас такой порядок. — Думаю, ты уже достаточно взрослый для того, чтобы сам за собой мыть посуду, — отвечает Дэвид, и его голос не злобный, но прохладный. У Питера нехорошо холодеет в груди, и он моет за собой миску. — Тебе не кажется, что ты многовато ешь? — говорит Дэвид в следующий раз. Питер ошарашенно переспрашивает: — Что? — Знаешь, твоя тетя не так много зарабатывает. А ты не работаешь, чтобы ей помочь. — Работаю, — возражает Питер, чувствуя, как учащается пульс и краснеют щеки, отчасти от смущения, отчасти от стыда за то, что из-за него у Мэй не так много денег. — Я стажируюсь в Старк Индастриз, и мне платят. Я помогаю.  — Хм. Все равно ты мог бы и поменьше есть. Тебе не нужно так много. Еда не дешевая, знаешь ли. Питеру нужно есть много, супер-метаболизм — его крест. Он злится на обвинения Дэвида в том, что он обременяет Мэй, но все равно начинает меньше есть дома. Взамен он ест больше в школе, доедая то, что не захотел Нед (у него есть подозрения, что Нед что-то понял, и специально начал брать больше, чем ему требуется, но решил не спрашивать), обедает с Тони, когда заскакивает в башню (потому что Тони всегда спрашивает, ел ли он, и кормит его, если Питер говорит, что не успел, или уже проголодался. Питер заставляет Тони есть вместе с ним, так что, да, 1:1) перед тем, как вернуться домой, или просто изредка перекусывает сэндвичем у Дэлмара. Это не очень удобно, но он может с этим смириться. Он готов мириться с этим ради Мэй. «Кстати, как там новый бойфренд Мэй? — спрашивает однажды Тони, скрывшись наполовину под колесом автомобиля, когда Питер протягивает ему гаечный ключ. — Дэниэл? Как он?» «Дэвид, — отвечает Питер, морща нос, и вяло пожимает плечами. Он колеблется, прежде чем ответить. — Он… нормальный. Не то, чтобы он мне нравился, но он нормальный.» Все становится хуже на пятом месяце отношений Мэй и Дэвида, три из которых Питер с ним знаком. Потому что Мэй хочет, чтобы он к ним переехал.  — Я просто хочу, чтобы ты знал, что он не замена Бену или что-то в этом роде. Никто не может заменить Бена, — говорит Мэй, сидя на краю питеровой кровати, пока сам Питер, услышав новость, замирает на своем вращающемся стуле. Он чувствует себя так, как будто вот-вот упадет в обморок. — Он и сам не пытается заменить ни его, ни твоего отца. Но я правда думаю, что у нас с ним что-то серьезное, и хотела бы чтобы он стал частью нашей семьи. Но я не хочу, думает Питер. У него скручивает желудок.  — Кроме того, я думаю, что наличие в доме мужчины (который мог бы заменить тебе отца, слышит Питер в ее словах) пойдет тебе на пользу, — продолжает она с неуверенной улыбкой, и Питер тут же вспоминает о том, что музыка в мастерской Тони теперь всегда звучит тише, потому что он стал чаще туда заходить, как он иногда засыпает за лабораторным столом, делая домашку после позднего патрулирования, а просыпается с накинутым на плечи на манер одеяла пиджаком Тони на плечах, и как Тони однажды помогал ему готовиться к тесту по испанскому, о котором Питер вспомнил только за день до, и Тони оторвался от работы над проектом на один вечер, полностью сконцентрировавшись на Питере. У него есть человек, который относится к нему как к сыну, есть второй дом, где ему всегда рады.  — Конечно, если чувствуешь, что еще не готов, я не разрешу ему переезжать, — уверяет Мэй, а у самой в глазах тревога. — Мы просто обсуждали это. Но важнее тебя нет ничего, Питер. Это и твой дом тоже. И Питер знает, что если скажет «нет», то и Мэй ответит Дэвиду отказом. Но он вспоминает, как она смеется рядом с ним, ее полуулыбку, когда он с ней говорит. Питер не может лишить ее этого. Она это заслужила.  — Да, — отвечает он, во рту сухо, но он заставляет себя улыбнуться. — Он… да, мы можем попробовать жить с ним. Поэтому Дэвид переезжает. Питер ненавидит это. Ненавидит. Замечания Дэвида становятся обычным явлением. В какой-то момент он начинает толкать Питера, когда проходит мимо. Никогда — на глазах у Мэй. Но Мэй много работает. Когда он чем-то раздосадован, то кричит на Питера и хватает его за запястья с такой силой, что через пару часов на коже проступают фиолетовые синяки. Они сходят до утра, так что это не имеет значения. Питер ничего не говорит. Дэвид, конечно, придурок, но он не хотел его обижать, просто вспылил. И продолжает быть вспыльчивым. Питер больше не может вспомнить, когда в последний раз чувствовал себя спокойно в собственном доме. Дэвид работает из дома, поэтому он почти всегда там. Он не пропускает ни одного декатлона. Он делает домашку в библиотеке или в башне, если это день с Тони. Он снова начинает ходить на репетиции. Он изучает парк рядом со школой и начинает кормить местных белок, так что вскоре они перестают его бояться. Он проводит больше времени на настоящей стажировке у Старка, и остается после, уже во вне рабочее время, с Тони и Пеппер. И когда он наконец возвращается домой, идет прямиком в свою комнату, только ужиная, если Мэй уже дома, а если нет, перекусывает уже после того, как все уснут. В дни патрулирования он даже нарушает комендантский час, чтобы попозже вернуться домой. Карен предупреждает его, что он не сможет выспаться, если будет возвращаться домой так поздно, но правда в том, что это уже и не важно, потому что Питер все равно не может спать. Он не может спать. Он почти пугается, когда осознает это. Он ложится в постель, сворачиваясь калачиком под одеялом, пытается, но слышит дыхание Дэвида по ту сторону стены, которое наполняет его тревогой, заставляет мышцы напрягаться и не дает ему уснуть. Он вспоминает, как, десятилетками, они с Недом играли в Майнкрафт. Вы не можете уснуть, пока рядом монстры. Очень на это похоже. Поэтому, после того, как он понимает, что в присутствии Дэвида в принципе не может спать, пытается решить проблему, как может, и так, чтобы никто не узнал. Дэвид, слава богу, не особо следит за Питером и не требует, чтобы тот приходил домой вовремя. На самом деле Питер почти уверен, что Дэвид и думать о нем забывает, когда теряет из виду. В любом случае, он этому рад. Поэтому Питер использует любую возможность не ночевать дома. Он ночует у Неда так часто как только может, но и так, чтобы не вызывать подозрений. Нед время от времени награждает его понимающими взглядами, но уже знает, что давление на Питера никаких плодов не приносит. Но все равно пытается.  — Если он заставляет тебя избегать собственного дома, Мэй должна об этом узнать, это не нормально, Питер, — серьезно говорит Нед, тыкая в грудь Питера мармеладным червяком.  — Он не заставляет меня, я просто не хочу там находиться, — отвечает Питер, потирая предплечья. — И с Мэй он обращается хорошо. — Но не с тобой. Мэй бы этого не хотела! Ты говорил, что он толкает тебя! Тебе нужно кому-то рассказать. — Все в порядке, Нед. Я расскажу, если станет хуже, обещаю. Еще он все чаще остается на ночь в башне Старка. Доходит до того, что он ночует там добрую половину недели. Он знает, что Тони не против. Тони говорил, что в башне ему рады буквально в любое время, вне зависимости от того, что ему нужно или чего он хочет, и каждый раз, когда Питер спрашивает, можно ли ему остаться на ночь, в глазах Тони загорается радость, но у Питера все равно заготовлены оправдания и отмазки. Так, на всякий случай. В те ночи, когда единственным вариантом остается дом, он иногда выходит из квартиры после того, как Мэй и Дэвид засыпают, и дремлет в котельной (там относительно тепло и нет чувства, будто за стеной таится опасность), или после школы спит в библиотеке. Он справляется. Но это все до того, как Дэвид его бьет. Потому что Дэвид его ударил. Действительно