Ori ori

      Европа своими размерами уступала Луне, но бесконечный ледяной простор удивительным образом создавал ощущение неограниченности пространства. Никаких кратеров. Лишь трещины и неведомые волны тайного океана в недрах спутника.       Пирамида, зависшая на горизонте, кажется Эрис Морн больше той, что прячется внутри Луны. Она смотрит на темную фигуру, оторвав взгляд от терминала, на котором высвечивались отчеты Стражей о работе аспектов стазиса. Возвращая взгляд в экран, Эрис подмечает голограммы осколков стазиса, тела экзо и горелки падших. Трофеи Стража, чтобы порадовать Элси. Так думала Эрис. Реальную причину появления этих голограмм она не знала.       Эрис Морн нравилось на Европе, не смотря на холод. Здесь было тихо. Она не ощущала скрежета и шепота Улья под ногами. Спокойно. Да и смена обстановки в принципе благоприятно влияла на Забытый клинок. Своей мрачностью она вызывала дискомфорт у обитателей Башни, потому предпочитала оставаться в Убежище на Луне. До последнего времени.       Она задумалась, глядя в строчки текста, о том, каким был бы идеальный баланс Света и Тьмы. Это всего лишь два дарителя, чьи возможности можно использовать, как угодно. Чего стоят первые Полководцы, использующие Свет во зло. Или нынешние Стражи, использующие стазис во благо. Она резко остановила течение своих мыслей. Эти размышления были слишком похожи на философию…       - Ты сломалась, Лунная пыль? – чужой голос вырывает ее из размышлений.       …философию Дреджена, что стоял, облокотившись о стену, рядом с открытыми дверями. Видимо, Скиталец стоял так уже некоторое время, поскольку внутрь уже намело снега.       - Какого дьявола ты здесь забыл? – в голосе Эрис отчётливо слышится недовольство.       Ее губы поджаты, а уголки опущены вниз - она злится сильнее, чем хочет показывать интонационно. Скиталец подмечает это легко, отчего извечная ухмылка становится чуть острее.       - «Дьявола»? – делано переспрашивает Дреджен. – Я тут что-то не вижу скифа падших, а ты?       Непокорный носитель Света, продолжая своим поведением раздражать Эрис, задирает голову к потолку, словно сквозь него может увидеть небо и проверить наличие скифа.       - Нет, ничего, - он отрицательно качает головой.       - Ты невыносим, - если бы она могла, то закатила бы глаза, все три.       Эрис отворачивается от Дреджена, возвращаясь к покинутому отчету. Присутствие Селянина, в терминах опального императора Калуса, нервировало Эрис.       - Что нужно, Крыса?       Она не поворачивается к нему, отходя от малого терминала к большому, на котором было открыто исследование о ледниковой звездчатке.       - У меня есть к тебе предложение, - Скиталец отлипает от стены, подходя к центральному столу, ближе к Лунной пыли.       - Ни одна из твоих сделок меня не интересует, - отрезает Эрис, не смотря на него.       Но Дрифтер уверен, что она все равно следит за каждым его движением. Он чувствует ее взгляд кожей, что ощущается как покалывающие волны. От этого у него волосы на затылке поднимаются. Но он не скажет ни слова. Тогда будет не так интересно. - Я вот, что подумал, - Скиталец опирается бедром о стол, рядом с Эрис, игнорируя ее враждебность. – Мне отдали долг очень неоднозначным набором предметов. Как ты смотришь на то, что я что-нибудь приготовлю? Так сказать, дружеский ужин, - он улыбается. Бич роя все же переводит на него взгляд. - Ты шутишь? Мы не друзья, - огрызается она. Эрис не понимает, почему Дрифтер улыбается. Всегда. Постоянно. Она не видит его серьезным. Как не видит поводов для улыбки. Распорядитель Гамбита рассмеялся бы ей в