***
Когда они наконец-то заходят в клуб, в груди Чонгука поднимается неприятное разъедающее чувство, в желудке зарождается изжога. Ничего необычного не происходит — это место всё такое же, вплоть до безвкусно яркого красного дивана в углу, того самого, на который Чонгука стошнило много лет назад. Обстановка должна быть привычной, он был здесь так много раз, что и не сосчитать, но что-то всё равно беспокоит его. Возможно, это побочный эффект от алкогольной мешанины Тэхёна, но больше похоже на предзнаменование того, как пройдёт вечер. — Первые коктейли за мой счёт, — ухмыляется Тэхён. — Разогрева в машине было недостаточно? — бормочет Сокджин. — Ты с ума сошёл? Но Тэхён не отвечает ему, просто шагает к бару, его длинные ноги привлекают внимание людей вокруг. Сокджин неверяще качает головой, но всё равно идёт за ним, и Чонгук нехотя плетётся следом, ещё раз оглядывая клуб. Сокджин прав. Вокруг одна молодёжь. Раньше ему бы это понравилось, но он слишком быстро потерял интерес к вечеринкам, устав быть постоянным посетителем клуба. Даже самый красивый парень в помещении не смог бы привлечь его внимание. Чёрт, Тэхёну потребовалось три часа, чтобы убедить Чонгука пойти, и только после того, как Тэхён пообещал угостить его обедом, Чонгук, наконец, с неохотой согласился. У него не было нужды сюда возвращаться — здесь всегда вставал вопрос «кто трахает кого», всё было по-старому, а Чонгуку надоело быть частью пищевой цепочки Итэвона. По крайней мере, его никто не узнал. Прошло два года, слухи о его репутации наконец улеглись, и теперь Чонгук может спокойно вздохнуть. Краем глаза он видит, как пара людей бросает на него оценивающие взгляды, скользящие по его телу, как будто он свежее мясо, хотя на самом деле он старше них, уже успел дважды обжечься и оправиться. Чонгук игнорирует парочку, смотря прямо перед собой, на спину Тэхёна, скрытую атласной рубашкой в мелкий горох. Должно быть, алкоголь наконец-то ударил ему в голову, потому что глаза Чонгука съезжаются к переносице из-за того, как двигается узор на рубашке Тэхёна, пока тот идёт. Он на секунду прикрывает глаза, отгораживаясь от остального мира. Он просто хочет пойти домой. Но тут позади него раздаётся голос. Сердце Чонгука сжимается, когда он слышит его. Он узнал бы этот голос где угодно. — Тэхён! Чонгук мгновенно поворачивает голову, но тот, кто бы это ни был (он знает, кто это) уже унёсся вперёд. — Тэхёни! — снова звучит голос. Чонгук поворачивается вперёд, упираясь взглядом в обесцвеченные волосы, невысокую гибкую фигуру, которая подходит к Тэхёну со спины. Он наблюдает, как Тэхён оборачивается, видит, как выражение лица Тэхёна моментально меняется. Он знает это выражение лица, знает точную причину его появления. — Чимини! — ахает Тэхён, прижимая его к своей груди. Он смотрит поверх блондинистой головы, его глаза ярко блестят. — Парни, посмотрите, кто здесь! Он разворачивает человека лицом к ним и вдох застревает у Чонгука в горле. Это Чимин, и он выглядит как всегда потрясающе, его волосы зачёсаны назад и убраны от лица, глаза тёмные, почти бездонные в приглушённом свете клуба. — Ты знал, что он придёт? — шипит Чонгук Сокджину. Сокджин отвечает насмешливым и чересчур весёлым «неа!» и c самодовольным видом проплывает мимо Чонгука, приветствуя Чимина крепкими объятиями. Чонгук отводит взгляд. У него кружится голова от узора в горошек, от алкоголя или от появления Чимина — если бы он, блять, только знал. Он не хочет видеть Чимина, не сейчас, не когда у него только всё наладилось из-за возможности так долго находиться подальше от вечеринок. Когда Сокджин с Чимином увлечённо переговариваются, Чонгук просто стоит в стороне, засунув руки в карманы, и неловко осматривает клуб, подслушивая. Он отрывками слышит рассказ о жизни Чимина, о том, чем тот занимался последние пару лет, и даже несмотря на то, что Чонгук притворяется безразличным, он не может не бросать на него взгляды. Он видит отлично сидящие на Чимине рваные джинсы, вырез его рубашки, открывающий вид на молочную кожу груди. Они даже не смотрят на него, поглощённые разговором, и Чонгук вновь ощущает себя маленьким ребёнком, ждущим, пока взрослые закончат общаться. Прошли годы, но Чимин всё ещё заставляет его чувствовать себя уязвимым в таких ситуациях, боже. Спустя несколько фраз внимание переключается на него. — Чон-гу-ки, — пропевает Чимин, слоги капают из его рта, словно сладкий медовый сироп. И Чонгук поворачивается к Чимину, видит его распростёртые объятия и мягкую улыбку на лице, как он ждёт, когда Чонгук подойдёт к нему. Чонгук медлит секунду, но делает шаг вперёд, на мгновение оборачивая руку вокруг поясницы Чимина, прежде чем отступить. — Хорошо выглядишь, — произносит Чимин. Чонгук не упускает из виду то, как взгляд Чимина быстро проходится по его телу, будто тот не может удержаться от этого, что заставляет сердце Чонгука затрепетать, тешит его самолюбие. — Ты тоже неплохо выглядишь, Чимин, — говорит Чонгук небрежным тоном. Чимин поднимает бровь. — Чимин-хён. — Точно, — отвечает Чонгук, против воли ухмыляясь. И вот она, эта маленькая складка на лбу Чимина, появляющаяся каждый раз, когда он раздражён. Даже сейчас видеть её приятнее всего на свете. Чонгук никогда не отпустит это чувство небольшой победы, смакуя все те разы, когда ему удавалось раздразнить Чимина. Можно было подумать, что прошедшие год или два заставят их хоть немного повзрослеть, но нет, они всё на той же стадии, на которой расстались. Боже, этот вечер не должен был пойти по такому сценарию. Он должен был быть скучным. Без всяких происшествий. Они должны были уехать через час и купить рёбрышки по пути домой, но Чонгук уже не может уехать. Не сейчас, когда прямо перед ним такое по-дурацки красивое лицо Чимина. — Надоедливый засранец, — бормочет Чимин. — Что, всё ещё не выносишь меня? Чонгук знает, что ответ уже крутится на кончике языка Чимина (так было всегда), но, прежде чем он успевает сказать что-то, появляется Тэхён с шотами для каждого из них, и Чонгук почти испускает облегчённый вздох. Если они начнут это, то уже не остановятся. — Можете и позже пофлиртовать. Сначала выпьем. — Тэхён, — шипит Чимин себе под нос, а Чонгук прочищает горло, локтем тыкая стоящему рядом Сокджину под ребро, потому что Сокджин не может перестать смеяться. Тэхён театрально поднимает свой бокал. — За хороший вечер, — говорит он. Чонгук рефлекторно бросает взгляд на Чимина, и тот встречает его с дразнящей усмешкой на лице, его глаза мерцают от освещения в баре.***
