Зачем ты

Удар. Еще один. Снова носком своего тяжелого ботинка в лицо. Прямо в нос, и снова хлынула волна яркой крови. С одной стороны тела холодом отвечал мраморный пол, с другой огнем пылал новый синяк, поставленный на ещё даже не зажившей ране с прошлого раза. И тебя, как дешевую сигарету в компании деревенских кромешников, пустили по кругу этих малолетних насильников, каждый из которых вырвет сердце, если захочет. Заглушая боль, ты размышляешь над тем, кто из нападающих куда бьет, с какой силой, какой частью тела, а может, использует какие-либо предметы. Тебе уже совсем неинтересно, за что над тобой так глумятся или чем ты так провинилась. Некоторых из зверья ты даже не знаешь. Наверное, они пришли поддержать своих друзей, ненавидящих тебя. А может быть, им просто сказали много лишнего. Слухи это плохо. Слухи это плохо. Об этом думают люди за секунду до того, как им на уши повесят лапшу. А они лишь кивнут, удивлённо округлив свои и без того лупые, как у старых фарфоровых кукол, глаза. Сейчас прилетело от тигра, он ударил в солнечное сплетение и сильно сбил дыхание. Тигр всегда находится в центре внимания окружающих, но является свирепым хищником, который может разорвать жертву-хомячка напополам одним укусом мощных челюстей. Чем он сейчас и занимается, растягивая свое садистское удовольствие. Кажется, нос сломан — стало трудно дышать, уже не в первый раз такое ненастье настигает тебя. Ты дышишь через рот, жадно и хрипло хватая легкими воздух. Кажется, тебе уже все равно на то, что происходит вокруг тебя. Перелезая с костылей на коляску, а с коляски на опорную трость после очередных травм, ты больше не чувствуешь себя живым. А зверью, что вечно глумятся над твоим телом, ты просто из раза в раз пожимаешь при встрече руку — если только обе целы и невредимы. Два дня назад зверьё застало тебя по дороге домой. Тогда ты очень долго извинялась, плакала, размазывая пёструю кровь по асфальту и перекатываясь с боку на бок, хватаясь руками за новое ушибленное место. Сейчас, лёжа на полу прямо перед тигром, ты начинаешь громко смеяться. Над его наивностью. Над глупостью. Над жестокостью. Над мнимой репутацией. С того, что его любят несмотря ни на что, а тебя — ненавидят с таким же усилием. Зато вкладывают кусочек своей души, думаешь ты. Смех сменяется настоящим грохотанием души. Этот ласковый и присущий тебе перезвон колокольчиков превратился в страшный, противный гром. Зверьё остановилось. Почему вы перестали, спросила ты, пытаясь унять свой громкий смех. Сладкий дурман окутал весь коридор. Каждый твой гадкий звук разносился в разные стороны, эхом отбиваясь от стен. Зверье молчало, кажется ты их насторожила. Ты попыталась встать на колени, но тебе снова прилетело в живот носиком блестящего ботинка лиса. Лис — главный сплетник, и ты уже точно знаешь, кого надо винить за чуть ли не формально созданный клуб ненавистников тебя. Лис встал в гордую позу, будто бы сейчас не ударил маленького ребенка, а совершил подвиг. А ты продолжаешь смеяться, громко и так противно, что режет слух. Ты уже не боишься показать свою слабость. Она иссякла, её не осталось. Кровь размазалась по лицу неаккуратной кляксой, и теперь ты похожа на героя карикатурного советского журнала. Давайте, ударьте меня еще раз, попросила ты ласковым, но невероятно ехидным голоском. Ты глубоко вдохнула, прежде чем продолжить смеяться. Зверье начало удивленно переглядываться. Ты их напугала. Ты победила. Слышала, как тигр сказал остальному зверью что-то похожее на «Да ну её нафиг, погнали отсюда!» И топла быстро убежала из этого коридора. До них эхом донесся страшный смех, и зверьё теперь, казалось, было совсем в другом месте. Смех в коридоре резко сменился протяжным, но столь же противным и мерзким нытьем. На лужу крови под тобой начали капля за каплей проливаться слезы. Ты начала бить кулаком о холодный кафель. Ну почему, ну почему они так делают. Неужели не может быть способа решить эту проблему мирно. Но главное — узнать, в чем проблема, то, что тебе не дают уже больше года. Ты встаешь на ноги и опираешься на стену плечом. Вокруг никого, лишь болезненные стоны и всхлипы отдаются эхом по пустому коридору. Можно сравнить с твоей жизнью в то время, когда нужна помощь. С твоей жизнью сейчас. Когда-то ты выйдешь из этого коридора, и за тобой останутся лишь пролитая кровь и слезы. Прямо как сейчас, сейчас, когда ты с хлопком закрываешь белую дверь своей неудачной части жизни. И начинается новая: пустой коридор, по которому ты идешь, стуча низкими каблуками своих красных балеток. Как вдруг, прямо за поворотом, твой лоб встречает приставленное дуло пистолета. Ты не видишь, кто его держит, и тебя начинает это напрягать. Не так сильно, пока ты не поняла, кто держит этот пистолет. Ты сама. Дрожащими руками ты сама спускаешь курок, но совсем этого не видишь, не слышишь, не чувствуешь. Ты веришь в жизнь после смерти? Очень жаль.