лицо, услышь он эти мысли. Представляя это, Эрис сдерживает дрожь. Он умеет очень обидно смеяться. Скитальца забавляет ее серьезность и мрачность. Но ему больше нравится, когда она хотя бы усмехается. Он помнит их разговоры, когда Тьма только прибыла. Но Дрифтер никогда не скажет об этом Эрис. Она умеет очень обидно осаждать словами. Хотя он этого и не показывает никогда. - Мы столько времени проводим вместе, а ты все равно не веришь в нашу дружбу? – Скиталец наигранно ахает. – Это удар в самое сердце, Триглазка. У Дрифтера мурашки идут вдоль позвоночника от взгляда Эрис. Но он не отворачивается, выдерживая ее тяжелый сияющий взор. Даже продолжает улыбаться. Сломанный клинок качает головой, сокрушенно. - Ты не отстанешь, пока я не соглашусь, да? Вопрос риторический, но Скиталец не упускает шанса задорно ей подмигнуть. - Дьявол с тобой, - вздыхает Эрис, соглашаясь. Дрифтер даже плечи выпрямляет от удивления. Он не ожидал, что мрачная Триглазка так быстро сдастся. И все же, не лишает себя возможности победоносно улыбнуться. - Жаренные падшие ничего, но сомневаюсь, что ты захочешь попробовать, - хмыкает мужчина. – Да и нет больше дома Дьяволов. Эрис не сдерживает удрученного стона. - Ты. Невыносим, - чеканит слова бывшая охотница, поджимая губы. А Скиталец лишь смеется над ее недовольством. Хотя пальцы его так и колет от желания провести по тонкой полосе, в которую превратились ее губы, чтобы расслабить их. Бич роя вдруг отворачивается, возвращаясь к тексту на экране. Она увидела что-то необычное, мелькнувшее в синих глазах Скитальца. Настолько необычное, что Эрис думает, что ей почудилось. Не могла же она увидеть блеск тепла в его очах? Или могла? Дабы отвлечься, Эрис начинает вчитываться в текст, а не просто делать вид, задумавшись о… Нет. Она не признает, даже в мыслях, что думает о Скитальце.       Звездчатка относилась к роду цветковых растений семейства Гвоздичные, имеющий широкое распространение по всей Земле. Часто встречается в лесах, лугах, полях и как сорняк в огородах. Не удивительно, что ее могли взять на Европу. Но все же, ледниковая отличалась более сильным стеблем, широкими листьями и она не цвела. Более всего она походила на смесь звездчатки Бунге и звездчатки дубравной. От первой ледниковая взяла алкалоиды и флавоноиды, от второй – сильный стебель и длинные листья. Но почему же она не цвела? Эрис не замечает, что, увлекшись чтением, она неосознанно кутается в свой плащ сильнее. Все же, это убежище не отапливалось. Это подтверждалось инеем, что словно плесень, расползся по потолку. Лишенная Света, Забытый клинок ощущает это острее. Скиталец, несмотря на его непримиримость со Светом, все равно не испытывает с этим больших проблем. - Я начну, - Дрифтер подходит к кухонному уголку. Некоторое время он гремит посудой и водой. - Думаю, Элси не особо расстроится, если я воспользуюсь всем этим, - хмыкает Скиталец. - Я согласилась на ужин, а не на твои беседы, - фыркает Эрис. - Злая, - цокает языком мужчина, ничуть не обидевшись. Мужчина несколько раз выходит и заходит, с чем-то в руках, но Лунная пыль не обращает на него внимания, погруженная в тексты. Она лишь однажды смотрит Скитальцу в глаза, когда чувствует на своих плечах одно из покрывал, что распорядитель Гамбита принес с улицы. Благодаря этому, она замечает, что из-за работающей плиты в помещении стало теплее. В этот раз Дрифтер не выдерживает тяжелого взора Эрис и поспешно возвращается к готовке. - Спасибо, - негромко, но он услышал. Эрис чувствует, что, если Скиталец отшутится или скажет какую-нибудь глупость, она ударит его половником. - Не