Они с Сокджином пьют свои коктейли, когда Сокджин ни с того ни с сего спрашивает: — Напомни-ка мне, почему вы с Чимином никогда не встречались? Чонгук смотрит на Сокджина, который грызёт лёд из стакана, уже давно допив свой «Токийский чай». Сокджин едва удостаивает его взглядом. Вопрос такой чертовски простой, конечно, Чонгук может быстро и кратко описать их отношения, рассказать Сокджину обо всех «а что, если», которые Чонгук уже дважды обдумал. Чонгук отворачивается от него и смотрит в толпу, взглядом находит Тэхёна и Чимина в дальнем углу танцпола, они оба уже навеселе от последней порции шотов. — Почему ты вдруг спрашиваешь? — отвечает он вопросом на вопрос ровным тоном, чтобы не звучать подозрительно. Он видит, как Тэхён склоняется над ухом Чимина, шепчет что-то, что заставляет Чимина откинуть голову назад и заливисто рассмеяться. Громкий гул басов заглушает этот смех, но Чонгук может поклясться, что всё равно слышит его звон с другого конца клуба. Пиздец, как раздражает — он думал, что с этим давно покончено. — Вдруг? — голос Сокджина проникает в его сознание. — Ты не переставал трахать Чимина взглядом с тех пор, как я представил вас друг другу. И Чонгук стонет, опрокидывая в себя виски с колой, чтобы заглушить смущение. — Я просто удивлён, что вы ничего не сделали. Ты знаешь его уже сколько — четыре года? — Пять лет. И что? Мы с тобой тоже знакомы много лет. Это же не значит, что мы обязаны потрахаться, — ворчит Чонгук. Сокджин краснеет. — Во-первых, это отвратительно. Ты мне как брат, — бормочет он. — А во-вторых, между нами нет этого… странного напряжения. — Напряжения? — Да, богом клянусь, иногда я даже не уверен, чего ты хочешь — ударить Чимина или трахнуть его. — Оба варианта, — бормочет Чонгук, но Сокджин моментально улавливает это. — Так ты хочешь его трахнуть. — Ага, типа, ты его видел вообще? Господи. Чонгук бросает взгляд на Чимина, который выделяется из толпы. Его движения завораживают — Чонгук видит, как все пялятся на него пустыми, остекленевшими глазами, будто они под кайфом. Он уже думал об этом слишком часто, чтобы сосчитать, представлял искажённое от удовольствия лицо Чимина, смотрящее на него снизу вверх, его приоткрытый рот и сияющий взгляд. Иногда всё было так плохо, что мысли перескакивали на Чимина, пока он трахал кого-то другого, и он видел Чимина, дрожащего под ним, слышал Чимина, стонущего его имя. Он перестал спать со всеми подряд по многим причинам — и начал по тем же причинам — и он ненавидит признавать это, но Чимин был одной из них. — Я уверен, что он заинтересован, — небрежно произносит Сокджин. — Я в курсе. Но у нас ничего не получится. Мы просто… несовместимы. — О чём ты говоришь? Чонгук не отвечает и Сокджин хрустит льдом в своём стакане, прожигая взглядом его лицо. По короткому, лёгкому смешку, который звучит секундой позже, Чонгук понимает, что Сокджин сделал правильный вывод. — О, боже. Только не говори, что это потому, что он предпочитает быть сверху. — …ну, да. Сокджин смеётся, а затем пробегается взглядом по Чонгуку, и когда он видит его кислое выражение лица, его улыбка исчезает в мгновение ока. — О мой бог, да ты серьёзно, — произносит он с озадаченным выражением лица. — Чонгук, ты, должно быть, шутишь. — Сексуальная совместимость важна! — огрызается он. — Я всё понимаю, но… серьёзно? Ты упустишь Чимина по этой причине? Просто потому, что не хочешь быть снизу? Чонгук втягивает голову в плечи, защищаясь. — Не только по этой причине, — капризно бормочет он. — Почему ты говоришь так, будто это только моя вина? Он тоже не хочет быть снизу. — Вы, ребята, такие смешные. Нет ничего плохого в том, чтобы меняться. — Я знаю. И я не то чтобы против подобного. — Тогда в чём проблема? — спрашивает Сокджин всё так же раздражённо. — Хён, просто посмотри на него, — Чонгук дёргает подбородком в сторону Чимина. — Весь его вид буквально кричит… — Ага, абсолютный нижний, я знаю. Ты мне уже говорил. — И он всё равно стал верхним. Даже не универсалом… он говорит, что всегда сверху. Это шутка какая-то. — О мой бог, я не могу в это поверить, — говорит Сокджин в пустоту. — Почему это вообще проблема? — Хён, — Чонгук вздыхает. — Это потому, что Чимин не сразу принял тебя, когда ты только попал в нашу компанию? — Хён! — огрызается он. — Это просто… — Чонгук снова вздыхает. — Знаешь, что? Ты не поймёшь. Это сложно. Сокджин закатывает глаза. — Что может быть сложнее того факта, что ты не хочешь принять член в задницу? — Хён, я серьёзно. — Удиви меня, — невозмутимо говорит Сокджин. Чонгук не знает, что сказать. Проблема не только в позиции — снизу или сверху — есть нюанс, который он не может облечь в слова, такой, который поймут только они с Чимином. Трубочкой он кружит лёд по дну стакана, его взгляд снова устремлён в центр танцпола, сосредоточившись на высветленной макушке, двигающейся в потоке людей. У Чонгука всегда была склонность следовать взглядом за Чимином, куда бы он ни пошёл, привычка, от которой он не мог избавиться, его странная слабость. Это раздражает, потому что Чимин знает, как часто Чонгук смотрит — он оборачивается через секунду, будто чувствует прожигающий взгляд Чонгука. И, конечно же, Чимин встречает этот взгляд. Он одаривает Чонгука быстрой улыбкой, дерзкой и дразнящей, и Чонгук смотрит поверх головы Чимина, притворяясь, что не заметил его. — Итак? Чонгук возвращает своё внимание Сокджину, который тщательно изучает его лицо, прищурившись. — Думаю, это связано с гордостью, — признаёт Чонгук. — Гордостью? — повторяет Сокджин, поднимая брови. — Ага. Моей и его. — Так это… соревнование. — Ну… — Просто признай, что это соревнование, Чонгук. — Ладно, чёрт тебя дери, это соревнование, — рычит Чонгук. Если их отношения нужно описать одним словом, то это самое подходящее. Сокджин чертовски хорошо знает его. — И что получает победитель? Член в заднице? — Нет, проигравший получает член. Победитель получает право хвастаться этим, — тянет Чонгук. — Потрясающе, — ровно произносит Сокджин. — И Чимин на это согласился. — Он… Я не знаю. Это было негласным соглашением? — О боже мой. Чонгук вздыхает, пропуская пальцы сквозь волосы, его слова вертятся на языке. Сокджин смотрит на него с надеждой, ожидая более развёрнутого объяснения, и у Чонгука нервно подрагивают конечности. Он ненавидит, когда Сокджин так делает. Он чувствует себя так, будто находится на допросе у своей матери. Чонгук делает глубокий вдох и произносит: — Это как… бежать рядом с кем-то на беговой дорожке, понимаешь? — Я не хожу в зал, моё тело прекрасно от природы… но продолжай, пожалуйста, — говорит Сокджин. Он складывает руки на груди и откидывается на спинку стула, и Чонгук не может не закатить глаза. Сокджин не собирается облегчать ему задачу. — Ну, типа, мы с Чимин-хёном бежим по соседним дорожкам. И каждый из нас бежит всё быстрее и быстрее. Лицо Сокджина ничего не выражает. — Угу, — говорит он. Чонгук чувствует себя так, будто хватается за соломинку. — И… Ну, никто из нас не договаривался, что мы побежим наперегонки. Но в конце концов кто-то захочет обогнать второго. Сокджин даже не моргает. — Так в этом всё дело? В соревновании? — Думаю, да? Если говорить простыми словами. Чонгук думает об их подшучиваниях друг над другом, язвительных комментариях, постоянном перетягивании воображаемого каната. Чимин чертовски упрямый — Чонгук одновременно ненавидит это и обожает. Никто не заставлял его гореть от напряжения так, как Чимин. Он не знает, что им движет, когда запоздало добавляет: — Я не знаю, но… всё почти вышло из-под контроля. Я так много спал со всеми подряд, потому что он тоже это делал. И потом всё это стало чем-то вроде негласного соревнования. Или холодной войны. Чонгук удивлён собственной честностью, и Сокджин, видимо, понимает это, потому что выражение его лица смягчается. — Ну, тогда он и правда был в центре внимания, — защищает его Сокджин. — Ага, как и все мы, — фыркает Чонгук. Повисает тяжёлая тишина, Сокджин чувствует потребность утешить его. — Так вы оба бежите по этим дорожкам, — говорит он внезапно. — И кто-то из вас в конце концов проиграет? И тогда напряжение исчезнет. Навсегда. Чонгуку нечего ответить. Он никогда не заглядывал так далеко, всегда думал, что они оба слишком упрямы, чтобы сдаться. — Честно говоря, я думаю, что мы просто будем бежать, пока не умрём, — признаёт Чонгук. Сокджин фыркает от смеха. — Ты идиот, — говорит он. И Чонгук даже не может поспорить. Во всей этой ситуации с Чимином он всегда чувствовал себя тупее, чем хотелось бы.***