ударил. Питер не знает, почему Дэвид зол, но это так, а еще он не совсем трезв, и когда Питер возражает каким-то его словам, Дэвид бьет его по голове кулаком с такой силой, что Питер спотыкается и падает на кухонный стол. Питер замирает на одну жгучую миллисекунду. Плохо плохо плохо плохо плохо плохо плохоплохоплохоплохоплохоплохо это плохо, скандирует мозг, а в желудок как будто влили бочонок льда. Он Человек-Паук, бывало и хуже. По правде говоря, это и за ранение-то не считается. По какой-то причине, по какой-то дурацкой тупой причине, удар от Дэвида пугает его сильнее, чем ножевая рана от какого-нибудь уличного грабителя. Его сознание носится по кругу, мутное, и от шока и адреналина, он вскакивает и выбегает за дверь. Прочь прочь прочь дальше от него дальше беги беги беги. Только оказавшись в четырех улицах от дома, Питер останавливается и начинает думать. Он хватает ртом воздух, первичный шок проходит, он чувствует себя так, как будто вот-вот расплачется. Он не знает, что делать. Сейчас пятница, девять часов вечера. На нем легкий кардиган, который явно не поможет ему долго продержаться на холоде. Его костюм спрятан в вентиляции над комнатой — веб-шутеров тоже нет. Смена Мэй заканчивается в три часа ночи, но Питер сомневается, что рискнул бы пойти домой, даже если бы Мэй возвращалась через полчаса. Тебе нужно кому-нибудь рассказать, звучит в голове голос Неда. Нед не дома, он уехал к бабушке и дедушке на выходные, у них годовщина свадьбы. К Неду он пойти не может. Тони. В кои-то веки печально известная удача Питера его щадит, и он с огромным облегчением нащупывает в кармане телефон. Слава богу, что не оставил в сумке. Принимает вызов через секунду.  — Ну привет, пацан! Все в порядке? — голос бодрый, но с примесью беспокойства. Питер пытается унять бешеное сердцебиение и отрывисто смеется.  — Да, я в порядке, — лжет он, начиная идти, чтобы немного согреться. Тони снял трубку, Питер говорит с ним. Он будет в порядке. Не придется спать на улице.  — В общем, я, э, сейчас в городе, но, типа, оставил все вещи дома, и, ну, я хотел спросить, если я вызову такси до башни, можно сказать водителю, что вы заплатите? Тони искренне смеется, и от этого смеха жуткое ледяное чувство в животе Питера рассасывается.  — И тебя волновало это? Приди в себя, пацан, — небрежно отвечает Тони. Следует пауза, и Питер живо представляет себе, как Старк отступает на шаг, приподнимая бровь. — Зачем тебе вообще вызывать такси до моего дома? Ты же знаешь, что я могу попросить Хэппи заехать за тобой, или сам тебя забрать, верно? — замечает Тони, как будто недоумевая. — Хотя, уже, пожалуй, довольно поздно, поэтому я попрошу Хэппи приехать. Только если ты не хочешь, чтобы тебя забрал конкретно я. Могу выехать прямо сейчас. Думай быстрее, — добавляет он после многозначительной паузы. Они оба знают, что Тони сорвется с места в любое время, если Питер попросит. Но сейчас он не просит.  — Спасибо, Тони, — говорит Питер, чувствуя, как по спине пробегает неприятная дрожь. Он зажимает телефон между ухом и плечом, обеими руками плотнее запахивая кардиган, — но я возьму такси. Я не то, чтобы, эм, одет по погоде, так что я совсем замерзну, если буду ждать тебя. Скоро увидимся! Питер выходит из такси через сорок минут. Еще через три минуты он уже поднимается в пентхауз Тони. Во время поездки у него было время, чтобы успокоиться, но, выходя из лифта он все равно чувствует напряжение. Когда Питер входит в гостиную, Тони отрывается от голограммы какого-то прототипа, и быстрым движением смахивает ее сторону.  — Привет, шкет, — улыбается он. От Питера не укрывается то, как Тони оглядывает его сверху донизу, проверяя на предмет ранений. В какой-то момент это стало привычкой. — Пеппер утром улетела в Гонконг, так что на этот раз придется довольствоваться только мной. Что проблемой быть не должно, ведь очевидно, что я твой любимчик. Верно?  — Если я отвечу, что да, вы полетите со мной в Гонконг? — отвечает Питер, и Тони смотрит на него взглядом подло преданного человека, но улыбка с лица не сходит.  — Эй! А вообще… Ладно, это нечестно, никто не сравнится с Пеппер, — смягчает Тони, и Питер следует за ним в гостиную. — Но я не сильно отстал, всего-то второй.  — Это точно. Тони указывает на диван, приглашая его сесть, и Питер не замечает, как хмурится Старк, осматривая его одежду. Но когда подросток переводит взгляд на Тони, его лицо уже не выражает никакого беспокойства.  — В любом случае. Ты обычно не заходишь так поздно, разве что после патрулирования, что-то случилось? Сбежал? Соскучился? Питер фыркает от смеха и плюхается на подлокотник дивана.  — Ночевка? Я что, не могу навестить моего второго самого любимого человека в мире без какой-то особой причины?  — Все-таки соскучился, — дразнит Тони, но взгляд остается задумчивым. — Мэй знает, что ты здесь? — Питер кивает, вспоминая об отправленном в такси сообщении. — Ладно. Питер почти уверен, что Тони понял, что что-то не так. Он один из самых умных людей на питеровой памяти. Поэтому он отводит взгляд, когда Тони прищуривается. Похоже, у него есть вопросы. Питер надеется, что он не станет спрашивать. И в то же время какая-то маленькая часть его сознания хочет, чтобы спросил. Питер живет с этим уже несколько месяцев, скрывает, и это угнетает, тянет его вниз. Он один, но он не хочет быть один, ему просто нужен кто-то, кто смог бы помочь. Но он не знает, как попросить о помощи, а мысль, что кто-то может узнать, пугает. Единственное утешение во всем этом — он знает, что происходит. А если рассказать, то что-то точно изменится, и нельзя сказать наверняка, в какую сторону. Тони смотрит на него несколько секунд, и, кажется, решает повременить с расспросами. Но Питер знает его достаточно хорошо, чтобы понять, что это ненадолго. — Горячий шоколад? — вместо этого спрашивает Тони, и облегчение перекрывает отчаяние. — Ага. Как и опасался Питер, облегчению его долго жить не приходится. Примерно через полчаса они уже перебрались в мастерскую Тони. Питер, облокотившись о стол с ополовиненной кружкой горячего шоколада в руках, периодически передает Тони инструменты, наблюдая за его работой. Ему почти удалось запихнуть все плохие мысли в пыльную коробку и затолкать ее в дальний угол. Почти. — Итак, мы будем это обсуждать? — спрашивает погруженный в работу Тони. — Обсуждать что? — неловко переминаясь с ноги на ногу, Питер протягивает ему отвертку. — О том, почему ты оказался здесь, Пит, — Тони поднимается на ноги и поворачивается лицом к Питеру. Его голос серьезен. — А конкретнее, почему ты пришел сюда в десятом часу вечера, почему добрался сюда на такси, а не в костюме, и, наконец, почему в середине ноября ты мерз на улице, одетый только в это. Скажи ему, скажи ему, шептал в голове голос, удивительно похожий на голос Неда. — Я просто хотел дать Мэй и Дэвиду немного побыть вдвоем, — он пожимает плечами, стараясь выглядеть равнодушно. Ему даже со стороны смотреть на себя не надо, чтобы понять, что он облажался. — Забавно, потому что Мэй сейчас на работе, — парирует Старк, у него твердый, колючий взгляд. Питер чувствует вину одновременно за то, что солгал, и за то, что его так легко раскусили. Тони выходит из-за стола и, задумавшись, подходит к Питеру. Какое-то время он молчит, Питер избегает смотреть ему в глаза. Тони колеблется пару секунд, но потом меняет тактику. — Ты в последнее время чаще сюда заходишь, ребенок, — мягко произносит он. Питер распахивает глаза, и Тони вскидывает руку, прежде чем тот успевает открыть рот. — Тихо, не начинай даже. Я не против, Питер, мне нравится, когда ты здесь. Черт, да