за что, Лунная пыль, - в голосе его добродушное веселье, за которое мужчину хочется не ударить, а улыбнуться в ответ или даже обнять. Но ничего из этого Эрис не делает, бесцельно проводя пальцами по экрану. Дрифтер странный. Его поведение не логично. Он путает мысли и эмоции Эрис. И не только их. Даже чувства. Он прячется за маской Шута, внутри него Башня, окружает его Колесо Фортуны, а внутри него Смерть. Удивляется тому, что вспоминает Таро. Бывшая охотница понимает, что сочувствует ему. Скиталец, точно так же как она сама, потерял свою боевую группу. Но справились они с этим совсем по-разному. Стражу пришлось помогать ей справиться с кошмарами ее вины. Они оба оказались единственными выжившими из своих боевых групп. Может это что-то значит? Нет. Вряд ли. Эрис, в попытке отогнать эту мысль, даже качает головой. Так чем же руководствуется Дреджен? А он ведь тоже сочувствует Эрис. Просто не хочет показывать этого, поскольку это чувство так глубоко внутри Дрифтера, что он сам удивляется, как только нашел его в своей душонке. Суровая и мрачная Лунная пыль всегда одна. Даже теперь, когда они втроем исследуют стазис. Он усмехается тому, как Элизабет угрожала пристрелить их обоих, когда они в очередной раз спорили о чем-то. Скиталец даже не помнит, о чем. Он только помнит, какой яркий гнев испытывала Эрис. Все лучше, чем ее обычная молчаливость. Но ныне, Дрифтера удивляют собственные спонтанные поступки. Первоочередный – этот ужин. Почему он не остановился, когда эта мысль только пришла ему в голову? Не прислушался к голосу разума? Просто он давно не видел Триглазку. Соскучился? Да, определенно. А это покрывало? Забота, да. Но почему? Из-за все того же сочувствия? Нет, это нечто иное. Скиталец чувствует на языке то, чем руководствуется. Но вместо того, чтобы позволить себе осознать, что это, пробует соус. Не хватает лимона. Он оглядывает то, что принес. - Я точно брал лимоны, - бормочет Дрифтер. Но желтый цитрус не находится взглядом. Мужчина уже тянет руку, чтобы убавить мощность конфорки, когда в поле его зрения оказывается лимон. Его держат тонкие пальцы Эрис, что сняла свои перчатки. - Спасибо, - Скиталец с трудом отводит взгляд от ее руки, чтобы посмотреть в ее глаза с привычной улыбкой. Он ловко, в одно движение, разрезает цитрус на две половинки, выжимая одну в вок, в котором готовил. Быстро помешал палочками и попробовал, что получилось. Недовольно цокнул языком и отправил сок второй половинки в соус. Эрис не вернулась к терминалу, присев на край кровати, наблюдая за отточенными движениями Скитальца. Он действовал так, словно в свободное время только готовкой и занимается. Но ничего такого она не слышала. Возможно из-за того, что не бывала на Башне. В воздухе пахло чесноком, имбирем, а также поджаренными овощами. Доведя соус до кондиции, Дрифтер кинул в него кусочки лосося, мидии и маленьких осьминожек. Быстро перемешал, подкидывая вок, чтобы не пережарить морских гадов. После кинул в сковороду якисобу. Играючи мужчина снова все перемешал и выключил плиту. Он взял пару тарелок, заранее приготовленных, стоящих на краю раковины, разложил приготовленную лапшу на ровные порции, присыпал сверху смесью черного и белого кунжута и с горделивой улыбкой, продемонстрировал свое творение Эрис. - Выглядит красиво, - со спокойной улыбкой, сказала она. - Твоя похвала греет мне сердце, Триглазка, - усмехается Дрифтер. Сдвинув мешающиеся предметы с самого пустого верстака, они расположились за ним, подтянув к нему табуретки. Скиталец, неизвестно откуда, притащил белое сухое вино Косю, явно гордясь находкой. Правда, открыл