К тому времени, как Чонгук допивает свой коктейль, Тэхён появляется словно из ниоткуда вместе с вспотевшим, словно светящимся Чимином под боком. Чимин весь красный, он тяжело дышит после танцев, и разум Чонгука вновь погружается в фантазии. Чимин снова замечает его взгляд и поднимает брови, безмолвно спрашивая: «Пялишься на меня?», но Чонгук быстро отводит глаза, не собираясь сдавать позиции. — Второй раунд? — ярко улыбается Тэхён. Он подзывает бармена и заказывает четыре «Минета», не дожидаясь ответа. — В мой побольше сливок добавьте, пожалуйста. — И в мой! — щебечет Чимин из-за его плеча. — «Минеты», Тэхён, серьёзно? — спрашивает Сокджин, как и всегда, критикуя его выбор. — Мы что, снова в колледже? — У нас давно их не было, — спорит Тэхён. И, приподняв брови, хитро добавляет. — Наверное, в отличие от тебя. — Ты прав, вот буквально на днях… — Сокджин драматично ведёт подбородком и слегка самодовольно ухмыляется, а Тэхён разражается лающим смехом. — Да, я знаю, я слышал тебя через стенку, — говорит он, хихикая. Чонгук делает вид, что его тошнит. — Спасибо, мне прямо нужно было это знать. — Я не виноват в том, что тебе никто не даёт, — саркастично замечает Сокджин. — Да, Чонгуки сам в этом виноват, — добавляет Чимин самым сладким тоном. И Чонгук не может не огрызнуться в ответ: — А ты собираешься это как-то исправить? Чимин быстро затыкается, его скулы и щёки розовеют, и Чонгук хочет увидеть, как этот цвет стекает вниз и распространяется по груди. — Уверен, что тебе бы этого хотелось, — тихо произносит Чимин, немного с опозданием, но всё равно умудряясь застать Чонгука врасплох. Тэхён перебивает их до того, как Чонгук успевает прийти в себя. — Так, погнали, я не собираюсь весь день тут стоять, — громко говорит Тэхён. Он подтягивает рюмки ближе и устраивает беспорядок на стойке. Чонгук занят тем, что пытается вытереть пролитое барными салфетками, когда Чимин вклинивается между ним и Тэхёном, хотя с другой стороны есть достаточно места. — Ты знаешь, как правильно их пить? — спрашивает Чимин, сверкнув зубами, его глаза дразняще блестят. — Мне уже делали «Минет», — отвечает Чонгук. Чимин смеётся. — Оу, наш маленький Чонгуки уже совсем вырос, да? От этого мышцы живота Чонгука напрягаются. — Ты знаешь, что у меня было гораздо больше, чем просто минеты. — Я даже не знал, что ты в курсе, что это такое, — усмехается Чимин. — Не ври, хён. — А я не вру, — говорит Чимин, всё ещё улыбаясь. Чонгук хочет стереть эту глупую ухмылку с его лица, но выбирает более лёгкий путь и опрокидывает свой шот. Краем глаза он видит, что Чимин делает то же самое. После того, как они выпивают, Чонгук, сам не зная почему, выпаливает: — Хочешь ещё и «Оргазм»? То, как краснеет Чимин, стоит того. Но Чимин быстро приходит в себя и отвечает, сверкая глазами: — Закажи мне «Кричащий». Люблю громко кончать. — А я ведь могу заставить тебя это сделать, — говорит Чонгук. Следующую фразу Чимин произносит так тихо, что Чонгук её почти не слышит: — Я бы на это посмотрел. У Чонгука покалывает кончики пальцев. Господи, как Чимин делает это с ним? Он подыскивает слова, а затем говорит низким голосом: — Это что, вызов? Чимин наклоняет голову. У него нахмурены брови, а на лице застыло вопросительное выражение, но губы всё ещё изогнуты в улыбке. Чонгук не понимает, как Чимину удаётся показывать абсолютно любую из всех существующих эмоций, не убирая при этом глупую ухмылку с лица. — Я не в твоём вкусе, — говорит Чимин. — Кто сказал? — выпаливает Чонгук, и это, должно быть, именно тот ответ, который Чимин хотел услышать, потому что вокруг его глаз появляются морщинки от широкой улыбки. — Так всё-таки в твоём? — живо спрашивает он. И мозг Чонгука зависает, разум гудит от напряжения в поисках лучшего ответа. — Да, до тех пор, пока не откроешь рот, — говорит он. Чимин фыркает. — По крайней мере, я знаю, как им пользоваться. И ещё одно чёртово очко в пользу Чимина. — Зато я не в твоём, — произносит Чонгук, пытаясь продолжить диалог. — Что? — Не в твоём вкусе. Чимин сводит брови к переносице и щурит глаза. — Кто сказал? — Твой послужной список, — отвечает Чонгук со смешком. Что-то мелькает на лице Чимина, он задумывается буквально на секунду, так что Чонгук думает, что ему показалось. — Так ты следил за мной? — спрашивает Чимин, сейчас подбирая слова, в отличие от резкого диалога, который они вели всю ночь. Чонгук фыркает. — Ты спал с самыми известными нижними Итэвона, думаю, факты говорят сами за себя. — Я могу о тебе то же самое сказать! — вскрикивает Чимин. — Так ты в курсе. Что у меня было гораздо большее, чем просто минеты. Чимин глухо смеётся. — Ага. До меня постоянно долетали слухи. Конечно, он слышал об этом. В их тусовке быстро распространялись две вещи: сплетни и венерические заболевания. — Это уже неважно. Я давно перестал. — Перестал, да? — Чимин произносит это почти легко, его слова будто отскакивают от зубов. — Ага, типа… Это всё в прошлом, так что какая теперь разница? — отвечает Чонгук. Между ними повисает тишина. Когда Чонгук поворачивается посмотреть, он видит, как Чимин упирается рукой в подбородок. У него странное выражение лица. — Что? — спрашивает Чонгук, его лицо горит от пристального внимания Чимина. Чимин с минуту сомневается, открывает рот, словно собирается что-то сказать, но затем останавливает себя, наклоняет голову и снова растягивает губы в той самой раздражающей улыбке. — Так, где же тот коктейль, который ты обещал? — спрашивает он.***
Весь вечер Сокджин и Тэхён бросают в его сторону такие взгляды, словно ждут, что что-то произойдёт, и напряжение сойдёт на нет, будто лопнет петарда. Но вечеринка подходит к концу, и этот факт разочаровывает Чонгука немного больше, чем он ожидал. Он бы солгал, если бы сказал, что не предвкушал иного исхода. Между ними всегда искрило напряжение, но сегодня оно было особенно ощутимым. Чонгук чувствовал, как потрескивает воздух, каждый раз, когда Чимин смотрел в его сторону. Но этим всё и заканчивается. Диджей даёт команду для последней порции алкоголя, и, хотя их глаза встречаются, ничего не происходит. — Будь готов уйти в любое время, — говорит Сокджин достаточно громко, чтобы он услышал. Чонгук кивает в ответ, но он не уверен, что готов к окончанию вечера. Давно он себя так не чувствовал. Чимин чертовски раздражающий, но Чонгук скучал по флирту, подколкам, трепету, сидящему глубоко в груди каждый раз, когда ему удавалось лишить Чимина дара речи. Боже, он впервые в жизни скучал по тому чувству внутри, которое возникает, когда тебя хоть кто-то, блять, интересует. Но часы скоро пробьют двенадцать. Он покинет бал, вернётся в свою безжизненную квартиру и будет лежать на кровати, пока магия ночи не утечёт сквозь пальцы. Он оттолкнёт Чимина и забудет о нём ещё на два года просто потому, что Чонгук слишком упрям, чтобы сдаться первым. Может быть, возможно, он сможет обернуть эту ночь в свою пользу. Пофлиртовать с Чимином ещё немного, забросить приманку и посмотреть, поведётся ли Чимин. У него всё ещё есть