Ошейник

Когда Игорь ворвался обратно в офис, Волков стоял у окна и глядел на город. Свысока глядел, холодно и спокойно. Он успел взять себя в руки, ублюдок, и явно ни о чем не жалел. — Ты что за дичь в сеть слил? — Игорь сжал пистолет в пальцах до боли. — Ты что натворил, придурок? — Спокойно, майор, — Волков усмехнулся и повернулся к нему всем корпусом. Его левое запястье обхватил черный наруч — должно быть, все, что осталось от костюма. — Все идет по плану. Сейчас эта грязь почувствует свою безнаказанность и хлынет на улицы. А через пару часов прибудет армия и очистит город жестко и радикально. Так я избавлюсь и от богачей, отравляющих город, и от маргиналов, подражающих мне. Двух зайцев одним ударом, как говорится. — Ты хоть представляешь, сколько людей погибло? Сколько еще погибнет? Ты теракт устроил. Толпу завел, они же сейчас от города камня на камне не оставят, нечего будет очищать. Ты тупой, что ли? Не понимаешь? А случайные жертвы? Тебя вообще ничего не парит?! Волков поморщился. — Не ори. И не строй из себя оскорбленную невинность. Я все о тебе знаю, майор. Знаю, как ты добываешь показания, как задерживаешь подозреваемых, как допрашиваешь. Как крышуешь всякую мразь ради информации. Ты мог бы работать по уставу, как все, но ты нарушаешь и нарушаешь правила. И до недавнего времени тебе все сходило с рук, ни одной судимости. Потому что тебя тоже кто-то покрывает, не так ли? Так чем ты лучше меня? — Я людей не убиваю. Волков пожал плечами. — Потому что ты трус. Боишься запачкаться. Выдумываешь себе принципы, которые не работают. Ты один из тех, кто дал Гречкину уйти от правосудия. Он бы снова сел за руль пьяным, снова сбил бы какую-нибудь маленькую девочку, если бы я его не остановил. А Исаева? Зильченко? Думаешь, их волновали случайные жертвы? Взрослые, оставшиеся на улице с пустыми карманами? Или дети, которые рождаются насквозь больными из-за того, что их матерей травили свалкой годами? Я сделал нашему городу одолжение, когда выжег всю эту падаль. Они это заслужили. Разве нет? Игорь ушам своим не верил. За годы службы он много моральных уродов повидал, сам притаскивал их в отделение, сам допрашивал. Вот как того же Гречкина. Редкая сволочь, обнаглевшая от безнаказанности. Игорю не было его жаль ни капли. Но Гречкин хотя бы не строил из себя… Как там? Святую невинность? Не строил, в отличие от Волкова, который прикидывался героем каким-то. Придумал себе миссию, сам себя назначил санитаром человечества, а по факту просто занимался самоуправством и убивал людей. Паршивых, но людей, от которых он уже ничем не отличался, потому что тоже не обращал внимания на случайные жертвы. Тоже считал, что его цель оправдывает средства, какими бы они не были. Даже любовника своего не пожалел. Лицемер чертов. — А Серега разбитую голову тоже заслужил? Волков напрягся, сжал зубы так, что на лице заиграли желваки. — Это вышло случайно. Я не хотел. Все это было ради него. Когда Гречкина отпустили, он расстроился, чуть не испортил свою презентацию. Он переживал. Я пообещал, что такое больше не повторится. Я пообещал, и я должен был закончить, даже если... — Даже если придется его в расход пустить, чтобы не мешал? Ты ведь за это его опять избил? От большой любви и ради него самого, конечно. Не хотел, говоришь? — Игорь поднял пистолет, сам не зная, что собирается делать. Стрелять он не хотел. Оружие в руках ощущалось тяжелым и чуждым, потому что Игорь брался за него, только сдавая нормативы, и никогда не использовал в работе. Никогда не стрелял в людей. Надо было отбросить пистолет подальше и по старинке сломать Волкову нос и челюсть, но когда тот после короткой паузы ответил негромко и уверенно: "Да, не хотел", Игоря вдруг затопило злостью. Волков выводил его из себя. Он убивал, он взорвал участок, и кто знает, сколько коллег Игоря там погибло. В городе беспорядки, там наверняка все, кого смогли вызвать. А сколько простых людей попадет под горячую руку раззадоренной Волковым толпы? Под руку армии, которая действительно не заставит себя ждать? В конце концов, какие последствия травм, физических и моральных, огребет по итогу Серега? — Да какая разница, — сквозь зубы сказал Игорь. — Ты сделал все, чтобы он твой прекрасный новый мир не увидел. Даже скорую не вызвал, кинул подыхать и пошел дальше куролесить во имя своей великой цели. Думаешь, война, которую ты устроил, хоть кому-то и правда поможет? Хоть что-то изменит? Да ты только хуже сделал, придурок. Народный мститель хренов. Псих ты и убийца. Руки подними! Чтобы я видел! Волков не подчинился и рук не поднял. Заложил их за спину, прямой и все такой же спокойный. Он не боялся. Смотрел… с легкой насмешкой, что ли? Он вдруг улыбнулся, и Игорь сразу понял, что его развеселило. Он видел, как у Игоря дрожала рука, как судорожно тот сжимал пистолет. Как сомневался. Игорю было страшно. Может, впервые, потому что мантра “думай, думай” не могла ему помочь. Можно было прострелить Волкову колено и отволочь в участок. Можно было все-таки отшвырнуть пистолет, наброситься, попытаться сорвать наруч… Можно было многое. Можно было бы, но… Игорь вдруг понял, что кое в чем Волков все же был прав. Система действительно прогнила. Игорь знал, как она работает. Знал, как отпускают за хорошее поведение и как некоторые дела даже не доходят до зала суда. Как адвокаты давят на то, что задержание и допросы провели с нарушениями, и выигрывают. Как отправляют в психушку, а потом отпускают оттуда, выписав таблетки, которые никто не станет пить на воле. Игорь многое знал, а у Волкова вполне могли найтись связи, хорошие характеристики от бывших сослуживцев, начальства, нынешних коллег... Серега ведь говорил, что раньше он таким не был. Что, если дело развалится еще на этапе следствия за недостатком доказательств? А если он вовсе решит все свалить на Серегу, отомстив таким образом за "предательство"? Так или иначе узнает, что не добил, и подставит. Или придурок Стрелков снова не захочет ничего слушать, повесит на Игоря еще и теракт, а после отправит на скамью подсудимых? И Юлю с Димой заодно, они же Игорю побег организовали. А Волков? Останется безнаказанным? Игорь сжал пистолет крепче. Ну нет. Нельзя позволить этому уроду гулять на свободе. Нельзя, но… Людей убивать тоже нельзя. Даже самых последних тварей. Иначе весь мир с катушек слетит, вот как Волков слетел. Это была истина. Единственно верная, переступать