он его все равно как варвар – ножом. Дрифтер учтиво разлил напиток по стаканам, которые нашлись здесь. Запах вина – свежий аромат с тонами яблока, персика, листьев смоковницы и белого перца – смешивается с горячим запахом якисобы. Дреджен не ест первым, наблюдает за Эрис. За тем, как она аккуратно подцепляет лапшу палочками, вместе с кусочком лосося и отправляет в рот. - Очень вкусно, - она говорит так, словно не верит собственным рецепторам. - О, Триглазка, это ты еще не пробовала кацудон в моем исполнении, - Скиталец горделиво выпрямляется. Забытый клинок улыбается уголками губ. Эта легкая усмешка согревает Дрифтера сильнее вина и является самой лучшей похвалой. Осознание этого заставляет мужчину опустить взгляд к своей тарелке. - Если тебе в следующий раз вернут долг продуктами, может быть исполнишь? – Эрис смешно морщит нос от смущения, из-за слов, которые она произносит. Дреджен резко возвращает взор к бывшей охотнице, но та лишь с напускным интересом гоняет по тарелке мидию, игнорируя взгляд Скитальца. - Разумеется, Лунная пыль, - он расплывается в широкой улыбке. Ужин в убежище медленно перетек в приятный вечер у костра на улице. Даже нашлась дополнительная бутылка вина для этого. - …и тут этот недоумок додумывается ударить меня стулом, - Скиталец в подробностях рассказывал уже не первую свою байку. – Стул – вдребезги, - он широко взмахивает руками в стороны, демонстрируя разлет дерева. – Я оборачиваюсь, и говорю ему: «Иногда удар по морде вызывает личностный рост», после чего его лицо радостно встречает мой кулак, - Дрифтер не задумываясь демонстрирует Эрис свой кулак в перчатке, с усиленной защитой пальцев. – Парнишка падает и больше не встает, - заканчивает историю он, откидываясь на спинку стула. Эти легкие пластиковые стулья не уносил ветер, обычно, только из-за снега, в который они были воткнуты. Ныне же, из-за веса Дреджена. Эрис сидела рядом, укрытая покрывалом, дополнительно, поближе к огню. Бывшая охотница негромко смеется. Большинство историй Скитальца про мутные драки в баре. Но каждая неповторима, со своим колоритом. Так много Эрис не смеялась уже… не вспомнить сколько. Они молчат. Только звук пламени нарушает тишину. - Ты все еще не считаешь нас друзьями? – вдруг интересуется Дрифтер. От неожиданности вопроса Эрис смотрит на него внимательнее обычного. Скиталец чувствует движения ее взгляда, сдерживает дрожь. Но не потому что неприятно, скорее наоборот. Интерес Эрис к его персоне всегда приятен. Только, если он вздрогнет, она поймет неверно. Дреджену не хочется этого. Забытый клинок молчит. Молчит непозволительно долго для такого несложного вопроса. Но Скиталец не торопит ее с ответом. Потому что принимает процесс ее мышления. Принимает то, какая она. Эрис осознает это. Потому найти ответ в шумном рое мыслей сложно. И не только они мешают. Еще и сердце, что подскакивает в груди нервным ритмом не дает сосредоточиться. В чем причина? Он смотрит прямо, без улыбки или усмешки. Сосредоточено и серьезно. - Маска Шута упала, - резюмирует она, не громче шепота костра и собственных мыслей. – Союзниками были мы, когда прибыла Тьма. И продолжаем ими быть. - Эрис, - ее имя в его устах звучит… иначе. Может это от того, что Скиталец редко зовет Триглазку по имени? Возможно. Или виной тому та низкая, грудная интонация с которой он говорит? Тоже имеет место быть. Но у Эрис мурашки бегут по коже. И не потому, что она замерзла. - Да, - роняет она. Короткое слово, произнесенное на выдохе, действует на Дрифтера магически. Он приосанивается, глубоко дышит. Словно до этого не мог вздохнуть полной