немного времени. — Ой, прости. Сокджин врезается в него слишком резко, и Чонгук вытирает пролитую на руку небольшую каплю алкоголя, готовясь отчитать его, потому что каким, чёрт возьми, образом можно спотыкаться на ровном месте, когда половина толпы уже покинула танцпол? Но затем он видит. Симпатичного парня с татуировкой на шее, который подходит к Чимину. И Чимин вместо того, чтобы отшить его, как он поступал сегодня со всеми парнями, смущённо улыбается и танцует с ним, отчего что-то холодное ползёт по пищеводу Чонгука. Когда он видит это, у него горит в груди, раздражение отравляет его внутренности. Чимин рукой касается предплечья парня, и тот губами склоняется к его уху, шепчет что-то, что заставляет Чимина ухмыльнуться. Чонгук отворачивается. Будто бы Чимин и правда повёлся. Кого он, блять, пытался обмануть? — Чонгук! Твёрдая рука на его плече заставляет обернуться. — Куда ты собрался? — кричит Сокджин, перекрывая музыку. — На улицу. Подышать свежим воздухом. Снова, по глупой привычке, он бросает взгляд на Чимина, и ему кажется, что Чимин смотрит в ответ, но Чонгук отмахивается от этого чувства. Скорее всего, это просто игра света. Чимин всё равно слишком увлечён тем парнем, чтобы удостоить его взглядом.***
Воздух снаружи прохладнее, менее душный. Один вдох проясняет его мысли. Он знает, что ведёт себя как херов лицемер. Они оба спали с другими, так что Чонгук не имеет права кичиться своими моральными устоями. Чимин свободен. Чимин ему никто. Он может танцевать с кем ему, чёрт возьми, заблагорассудится. Но по какой-то причине, увидев, как Чимин танцует с тем парнем, он словно перенёсся в прошлое — к тому неловкому двадцатилетнему Чонгуку в его первую ночь в гей-клубе, наповал сражённому Чимином, у ног которого пресмыкался весь Итэвон. Чонгук поклялся, что он никогда не будет одним из многих парней, которых Чимин приводил к себе домой, а потом выбрасывал из жизни. Он никогда не думал, что это в конечном счёте приведёт к тому, что он станет ещё одним «Чимином», настолько глубоко погружённым в квир-тусовку, что секс с Чонгуком будет ассоциироваться с сексом с доброй половиной геев Итэвона. Изначально это было способом привлечь внимание Чимина, но потом превратилось во что-то совершенно иное. И определённо не должно было заходить так далеко. В его кармане вибрирует телефон. Чонгук вытаскивает его, видит обеспокоенное смс от Тэхёна, но решает проигнорировать, засовывая телефон обратно в джинсы. У входа в клуб стоят несколько курильщиков с оранжевыми браслетами на запястьях, отчего Чонгук замечает свой собственный. Он тянет за браслет до тех пор, пока силикон не лопается, и суёт его обрывки в карман. Не то чтобы он собирался обратно внутрь. Фонари над его головой мигают, и он морщится, чувствуя подступающую головную боль. Он опирается спиной и затылком о стену клуба, и их вибрация от музыки внутри действует на его череп почти успокаивающе. В такое время Итэвон всё ещё достаточно оживлён. Светящиеся вывески окрашивают стены домов в неоновые цвета, а бас внутри «Транса» звучит как городское сердцебиение. Несколько новых магазинов заменили те старые, что помнит Чонгук, но даже сейчас ему кажется, будто ничего не изменилось. Когда он смотрит по сторонам, то видит пару, ускользнувшую в маленький переулок в дальнем конце квартала, спрятавшуюся в тени между магазином одежды и закрытым секс-шопом. Это тот же самый переулок, в котором Чонгук несколько раз трахал тех, насчёт кого не хотел заморачиваться и отвозить домой. Чонгук смеётся над ироничностью ситуации. Над тем, что даже сейчас, спустя столько лет, он вновь оказывается здесь. Когда ему было не с кем трахаться — а Чимину было с кем — он стоял прямо здесь, пока осознание реальности холодом просачивалось внутрь, а облако иллюзорного счастья рассеивалось всего на секунду, но этой бреши оказывалось достаточно, чтобы просочилось и сожаление. И в этот момент, когда воздух застывает, несмотря на окружающий шум, когда образ Чимина, целующего кого-то другого, запускает когти в его сердце — именно в этот момент он хочет, чтобы все их игры закончились. Именно тогда он испытывает искушение сдаться, сказать Чимину «давай же, трахни меня» и отпустить верёвку, прекратив перетягивание их каната. Но этого никогда не происходит. Он приводит кого-то домой, просыпается в полном порядке и годами повторяет те же действия. — Сигаретку? Чонгук отводит взгляд от переулка и видит перед собой женственно выглядящего брюнета, который стоит рядом с ним с сигаретой во рту, опираясь на бедро. На самом деле, он курит только тогда, когда пьян в стельку, но сейчас всё равно берёт сигарету. — Спасибо. Ладонью парень прикрывает кончик сигареты Чонгука, сразу же поджигая её, и Чонгук пользуется моментом, чтобы окинуть его взглядом. Он совершенно точно младше него по меньшей мере на пару лет. Чонгуку любопытно, повторится ли история. — Я не видел тебя здесь раньше, — произносит парень, убирая зажигалку в задний карман. У него приятный голос. Он звучит неожиданно низко, но медленно и плавно. — Ты новенький? — Если можно так выразиться. — И что же привело тебя сюда? — Друзья хотели пойти, — говорит Чонгук после долгой затяжки. Землистый запах табака ударяет в голову. Это приятно. Помогает остыть. — Ты ищешь кого-нибудь на ночь? Чонгук поворачивается к нему, ошеломлённый его прямотой. — Зависит от того, что ты предлагаешь. Парень усмехается, сверкая зубами за сигаретой, которую держит у рта. У него неплохая улыбка, замечает про себя Чонгук, но он не может позволить себе развить эту мысль, потому что отвлекается на копну светлых волос, мелькнувшую в дверях. Чимин вертит головой во все стороны, явно растерянный, будто что-то ищет (ищет его?). Чонгук думает над тем, чтобы позвать его, но в этот момент Чимин встречается с ним взглядом. Его глаза на секунду впиваются в парня рядом с Чонгуком. Чимин поднимает бровь так, словно он разочарован, и Чонгуку приходится подавить смешок. Кто, чёрт возьми, дал Чимину право судить его, когда он сам флиртовал с другим парнем всего несколько минут назад? — Эй, — говорит Чимин, подходя. — Мы тебя искали. Чонгук замечает, как парень рядом с ним быстро окидывает Чимина взглядом. От этого раздражение покалывает в груди. — Ты не говорил, что у тебя есть бойфренд, — щебечет парень, и его голос звучит менее разочарованно в сравнении с ожиданиями Чонгука. — Не переживай, я не его бойфренд. Он весь твой, — перебивает его Чимин, выдавливая смешок. Глаза Чимина светятся опасностью. Его взгляд острый, почти вызывающий, будто они играют в шахматы, и он следит за фигурой Чонгука — королём, ожидая его следующего хода. — Тогда мне повезло, — смеясь, говорит парень. — Ага, ты прям везунчик, — певуче произносит Чимин, в уголках его глаз появляются морщинки. У Чонгука жжёт в груди. Он хочет что-то сказать, ткнуть Чимина лицом в его дерьмовое поведение, но, прежде чем хоть что-то успевает произойти, сбоку раздаётся приглушённый звонок. — Чёрт, мне звонит друг, — бормочет парень и тянется в карман за телефоном. Но не берёт трубку, едва удостаивая экран взглядом, прежде чем снова уставиться на Чонгука. — Дашь свой номер? — Я, эм… — Чонгук не знает почему, но его глаза скользят к Чимину, который отвернулся, рассматривая улицу. — Всё окей, мы можем просто добавить друг друга в друзья в фейсбуке или ещё