через которую тоже было нельзя. Ну не могут же Волкова на самом деле отпустить? — Ты никогда не убивал, да, майор? — вдруг спросил Волков. Он все еще улыбался, и в его взгляде Игорю теперь виделся, помимо насмешки, неподдельный интерес. — Я и про это слышал, но не верил. Думал, что такого не может быть. Ни разу? Даже при исполнении, вынужденно? Надо же… Ну ничего, я тебе помогу. — Он резко подался вперед, приблизился почти на расстояние вытянутой руки. — Я не остановлюсь сам, майор. Ты слышишь? Никогда. Останусь на свободе — продолжу и дальше вырезать всю эту гниль, каждого, до кого дотянусь. — А если не останешься? — В тюрьме преступников предостаточно. Если государство не ввело смертную казнь, я сделаю это за него. Как тебе перспективка, а? Не нравится? Может, тогда меня остановишь? Давай, тебе же хочется. Только осторожнее, майор. Это только в первый раз страшно, а потом велика вероятность втянуться. — Он засмеялся. — Нет? Все равно не можешь? Что ж, считай, шанс упустил. Волков отступил еще на шаг, а потом вдруг резко швырнул что-то Игорю под ноги. Тело отреагировало быстрее разума — Игорь отшатнулся, перекатился через диван и успел припасть к полу прежде, чем рванула брошенная Волковым капсула с горючим. С оглушительным звоном лопнуло выбитое стекло, через несколько секунд снизу послышался глухой удар. Вот же сука, еще и взрывчатку приберег! *** Холодно — первое, что Сережа почувствовал. Неудобно, мокро и холодно. Шея затекла и ныла. Затылок пульсировал болью. Сережа с трудом разлепил тяжелые, будто отекшие веки и на секунду снова зажмурился — яркий свет от ламп полоснул по глазам. Где он? Сережа пошарил вокруг, вцепился непослушными пальцами во что-то твердое и гладкое, снова приоткрыл глаза. Бортики ванной. Он лежал в ванной. Почему? А почему футболка влажная и липнет к коже? Он не мог вспомнить. Что-то крутилось в сознании, но ухватить никак не выходило. Сережа сжал бортики крепче и не без усилия сел, затем попытался встать, но тут же опустился обратно. Его замутило, в ушах зашумело, будто стая птиц забила крыльями под потолком. Он замер, глубоко дыша через рот. Ну же. Надо просто перебраться через бортик, это не сложно. Не может же он сидеть здесь вечно. Хотелось лечь в постель. Лечь, закутаться в одеяло и лежать, пока не станет лучше. Сереже казалось, что он вот-вот отключится снова, реальность дробилась и ускользала, в глазах рябило, никак не выходило сфокусироваться, вырваться из мути, затянувшей сознание. Из ванной он скорее вывалился, чем выбрался, и какое-то время просто сидел на полу. Голова кружилась, щеку неприятно щипало, ныла рука — на ней обнаружился длинный порез. Затылок болел все сильнее, Сережа тронул его пальцами — они запутались в слипшихся прядях. Тогда он потянулся, открыл кран и сунул ладонь под воду, осторожно провел по волосам, пытаясь отмыть, посмотрел — на коже остались грязно-красные подтеки. Кровь? Что же все-таки случилось? Он ударился, и сильно, это точно, но как? Вряд ли запутался в собственных ногах и навернулся, значит Олег руку приложил. Как всегда. Но как Сережа оказался в ванной? Сам пришел, хотел смыть кровь и отключился? Олег его сюда приволок и теперь под дверью караулит, ждет, когда Сережа очухается? Но зачем и почему до сих пор не примчался? Сережа снова ощупал затылок и тихо зашипел. Больно. Наверное, у него сотрясение, потому и мутит при каждом движении. Надо выбраться отсюда, проверить, заперта ли спальня. В скорую позвонить. Стоп, звонить-то не с чего, Олег отобрал у него смартфон. Ладно, для начала нужно добраться до спальни, полежать и прийти в себя, а потом уже думать. Нужно встать. Просто встать. Получилось лишь с третьей попытки: сначала на колени, потом, ухватившись за ванну, на ноги. Выпрямиться. Сережа чуть не упал, но удержал равновесие. Сделал шаг, потом второй. Голова закружилась сильнее, в глазах поплыло. Его хватило до дверного проема, там пришлось остановиться, навалившись на косяк. Сереже казалось, что пол оседает под ногами, что здание рушится. Конечно, оно стояло ровно и надежно. В отличии от самого Сережи. Он плохо запомнил, как добрался до спальни. Наверное, прошло всего несколько минут, но ему казалось, что идти пришлось целую вечность. Он рухнул на кровать поверх пледа — не было сил его сдвинуть, чтобы укрыться. Зажмурил глаза, попробовал поудобнее уложить голову, и перед внутренним взором тут же заплясали раздражающие красные точки. Штормило, будто он заплыл в море на матрасе и теперь качался на волнах. Сережа вслепую нашарил тумбочку рядом, прижал ладонь к твердой поверхности, пытаясь найти опору. При “вертолетах” после лишнего стакана помогало. Сейчас не сработало, ну еще бы. Так, постараться не двигаться. Не двигаться. Сережа глубоко дышал, пытаясь избавиться от подступающей тошноты, потому что на то, чтобы вернуться в ванную, у него не осталось никаких сил. Хотелось уснуть. Или сознание потерять, без разницы, лишь бы не чувствовать, но шум в голове только нарастал, отвлекал, удерживал на поверхности, не давая провалиться в забытье. Сереже казалось, что кто-то едва слышно дышит прямо у его уха. Осторожно, как будто не хочет себя выдать, но с каждым вдохом все отчетливее и громче. Только вот в комнате больше никого не было и дыхания на коже он не ощущал. "Это из-за травмы, — подумал Сережа, шестым чувством понимая, что лжет самому себе. — Я ударился или Олег меня ударил, здесь никого нет. У меня сотрясение. Мне кажется". Он зажмурился сильнее, положил ладонь на глаза, спасаясь от света, идущего из приоткрытой двери в ванную, и сквозь темноту медленно проступили очертания черных густых перьев. Сережа видел их раньше. Знал, что — или кто? — это такое. Знал, но потом забыл, очень, очень давно, и теперь никак не мог вспомнить... Или не хотел? “Мне кажется”, — упрямо повторил про себя Сережа и готов был поклясться, что короткое ответное “нет” принадлежало не ему. “Может, я засыпаю?..” Ощущения изменились, теперь Сережа и правда как будто засыпал, проваливался все глубже. Тело казалось легким, почти не чувствовалось, рука, соскользнув с лица, сама опустилась на постель, но слабый свет из ванной уже не беспокоил. Боль в затылке притупилась, постепенно угасая. Его все еще качало на несуществующих волнах, все еще слышался шорох перьев и тихое дыхание, но теперь все это скорее убаюкивало. Сережа уловил звук осторожных шагов, но не обратил на них