грудью или задерживал дыхание. - Тогда, ты перестанешь звать меня Крысой? – он возвращает оброненную маску. - И не надейся, - фыркает Эрис. - Я должен был попытаться, Лунная пыль, - Скиталец поднимается на ноги. Он собирает стаканы и початую бутылку, уносит это в убежище. Эрис следует за ним, поскольку от приунывшего костра нет большого прока. Дрифтер опускает рычаг управления дверью, закрывая ее. Теперь, створки не будут расходиться от чрезмерно сильного порыва ветра. Он так же крутанул другой переключатель, затеняя прозрачный плексиглас. Уходя на улицу, Эрис переключила турбину, поддерживающую температуру в теплице с звездчаткой, чтобы та нагнала тепла и в само убежище. Теперь здесь было более комфортно. Но у этого были свои последствия: вино в любой момент могло ударить в голову. Дреджен стоит у раковины, методично споласкивая стаканы. Эрис наблюдает за его спиной, стоя у стола. Рядом с ней лежат рукавицы Скитальца. - Я обещал себе, - его голос с легкой хрипотцой разрезает тишину. – Что в настоящий холод я пойду только за чем-то крупным, за тем, что все изменит. Эрис молчит. Алкогольная легкость в тепле оборачивается небольшим головокружением. Дрифтер больше не говорит. Словно он сам от себя не ожидал, что скажет подобные слова. Молчание становится неуютным, неловким. - Где ты научился готовить? – интересуется Забытый клинок, желая разорвать гнетущую тишину. - Когда не можешь утолить голод, Триглазка, - хмыкает Скиталец. – Все, что остается – это вкус. Дреджен вдруг оборачивается, с каким-то иным интересом оглядывая Эрис с ног до головы. Он делает один шаг, что разделял их. Неожиданно, даже для самого себя, хватается пальцами за пояс на ее талии. - Что ты делаешь? – шипит Эрис, сжимая пальцы на горле Дрифтера, сохраняя расстояние в свою вытянутую руку меж ними. - Ты же меня знаешь: я люблю держать людей поближе к себе, очень близко, - он сжимает ее талию крепче. – Если на моем горле чья-то рука, я знаю, что они собираются меня убить или поцеловать, - Скиталец усмехается. Пальцы Эрис тонкие, но сильные. Напоминают Дреджену, что она – бывший Страж. И есть в этом что-то дикое, слегка запретное. Бесконечно притягательное. - Люблю, когда у меня есть выбор, - его усмешка становится шире. Скиталец смотрит пристально. Взгляд его темный, совсем черный. Это пугает лишь на мгновение, пока Эрис не догадывается отчего. Хватка на его горле слабеет. Ее пальцы скользят вниз, сжимают ворот его одежды, словно она собирается оттолкнуть наглого Дреджена. Но этого не происходит. Его загребущие ловкие руки уже сняли с нее пояс. Даже успели справится с частью ее брони. Он делает это аккуратно, незаметно. Понимает, что все это – лишь еще один способ Эрис справится, защититься от этого мира. - Мне давно было интересно, какова ты на вкус, - он склоняется к ее уху, шепчет низко, интимнее, чем кажется сперва. - Мерзавец, - резюмирует бывшая охотница. - И так меня тоже зовут, - хмыкает Скиталец. Эрис тянет его за ворот, встречая чужие губы своими. Поцелуй быстро перерастает из невинного в страстный. Скиталец целует ее порывисто, словно оторваться не может. Одной рукой он снимает ее головной убор, позволяя черным волосам рассыпаться по плечам, кладет ладонь на затылок, притягивая ближе, не позволяя отстраниться даже ради глотка воздуха. А он и не нужен. Эрис забывает о том, что нужно дышать, чувствуя, как Скиталец касается ее нижней губы сначала зубами, потом языком. Лунная пыль не отстает в своем рвении, зарываясь пальцами в темные волосы, получая в ответ хриплый вздох. Дреджен спускает руки вниз, обхватывает Эрис под ягодицами