если бы ты сказал, что завтра собираешься переехать сюда навсегда, я бы жутко обрадовался. Но это на тебя не похоже, ты не хочешь так много времени проводить порознь с Мэй. Ты ценишь проведенное с ней время. Я не могу не думать о том, что есть причина, по которой ты больше не хочешь оставаться у себя дома. А теперь вот эта херня? Пацан, — Тони обрывает сам себя, переводит дыхание. Теперь он выглядит напуганным. Питер ненавидит себя за то, что стал этому причиной. — Питер, ты можешь со мной поговорить. Мне плевать, насколько незначительным тебе это кажется, насколько неважным, я хочу тебя выслушать, просто, пожалуйста, поговори со мной. И он хочет. Его внезапно охватывает желание рассказать, рассказать Тони все, Питер открывает рот и — не может. Как будто что-то пережимает его горло, не давая ни слова сказать, но он так хочет. Он смотрит на Тони взглядом, полным отчаяния, и, слава богу, Тони понимает. Он кладет руку Питеру на плечо, успокаивая. — Эй, эй, все в порядке. Давай я буду спрашивать, а ты отвечать, хорошо? Так сможешь? Питер кивает, не сводя глаз с плеча Тони. У него получится. На вопросы он может отвечать, он просто не может говорить.  — Ты не хочешь находиться дома? — начинает Тони.  — Не хочу. Тони задумывается на мгновение. У Питера никогда не возникало нежелания возвращаться домой. Раньше — нет… Только теперь, когда его буквально ткнули в это носом, он понял, как мало в сущности знает о Дэвиде. Питер не часто о нем вспоминает, а когда вспоминает, не горит желанием обсуждать. У Тони складывается впечатление, что этот парень Питеру не по душе.  — …это из-за Дэвида?  — Да, — отвечает еле слышно.  — Почему ты его избегаешь?  — Это… Он просто злой. Тони хмурится. Как одна только злость может заставить Питера сторониться собственного дома?  — Что он делает?  — Кричит, — отвечает Питер. Его голос дрожит, и он избегает смотреть Старку в глаза. Но Тони чувствует, как под пальцами напрягаются мышцы, и внезапно его охватывает ужасное чувство.  — И это все? Он надеется, что неправ. Господи, пожалуйста, пусть он будет не прав, а этот парень окажется обычным придурком. Но Питер не отвечает, а Старк, внимательно глядя на него, замечает синяк на скуле. Его пока почти не видно, но он есть, и Тони чувствует, как желудок от страха скручивается в узел. — Питер. Он тебя ранил? Избил? Питер поднимает на него глаза. — Нет, — сдавленно отвечает он слишком быстро даже для самого себя. Он выглядит пристыженным. У Тони разбивается сердце. — Я имею в виду… он не бил меня до этого, сегодня это случилось впервые, — говорит он ослабшим голосом, широко открыв глаза, и со слетевшими с губ словами исчезают остатки его самообладания. Он оказывается втянут в объятия прежде, чем на пол падает первая слеза. И Питер сдается. Объятия Тони не такие, как у Мэй. Объятия Тони не поддерживают, они защищают. Они укрывают его, прогоняют всех плохих парней, и хулиганов, и проваленные тесты, и воспоминания о людях, которых он не смог спасти, и каким-то образом мир от них сжимается. Они делают его таким маленьким, что объятия — единственное, что в нем остается. Теперь ничто не может причинить ему боль. Он не знает, как долго плачет, не разбирает слов утешения, которые, кажется, бормочет ему в макушку Тони. Он цепляется за его рубашку так, как будто это единственная вещь, которая удерживает его на планете, и просто плачет. Рыдая, Питер чувствует себя опустошенным, но еще так, как будто с плеч гора свалилась. Он вымотан и подавлен, конечности тяжелеют, и Питер боится, что теперь, когда он успокоился, Тони оттолкнет его, но он не отпускает. Он крепко обнимает Питера, успокаивающе бормоча что-то в его волосы, отгораживая от всего зла, которое мальчик не может побороть, и у Питера вырывается слабое надрывное рыдание. Тони мягко подталкивает