внимания, может, и они ему только мерещились. А потом сквозь плотно сомкнутые веки резанул свет и кто-то окликнул Сережу по имени. Сережа хотел ответить, но не смог, тело будто сковало сонным параличом. — Не переживай, — услышал он. — Мы скоро выберемся отсюда. — Что? — спросил Сережа, и темнота рассеялась. Он не сразу понял, настоящего Игоря видит или тот ему только кажется, как дыхание и шепот. Но Игорь оказался настоящим. И кроме него, тут никого не было. Олега тоже не было. Олег… Олег. Он что-то говорил. Что-то очень важное. Сережа попытался сказать, но Игорь не слушал. Игорь не слушал, а Сережа все никак не мог сосредоточиться достаточно, чтобы сформулировать и высказать свою мысль, не отвлекаясь на вопросы, — шелест в голове стал тише, но не смолк совсем. Это все стало неважным и ненужным очень быстро. Сережа укорил бы себя за то, что не вспомнил слова Олега сразу, но хорошо понимал — это бы не помогло. Они бы ничего не успели сделать. Даже если бы Сережа дописался сейчас до кого-то, кто может позвонить в полицию, нескольких минут не хватило бы для эвакуации. Как Олег посмел? Взрыв в участке, бойня на улицах — на что он еще способен? Неужели безнаказанность способна развязать человеку руки до такой степени, что он пойдет на подобное? На то, что еще несколько лет назад не позволил бы себе даже в фантазиях? Но откуда тебе знать, Сережа, что было в его голове? Ты его совсем не знал. Может, он притворялся? Сережа тряхнул головой, игнорируя тут же подкатившую тошноту, лишь бы отогнать эти мысли. Какая разница? Важно ли это теперь? Да, важно, ответил он сам себе. Важно, потому что невозможно провести рядом с кем-то пару десятков лет и не изучить его от и до. Только теперь не время и не место об этом додумать. Когда Игорь выбежал из комнаты, Сережа запустил приложение "Вместе" и авторизовался в основном аккаунте. Уже не имело значения, увидит Олег или нет. Вряд ли сейчас ему есть до этого дело, он занят уничтожением города, который так рвался "очистить". Должно быть, Олег все еще находился в башне — Игорь сказал, тот думает, что убил Сережу, они разговаривали, значит он точно все еще здесь. Сережа проверил расписание и отправил дежурному охраннику — новенький, как назло, совсем молодой парень — короткое сообщение: запереться, вызвать полицию и скорую — в здании Чумной Доктор. А потом раздался еще один взрыв. Только на этот раз не с улицы. Где-то рядом. В офисе?.. *** Взрыв не задел, но оглушил и ослепил, Игорю понадобилось несколько минут, чтобы звон в ушах утих, а в глазах перестало рябить. Проморгаться Волков ему не дал — над головой пронеслась струя огня, обдала жаром, чудом не задев диван, за которым Игорь спрятался. Нет, так не пойдет, надо выбираться из офиса. Не поворачивая к лифтам, по прямой вроде была серверная — узкие проходы между оборудованием, там Волкову сложнее будет развернуться, заодно Игорь сможет увести его из офиса. Если начнется пожар, выбраться отсюда будет сложнее, а вытащить Серегу и вовсе не получится — слишком много вещей, которые легко вспыхнут, огонь моментально перекроет пути к отступлению. Игорь приподнялся и выстрелил, не попал, но Волков отшатнулся, замешкался и дал время вылететь из офиса. Игорь увернулся от струи огня в спину, метнулся за сервер, прижался спиной к теплому металлу. Интересно, крышки легко отщелкиваются?.. — Выходи, майор, — услышал он насмешливый голос и, прикинув дальнейший план действий, наклонился, чтобы расшнуровать ботинки. — Выходи, здесь негде прятаться. Полыхнуло, огонь лизнул брошенную в качестве приманки обувь, а Игорь подкрался со спины и от души огрел Волкова блестящей черной крышкой от сервера, и еще раз, пока от нее не отлетел кусок. “Херня”, — зло подумал Игорь и хотел добить Волкова оставшейся в руках пластиной, но тот, упав на колени, выбросил вперед руку. Огонь мазнул Игорю по ногам, потом выше — он едва успел прикрыться и попятился. Раскаленный воздух жег, хотелось зажмуриться, чтобы спасти глаза. “Как же с тебя эту хрень содрать-то?" — подумал Игорь, пятясь и задыхаясь от жара. Он уперся во что-то спиной, оглянулся — стеклянная стена от пола до потолка. “Не выдержит.” Она действительно не выдержала и лопнула. Игорь, лишившись опоры, потерял равновесие и упал. Пистолет выскользнул из пальцев, отъехал в сторону — не достать, Волков успеет поджарить раньше. Ну все, приехали. Подняться он тоже не успеет, сейчас этот чертов маньяк выстрелит еще разок, и останутся от Игоря одни угольки, даже гроб не понадобится, похоронят по-европейски в урне, как раз между отцом и матерью влезет. Но Волков добивать не спешил. — Майор, я нужен этому городу! — зачем-то сообщил он таким тоном, будто ему жизненно важно было доказать Игорю свою правоту прямо здесь и сейчас. — Я могу разобраться с преступностью раз и навсегда! Я просто верну себе костюм и продолжу, раз никто из вас на это не способен, — я готов, у меня есть на это силы! А что есть у тебя? Ты просто трус! — У меня? — повторил за ним Игорь, лихорадочно придумывая, как бы потянуть время и уболтать этого идиота, пока есть возможность. Может, Разумовский там успел подмогу вызвать и этого повяжут, хоть до того, как он Игоря упокоит, хоть после — плевать. Уже любой вариант сойдет, лишь бы Волков действительно костюм свой обратно не угнал у “псов режима” и не продолжил убивать — он же свихнулся окончательно и бесповоротно. Его широко раскрытые глаза горели безумным огнем, рот кривился в странной усмешке, он часто, загнанно дышал. Игорь поклялся бы чем угодно, что Волкова потихоньку захватывал натуральный психоз — нормальный человек пафосные речи толкать не будет. Или будет. — У него есть друзья! — услышал он откуда-то сбоку за секунду до того, как Волкова сбила с ног мощная струя воды. Игорь обернулся, а Дима, держащий в руках водяной рукав с таким лицом, будто собрался дракона завалить, крутанул кран еще разок. Для верности. Волкова прибило к стене. Рядом с Игорем Юля сосредоточенно поливала мелкие язычки пламени из огнетушителя. Твою же мать. Ну просил же, чтоб не лезли! И откуда они рукав вытащили?! Игорь вскочил на ноги. Юля бросилась к нему, ощупала изрезанное осколками лицо. — Ты как? Живой? — голос у нее был взволнованный. — Ты чего здесь делаешь? — спросил Игорь, решив, что про рукав как-нибудь потом уточнит, если они отсюда живыми выберутся. — Вы оба чего тут делаете?! Ч-черт… Прячьтесь, живо прячьтесь! Бегите