Марафет

      — Смотри, что я нашёл, — джашинист поднял руки, показывая небольшую коробочку карт.       — Карты? — удивилась я. — Серьёзно?       — Угу, — ответил Хидан. — Сыграем?       — Ну, давай, — я села рядом с ним на кровати, Мацураси достал карты из коробочки и, хорошенько перемешав их в руках, раздал. Козырь — девятка трефы.       Карты мне попались не то, чтобы хорошие, но и не плохие. Козырная десятка, пиковая шестёрка, червивый король и восьмёрка, бубновые туз и десятка.       — У меня козырная шестёрка, я хожу, — сказал Хидан и положил бубновую семёрку.       Бью десяткой.       — Бито.       Беру карту. Пиковая семёрка. Хожу шестёркой пик. Бьёт десяткой той же масти.       — Бито.       Мне выпадает бубновая девятка. Мацураси ходит валетом бубна. Бью тузом. Он ухмыляется и кладёт пикового туза. А вот теперь — блин. Единственное, чем я могу побить его — десятка трефов, но если он после этого положит любой туз или десять не червей, то мне придётся забрать карты. Была-небыла.       — Бито.       Фу-ух, пронесло. На этой выдаче карт мне повезло: червовый валет и тутовая дама. Кладу пиковую семёрку. Бьёт пиковой дамой.       — Бито.       На этот раз выпадает король пики. Хидан кладёт шесть бубна, бью девяткой.       — Бито.       А вот теперь у меня всё шикарно — выпал туз трефов. Хожу червивой восьмёркой, бьёт десяткой.       — Бито.       — Как-то скучно пока выходит, — зевнул джашинист.       При этой выдаче мне выпадает тузовый король. Неосознанно усмехаюсь, моя победа, похоже, уже очевидна, ведь на руках дама, король и туз трефов. Он ходит червивой шестёркой. Бью валетом. Кладёт пикового валета, бью королём той же масти.       — Бито.       В колоде осталось две карты. Мне выпала бубновая семёрка, значит, у него тузовая девятка. Хожу семёркой, бьёт шестёркой трефов.       — Бито.       У нас по четыре карты. Ходит червовой дамой, бью таким же королём.       — Бито, — зевает Хидан.       У меня на руках те три трефа. Специально хожу королём, берёт. Кладу даму.       — Хитро, — бьёт её королём Мацураси.       — Бито.       Он ходит восьмёркой трефов, бью оставшимся тузом.       — Вот и всё, — улыбаюсь я.       — Блять, — джашинист показывает свои карты: червовый туз и та червовая девять.       — Ну что ж, плати за поражение, — усмехнулась я и, не успел пепельноволосый опомниться, всадила ему в лоб щелбан. — Давай ещё разок.       — Хорошо, — потирая лоб, а затем собирая карты обратно в колоду и перемешивая их, ответил Хидан.       — Ты там только ещё хуже для себя не намешай.       Хидан, обижаясь, прищурился так, что его глаза стали двумя полосками. Прожигая во мне дыру, Мацураси раздал карты.       Едрить-колотить, как говорится, а в это раз мне крутые карты попались. Туз — дама трефов. У меня пиковые десятка и валет, бубновые семь и валет, червовый король и тузовый король.       — У меня восемь, у тебя есть меньше? — спросил пепельноволосый.       — Не-а.       Кладёт червовый валет, бью королём.       — Бито.       Мне попадается бубновый туз. Хожу семёркой бубна, бьёт тузовой восьмёркой.       — Бито.       Попадается десятка бубна. Мацураси ходит червовой восьмёркой. Блять. Я могу побить только тузовым королём. Конечно же, после того, как я его выложу, шанс проигрыша возрастёт, но была-небыла.       — Ого, — наигранно удивился Хидан. — Какие карты мы у себя держим! Бито.       Я лишь недовольно хмыкнула. Карты не идут совсем. Мне попадается пиковая шестёрка, тут же ей и хожу. Бьёт такой же семёркой.       — Бито.       Беру шестую карту. Опять шестёрка, опять бубна. Я даже не удивлена. Ходит червовой десяткой. Беру. Забирает карту из колоды и тут же кладёт ее. Девятка бубна. Даже с какой-то радостью бью её десяткой. Ходит тузовой девяткой, и с грустным лицом приходится забрать себе карты. Зато хоть трефы теперь есть.       Хидан берёт из колоды две карты и кладёт червовую даму, бью своей бедной девяткой. Ходит пиковой дамой и мне приходится обратно забирать карты. Он ещё и тихо смеётся. Опять грабит колоду и кладёт червовую шестёрку, бью десяткой.       — Бито.       В колоде тем временем осталась лишь дама трефов. Хожу шестёркой бубна, бьёт той же цифрой, но трефа.       — Бито.       У Хидана трефовая десятка и, как я понимаю, ещё и туз. Ходит пиковым королём, бью своей несчастной трефовой девяткой.       — Бито, — ухмыляется Мацураси.       Хожу девяткой бубна, бьёт тузовой десяткой, подкладываю бубновую десять, бьёт тузом трефов.       — Бито, — говорю я и прикусываю язык. У меня на руках есть туз, который я могла бы сейчас всунуть джашинисту. Не факт, что он бы не отбил карту, но шанс хотя бы был.       Всё, похоже, я проиграла. Две карты против пяти. Ходит червовым тузом, беру. Кладёт пиковый туз, беру.       — Аха-ха-ха… — смеётся Хидан. — Смотри-ка, у тебя ещё больше карт осталось, чем у меня в той игре. Похоже, я кому-то должен щелбан.       Я скорчила кислую рожу и, тяжело вздохнув, пододвинула лоб поближе к нему. Но щелчка не последовало, даже наоборот. Через пару секунд я ощутила нечто приятное, мягкое, нежное и слегка влажное. Резко открыла глаза и увидела очень близко перед собой шею Мацураси. Похоже, я покраснела. Да, верно, он меня поцеловал.       Он слегка отстранился и, обхватив мою спину, потянул на себя. Сопротивляться не хотелось. Я прижалась к джашинисту и положила руки на его сильную грудь в ответ. Одна крепкая рука опустилась на мою талию, а другая поднялась на затылок, вжимая меня в него ещё сильнее. Я чувствовала, как бьётся его сердце. Оно стучало мерно, но достаточно быстро, как, собственно, и моё.       И тут до меня дошло: либо рука Хидана с слишком сильным упором, специально или нет, двигалась по моей спине, либо я на самом деле плохо закрепила полотенце — оно, конечно же именно в этот момент, начало соскальзывать с меня.       Я нашла заправленный край и попыталась закрепить получше, но из-за крепких объятий Мацураси это было слишком, очень слишком сложно. Краешек выскальзывал из рук и норовил вообще сбежать, оставив меня в чём моя покойная мамочка родила. Сильно подёргавшись, я смогла схватить убежавший кончик и вернуть его на законное место.       — Ей, ты чего там елозишь? — чуть отстранившись, тихо, но без претензий, спросил Хидан, а затем понял, что произошло, и прижал меня к себе обратно. — Понял.       Сидеть с ним в обнимку было донельзя приятно и тепло, но карты, лежавшие под моими коленками, очень неприятно давили, да и ноги начали затекать. Нехотя я отстранилась.       — Можно, я пойду оденусь? — со смущением, очень тихо спросила я.       — Д-да, конечно, — слегка заикнувшись, ответил мужчина и отстранился от меня, чтобы я смогла встать.       Благо, Конан позаботилась и о чистой одежде для меня. Отдавая необходимое для купания, она сообщила, что у неё есть чистая одежда, которая очень подойдёт мне, и она положит её в большой верхний ящик комода. Я открыла его, достала оттуда небольшую стопку одежды и прошла в ванну переодеваться.       Только там я заметила, что одежды синеволосая девушка для меня совсем не пожалела, даже наоборот, несмотря на то, что своё у меня было в нормальном количестве запечатано в свитках. Конан подарила мне двое чёрных лосин, почти как мои старые, жёлтое кимоно с белыми цветами, розовыми лепестками вишни-сакуры на рукавах и красной лентой на груди и фиолетово-бирюзовое платье, кстати, даже с гербом моего клана на спине, именно так, как и на старом (да, несмотря на то, что я ушла из Конохи, я всё равно член своего клана и хочу показать это каждому).       Выбор пал на кимоно. К нему девушка дала мне коричневый пояс со светло-оранжевой лентой посередине. Я достаточно быстро оделась и вышла к Хидану. Он, к этому времени уже успевший убрать карты в коробку, а её на комод, сидел ждал меня на кровати.       — Ну как я тебе? — я положила руку на пояс и слегка покрутилась, чтобы джашинист увидел меня со всех сторон, а когда остановилась издала небольшой смешок. Хоть кимоно не было каким-то коротким или что-то типа того, но оно отлично облегало и сильно акцентировало мою тонкую талию и достаточно не маленькую грудь.       Я подошла к парню и села рядом, смотря на него.       — Круто смотрится, — он ухмыльнулся и резко навалился на меня, придавливая к кровати.       Я, конечно же, не ожидала от него такого, хотя, в принципе, зная его характер, можно было представить действия мужчины.       Я с небольшим испугом и непониманием посмотрела ему в глаза. Они, полные огня и решительности, смотрели мне прямо в душу. Я смущённо отвернулась.       — Эй, я бы хотел, что бы ты смотрела на меня, — слегка обиженно и медленно, мягким баритоном проговорил Хидан.       Я неспешно вновь взглянула на его лицо, на что он лишь ухмыльнулся и большим пальцем погладил меня по щеке.       — Молодец, — шепнул он.       Его голос и тон, непонятно как, но заставляли меня слушаться. Дыхание сбилось под напором светлых малиновых глаз, сердце громко стучало в груди. Что же будет дальше?       Хидан медленно одной рукой погладил мои предплечья, бока и начал развязывать мое кимоно, а другой по-прежнему удерживал себя надо мной. Когда пояс покинул талию, тревожные мысли начали прокрадываться ко мне в разум, но они улетучились также быстро, как осенью летят сухие листья из-под ветродувов дворников, так же нехотя, но стремительно.       Мои руки сами легли на щёки парня и притянули его лицо к моему. Мы поцеловались, но вскоре мягкие и сладко-солоноватые губы джашиниста отстранились и переместились ниже, целуя мой подбородок. Резко и неожиданно Хидан укусил мою шею. С моих губ сорвался тихий стон, пальцы машинально сжали пепельные волосы Мацураси. Парень начал зализывать место укуса, но вскоре вновь повторил это с другой стороны моей шеи. Его рука уже успела убрать край кимоно и поглаживала мой живот, постепенно двигаясь выше к груди.       — Х-хидан!.. — шумно дышу я, когда он прижимается губами к моему соску и начинает посасывать его.       Хидан аккуратно и медленно, наслаждаясь моментом, полностью снимает с меня кимоно и с себя плащ, обратно наклоняется ко мне и целует. Мои руки как-то небрежно и резко, неаккуратно гладят его грудь, плечи, поднимаются к волосам и иногда чуть сжимают их.       Хидан гладит мои руки, шею, спускают резинку с волос, и они тёмным потоком расплываются по покрывалу, его сильная рука хватает их часть и сжимает в кулаке, заставляя меня выгнуть спину и смотреть прямо на стену за мной. Вскоре он отпускает мои волосы.       — Хочу, чтобы ты смотрела на меня, — тихо шепчет Мацураси. — Смотри на меня.       Этому голосу и вправду очень сложно сопротивляться. Я смотрю в его светлые малиновые глаза, отчего он ухмыляется и резко начинает двигаться поцелуями вниз: сначала губы, потом подбородок, шея, плечи, грудь, живот…       Неожиданно пальцами касается того сокровенного места. Я вздрагиваю и вижу его усмешку. Хидан легко и быстро отодвигает тонкую ткань, аккуратно раздвигает мои ноги и пристаёт губами к клитору. С моих губ срывается лёгкий тихий стон. Джашинист целует нежную кожу губами, добавляет язык, я дышу ещё прерывистее и громче, но все же стараюсь сдерживать свои стоны.       Беру лицо Хидана и целую его губы. Они стали ещё слаще, слегка нежнее, отдавая едва заметным привкусом соли. Я чувствую, как рука Мацураси продолжает массировать клитор, и случайно от приятного ощущения я притягиваю его к себе ногами. Он отстраняется и снимает с себя штаны вместе с нижним бельём и вновь целует.       Вдруг я почувствовала, как там, внутри, стало некомфортно, произошло что-то непонятное и новое для меня, то, чего ещё никогда не ощущала. Я резко выгнулась и сжалась, но через секунду снова расслабилась.       — А ты узкая… — протянул Хидан. — Но одному моему пальцу здесь слишком просторно.       Мацураси запустил в меня и второй палец и начал ими двигать. Мои тихие стоны заполняют комнату.       — Что же будет, когда я войду в тебя? — усмехается парень. Честно, я бы ему ответила, но сейчас мне слишком хорошо.       — Хидан… пожалуйста… — шепчу я.       Мацураси резко вынимает пальцы и скользит затвердевшим членом вокруг входа.       — Чего ты сказала? — тихо спрашивает пепельный.       — По-пожалуйста… — почти неслышно отвечаю я.       — Чего-чего? — назло переспрашивает он.       — Войди… В меня…       Услышав это, Хидан резко входит во всю длину и пару раз двигается. Я не успела привыкнуть к ощущению наполненности и вскрикнула, сильно выгибая спину и с силой сжимая покрывало. Джашинист останавливается и ждёт пару секунд, а затем начинает медленное-медленное движение.       Я глубоко и рвано дышу, еле сдерживая свой же голос. Хидан требовательно целует меня и понемножку ускоряет темп, оставляет засосы на шее и плечах, на груди.       — Ты такая тёплая внутри… — шепчет он мне прямо на ухо и прикусывает мочку.       Мои ноги сами соединяется, Мацураси вновь раздвигает их и придерживает, слегка поглаживая. Моё тело дёргается, спина сама собой прогибается, а руки сжимают покрывало. Темп становится ещё быстрее и неаккуратнее, рванее и прерывистее.       Внутри резко всё сжимается в маленький комочек, под мой громкий стон будто бы что-то лопается и расплывается по всему телу. Тело обмякает, но толчки продолжаются. Сложно дышать. Хидан начинает двигаться ещё и ещё быстрее, хотя казалось что темп уже в некуда. Джашинист тихо рычит, его член пульсирует во мне. Мацураси успевает вынуть член и изливается на мой живот.       — Эй, — возмущаюсь я. — Я только помылась!       Он идёт в ванну, берёт полотенце, в котором я обнималась с ним и оставила на стиральной машине, бережно и аккуратно вытирает меня, а затем кидает его на пол и плюхается рядом со мной.       Я по-прежнему тяжело дышу, во рту пересохло. Хидан целует меня и смотрит в мои глаза, а я в его. Отстранившись, джашинист приобнимает меня за талию и прижимает к себе, одаривая горячим дыханием мою шею.       — А ты в постели ещё лучше, чем я ожидал, — улыбнулся он.       — Да ну тебя, дурак, — я легонько лягнула его ногой, на что он лишь сделал вид, что ему больно.       — Ах ты чертовка! — усмехнулся Хидан и набросился на меня с щекоткой. — Стихия смеха: техника щекотки!       — Аха-ха-ха!.. — звонко засмеялась я и начала шуточно отталкивать его от себя. — Прекрати!       — Аха-ха… — коварно усмехнулся он и, ещё немного помучав меня, отстранился, поцеловав в плечо.       Я встала с кровати и, взяв кимоно, направилась в ванну.       — Эй, — окликнул меня Мацураси. — Ты куда?       — Ну-у… — запнулась я. — Переодеться.       — Можешь и здесь, — зевнул он. Чего я там не видел?       — Вхв… — устало выдохнула я и, развернувшись к нему спиной, надела жёлтую ткань.       — Эй, ну так не интересно… — наигранно обиженно сказал он, но через секунду в лицо ему прилетели его же штаны. — Ты чё творишь? — он резко вскочил и плащ с красными облаками, брошенный мной, мило и медленно накрыл пепельную макушку.       — Аха-ха-ха-ха-ха… — засмеялась я. — Одевайся давай.       Я подошла к раковине и, открыв кран, начала пить оттуда. Во входную дверь аккуратно постучали. Пепельноволосый, слава те хосподи, уже успел одеться.       — Можно? — спросил голос Конан.       — Да, — ответила я. — Заходи.       Девушка зашла и, увидев Хидана, молившегося в позе лотоса на моей кровати, слегка прифигела, но через пару секунд пришла в себя.       — Хидан, ты тоже здесь? Прекрасно, — улыбнулась она. — Пейн хотел видеть вас. У него появилась для вас небольшая миссия.       — Да? — удивлённо переспросила я и, схватив джашиниста за руки и тем самым отвлекая его от молитвы, потащила за собой. — Идём, Хидан.       — Эй, ты! — обиженно крикнул пепельный язычник. — Верни меня на место и не мешай мне молиться! — поняв, что я не собираюсь оставлять его в покое, Мацураси добавил: — Я чё, тебе на арабском сказал?       — Мы идём за миссией, — сказала я, наблюдая, как усмехается Конан.