где, — предлагает парень. Чонгук не слишком в этом заинтересован, но всё ещё мелочно обижается на то, что Чимин всю ночь опережал его на одно очко. Перед глазами всё ещё стоит сцена, в которой Чимин целуется с тем незнакомцем. — Ага, — соглашается Чонгук. Краем глаза он видит, как Чимин резко поворачивает голову в его сторону, но притворяется, что не замечает этого. Он натягивает на лицо улыбку и быстро проговаривает свой номер телефона, и, хотя он не видит, как Чимин смотрит, он чувствует тяжесть его взгляда на себе, отчего его эго раздувается. Это пиздец как плохо, но в то же время так приятно. Когда парень уходит, Чимин приторно-сладким голосом произносит: — Вау, тебе всё ещё нравятся парни поженственнее, так? И Чонгук смотрит на него. Его брови приподняты, а губы растянуты в улыбке, которая, впрочем, не достигает его глаз. — Если бы это было так, мне бы нравился ты, — говорит Чонгук с сарказмом. К сожалению, это не совсем ложь. — Ты считаешь меня женственным? — произносит Чимин, сморщив нос, и Чонгук смеётся. — Ты серьёзно? В зеркало давно смотрел? — Поверить не могу, — дуясь, бормочет Чимин. Чонгук хватается за возможность раздразнить его ещё сильнее. — Хён, ты мог бы с таким же успехом быть одним из главных нижних местной тусовки. — Воу, притормози, — спорит Чимин. — Женственный я или нет — это не значит, что я не могу кого-то трахнуть. У Чонгука что-то сжимается в груди от того, как Чимин произносит слово «трахнуть» своим медовым голосом. — Ага, — Чонгук пожимает плечами. — Но я бы не принял того парня с тату на шее за нижнего. — У меня бы не заняло много времени переубедить его, — самодовольно говорит Чимин. — Действительно. — Да, я уверен, что смог бы переубедить и тебя, — хитро улыбается Чимин. — Не в этой жизни, — фыркает Чонгук. — Тебе же хуже, — бросает Чимин в ответ. Повисает тишина, и Чонгук резко вспоминает их с Сокджином разговор. Напряжение должно схлынуть, но даже сейчас, даже спустя два чёртовых года Чонгук не может заставить себя выключить беговую дорожку. Раньше было проще, тогда Чонгук мог отвлечься с кем-то другим в своей постели, но он сказал себе, что прекратит так делать. Сейчас же Чимин слишком соблазнителен, чтобы ему сопротивляться. — Значит, даже если бы он был самым горячим парнем в мире — просто находкой — ты бы отшил его, потому что не бываешь снизу? — спрашивает Чонгук. — Я… Ну, я такого не говорил, — Чимин запинается, смущённый прямотой Чонгука. — Значит, ты не всегда сверху? — Ну… — Ты бы был снизу со мной? Чимин отшатывается, ошеломлённый. — Это что, допрос? Чонгук пожимает плечами. Он и сам не знает, зачем спрашивает. Может быть для того, чтобы в последний раз проверить, узнать, сдастся ли когда-нибудь Чимин. Он всегда так уверен, что да, сдастся — стоит Чонгуку увидеть семёрки на двух барабанах воображаемой слот-машины и только подумать о том, что он переиграл Чимина, как тот снова застаёт его, ослеплённого иллюзией победы, врасплох. — Давай вернёмся, — предлагает Чимин, кивая в сторону входа в клуб. — Не могу. Я снял браслет. — Да ты серьёзно… — Подожди секунду. Телефон в кармане Чонгука вибрирует, и, вытащив его, он видит смс с незнакомого номера. — Это он, да? — говорит Чимин, уставившись на телефон Чонгука. — Ага. Он блокирует экран и суёт телефон обратно в карман. — Не собираешься ответить? — спрашивает Чимин. — Почему тебя это так волнует? Любопытно то, как Чимин закусывает губу, ошеломлённо замолкая. — Не волнует, — уточняет Чимин. — Мне просто интересно. Я как бы тоже всё ещё не ответил тому парню с тату. У Чонгука из ушей сейчас повалит пар. Он ощущает его давление в черепной коробке, чувствует, как ярость кипит в груди. Он не знал, что Чимин тоже дал кому-то свой номер. — Зачем ты это делаешь? — выпаливает Чонгук, выплёвывая слова, не успев сдержаться. Он не ожидал, что потеряет самообладание. Это происходит, спустя пять лет напряжение наконец лопается. — Делаю что? — спрашивает Чимин. — Это. Продолжаешь это тупое соревнование. Чимин морщится, хмуря брови. — О чём ты вообще говоришь? — Ты знаешь о чём. Губы Чимина всё ещё сжаты в полоску, и Чонгук начинает сомневаться в себе. Неужели это соревнование было только у него в голове? Чонгук задерживает дыхание, крепко сжимая веки. — Неважно, — выплёвывает он. — Забудь. — Это из-за парня с тату? — неуверенно спрашивает Чимин. Но дело было не только в нём. Ещё в том, что Чимин никогда не сдавался — не ему — он всегда был слишком хорош для Чонгука. — Ты можешь трахать, кого хочешь, это не моё дело. Никогда им не было. Чонгук не ожидает, что Чимин оскорбится. — И не холодно тебе там, на вершине твоих моральных устоев? Почему ты ведёшь себя так, когда сам спал с другими так же часто, как и я? Ты херов охотник на нижних. — Охотник на нижних? — Даже сегодня ты не смог провести вечер без того, чтобы взять номер у какого-то парня, — выплёвывает Чимин. — Старый добрый Чонгук. — Да ты прикалываешься. Чонгук не может в это поверить. Он хочет рассмеяться. — Какое это имеет значение? Ну и что с того, что я приведу его к себе домой и трахну? — Ты можешь делать что хочешь! — выпаливает Чимин. — Это звучит так, будто ты ревнуешь. — Не ревную, — утверждает Чимин. Но Чонгук видит, как он плотно сжимает челюсти и отводит глаза в сторону, и это именно тот знак, что нужен Чонгуку. Три семёрки. Он чувствует себя так, будто выиграл в лотерею. — Ты ревнуешь? — спрашивает он, прощупывая почву. Чимин не говорит ни слова, и сердцебиение Чонгука учащается. Он шагает вперёд, всё ближе и ближе, загоняя Чимина в угол до тех пор, пока не видит удовлетворяющую его вспышку паники в глазах напротив. — Ты ревнуешь, — тихо говорит Чонгук, двигаясь ещё ближе, пока Чимин не отшатывается, спотыкаясь. Чимин смотрит на него снизу вверх, вздёрнув подбородок, его взгляд твёрдый и вызывающий. — Не ревную, — произносит он сквозь зубы. — Но ты думаешь, что я бегаю за парнями, — бормочет Чонгук. — Это так, — огрызается Чимин. — Это всё, что тебя волнует. — В каком это смысле? — Не притворяйся, — шипит он. — Тебе наплевать, с кем ты спишь, тебе просто нужно вставить куда-то свой член. — Ты знаешь, что я уже много лет не сплю с кем попало, — рявкает Чонгук. Чимин замолкает, его скулы напряжены, а лицо повёрнуто в сторону. — В любом случае, какое тебе до этого дело? Ты точно так же бегаешь за нижними, как и я. Чимин открывает рот, чтобы возразить, но точно так же быстро закрывает его, и Чонгук видит, как напряжение насквозь прошивает его тело, наблюдает за тем, как зубы Чимина прикусывают его нижнюю губу, а щёки розовеют, даже несмотря на холод. Каким-то образом до него доходит. — Ты боишься, — недоумённо говорит Чонгук. — Что просто станешь очередным нижним. — Из чего, чёрт возьми, ты сделал такой вывод? — громко возмущается Чимин, но Чонгук продолжает гнуть свою линию. — Так вот почему ты так настаиваешь на том, чтобы быть сверху? — Ты ведёшь себя нелепо, — выплёвывает Чимин. — Ты не отрицаешь этого. — Отъебись, — рычит Чимин, краснея ещё сильнее. Кончики пальцев Чонгука покалывает от предвкушения. Он не может поверить в происходящее. — Что, если бы я был снизу с ним? У Чимина падает челюсть. — Ты бы не стал. — Не стал бы, — соглашается Чонгук. — Но почему ты звучишь так обиженно? Чимин упирается взглядом в асфальт, плотно сжав челюсти. — Потому что я бы поддался кому-нибудь кроме тебя? Чимин