Большая помощь и маленькие неожиданности

Бах, бах, бах! Рамуда дома. Факт, в котором нет сомнений. В больших окнах студии, приспособленных под витрины, горит свет, изнутри доносится бодрая музыка (что-то из популярной нынче попсы), перемигиваются на стенах неоновые вывески. От кричащего дизайна пестрит в глазах. Дайс ошивается тут уже битый час, стучит в двери, пытается докричаться, но Рамуде будто бы насрать. Абсолютно. Арисугава уже усвоил, что его чудаковатый лидер всегда себе на уме. В сущности, так можно сказать про всех троих в их временно собравшейся для рэп-баттла команде. Не объединённые никакими общими целями, помимо участия в клоунаде, устраиваемой Чуоку, они просто иногда проводят время вместе. Нельзя назвать их друзьями, это поверхностная связь, в которой каждый заинтересован по-своему. Интерес Дайса проявляется в желаниях, весьма приземлённых и гедонистических. Так, что Гентаро, что Рамуда по доброте душевной готовы угостить обедом, а иногда пускают его переночевать или хотя бы принять ванну у них дома, но, видимо, сегодня удача не на стороне игрока. Конечно, ждать от Амемуры того, что он засияет от счастья при виде вечно побитого и грязного сокомандника, не приходится, но хоть толика сочувствия с его стороны не помешала бы. Дайсу, откровенно говоря, сейчас очень паршиво. У него болит каждый чёртов орган, голова кружится от усталости и сбившегося дыхания, ноги одеревенели, и, вообще, кажется, что весь он раздроблен на маленькие ноющие кусочки. Собственное тело не ощущается сколько-нибудь цельным. Дайс добрался сюда только потому, что, по счастливой случайности, находился не очень далеко. А Рамуда решает проигнорировать надоедливый шум снаружи и занимается чем-то более интересным и менее напряжным. Ну да, он говорил когда-то, что не любит, когда к нему ломятся без предупреждения, но у Дайса есть оправдание – у него теперь нет телефона. Он бы, конечно, позвонил, имей такую возможность, но как объяснить это человеку, который не собирается даже выслушать. Арисугава чувствует себя сейчас выброшенным за дверь щенком, и это блядски гадкое ощущение, он, в конце концов, давно привык к улицам, и мог бы не уповать на чужую помощь, а заныкаться где-нибудь в тёмном закоулке и зализать свои раны. Но сил на это совершенно нет. – Рамуда! – Дайс ещё несколько раз ударяет разбитыми костяшками по безмолвной поверхности двери. Тишина. Понять Рамуду можно. Он, всё-таки, не обещал Дайсу, что тот под его крылом будет как сыр в масле кататься. Амемуре интересны были навыки парня в рэпе, и он делал ровно столько, сколько нужно, чтобы эти навыки не потерять. Сейчас Арисугава не находился при смерти (хотя сам он не был в этом так уж уверен), а раз не падает без чувств на пороге, то как-нибудь сам разберётся. Но всё равно, блядь, обидно. Дайс с досадой сплёвывает слюну с привкусом крови, вздыхает и прикрывает глаза, оперевшись на дверь дизайн-студии. Куртка вся в грязи, Рамуда ему за это спасибо не скажет, ну и поебать. Сейчас о чистоте чужой хаты задумываться хочется в последнюю очередь. Где-то под ребром ему проехались ножом (вроде не сильно глубоко, но место подвижное), и ёбаная рана не только блядски болит, но и продолжает кровоточить. Немудрено, что у Дайса голова кружится. Он не уверен, сколько потерял крови, но красных капель оставил на пороге лидера немало. Дерьмо. – Дайсу! Вздрогнув от неожиданности, Арисугава вскидывает голову на звонкий голос. Рамуда в расстёгнутой рубашке высовывается с окна второго этажа, где располагается, собственно, вся его жилая часть квартиры, в почти детских пальчиках у него зажата ещё не прикуренная сигарета. – А… показался, всё-таки, – устало хрипит Дайс. – Я же не думал, что это ты там столько шуму наводишь! Сестрёнка даже предложила полицию вызвать, вот насколько ты её напугал! – Какая, нахрен, сестрёнка? Из-за спины Рамуды показывается обеспокоенная растрёпанная девушка с миловидным круглым личиком и слегка смазавшейся косметикой. Вид Арисугавы её определённо напрягает, но ему, в общем-то, похеру. Наличие девчонки в спальне лидера многое объясняет. Дайс усмехается. – Я, кажется, говорил тебе в прошлый раз, что лучше звонить, если планируешь нагрянуть в гости, а, Дайсу? Откуда ты только, такой грязнуля, взялся? – Я… это… телефон проиграл. Рамуда, мне хуёво, может, всё-таки, впустишь? Лидер театрально закатывает свои огромные голубые глаза, но тут же озорно улыбается. Поворачивается к девушке, накручивая её чёрные гуталиновые волосы на пальцы, что-то ей воркует почти в самые губы, весь фальшивый и наигранный даже сильнее, чем бывает в компании своих поссе. Дайсу до его интрижек с девицами дела нет, но он искренне не понимает удовольствия такого лживого фасада. Как на него ведутся все вокруг – тоже вопрос. Рамуда, конечно, харизматичен, но самому игроку, например, в нём больше нравится едва прослеживающаяся тонкая, но крепкая, как проволока, властность, стремление к впечатлениям и неубиваемая сила воли, которые он, почему-то, всячески пытается скрыть за деланной конфетной обёрткой сладкого мальчика. Рамуда, что устроил с Дайсом баттл в парке ради того, чтобы он присоединился к его команде, Рамуда, что