отсюда! Игорь отобрал рукав и мысленно поблагодарил всех возможных богов, когда ребята послушались и бросились прочь, в офис. Поднявшийся на ноги Волков, мокрый, но ни на каплю не растерявший свою безумную уверенность, поднял руку. Огнемет заискрил, жалостливо пискнул и отрубился. На лице Волкова отразилось искреннее удивление, он поднес наруч к глазам, как будто не верил, что тот пал смертью храбрых. Ну и дебил. Не учили, что ли, во время драки клювом не щелкать? Игорь раскрутил рукав и ударил металлическим концом. Раз, другой, третий, от всей души, за все хорошее. Надо было отдать Волкову должное — с ног его сбил только последний удар. Он упал на живот и тут же попытался подняться. Игорь понял, что надо валить, еще до того, как тот повернулся, — характерный звук сообщил ему, что наруч перемкнуло и он вот-вот даст огоньку. Буквально. Игорь успел откатиться в сторону, бросился в офис. Ребята, не сговариваясь, захлопнули двери. Да толку! Обычное стекло огонь не выдерживало. Понятно, что Разумовский такой цирк в своей башне не планировал, но Игоря все равно эти дурацкие стеклянные двери и стены бесили. Он огляделся и спешно взобрался повыше, цепляясь за декоративные выступы в стене. Хоть что-то в этом офисе было полезное! Вот бы огреть Волкова по башке чем-нибудь, когда он войдет — жаль, все статуэтки посшибали, а осколки от них далеко… Волков вошел, выставив перед собой руку, внимательно глядя по сторонам. Дима успел прикрыться перевернутым пуфом — огонь мазнул над его головой, чудом не задев. Юля забилась за стол. Не удержалась, выглянула и тут же, вскрикнув, нырнула обратно — Волков чуть ее не подпалил. Он медленно двигался по офису, широко улыбаясь. Высматривал. Так. Наброситься на него сверху, со спины, схватить за руку, попытаться сорвать наруч — без него Волков не будет так опасен. Но как? Как? В голове мелькали сцены ближайшего будущего, одна за другой. Неудачно они все расположились, неудачно — для них — стоит Волков. Он обязательно кого-то заденет потоком пламени. Игорь будто наяву видел, как занимается огнем пуф, за которым прячется Дима, как легко вспыхивает тонкая рубашка Юли, как пламя перекидывается на ее волосы. Твою ж мать! Вот поэтому Игорь никогда не носил оружие и всегда старался первым делом обезоружить противника — чтобы не подставляться. Врукопашную драка всегда на равных, противнику придется приблизиться так или иначе, и тогда вырубить его проблемы не составит. Даже нож не так опасен, а пистолет, тем более огнемет — все это штуки подлые. Можно стрелять по людям, как по мишеням в тире, даже особо не напрягаясь. И вот именно этим чертов Волков и собирался заняться. Оглядывался, примеривался, кого бы выкурить первым. Наверняка хочет сперва убрать Игоря как самого опасного для себя. Юля с Димой ему не противники. Хорошо, если просто вырубит обоих, а не посворачивает им шеи или не спалит к чертям собачьим, чтобы поменьше улик оставить. Потом скроется. В городе творится ад, всем плевать будет на башню, а когда очухаются и кого-то пришлют проверить, то останется только пепел подмести. Серега, может, и выживет, но это если травма недостаточно серьезная. А если отек мозга или кровоизлияние? С башкой шутки плохи, как и с другими органами, а как и куда Волков его бил, никто, кроме них двоих, не знает. Может, Серега там вообще уже кончился. Хорошо бы нет, но это вероятно, и чем дольше тянется все это представление, тем больше он рискует стать четвертым потенциальным мертвецом в этой башне. Ну нет, нельзя всего этого допустить. А что делать? Думай, Игорь, думай! Мысли проносились в голове с бешенной скоростью. Вариант за вариантом, вариант за вариантом, и ни одного выигрышного. Кто-то погибал так или иначе. Волков стоил сейчас их троих, потому что ему-то терять было нечего — так он думал. Его несло, он ничего не боялся. Двигался немного неловко — все-таки Игорь сумел ему навредить — осторожно, но уверенно. И ему было плевать, что это за люди влезли и помешали его триумфу, щадить он никого не собирался. И Игорь руку бы дал на отсечение — обязательно постарается забрать их всех с собой. Волков будто мысли его прочитал. — Выходи, майор, — позвал он. — Или хочешь сдохнуть последним? Я не против. Посмотри, как я буду убивать твоих друзей. Не надо тебе было их вмешивать. Сам виноват, что привел. Но ты можешь показаться сам, и тогда я, может быть, оставлю их живыми, только слегка покалеченными. Ну же. Ты не сможешь прятаться вечно, ты ведь и сам прекрасно это знаешь... Игорь едва смолчал, чтобы себя не выдать, но глаза закатил, не удержался. Как ему самому эта песня не надоела? Повторяет и повторяет по кругу. Ну да, конечно, Игорь виноват. Волков придумал Чумного Доктора, сжигал людей, устроил беспорядки, избил Разумовского до полусмерти, но виноват Игорь и все кругом, сволочи неблагодарные. Юля-то с Димой ему что сделали вообще? Неужели он, профессиональный военный, не видит, что они не опасны? Наверняка видит, просто его воспаленный разум требует мести. Игорю. Далеко ли от “меня из-за тебя предали” до “я у тебя тоже что-нибудь отберу”? Кого-нибудь. Без разницы, какие там отношения связывают Игоря с Димой и Юлей, раз прискакали на помощь, значит не чужие, можно завалить обоих, чтобы врагу насолить. Чертов псих. Вот поэтому Игорь с самого начала был против каких-либо помощников, поэтому хотел разобраться в одиночку — чтобы в своих расчетах учитывать только себя и Волкова. Кто-то все равно умрет, вдруг понял Игорь. Волков разогнал их по углам и, хоть и стоял на открытом пространстве, находился в выигрышной позиции. Подобраться к нему можно, но тогда он начнет заливать пламенем все, до чего дотянется, и капсулы, если остались, раскидывать веером. Нет благоприятных вариантов, а значит драться с ним опасно. Надо придумать что-то еще, что-то… А что тут, собственно, думать? В окно выбросить этого урода, да и все. За собой потащит — пускай. Зато больше никого не убьет. Зато все остальные выживут. Зато… — Олег, хватит. Всего два слова, очень тихо. Пламенная речь Волкова оборвалась, он заткнулся так внезапно, будто его выключили. Повернулся на голос и молча пялился широко открытыми глазами. Серега — ну кто ж еще? — привалился спиной к двери, из-за которой появился. Ему тяжело было стоять, даже в неярком свете Игорь видел, насколько он бледен, как часто и поверхностно дышит. Запекшаяся кровь на его лице казалось черной. Так