не говорит ни слова. — Или потому, что ты хочешь, чтобы я продолжал бегать за тобой? Всё ещё тишина. Чонгук придвигается к нему так, чтобы Чимин почувствовал тепло его тела. Чимин всё ещё отказывается смотреть на него несмотря на то, что он прижат к стене, и Чонгук ещё никогда не был так благодарен за свой высокий рост. Он чувствует себя хозяином ситуации, и это щекочет нервы, будто он стоит на краю обрыва, глядя на реку далеко-далеко внизу. Чонгук хочет надавить сильнее. Хочет давить на Чимина, пока тот не сломается. — Хён, я начинаю думать, что ты и правда этого хочешь, — произносит он. — Я… — Чимин тут же замолкает, лишённый дара речи, на мгновение поднимая глаза на Чонгука, прежде чем снова закрыть их, и Чонгук не может удержаться. — Ты хочешь этого, хён? — спрашивает Чонгук, просто чтобы спровоцировать, не ожидая никакого ответа. Но, боже, то, как Чимин реагирует на это. Чонгук чувствует, как его тело напрягается, слышит его лёгкий, прерывистый вздох. Блять, Чимин правда хочет этого? — Хён. Чимин лишь закрывает глаза и крепко сжимает губы, будто пытается держать себя в руках, и Чонгук чувствует прилив уверенности. Он поднимает ладонь и поворачивает лицо Чимина к себе. От волнения Чонгук не чувствует руку, но пальцами ощущает тепло щеки Чимина, мягкость его нижней губы, пока проводит по ней большим пальцем. Ему хочется надавить этим пальцем и почувствовать тёплую, мягкую влажность языка Чимина, но он сопротивляется. Соблюдает границы. — Скажи мне правду, хён, — бормочет он, убирая палец с губы Чимина, но проводя им уже ниже, по линии его челюсти. В ту же секунду Чимин поднимает на него глаза. У него остекленел взгляд, щёки порозовели, брови нахмурены так, будто он расстроен. Чонгук ещё никогда не был так возбуждён. Чимин хочет его. Боже, Чимин, блять, хочет его. Он не может удержаться и прижимается своим телом ещё ближе, бедром потираясь прямо о пах Чимина, и, блять, твёрдость в его штанах только подтверждает это. — Хочешь, чтобы я тебя трахнул? — спрашивает Чонгук прямо в ухо Чимина. Чимин выдыхает судорожно, крепко сжав в кулаках футболку Чонгука. Его глаза всё ещё крепко зажмурены, будто он борется с собой. Чонгук хочет облегчить ему задачу. Он делает шаг назад и выпрямляется, хотя больше всего на свете ему хочется снова потереться о Чимина. Чонгук неуверенно откашливается. — Знаешь, я не собирался ему писать. Чимин смотрит на Чонгука вопросительно, Чонгук ощущает на себе тяжесть его взгляда, но не может заставить себя посмотреть в ответ. Честность заставляет его чувствовать себя уязвимым. И всё же он продолжает. — Ты знаешь, что я больше не занимаюсь этим, но… Я просто… устал от беготни. Дело не в том брюнете. И не в позиции снизу. Дело в чём-то гораздо, гораздо более глубоком, чем это — и каким-то образом, без лишних слов, Чимин понимает. Через мгновение он произносит: — Пойдём ко мне домой.***
Квартира Чимина находится в двух кварталах от клуба. Чонгук не помнит большую часть дороги туда — в его голове всё ещё стоял туман, он никак не мог свыкнуться с реальностью. Он просто пялился на то, как рубашка Чимина обхватывала его спину, сужаясь к низу и подчёркивая его талию. Не было лишних слов, пустых разговоров. Единственным звуком, окружавшим их, был звук их собственных шагов и шум проезжавших мимо машин. Даже когда они добираются до подъезда, Чимин не удостаивает его взглядом. Он просто продолжает идти, игнорирует лифт и шагает прямиком к лестнице, а Чонгук следует за ним по пятам. Они поднимаются. Преодолевают ступень за ступенью. Чонгук помнит, что Чимин живёт на третьем этаже, но по какой-то причине путь как будто занимает больше времени. А потом его ноги касаются ковра в холле, и Чимин останавливается впереди него. Он неуклюже вбивает код от двери, пока Чонгук осматривает коридор, изучая царапины на стенах, а затем дверь в квартиру Чимина наконец открывается со щелчком. И когда она закрывается за ними, плотина прорывается. Чонгук не знает, кто делает первый шаг, но их действия такие быстрые, горячие и агрессивные, и Чонгук не может перестать шарить руками по всему напряжённому маленькому телу Чимина, стискивает его талию и задницу, пока они оба пытаются сбросить обувь. Он не может думать ни о чём, кроме губ Чимина, кроме того, что они на ощупь такие же бархатные, как и на вид, и того, что рот Чимина всё равно такой мягкий и тёплый даже несмотря на то, с какой яростью они целуются. Чонгук не может остановиться. Он не успевает осознать, как оказывается опрокинутым на кровать, и Чимин срывает с себя рубашку, стоя перед ним. В комнате слишком темно — он так сильно хочет увидеть румянец на щеках Чимина, но не может заставить себя прерваться, чтобы включить свет, когда Чимин уже так сильно возбуждён. Грудь Чимина ходит ходуном, он тяжело дышит, его взгляд из-под полуприкрытых век затуманен, и этот чертовски великолепный вид заставляет Чонгука думать, что ему всё это снится. Чимин тянется к футболке Чонгука и стягивает её, а затем вдавливает Чонгука в матрас, седлая его бёдра. Скорее всего, это просто лунный свет, но Чонгук может поклясться, что глаза Чимина загораются, когда он видит голый торс Чонгука. Чимин гортанно стонет, потираясь пахом о бедро Чонгука, а потом опускается на него сверху и целует грубо. Отчаянно. — Ого, а ты жадный, — произносит Чонгук, когда у него наконец появляется возможность дышать. Чимин советует ему заткнуться, ртом скользит по челюсти и набрасывается сбоку на шею, и Чонгук стонет, когда ощущает горячий и влажный язык Чимина на своей коже, проводит пальцами по волосам Чимина, чтобы удержать его голову. Касания языка превращаются в острые укусы, и Чонгук чувствует, как они спускаются по его телу вниз к ключице, а затем и к груди. Руки Чимина везде, будто ему мало, и всё это ощущается так чертовски хорошо, но Чонгук не может позволить себе забыться так быстро. Во всём происходящем есть более важный смысл. Чонгук тянет Чимина вверх, чтобы снова поцеловать, и медленными круговыми движениями скользит бедром по его паху, отчего Чимин испускает высокий задушенный стон. Этот звук пускает по венам Чонгука искрящийся ток, но Чонгук сдерживает возбуждение. Он пытается немного замедлить темп, контролирует его с помощью рук на бёдрах Чимина, даже несмотря на то, что уже так заведён и хочет войти в него, заставить его извиваться и дёргаться на своём члене, наконец-то сдавшись. Но Чимин заслуживает гораздо большего. Чонгук собирается растянуть процесс, сделать так, чтобы ночь длилась как можно дольше. — Нервничаешь? — спрашивает он, наблюдая за каждой эмоцией, каждым выражением, появляющимися на лице Чимина. — Просто займись мной уже, — бормочет Чимин, но его тело выдаёт его. Даже ткань штанов не скрывает от Чонгука то, как сильно член Чимина напряжён. Его рот наполняется слюной. — Сними их, — хрипит он, пальцем цепляя шлёвку на джинсах. Чимин напрягается, но через секунду поднимается с кровати и делает, как просил Чонгук, переступая через край джинсов, чтобы снять их. Вдох Чонгука застревает в горле, когда он видит силуэт члена Чимина сквозь ткань его плотных брифов, его сильные, крепкие бёдра, мышцы которых перекатываются под кожей, когда он становится коленями на кровать. — Боже, иди сюда, — стонет Чонгук, притягивая к себе Чимина и толкая его на матрас. — Господи, — фыркает Чимин. Но Чонгук игнорирует