и одним движением усаживает на стол. Он раздевает ее умело, словно уже делал так. Или очень часто представлял. Оставляет ее в черной майке, губами скользя по шее, к ключицам. Эрис прижимает голову Скитальца к себе, позволяя усеивать кожу укусами и оставлять метки. А ему словно только это и нужно было. Она чувствует его зубы на своей шее, будто он действительно хотел откусить от нее кусок. Эрис неровно вздыхает, ощущая, как Дрифтер проходится горячим языком по укусу, который оставил. Она притягивает Скитальца обратно к своим губам, увлекая в новый жаркий поцелуй. Он скользит руками под ее майкой, оглаживая талию, ребра, низ груди, прижимая к себе ближе, со всей накопившейся страстью. Эрис спускается руками ниже, подрагивающими пальцами цепляясь за ремень, за который Дреджен обычно заправляет револьвер. Она справляется, пусть и не с первого раза, едва контролируя свои движения. Следом, к ногам Скитальца, отправляются другие части гардероба, позволяя Эрис прикоснуться к обнаженной коже. Она водит пальцами по напряженным мышцам груди и пресса, усеянными шрамами, перекатывающимися под касаниями Эрис. Мурашки бегут по загорелой коже, но отнюдь не от холода. Дрифтер отрывается от столь желанных мягких губ, чтобы протянуть руку к повязке, все еще скрывающей от него глаза Эрис. Он прикоснулся к ткани кончиками пальцев. Легко и осторожно, словно любым касанием мог причинить боль. Он просто смотрел на женщину, ожидая разрешения. Это было интимнее, чем все, что они творили до этого. И Эрис едва заметно поворачивает голову, позволяя снять эту деталь, нужную лишь для того, чтобы не пугать окружающих. Пальцы Дреджена мягкие, несмотря на все то время, проведенное с оружием в руках. Или они такие только для нее? Он снимает ткань. Эрис ожидает, что он отшатнется, испуганно вздохнет, но Скиталец лишь мягко гладит чернильные разводы на ее коже – следы навеки застывших слез. На губах его блуждает спокойная улыбка, но Эрис видит огненные искры в его глазах. Нетерпение, желание, вожделение. - Ты чертовски красива, Лунная пыль, - шепчет он, вновь припадая к ее губам. На коже Пробужденной больше нет того мерцания, что присуще всей расе. Вместо него – тьма, скользящая дымными нитями. Скиталец замечает это только теперь, сняв такую мешающуюся майку теперь. Он изучает тени губами. Скользит вниз, сея свои поцелуи-укусы. Накрывает горячей рукой грудь, поглаживая напряжённый сосок, вынуждая вновь выгибаться ему навстречу. Он словно пирует на теле Эрис, слушая короткие рваные вздохи. Уцепляется пальцами за ткань ее штанов, поднимает полыхающий взор на нее, точно спрашивая позволения. Эрис едва заметно кивает. Скиталец усмехается. Бывшая охотница больше чувствует это, чем видит. Одним движением он лишает ее остатков одежды. Нагая она еще краше, чему Скиталец и улыбается. Он продолжает терзать грудь ртом и руками, пока с губ Эрис слетает один рваный вздох за другим, заставляя терять остатки рассудка и здравого смысла, выжигая дотла все доводы и причины остановиться, не кидаться в омут с головой. Ее колотит от возбуждения, подрагивающими пальцами она тянется к кромке его штанов, потому что желание ощутить его всего нестерпимо. Ее пальцы проворно проникают под мешающуюся ткань и обхватывают возбуждённую плоть, а Скиталец в отместку прикусывает сосок, посылая электрический разряд по всему телу. Дреджен вновь скользит вниз, в этот раз вставая на колени, словно преклоняясь перед божеством. Его губы оставляли влажные поцелуи на внутренней стороне ее бедер, медленно и неторопливо. Дразняще. Горячее дыхание опаляет нежную кожу. С первым касанием