же молча Волков опустил руку с прицепленным к запястью огнеметом. *** Игорь осторожно приоткрыл дверь палаты — не хотел будить Разумовского, если тот спит — и заглянул внутрь. Тот не спал, полулежал, откинувшись на подушку, и что-то быстро печатал на экране телефона. Вздрогнул и вскинул глаза, когда Игорь поздоровался. — Привет, — тихо отозвался и заблокировал экран. — К тебе можно? — спросил Игорь. Разумовский кивнул. Игорь вошел, придвинул стул к кровати и сел. Окинул взглядом светлую просторную палату, потом перевел взгляд на Разумовского. — Как дела? Что врачи говорят? — Н-нормально все. После выходных выпишут, я думаю. Может, в понедельник или вторник. Врач скажет после осмотра. — Значит, тебе лучше? Обошлось без последствий? — Да. Наверное. — Наверное? Разумовский вздохнул. Игорь видел, что ему не хочется жаловаться. Неудивительно, учитывая, что Волков гнобил его даже за банальную простуду. — Я просто беспокоюсь, — на всякий случай уточнил Игорь. — Мне тут ничего не сказали, когда я звонил, я же тебе не родственник. Поэтому решил зайти и сам спросить. Травмы головы — штука паршивая, мне ли не знать. По лицу Разумовского пробежала тень. — Прости, — тихо сказал он, опустив глаза и крепче стиснув телефон в ладони. — Олег бы выстрелил. Я не придумал ничего лучше. Мне очень жаль. Игорь про себя чертыхнулся. Он же не это имел в виду! — Серег, я не в упрек сказал, а в общем. Это не первая и не последняя бутылка, которой меня огрели, работа у меня такая — травмоопасная. Бывает. Я тебя ни в чем не обвиняю. Ты хотел помочь. Я не в обиде. — Правда? Ты не злишься? — Не злюсь. Все нормально. Так как ты себя чувствуешь? — Ну… когда как. В целом — лучше. Вставать могу. Голова не кружится, но, бывает, еще побаливает. Концентрироваться тяжеловато, руки иногда плохо слушаются, постоянно режусь, когда бреюсь… — Чего медсестер не попросишь помочь? — Не знаю. Не хочу выглядеть... — Разумовский примолк, но невысказанное “беспомощным” считалось и так. — Но мне сказали, — после короткой паузы продолжил он, — что со временем это пройдет, так что все хорошо. Игорь, слушай, я хотел тебе сказать… — Его голос снова оборвался и затих. — Что? Разумовский приподнялся, сел. Несколько мгновений молча вертел в руках телефон и кусал губу, низко опустив голову. То ли подбирал слова, то ли никак не мог на них решиться. — Говори уже. Что случилось? Разумовский глубоко, как перед прыжком в воду, вдохнул и наконец выпалил: — Я знал. — Знал что? — переспросил Игорь, хотя уже догадывался, о чем речь. И догадка ему не нравилась. — Про контракт. П-про… настоящий контракт. Не на усиление безопасности, а… на костюм. Так. Отлично. Просто замечательно. Волкова уже не раз допрашивали, и он неизменно настаивал, что сообщников у него не было, а Сергей “ничего не знал". А оно вот как. В курсе был, и давно. Не сказать, что Игорь прямо-таки поразился этому внезапному признанию. Подозревал ведь, и давно подозревал, еще после их первого разговора на это тему, но… Все равно кольнуло чем-то вроде обиды. Игорь терпеть не мог, когда ему врали в лицо с честными глазами. И не о ерунде какой-то, а о вещах настолько важных. Он не раз и не два возвращался к тому диалогу, прокручивал его у себя в голове, и концы с концами не сходились. Не мог Волков прятать костюм вечно, не мог постоянно следить за каждым Серегиным шагом, все время быть рядом и ни разу не вызвать вопросов внезапными ночными отлучками. Игорь гнал от себя эти мысли, а выходит — зря. — То есть, — медленно проговорил он и развернулся вместе со стулом так, чтобы глядеть Разумовскому прямо в лицо, — ты мне соврал? — Да. Нет. Н-не совсем. — Что значит — не совсем? Это как понимать вообще? — Олег действительно ничего мне не сказал, только наорал и врезал, когда я стал допытываться. Это правда. Но потом я обшарил его стол и нашел папку. Там был и договор, и смета, и чертежи костюма — все. Я был в шоке, не знал, что мне делать. Ничего не соображал. Это не оправдание, я знаю. Я должен был сразу вызвать полицию. Не ждать. Я не хотел, чтобы все зашло так далеко. Мне так жаль… Я… У него дрожали руки и дергался уголок губы. Нет, так не пойдет. — Стой, погоди, — Игорь пересел со стула на край кровати, положил ладонь ему на плечо. Разумовский вздрогнул, но отодвигаться не стал. — Успокойся, ладно? Просто расскажи уже, как все было. От и до. Сможешь? Разумовский часто закивал. — С-смогу. Да. Он… Он меня застукал с этой папкой в своём кабинете. Разозлился до чертиков. Я испугался. Подумал — вдруг он убьет и меня тоже. Что было дальше, почти не помню. Только как сбежал оттуда, а потом — ничего. В себя пришел, когда он меня водой окатил. Потом уговаривал дать ему з-закончить. Говорил, что на самом деле я тоже этого хотел. Я не знаю, с чего он это взял, я никогда и никому не желал смерти. Тем более такой! Я просил его остановиться, но он… он не слушал меня. Запирал и бил, если я спорил. Потом, видимо, решил, что этого недостаточно, и начал угрожать, говорил, что убьет любого, кому я посмею рассказать. — И ты в это поверил? — А у меня был выбор? Он сжигал людей живьем, Игорь. Даже ребенка не пощадил. Я не мог рисковать. Молчал. А потом, когда после той драки в казино он снова меня отлупил, я понял, что однажды он действительно меня убьет — случайно. И тогда точно никто ни о чем не узнает. Он просто останется безнаказанным после всего, что сделал. Я не хотел, чтобы все закончилось вот так, не мог этого допустить и написал тебе. Решил, что во всем признаюсь. — Но не признался, хотя я сам тебя спрашивал. Почему? Разумовский дернул плечом. Наверное, неосознанно, но Игорь руку на всякий случай убрал. — Потому что я трус. Все боялся, что ты мне не поверишь. Что никто не поверит. Думал, вдруг не смогу доказать, что Олег заказал этот чертов костюм у меня за спиной, что я ничего не подписывал, и меня тоже посадят. Но меня и так посадят, я знал о преступлении и не сообщил полиции. Да и пусть. Это будет справедливо. Я тоже виноват. — Он замолчал на мгновение, нахмурился. Игорь ждал. Разумовский вздохнул и продолжил: — Тот, с улыбкой, и ты, вы пришли ко мне через пару дней после того, как я нашел контракт. Олег все время был рядом, следил за каждым моим словом, я не посмел его сдать, а должен был. Может, не твоему коллеге — тогда день был, в башне в это время полно людей, Олег мог взять их всех в заложники. Но тебе-то я мог сказать. Ты пришел