его к потертому кожаному дивану в углу мастерской, и, садясь, Питер утыкается лицом ему в грудь. — Как долго? — тихо спрашивает Тони. Питер чувствует, как голос вибрациями отдается в его груди. Тони дышит ровно, но сердце колотится, как сумасшедшее. Питер сосредотачивается на дыхании. — Он живет с нами чуть меньше месяца, — бормочет он, теребя рубашку Тони. — Так что около того. Он… он толкал меня и стискивал запястья, сильно, и… До того, как он переехал, просто говорил странные злые вещи. Я… он хорошо обходится с Мэй. И я… Я не могу спать дома, когда он там, но я пытался. Вы знаете. Спал здесь или у Неда. Тони гладит его по волосам. Это привычно. Это безопасно. Питер чувствует себя в безопасности. Но он все еще слышит, как колотится сердце Тони и как несутся со скоростью миллион миль в секунду его мысли. От него исходит какое-то напряжение, которое Питер легко распознает. — Вы злитесь, — бормочет он на грани слышимости, чувствуя, как легкие наполняет сожаление, а рука Тони замирает у него в волосах. — Я это в ваших костях чувствую. Тони выдыхает и притягивает Питера ближе. — Не на тебя, ребенок. Боже правый, конечно не на тебя, — отвечает он так же тихо, проводя свободной рукой по лицу. — Я злюсь на этого говнюка за то, что он причинил тебе боль. Блять, да я на себя злюсь, что раньше на тебя не надавил, не понял этого, что… Боже, я давным-давно мог понять, если бы уделял тебе больше внимания. Мне жаль, Питер, мне так жаль. Голос у него несчастный, наполненный горечью, и Питер чуть ли не физически чувствует, как Тони заполняет вина. — Хватит, — он качает головой, слегка надавливая Тони на грудь. — Я делал все возможное, чтобы скрыть это. Вы не можете себя винить за то, что не доглядели. Раз на то пошло, то и Мэй виновата, и вообще все. — Мэй на работе проводит больше времени, чем дома, — вздыхает Тони, стискивая зубы. — А я тебя вижу почти постоянно. — Все еще не ваша вина, — мягко отвечает Питер. Несколько минут оба не говорят ничего. Через какое-то время Питер, закусив губу, спрашивает: — Вы не позволите мне и дальше держать это в тайне, да? Тони выдыхает безрадостный смешок. — Точно нет, малыш. — Но меня и раньше били, на патрулях мне постоянно достается. Это ничего. Когда Тони заговаривает, в его голосе отчетливо различимо напряжение. — То, что он делает, не просто тычки, Пит. Это абьюз. Отвратительное слово. Питер невольно съеживается. — Но Мэй он вреда не причиняет, он делает ее счастливой. Она должна быть счастлива, Тони. Я мог бы… мог бы просто проводить здесь больше времени. Каждую ночь приходить, когда они будут засыпать, и показываться там только когда Мэй дома. Дэвид не хочет, чтобы я там был, он не скажет Мэй, что я постоянно где-то ошиваюсь. В ответ на это Тони мягко отстраняет его, чтобы заглянуть в глаза. — Думаешь, она бы была с ним счастлива, если бы узнала, что он делает с тобой? Питер, ты важнее любого из ее парней, она счастлива, когда ты в безопасности. И это утаить не получится, рано или поздно все вскроется, хочешь ты того, или нет, — голос серьезный. — И, ладно, сейчас он Мэй ничего не делает. Но если в один день ему перестанет хватать тебя? Это может случиться через несколько лет, а может в следующем месяце, но суть в том, что сейчас он вредит шестнадцатилетнему ребенку, и это весьма красноречиво говорит о том, к чему это в конце концов приведет. Ты правда хочешь дождаться этого? У Питера кровь застывает в жилах. О таком и не думал. Дэвид любит Мэй. Плечи безвольно опускаются. — Сейчас? Он слишком устал, чтобы бояться. Но от мысли, что придется ей рассказать, желудок сводит. У Тони мягкий взгляд. Он отпускает Питера и прижимает его голову к груди. — Не сегодня. Уже поздно, и тебе нужно поспать. Скажем ей завтра. — Ты пойдешь? — Не хочу, чтобы ты возвращался туда