губ и языка, Эрис кажется, что Скиталец вознамерился ее съесть. Он двигается медленно, лаская каждую складочку, прикусывая губами клитор, вырывая стон из грудной клетки Эрис. Когда его язык проникает внутрь, бывшая охотница перестает сдерживаться. Ее пальцы путаются в темных волосах, притягивают Дрифтера ближе. Если он хоть на мгновение остановится – у нее остановится сердце. И, словно понимая это, Скиталец добавляет к языку, которым он не только трепаться может, еще и пальцы. Эрис откидывает голову. Уши непокорного носителя Света услаждают женские стоны, как лучшая музыка в этом мире. Он чувствует, как растет напряжение в теле Эрис. Его будоражит даже просто мысль, что виной этому – он сам. Скиталец оглаживает ее живот, горячие стенки изнутри. Блеск его глаз становится совсем уж непристойным, когда Эрис толкается ему навстречу. - Дреджен, - выстанывает она, покуда тугой узел внутри нее взрывается ослепляющим фейерверком. И Скиталец даже не испытывает злости. Он поднимается к ней, к ее уху, нарочито задевая его губами. - Вкусная, - горячий шепот, от которого кожа Эрис покрывается мурашками. Он отстраняется на мгновение, но даже этого хватает, чтобы бывшая охотница ощутила холод и нехватку чужого тепла. Скиталец вновь пристраивается между ее все еще разведенных ног, скинув такие тесные сейчас штаны. Эрис нечленораздельно что-то бормочет, на что Дреджен склоняется к ней, накрывает ее губы своими, одновременно с этим медленно толкаясь внутрь нее. Эрис стонет сквозь поцелуй, отчего Дрифтер улыбается. Он дает ей время привыкнуть, после чего начинает двигаться активнее. Эрис встречает каждый его толчок, подаваясь вперед бедрами, позволяя проникать внутрь почти на всю длину, чувствуя, как упругие стенки растягиваются, посылая по телу эхо удовольствия. Она скрещивает лодыжки за спиной Дреджена, становясь к нему еще ближе, настолько, что ни единого сантиметра между их телами не остается, и это дает ощутить кожей каждый импульс, что проходит по сильному телу вровень с мощными толчками. Время словно перестает существовать. Горячие вздохи, стоны и стремительное биение сердца заглушают любые другие звуки. Весь мир, вся Вселенная за пределами этих стен больше не имеет значение. Важно только то, что Скиталец с ума сходит от пьянящего ощущения тела Эрис, а у нее от его поцелуев голова кружится и темнее перед глазами. Это безумие нравится обоим. Они столь поглощены друг другом, что даже если им на головы сейчас рухнет Утренняя звезда – это будет самая лучшая смерть. Дрифтер ускоряется, кусает Эрис за плечо, подгоняя движениями их общую негу, пока из груди бывшей охотницы рвется рой волнующих стонов. Ее пальцы судорожно сжимают край стола. Эрис жмурится, когда томление эхом окатывает оголенные нервы, скользит под кожей. Мышцы вздрагивают, от волны оргазма накрывшей с головой. Она судорожно сжимается вокруг Скитальца, подгоняя и его к пику. Он не прекращает движений, но толчки становятся все более рваными, пока он не замирает внутри, встречая собственную разрядку. Дрифтер отстраняется лишь для того, чтобы осмотреть Эрис. Она выглядит все еще богиней в его глазах, даже с прилипшими ко лбу от испарины волосами. Она не прячется от его взгляда, тянет руку к его лицу. Он ловит ее ладонь, целует пальцы. Склоняется снова чтобы вновь прикоснуться к пересохшим губам. Это больше не распаляющий огонь поцелуи. Мягкие, нежные. Умиротворенные. Эрис возвращает ему эту же ласку. Оглаживает лицо, медленно ведет руками по влажным плечам. Они ловят сбивчивое дыхание друг друга, пока не находят спокойный ритм. На Европе больше не холодно.