вечером, уже почти никого не было. Только дежурный охранник. Я пожалел, как только ты ушел, Игорь. Хотел вернуть тебя, рассказать все, но Олег меня опередил — позвонил и велел возвращаться. Я мог приказать Марго заблокировать выходы из здания и просто дождаться, пока ты не вернешься с подкреплением, а вместо этого опять прогнулся. Все боялся, что сделаю хуже, а куда хуже-то? Если бы я просто сразу во всем признался, Зильченко с семьей были бы живы. И все, кто попался под руку последователям Олега в ту ночь, кто был в казино и в участке, когда Олег их взорвал. Я ведь видел, в кого он превратился, что вытворял. Ты был прав насчет него с самого начала — люди не меняются обратно. Он выбрал вот такой путь и шел по нему все дальше и дальше. Когда-то он был хорошим человеком. Единственным, кого я любил. А потом стал чудовищем, и это необратимо. Я не мог это исправить, но мог остановить его. Мог и ничего не сделал. Все эти люди на моей совести. Это я виноват. Я. Он судорожно вздохнул и умолк. Игорь тоже молчал. Поднялся, прошелся от стены до стены, обдумывая услышанное. Он бы несомненно согласился, если бы не наблюдал Разумовского несколько дней подряд и не был свидетелем того, как Волков обращался с ним, когда не пытался прикидываться нормальным человеком. — Почему ты к нему вернулся? — спросил Игорь, бросив мерить палату шагами и усевшись обратно. На стул — подумал вдруг, что напугает, если станет лезть в личное пространство слишком активно. — Он пригрозил тебе чем-то? Разумовский кивнул. — Вроде того. Не совсем. Я не собирался возвращаться. Обдумал все и решил, что расскажу. Боялся передумать, хотел смс тебе скинуть, чтобы пути назад не было. Уже набрал даже, но отправить не успел. Олег как будто… почуял, что ли. — Разумовский разблокировал смартфон, пару раз нажал на экран и повернул его к Игорю. Тот посмотрел. Сообщения. От Волкова. "Я знаю где ты, — прочитал Игорь про себя. — Надеюсь, ты никого не впутал. Я не хочу убивать невинных". Вот же урод. — Как он мог тебя выследить, Серег? Ты ведь ему даже не отвечал. Жучок, что ли, прицепил? Разумовский покачал головой и грустно улыбнулся. — Он понятия не имел, где я. Сам так сказал. Просто манипулировал, а я повелся, как последний идиот. До сих пор стыдно. — Но ты мне все-таки написал после. Что он с тобой сделал? — Ничего. Ему и не надо было что-то делать, он окончательно чокнулся к тому моменту. Я разозлился — и на себя, и на него, попытался его прогнать, а он даже не понял, почему я бешусь. Заявил, что никуда и никогда не уйдет. И тут ты начал звонить. Я решил, что мне терять уже нечего, лучше вообще не жить, чем вот так. И отправил тебе сообщение. Оно у меня черновиком сохранилось. Олег увидел. Сказал, если ты заявишься, а я не выставлю, то он тебя пристрелит. Я надеялся, ты наряд в башню вызовешь, а ты один пришел. Зачем ты пришел один, Игорь? — Наверное, потому что я тоже идиот, — усмехнулся Игорь. — Привык все вывозить в одно лицо и чуть не поплатился за это. Если бы ребята мне не помогли, может, я так и сидел бы в СИЗО по сей день и ждал суда, а Волков гулял бы на свободе. А если бы не ты, он бы меня все-таки прибил, или в первый раз, или во второй. Ты дважды меня спас. Да вы все спасли. Они оба молчали пару минут. Потом Разумовский окликнул: — Игорь? — Чего? — Олег… Он признался? — Сначала — нет. Ни с кем особо не разговаривал, морозился, отказывался сотрудничать. Заявил, что мы ничего не докажем. Мол, его отпечатков на костюме быть не может, арестовали в нем кого-то другого, мы ничего не докажем, все такое. В целом верно мыслил. — И что? — Разумовский нахмурился и весь будто подобрался. — Его выпустят? Он же убил столько людей! — Не выпустят, — усмехнулся Игорь. — Во-первых, Юля больно хитрая и повесила на меня прослушку, а Волков столько там наговорил, что ему на пожизненное теперь хватит. Во-вторых, мы запросили копию договора, потому что оригинал он уничтожил, и отправили его на почерковедческую экспертизу. Она подтвердила, что подпись там не твоя, а Волкова. Камеры по всей башне твоей проверили — там пропуски на записях, аккурат в момент убийств. Да много всего. Никуда он не денется, не переживай. Он и сам это понимает. Признался в итоге. Тебя, кстати, вызовут, когда ты поправишься. Хотели сразу опросить, но твой врач запретил тебя беспокоить. — При СИЗО тоже больницы есть. Почему меня туда не перевели? — Потому что там содержатся подозреваемые, а ты проходишь по делу потерпевшим. Волков сказал, что ты не при чем. — Но это не так. — Это так, — отрезал Игорь. — Он подделал твою подпись, а потом нанес вред здоровью средней тяжести, так что с точки зрения закона ты такой же пострадавший, как и все остальные. Просто тебе повезло выжить. Вот и все отличие. — Я покрывал его, Игорь. Я тоже виноват. Игорь вздохнул. Вот же упрямый. — Хорош спорить, Серег, — устало попросил он. — Волков не по твоей указке шел убивать. Не спрашивал твоего разрешения, когда костюм покупал — за твоей спиной и на твои деньги. Ни за что не поверю, что у него где-то в закромах родины совершенно случайно завалялось четыре с половиной миллиарда долларов. Он затравил тебя, бил, и бил, и бил, когда ты перечил. Не отпускал от себя, угрожал и манипулировал, как мог, а потом чуть не угробил. О чем ты говоришь? Что конкретно ты мог сделать? — Хоть что-то! — Разумовский запустил пальцы себе в волосы. — Как ты не понимаешь? Хоть что-то я должен был сделать. Все бы получилось, если бы я не позволил ему собой управлять. — Если бы да кабы. Ну лег бы ты рядом с Зильченко и остальными жертвами. Всем очень помогло бы. Это не твоя вина. По делу Чумного Доктора ты проходишь потерпевшим, а не соучастником. На этом — все. — Меня вызовут в суд? — Твои показания будут в деле, так что да, вызовут. — И что, мне врать под присягой, что я ничего не знал? Игорь едва удержался, чтобы глаза не закатить. Да как так выходит, что один отмазывается от наказания всеми правдами и неправдами, а другой сам попадает под раздачу, но готов отвечать за чужие грехи? Кому-то совести не хватает, а этому с излишком отсыпали. — Слушай. Дело будет громким, Волков уже на всех экранах… — Я видел. — …врагов он себе нажил предостаточно. Его в любом случае посадят, ну или сперва пролечат, а потом уже посадят. Как комиссия решит. Но я думаю, что там ему ничего не светит. План был дикий, конечно, нормальному человеку такое в голову не придет, но