один, пацан. Я буду рядом. — Ты в порядке? — спрашивает Тони раз в десятый. Смотрит обеспокоенно, и Питер поджимает губы. Сейчас пять вечера, и они припарковались напротив дома Питера. Он откладывал поездку весь день, и даже сейчас тянет время. Он не хочет выходить из машины. — Дэвид, наверное, тоже дома, — неуверенно замечает он, отстегивая ремень безопасности. — Я постоянно буду рядом, Пит, я ни на секунду не оставлю тебя с ним наедине, — твердо уверяет его Тони. Питер снова закусывает губу, глядя из окна машины на окна их гостиной. Никого не видно, но свет горит. — После того, как мы ей расскажем, можно мне будет остаться в башне еще на одну ночь? — спрашивает он, оглядываясь на Тони. Он не уверен, что сможет сегодня заснуть в своей комнате, даже когда Дэвид уйдет. Если он уйдет. — Конечно. Ты можешь приходить в любое время и оставаться столько, сколько захочешь. Тебе не нужно спрашивать каждый раз. Пятница впустит тебя даже если меня там не будет. Питер выдыхает и кивает с благодарностью. — Ладно, идем. Он заставляет себя успокоиться, и ему даже удается не впадать в панику до самого своего этажа. Но Питер замирает, только войдя в коридор. Его паучье чутье тут как тут, а значит, Дэвид точно дома, и Питер чувствует, как ускоряется пульс и мгновенно пересыхает в горле. Тони кладет руку ему на спину, Питер испуганно смотрит в ответ. — Ты не мог бы… Можешь сам ей сказать? — спрашивает он, затаив дыхание, и Тони чувствует, как в нем поднимается новая волна злости на человека, ставшего всему причиной. — Конечно, если ты так хочешь, — обещает он. Когда Тони громко стучит в дверь Паркеров, Питер делает маленький шаг назад, так, чтобы Тони оказался между ним и дверью, и Старк думает, что велика вероятность того, что он ударит Дэвида сразу, как увидит. Он делает глубокий вдох и старается взять себя в руки. Дверь открывает Мэй. — Питер! Тони, привет! Не знала, что ты собираешься зайти. Проходите, — она выглядит удивленной, но широко улыбается. — Здравствуй, Мэй, — произносит Тони, сдержанно улыбаясь, но глаза остаются серьезными. Он заходит в маленькую квартиру, Питер следует за ним. Он быстро обнимает Мэй, бормоча ей в висок слова приветствия. Ее волосы влажные и пахнут клубничным шампунем. Питер думает, что она, должно быть, вымыла их пару часов назад, вернувшись с работы. Они всегда долго сохнут. — Располагайтесь. Я могу вам что-нибудь предложить? Чай? — спрашивает она, указывая на диван, и выжидающе на них смотрит. Тони качает головой, оставаясь стоять, но на этот раз его улыбка чуть более искренняя. — Нет, спасибо, все в порядке. — Ладно, — Мэй пожимает плечами, облокачиваясь на островок, отделяющий гостиную от кухни. — Так, что происходит? Что вы, ребята, натворили? Питер, ты очень… тихий. Питер вздрагивает и вскидывает голову, но не из-за Мэй. Из спальни выходит Дэвид. Он замирает, оглядывая гостей. Питер взглядом утыкается в пол. — Привет? Детка, что происходит? — спрашивает Дэвид с растерянной улыбкой, переводя взгляд с Мэй на Тони, Питера и обратно. — О, Дэвид, — тепло говорит Мэй, непроизвольно улыбаясь. У Питера сдавливает грудь. — Тони, вы с Дэвидом еще не знакомы? В пронзительном взгляде Тони не осталось и капли того тепла, с каким он смотрел на Мэй пару секунд назад. — Боюсь, не имел чести, — голос напряжен. — Дэвид, я уверена, ты знаешь, кто такой Тони Старк. И он друг семьи, — объясняет Мэй. — Они близки с Питером. — Хах, ну да, Питер любит науку и всякие инженерные штуки. Рад знакомству, — говорит он, вежливо улыбаясь, и протягивает Тони руку. Старк смотрит на нее с холодным безразличием.  — Наслаждайся, пока можешь, долго это не продлится, — отвечает он, получая от Мэй полу-растерянный, полу-обиженный взгляд. — Потому что Дэвид — причина, по которой я здесь. Дэвид отдергивает руку, напрягаясь. Мэй переводит взгляд с одного на другого. — Что ты имеешь ввиду? — неуверенно спрашивает она. — Детка… — Вчера Питер приехал в башню на такси, а потом разрыдался, потому что этот ублюдок решил использовать его в качестве боксерской груши, — начинает неразборчиво Тони. — И, очевидно, это не первый раз, когда он причиняет Питеру боль. Мэй выглядит так, как будто ей залепили пощечину. — Что? — сдавленно переспрашивает она. Дэвид рассерженно всплескивает руками. — Чушь собачья! — вскрикивает он. — Мэй, да когда я вообще кого-нибудь бил? Зачем мне бить Питера? Господи, парень просто придумал сопливую историю, чтобы привлечь к себе внимание, я и пальцем его не трогал. — Нет, нет, Питер бы не стал о таком лгать, какого черта, Дэвид, что… Ты ударил моего ребенка? — она мотает головой, а голос становится таким высоким, что у Питера закладывает уши. Ее глаза загораются. Дэвид ошарашенно смотрит на нее. — Ты поверила эт… Я сказал тебе, что не трогал его! — его лицо краснеет. — Он просто… Дэвид, раздраженный и возмущенный, делает шаг к Питеру. Паркер едва успевает напрячь мышцы, прежде чем Тони отталкивает его назад и становится перед ним, лицом к другому мужчине, и внезапно Питер чувствует в Тони ту самую злость, которая была вчера. Только намного хуже. Питер думал, что он и до этого видел Тони Старка в ярости. Он, знаете ли, чуть не потопил паром и, возможно, убил сотню-другую гражданских, и тогда Питер думал, что разгневанный Тони — это страшно. В тот раз злость Тони даже близко не стояла с этой. Питер не видел разозленного Тони Старка до этого момента. Он разгневан. Он в ярости. От него волнами исходит трескучая, шипящая, пылающая аура, заполняя квартиру, и хотя Тони и Дэвид примерно одного роста, каждый сделанный Старком шаг, как будто заставляет сжиматься всех остальных. Его взгляд впивается в лицо Дэвида, и Питер невольно думает, что выглядит он ужасающе. Если бы на него набросился такой Тони, он бы по-настоящему испугался. Дэвид и выглядит напуганным. На секунду Питер даже сочувствует ему, но потом вспоминает кулак на своей щеке, пальцы вокруг своих запястий, бесчисленное количество раз, когда его отпихивали к стене, вину за еду, бессонные ночи и глядения в потолок в тщетных попытках уснуть, и чувствует себя немного спокойней. Приближаясь к Дэвиду, Тони активирует перчатку от железного костюма, и Дэвид спотыкается, пытаясь отступить назад. С громким звуком заряжается репульсор, заставляя Дэвида вздрогнуть. Когда Тони заговаривает, яда в его голосе, кажется, достаточно, чтобы уничтожить население небольшой страны. — Если ты, — его голос угрожающе вибрирует на низких частотах, глаза пылают, — посмеешь хотя бы задуматься о том, чтобы причинить вред моему ребенку, то и моргнуть не успеешь, как я сломаю тебе обе руки, и поверь, я говорю это не для накала обстановки. — Ты… ты мне угрожаешь? — Да, гений, я тебе угрожаю. Но, обещаю, если ты когда-нибудь взглянешь на Питера Паркера — или его тетю — снова, я лично запру тебя в таком месте, что тебе придется пройти три проверки, прежде чем банально сходить в туалет. Я ясно выразился? На несколько секунд воцаряется тишина. Дэвид первым отводит взгляд. — Ясно, — цедит он сквозь зубы. Мэй выглядит убийственно. — Убирайся из моей квартиры. Убирайся, пока я не выцарапала тебе глаза, — шипит она, сжимая кулаки, и Дэвид благоразумно сбегает. Питер не очень хорошо помнит, что происходило потом. Он помнил, что плакал, и что Мэй плакала, и что Тони помогал ему говорить, когда сам не мог выдавить ни слова, но все размыто. Что он знает наверняка, сворачиваясь под одеялом в башне (и Мэй в соседней комнате, потому что Тони предположил, что Дэвид захочет вернуться в квартиру, и не хотел, чтобы Мэй оставалась там одна), так это то, что все наконец-таки будет в порядке.