его, забирается сверху и обводит руками торс Чимина. Он чувствует себя пиздец каким голодным при виде открывшейся перед ним кожи. Он хочет съесть Чимина целиком, от макушки до кончиков пальцев, и заставить его чувствовать себя так хорошо, чтобы суметь навсегда разрушить для него идею быть с кем-то сверху. Чонгук начинает оставлять засосы на шее Чимина, скользит ртом по его челюсти, наслаждаясь тем, как Чимин дрожит под ним, как его тяжёлые вдохи прерываются с каждым укусом и касанием языка. Когда Чонгук медленно ведёт влажную дорожку по его шее вверх к подбородку, Чимин вдыхает долго и судорожно, двигая бёдрами под Чонгуком, и Чонгук становится ещё голоднее. Он спускается ниже, оставляя укусы на груди и сбоку на рёбрах, и на мягком плоском животе, который дрожит, когда Чонгук лижет кожу. То, как дёргается тело Чимина с каждым укусом, возбуждает Чонгука настолько сильно, что это выбивает все мысли из его головы. — Ты пиздец какой горячий, — рычит Чонгук. Он стискивает задницу Чимина, и, господи, она едва помещается в ладонях. Он не может перестать трогать её, касаться руками. Чимин под ним задыхается. — Хён, ты всё ещё хочешь, чтобы я тебя трахнул? Чимин закрывает глаза, его ресницы дрожат, когда Чонгук сжимает пальцы особенно сильно. Его губы опухли от поцелуев, и, хотя в комнате темно, Чонгук может поклясться, что видит румянец на щеках Чимина. — Сделай это. Это сказано едва слышным шёпотом, но Чонгук слышит фразу громко и отчётливо. У него кружится голова. Он не может поверить в то, что это сейчас произойдёт. Чонгук садится назад, проводит руками по бокам Чимина, большими пальцами ныряя в ямочки рядом с тазовыми косточками. — Ты же не делал этого раньше, так? Бёдра Чимина дрожат, когда большой палец Чонгука скользит дальше и выписывает на скрытом тканью члене Чимина небольшие круги. — Лет семь назад, — ворчит он. — А он счастливчик, — бормочет Чонгук. Чимин смеётся низким грудным смехом. — Это ты счастливчик, — отвечает он. Чонгук не может удержаться и сцеловывает эту наглую ухмылку с лица Чимина. Он кусает его губы и одной рукой тянет брифы достаточно низко для того, чтобы пальцами обхватить член Чимина. От этого касания бёдра Чимина дёргаются, и он стонет Чонгуку в рот. Чонгук сжимает пальцы плотнее и скользит ладонью вверх и вниз, двигая запястьем. Член Чимина больше, чем он ожидал, но всё равно немного меньше, чем его собственный. Это не должно быть так важно, но Чонгук всё равно испытывает самодовольство. Теперь он чувствует себя ещё немного увереннее. Он успокаивается, зудящее предвкушение уступает место эйфории. — Где у тебя смазка? — В тумбочке, — отвлечённо бормочет Чимин. — Нижний ящик. Чонгук ещё раз целует его в губы, а затем двигается к краю кровати, протягивая руку к белой тумбочке рядом с изголовьем. Он использует эту возможность и включает свет, крутит ручку выключателя лампы, пока комната не заполняется тусклым жёлтым светом. Он хочет видеть лицо Чимина ясно и чётко, наблюдать за его выражением, когда тот кончит. Чонгук открывает нижний ящик и тянется за смазкой, но пальцы чувствуют что-то ещё, гладкое и твёрдое, лежащее прямо рядом с презервативами. — Это твоё? Он вынимает предмет и показывает Чимину, который лежит, опираясь на локти. Румянец на щеках выдаёт Чимина с головой. — Как-то это слишком для того, кто всегда сверху, — довольно говорит Чонгук. — Заткнись, — ворчит Чимин. — Я использовал её, типа… раза два. Чонгук изучает эту вещь. Она чёрная и небольшая, совсем немного толще, чем два его пальца. — Что ж, хорошо, я ей воспользуюсь, — говорит Чонгук, бросая анальную пробку на кровать. — Что? Зачем? — Увидишь. Вместе с полупустой бутылкой смазки он берёт ещё и два презерватива. — А можешь хотя бы джинсы свои снять для начала? — произносит Чимин. — Ладно, господи. Какой требовательный. Не стоило и сомневаться, что Чимин не изменит свой характер даже в постели. Чонгук раздевается и снова оказывается рядом с Чимином на кровати. Он становится на колени и наклоняется, подхватывая Чимина под бёдра и притягивая его к себе. — Так лучше, принцесса? Чимин морщит нос, когда слышит прозвище, но без запинки отвечает: — Намного лучше. Руками он тянется к Чонгуку, и Чонгук послушно наклоняется, чтобы снова поцеловать Чимина. Он думает, что никогда от этого не устанет. Он отстраняется, чтобы выдавить на ладонь немного смазки, тщательно растирает её между пальцами. В тот момент, когда Чимин слышит щёлканье крышки, он тут же закрывает лицо рукой. Это даже мило. — Готов? — Давай уже, — бормочет Чимин. Чонгук снимает с Чимина бельё и ладонями давит на внутреннюю сторону его бёдер, разводя их в стороны до тех пор, пока Чимин не оказывается полностью открыт перед ним. Мышцы его ног дрожат, а налившийся кровью твёрдый член касается живота. Пальцами он касается входа, вводит один внутрь и наблюдает за лицом Чимина, стук его сердца учащается от того, как Чимин приоткрывает рот, задыхаясь. — Всё нормально? — спрашивает он, медленно скользя пальцем внутри, кончиком массируя стенки входа. Чимин кивает, его лицо всё ещё скрыто предплечьем. Чонгук осторожно вводит ещё один палец, и Чимин низко стонет от проникновения. Сочетание этого звука и ощущения тесной теплоты вокруг пальцев Чонгука заставляют его член дёрнуться. — Как себя чувствуешь? — спрашивает Чонгук. — Нормально. Странно, — произносит Чимин, в его словах больше воздуха, чем звука. Чонгук продолжает, двигая пальцами внутри, растягивая узкий жар. Другой рукой он скользит по члену Чимина, заставляя его снова затвердеть. Он знает, что дискомфорт уступит место более приятным ощущениям. Он не может дождаться, когда же Чимин почувствует это. Чонгук знает, что он уже близок к этому, потому что член Чимина, снова твёрдый, дёргается с каждым касанием его пальцев. — Так лучше? — Ты в постели вообще затыкаешься? — фыркает Чимин. Чонгук смеётся. Чимин просто херов засранец. — Не-а, — говорит он. Особенно резкое движение пальцев заставляет Чимина захлебнуться стоном. — Боже, — произносит он, задыхаясь. — Кто бы мог подумать, что Чон Чонгук окажется таким услужливым верхним. — Идеальный вариант для таких требовательных нижних, как ты, разве нет? — с ухмылкой отвечает Чонгук. Он скользит пальцами быстрее, проталкивает их глубже. Мышцы живота Чимина дрожат, вдохи больше похожи на задушенные стоны. Он медленно раскрывается перед Чонгуком. — Блять, у тебя такие длинные пальцы, — стонет Чимин. — Мой член ещё длиннее. Чонгук вытаскивает пальцы, покрывает смазкой пробку и приставляет её ко входу Чимина, вводя сантиметр за сантиметром. — Убери руку, я хочу видеть твоё лицо. Чимин нехотя убирает руку, вместо этого отворачиваясь. Ему всё нравится — Чонгук судит по тому, как приоткрыт его рот и затуманены глаза. — Хорошо, да? — говорит Чонгук, касаясь края пробки. Бёдра Чимина дёргаются вверх, а член начинает истекать смазкой. — Ты не ожидал, что будет так круто, правда? Чимин ни слова не говорит, просто смотрит на Чонгука блестящими глазами, его дыхание прерывается, когда Чонгук длинными круговыми движениями вводит пробку глубже. — Войди уже в меня, — стонет Чимин. — Уже? — Быстрее, — настаивает он, его голос полон отчаянного желания. Чонгук любит злорадствовать. Чимин уже перед ним ровно в том виде, как он этого и желал, но Чонгук хочет растянуть этот момент как можно дольше. Заставить Чимина