он все продумал, следы заметал отлично и отчет себе в своих действиях отдавал полностью. Так что в "Чёрный дельфин" ему дорога на постоянное место жительства. В любом случае. — Что это? — Тюрьма у черта на куличиках. Туда со всей страны ссылают заключенных с пожизненным. Там ему самое место. А тебе — нет. Ты понял? — Да. Ничего он не понял. Свел брови, упрямо поджал губы и рассматривал свои руки. Придумывал себе там что-то. Как себя закопать понадежнее, не иначе. Упертый, как баран, и не там, где надо. Игорю дело так и не отдали, тоже сочли потерпевшим — Волков и в подставе признался, терять-то ему было уже нечего. Стрелков поутих, спешил побыстрее со всем разобраться и убраться обратно в свою Москву. Неудивительно, над ним весь отдел ржал, былой эффект от его присутствия там теперь и не ночевал. Игорь очень надеялся, что этот придурок свалит в ближайшее время и больше они с ним никогда не увидятся. Отъезд был не за горами, но это пока новой информации нет. Дело выглядело складным и понятным. Все отлично вписывалось в версию, предложенную Игорем изначально, а позже, к его облегчению, подтвержденную Волковым. В этой версии Разумовскому как соучастнику места не было. И не будет, если он сдуру лишнего не наговорит. И ведь подробности их с Волковым отношений при себе оставит, суд его эмоциональное состояние во внимание не примет, и закончится все очень и очень плачевно. Разумовский, погрязший в своем чувстве вины, сейчас слабо представлял себе, что такое тюрьма. Пожалеет, когда окажется один на один с настоящими ублюдками, которые свои сроки, в отличие от него, заслужили сполна, только поздно будет. Никто и никогда его оттуда уже не достанет. Черта с два Игорь такое допустит. — Посмотри-ка на меня, — негромко велел Игорь и, дождавшись, пока Разумовский поднимет глаза, заговорил, стараясь подобрать слова поубедительнее: — Слушай, если ты сядешь, соцсесть твоя медным тазом накроется. Разворуют через неделю, набьют рекламой, про бесплатный контент и анонимность вообще можешь забыть. — По лицу Разумовского пробежала тень, он нахмурился и хотел что-то возразить, уже воздуха набрал, но Игорь ему не позволил. Он хотел дожать сейчас и больше никогда к этому разговору не возвращаться. — Но соцсеть — это просто соцсеть, правда? Можно новую запустить, если выйдешь, конечно. А это не факт. Может, ты себе тоже на пожизненное наболтаешь, может, за решеткой грохнут — это как получится. А может, повезет вернуться, но как раньше все равно не будет. Это по закону судимость погашается, а по жизни на тебе до конца жизни клеймо будет стоять, и скрыть его ты не сможешь, потому что тебя в лицо знает каждая собака. Но допустим, свою жизнь кое-как наладить ты все-таки сумеешь. Зато детям из твоего детдома, которому ты все это время помогал, придется доживать до выпуска в богадельне. Потом новые придут, им на смену. К этому моменту еще хуже станет. Думаешь, кто-то, кроме тебя, станет о них заботиться? — Почему нет? Государство будет, детдом же государственный… Ну или еще кто-то найдется. — Ты шутишь, что ли? Нет никому до этого дела. Я внутри раньше не был, но как он снаружи выглядел, помню. И ты тоже помнишь. Нравилось? Разумовский отвел взгляд. — Нет, — отозвался тихо. — Не нравилось. — Ну и не выдумывай тогда. Здесь от тебя толку больше, а лес и без тебя есть кому валить. Так что занимайся дальше своей благотворительностью и не тащи на себя чужие преступления. Договорились? Серег? Да или нет? — Д-да, хорошо. Договорились. Он вздохнул, но лицо у него прояснилось, морщинка между бровями разгладилась. Задумался в нужном направлении, ну и ладненько. Главное, чтобы какое-нибудь альтернативное решение не придумал во благо всем, но в ущерб себе. Игорь бы вообще не удивился, но больше ничего говорить не стал — Разумовский выглядел слишком уставшим. Он откинулся на спинку кровати, потом сполз пониже, на подушку, почти лег. “Восстанавливаться тебе и восстанавливаться, и точно не в изоляторе”, — подумал Игорь. Надо бы в покое его пока оставить. Пусть отдохнет, все равно прямо сейчас на допрос не дернут. Разумовский тем временем подзавис и, редко моргая, рассматривал дальний угол палаты, то и дело хмурясь, будто видел там что-то. Игорь проследил за его взглядом — ничего. Он хотел пообещать зайти еще и отправиться восвояси, но Разумовский вдруг прервал молчание. — Я не знаю, как туда возвращаться. В башню. — Обычно. — Игорь пожал плечами. — Там все было опечатано, работали, но сейчас уже все, насколько я знаю. Предупредишь, чтобы прибрались к твоему приезду, и… — До него вдруг дошло. — Не в этом дело, да? Разумовский судорожно втянул воздух через нос, сжал зубы и уставился в потолок, как будто пытался не расплакаться. — Можешь там все переделать, — осторожно предложил Игорь. — Могу, — справившись с собой, отозвался Разумовский. Без особого энтузиазма. Не ремонт тебе нужен, подумал Игорь. Можно вышвырнуть всю мебель, перекрасить стены и завесить другими картинами, вообще полностью изменить дизайн офиса, спальни, ванной — всего. Даже новую башню поставить или вовсе уехать куда подальше из Питера. Можно что угодно, только это не поможет. Надо голову ремонтировать, а не помещение, иначе ничего не изменится и легче не станет. Никогда. Говорить об этом вслух Игорь не стал. Не хотел давить, понимая, что вреда будет больше, чем пользы. Вместо этого предложил: — Езжай в квартиру свою после больницы. Или можешь у меня побыть, пока в себя не придешь, если не хочешь один оставаться. Я не против. — Спасибо, — тихо отозвался Разумовский. — Но… Я же там работаю. Не получится избегать этого вечно. Все равно придется вернуться. — Да, придется. Если обратишься к специалисту, который умеет работать с последствиями всего, что с тобой случилось, — будет проще. Ты сможешь разобраться, как тебе жить дальше, и все наладится. Попробуешь? — Да, — после короткого раздумья отозвался Разумовский. — Да, я попробую. *** Офис выглядел так, будто это не его разнесли в щепки всего-то пару недель назад. Статуэтки под стеклом (Игорь не помнил, какие стояли раньше, поэтому разницы, если она и была, не заметил), диван, пуфики, стол — все выглядело как раньше, до того, как тут от души покуролесили. Разумовский побродил, как неприкаянный, постоял у окна и приткнулся в угол дивана. Вид у него был смурной, а ведь рвался побыстрее свалить из больницы, говорил, что ему там до смерти скучно. Может, и