захлебнуться в мольбах об удовольствии. Он почти полностью вынимает пробку, только чтобы потом ввести её до конца, и Чимин задыхается, его бёдра дрожат ещё сильнее от каждого движения. — Попроси меня. — Ты серьёзно? — выдавливает Чимин сквозь зубы. — Хочу быть уверен, что ты хочешь этого, — Чонгук издевается. Он скользит свободной рукой по груди Чимина вниз, оглаживает бока, и мышцы живота Чимина дёргаются. — Ты такой мудак. — Весь в тебя. — Боже, если бы я знал, что ты будешь таким придурком, никогда бы не согласился, — ворчит Чимин. — Не говори так, — произносит Чонгук шёпотом. Атмосфера меняется, как по щелчку. Чимин смотрит на него спокойным, но уставшим взглядом, его лицо покраснело от смущения. Рука тянется вверх, касается плеча Чонгука, медленно скользит к его лицу, и Чонгук наклоняется, чтобы поцеловать его. В поцелуе больше губ, чем языка, он мягкий и медленный, как будто они оба только учатся целоваться. Чонгук чувствует, как сердце колотится в ушах, покалывающее чувство на кончиках пальцев жжёт сильнее с каждым вдохом. Его рука движется от основания пробки к яйцам Чимина, вверх к члену и обратно, медленно и плавно. — Чонгук, — выдыхает Чимин. Чонгук целует его в уголок рта, в губы, по линии челюсти. — Я хочу этого, — говорит Чимин. — Трахни меня. Чонгук стонет, когда слышит это. И медленно вынимает пробку, убирая её в сторону. Чонгук надевает презерватив, смазывает себя лубрикантом, не упуская из виду то, как Чимин смотрит на него, его лицо расслабленно, а влажные губы опухли от поцелуев. Чонгук больше не может ждать. Он тянет Чимина за бёдра ближе к себе, сильнее разводит его ноги в стороны, чтобы приставить свой член к его входу, а затем скользит внутрь, плавно и осторожно. Он задыхается от ощущения тесного жара, его нервные окончания искрят, а сознание затуманено от удовольствия. Ему приходится крепче сжать руками задницу Чимина, чтобы удержаться от резкого движения вперёд. — Ты в порядке? — хрипло выдыхает он, его голова кружится от того, как Чимин сжимается вокруг него. — Да, — хрипло произносит Чимин. — Просто… подожди. Чимин втягивает нижнюю губу в рот, закусывая её, сводит брови, и Чонгук неловко пытается заставить его почувствовать себя лучше, поглаживая его торс руками, касаясь сосков и проводя пальцами по рёбрам, прежде чем остановиться на бедренных косточках. Чонгук входит в него всё глубже и глубже, одной рукой удерживая бёдра Чимина, а другой сжимая и поглаживая член, чтобы отвлечь его. И затем он входит до конца, бёдрами касаясь бёдер Чимина. Мучительно-сладкая узость вокруг заставляет его задыхаться, но он ждёт, пока Чимин привыкнет. Другой рукой он всё ещё надрачивает член Чимина, поглаживая головку. — Готов? Чимин кивает, снова закрывая лицо рукой. И Чонгук начинает двигаться, полностью выходя и скользя внутрь медленно и размеренно. Чимин вокруг него ощущается потрясающе, и Чонгук делает всё возможное, чтобы сдержаться. Но красивое лицо и напряжённое тело Чимина под ним заставляют Чонгука потерять самообладание. Он пытается обуздать свой оргазм, сосредотачиваясь вместо этого на Чимине, двигая бёдрами и поглаживая член Чимина в такт своим толчкам. Но ему слишком хорошо — его разум затуманен, ошеломлён открывшимся видом на то, как Чимин принимает его, и — боже, он полностью принимает весь член Чонгука. — Хён, ты такой узкий. Чёрт… Чонгук наклоняется, чтобы прикусить пухлые губы Чимина, и быстрее двигает бёдрами, вбивается в Чимина сильнее, неспособный контролировать себя. Тело Чимина дёргается от толчков, он задыхается и постанывает в рот Чонгука. — Ох, блять, — стонет он. И Чонгук тоже стонет, вбивается в Чимина почти жёстко и больно, подстёгиваемый видом того, как Чимину хорошо. — Боже, только посмотри на то, как ты принимаешь его. Волосы Чимина разметались по подушке, покрасневшая грудь вздымается, и он стонет, широко открыв рот. То, каким взглядом Чимин смотрит на него снизу вверх, заставляет Чонгука чувствовать себя богом. Чонгук выходит из Чимина и переворачивает его, ладонью надавливая на спину, пока тот грудью не касается простыни. И затем дёргает Чимина за бёдра к себе, приставляет член к его входу и снова начинает трахать. Новый угол заставляет Чимина застонать ещё громче, его плечи дрожат, когда он принимает в себя член, сжав кулаками простыни. Задница Чимина вздрагивает от каждого толчка, и Чонгук, не сдерживаясь, бьёт по ней ладонью, сильнее сжимает пальцами и быстрее толкается бёдрами. — О боже мой, — Чимин под ним стонет. — Блять, почему это так хорошо. Чимин встречает его толчки, буквально трахает себя членом Чонгука, и, господи боже, Чонгук больше не может сдерживаться. — Хён, чёрт… ты просто талант, — напряжённо говорит он. Чонгук больше не может сдерживать оргазм. Он чувствует жар внизу живота и искры, поднимающиеся по позвоночнику. Чимина слишком, чёрт возьми, много для него. Он должен заставить его кончить первым. — Хён, повернись. Оттраханный Чимин — гораздо более послушный. Его руки трясутся, когда он опирается на них, но он всё равно переворачивается, ложась на спину и разводя ноги в стороны. Его член ещё сильнее истекает смазкой, она капает ему на живот. Чонгук хочет сделать его полностью разбитым. Он снова скользит в него, резко двинув бёдрами, и Чимин всхлипывает. Чонгук не сбавляет жёсткий темп. Он обхватывает пальцами член Чимина и дрочит ему, сильно и быстро, и стоны Чимина звучат всё выше и выше. Чонгук чувствует, как Чимин сжимается вокруг него. Это сводит его с ума. — Чонгук, я сейчас… — стонет он, шарит руками по телу Чонгука, хватаясь за его плечи. Но Чонгук не останавливается. Он продолжает трахать всё сильнее и сильнее, его бёдра бьются о задницу Чимина. — Чонгук, — Чимин снова стонет. — Хочу увидеть, как ты кончаешь, — выдыхает Чонгук, сохраняя безжалостный ритм. Бёдра Чимина дрожат так, будто он хочет свести их, и мышцы живота напрягаются, когда он чувствует приближение оргазма. — Я сейчас… — задыхается он. Чонгук дрочит ему быстрее, и стоны Чимина резко прекращаются, застревая у него в горле. Он кончает со всхлипом, вздрагивая всем телом, пока Чонгук трахает его во время оргазма. Тело Чимина продолжает содрогаться, его глаза остекленели, разум затуманен, беспомощен. Чонгук всё ближе к оргазму. Он бешено двигает бёдрами, опирается на локоть, чтобы поцеловать Чимина, который бездумно целует его в ответ, и чувствует этот искрящий жар, проходящий сквозь него. Он стонет, напрягаясь всем телом и кончая внутри Чимина. Когда он наконец переводит дыхание, то выходит из Чимина, срывает презерватив и выкидывает его в мусорное ведро возле кровати. Он падает обратно ровно на Чимина, который издаёт гулкое «уф» от веса Чонгука на нём. Он смотрит вниз, видит, что веки Чимина тяжелеют, его накрывает сон. Часы на прикроватном столике показывают немногим позже трёх часов утра. Чонгук снова неуверенно целует Чимина — он сомневается, что ему позволено это делать, думает, что ему нужно было только трахнуть его и уйти. Но Чимин неспешно целует его в ответ, его язык медленно и лениво скользит по языку Чонгука. Чонгук дарит ему ещё один быстрый поцелуй и скатывается с него. Он тянется вниз и накрывает их обоих одеялом. — В следующий раз я тоже буду сверху, хорошо? Чимин бьёт Чонгука по груди и неразборчиво говорит ему идти спать, и Чонгук усмехается, в последний раз целуя его в щёку.