не врал, просто “свалить из больницы” не означало “вернуться в башню”. Однако ехать куда-то еще он не захотел, сказав, что дел накопилось вагон и тележка. Нечего, мол, мотаться туда-сюда из разных концов города. Игорь подумал, что Разумовский не хотел оттягивать неизбежное, и спорить не стал. Только предложил компанию составить. Разумовский тут же согласился, видимо, оставаться в одиночестве ему совсем не хотелось. Всю дорогу от больницы до башни он молчком пялился в окно машины, хмурился и настроение у него портилось тем сильнее, чем ближе они подъезжали. Игорь пытался его разговорить, но в конце концов оставил в покое. Попытаться снова решился только в офисе, потому что напряжение было в пору резать ножом. — Ты знаешь, одного до сих пор понять не могу, — осторожно начал он. Ожидал, что Разумовский, гипнотизирующий взглядом стену напротив, его даже не услышит, но тот отреагировал — поднял взгляд и вопросительно вскинул бровь. — Чего? — спросил тихо. — Меня арестовали ночью, а с утра пораньше Юля прискакала в очередном парике. Адвокатом прикинулась, — продолжил Игорь и подошел, присел на противоположный край дивана, чтобы не смотреть сверху вниз. — Времени прошло всего ничего. Вот откуда она узнала? Сказала, есть информатор, а кто — не признается. Какая-то скотина бессовестная, что ли, в участке завелась и сливает… Чего ты фыркаешь? Разумовский, с явным трудом подавивший смешок, помотал головой. Глаза у него вмиг сделались веселые, будто и не сидел только что с похоронным видом. — Никто у вас в участке ничего не сливал, — справившись с собой, пояснил он. — По крайней мере, не в этот раз. А Юля… Она тебе и не могла признаться, потому что сама не знает. Ну, сейчас может и догадалась, конечно, но… В общем, суть в том, что ей писали с фейка. — С чего ты взял? Она сказала? — Нет. — Тогда откуда дровишки? — Фейк мой. Игорь опешил. — В смысле — твой? Это ты ей написал? Разумовский кивнул. — Зачем? — Что именно? Зачем мне фейк или зачем написал? — И то, и то, рассказывай. — Понимаешь, основная страничка, она, ну… основная. Официальная. Я не могу с нее поцапаться в комментах с каким-нибудь придурком, например, потому что через полчаса скрины будут везде. Оно мне надо? Вот я и завел себе левую, чтобы развлекаться с нее. У меня там минимум информации и ни одного реального знакомого, ни одного фото — ничего палевного. А что касается Юли… Я давно ее смотрю, мне нравится. Подкидывал ей кое-какую информацию пару-тройку раз, она раскапывала подробности и делала ролики. Приглашение в "Золотой дракон" тоже я ей достал. — Нафига? Разумовский пожал плечами. — Потому что Бехтиев получил землю под строительство незаконно. Ради его казино снесли исторический памятник. Это несправедливо. Юля тоже возмущалась, писала пост на своей страничке. Вот я и помог. Думал: пусть прополощет его как следует. Ролик здание не вернет, но хоть какой-то общественный резонанс будет. — Он вдруг умолк, а потом тихо добавил: — Я злился, все уши Олегу этим прожужжал. Если бы я знал, что он наслушается и клуб взорвет вместе с людьми… — Эй. — Игорь придвинулся к моментом поникшему Разумовскому и положил ладонь ему на плечо. Отметил про себя, что тот не вздрогнул от прикосновения — прогресс, однако. — Мы это обсуждали уже. Хорош себя изводить. Ты разозлился и достал Юле приглашение. Юля разозлилась и написала пост. Но ни один из вас не пошел ничего взрывать. Понимаешь? Это и отличает нормальных людей от поехавших. А поехавшего может спровоцировать все. Вообще все. И ничего ты тут не сделаешь. Это был только его выбор, и отвечать за него ему. Ты мне лучше расскажи, зачем ко мне Юлю отправил. — Олег в ту ночь мой смартфон отобрал, а меня в спальне запер, чтобы я снова не сбежал и связаться ни с кем не смог. Боялся, что я все испорчу, не доверял мне. Я ж его предал и все такое. — Он хмыкнул. — А у меня там старый смарт валялся, но у него микрофон сдохший, не позвонить. Да и стала бы полиция меня слушать? Вот я и решил ей написать. Подумал, вытащить она тебя не вытащит, но, может, хоть чем-то сумеет помочь. — Она и помогла, — усмехнулся Игорь. — Напарника моего подбила, они меня из СИЗО вдвоем, можно сказать, выкрали. Разумовский секунду смотрел на него удивленно, а потом рассмеялся. — Я и предположить такого эффекта не мог. Думал, ты сам как-то выбрался, а оно вот как было… Удивительный она человек. — Он вдруг посерьезнел. — У вас всех не было из-за этого проблем? Организация побега и сам побег — тоже преступления. — Официально никакого побега не было, — пожал плечами Игорь. — Стрелков предпочел сделать вид, что ничего не случилось. И без этого есть чем заняться. Всему отделу. Юля не допытывалась, кстати, кто настоящий Чумной Доктор? Ни за что не поверю, что нет. — Допытывалась, конечно. Она мне сразу поверила, сказала, что это бред, "какой из Игоря маньяк", все такое. Потом стала спрашивать — кто да кто. Скажи, скажи. Я информацию нарою, такую бомбу сделаю, полиция обязательно заинтересуется. Я ей не признался. Побоялся, что она начнет копать под Олега, и он ее убьет. Игорь, ты сказал, меня вызовут. Когда? И как он так быстро умудрялся переключаться с одного на другое? — В ближайшее время. Повестку пришлют, но я тебе и так скажу. А что? — Не нравилось Игорю, что Разумовский начал эту тему. Лично бы его допросить, во избежание всяких неожиданных заявлений, да кто ж позволит. — Серег, мы договорились, ты помнишь? — Помню. — Обойдемся без глупостей? Серег? Ты чего? Разумовский примолк и глядел мимо Игоря широко раскрытыми глазами. Глядел сквозь стеклянные двери, за которыми никого не было. — Да, — медленно ответил он, когда Игорь уже собрался снова его окликнуть. — Обойдемся. — Он моргнул и, нахмурившись, потер переносицу. — Что? О чем мы говорили? — О том, что не надо делать глупостей. Ты в порядке, Серег? Тебе, может, отдохнуть надо? — Нет. Я хорошо себя чувствую. Знаешь, я… Мне иногда кажется… — Он замолчал. — Что? — Нет, ничего. — Эй. — Игорь осторожно тронул его за локоть, и Разумовский наконец оторвал взгляд от дверей, встряхнул головой. — Ты точно в порядке? — Да, — ответил тот. — Теперь мы… — Он запнулся, моргнул, потом еще раз, и еще. Игорь ждал. — Т-теперь все мы... в порядке. Его голос на последнем слове изменился, стал громче и будто увереннее, крепче. Он выпрямил спину, поднял голову и, повернувшись к Игорю лицом, улыбнулся — непривычно широко и открыто.