по-свойски перевернул игральный кубик и этим умудрился подкупить, кажется более честным и правильным. Этот – подделкой. Но Арисугава не лезет в его жизнь. Даже не столько потому, что ему неинтересны окружающие люди, просто он отчётливо ощущает, какие грани в общении с Амемурой переходить не стоит, если не хочешь обоим – в лучшем случае – испортить настроение. Спустя пару минут, показавшихся Дайсу вечностью, Рамуда с той стороны двери всё-таки начинает звякать ключами. Не без труда игрок отталкивается от шероховатой поверхности, чтобы ему не прилетело по голове, и, обернувшись, видит высунувшуюся розовую макушку. У Амемуры на шее и плечах следы засосов и смазавшейся красной помады. Если приглядеться, она тоже чем-то напоминает кровь, а метки поцелуев – синяки и ссадины, и Арисугава не знает, почему вообще смотрит на всё это и думает о таких тупых вещах. – Ну, проходи, Дайсу, – Рамуда сторонится, впуская товарища по команде в яркую гостиную дизайн-студии. – Мне удалось уговорить сестрёнку не обижаться, пообещав ей свиданьице в любом кафе, которое она захочет, так что я запишу счёт в сумму твоего долга, учти! – А?! Э-эй… У Дайса даже холодок по спине пробегается. Он и не помнит уже, сколько торчит своим сокомандникам, но заливистый смех Рамуды окончательно заставляет растеряться. – Я пошутил, глупенький! Вряд ли мы с ней ещё раз встретимся. Я предпочитаю не продлевать свидания и секс на тако-о-ой длительный срок. – Тьфу! Если б я знал, что ты с девчонкой кувыркаешься, пошёл бы к Гентаро… – Дайс устало сбрасывает с ног потёртые запылившиеся туфли, а с плеч – такую же замызганную куртку. Рамуда учтиво протягивает ему платок, чтобы зажать саднящую рану в боку. Что ж, и на том спасибо. Как раз в этот момент миниатюрная гостья айдола Амемуры Рамуды спускается со второго этажа, явно недовольная тем фактом, что ей не дали времени как следует привести себя в порядок, да ещё и приходится видеть какого-то побитого неряху, но всё-таки легко целует дизайнера на прощание, прежде чем скрыться за розовой дверью. – Итак! Во-первых, если хоть что-нибудь, включая пол, мне здесь заляпаешь, отмывать будешь сам. Во-вторых, прямо сейчас дуй в ванную и отмокай там до тех пор, пока не начнёшь сверкать. В-третьих, твою одежду тоже нужно сразу же закинуть в стирку, от тебя катастрофически пахнет, Дайсу! Это просто нелепо, что ты в подобном виде заявляешься в мою чистую квартирку! Ты кто? Дворовая псина? – Башка раскалывается, не гунди, – хнычет Арисугава, послушно стягивая с себя перепачканные шмотки прямо на пути к лестнице. Рамуда во всём прав, и Дайсу, может быть, даже чуточку стыдно за то, что он постоянно оказывается в позиции того, кому требуется помощь. Но такова уж жизнь азартного игрока. Никогда не знаешь, что будет завтра, и только это, вообще-то, подталкивает не стоять на месте. Ванная комната у Рамуды громадная и буквально слепит глаза пёстрыми шторками и обилием самых разнообразных уходовых средств. Баночки теснятся друг к другу на полках как яркие цветастые попугаи на жёрдочках в общей клетке. На одной из выложенных сиреневой плиткой стен висит зеркало почти в человеческий рост. От белизны ванны хочется проморгаться, потому что слёзы выступают, и Дайс вдруг чувствует себя даже грязнее, чем есть на самом деле. Он, вообще, больше побитый, чем извалявшийся в пыли – этот удар на себя приняла его одежда. На теле следы крови, многочисленные ссадины, царапины и синяки. Самая глубокая и длинная – от ножа – под ребром. Лиловые пятна и подтёки и сами похожи на грязь, их, правда, водой и мылом не ототрёшь. Губа разбита, на щеке наполовину смазанный отпечаток ботинка, и к волосам прилипли земля и песок. Видок тот ещё. Зачем Рамуде вообще такое огромное зеркало в ванной? Фыркнув, Арисугава обходит стороной мягкий коврик, чтобы не наследить на нём – наверняка же стоит столько, сколько Дайс в казино за жизнь не выигрывал – и, не без труда перекинув длинные ноги через бортик, включает несильный напор воды, иначе, он знает, всё тело начнёт гореть болью израненной кожи. Чтобы ссадины вновь не начали кровоточить, стоит мыться поаккуратнее и сильно не размахивать конечностями. Впрочем, Дайс, едва приняв позу, хотя бы немного имитировавшую горизонтальное положение, сразу чувствует, как наваливается дикая усталость. Рамуда ведь не включит в счёт долга всю спущенную незадачливым сокомандником в сток воду, если тот просто немного полежит вот так? Ссадины на спине неприятно щиплет, но горячая ванна приятно расслабляет мышцы. Ноги и руки наливаются тяжестью, и веки неотвратимо начинают слипаться, хотя в сознании ярко пульсирует мысль, что нужно промыть все раны и желательно ещё принять душ самому. Лёгкая дымка дрёмы уже нависает над Дайсом, когда Рамуда без стука впархивает в ванную, игнорируя полностью обнажённое тело перед ним и размахивая небольшой пластиковой коробкой, обклеенной какими-то аляповатыми стикерами. На нём теперь жёлтая футболка с абстрактным принтом и короткие розовые шорты. – Не-е-е сп-а-а-ать! – нараспев тянет он и ловко присаживается на бортик ванной. Ещё один яркий попугай на жёрдочке, мелькает у Дайса в голове, когда он устремляет слегка замутнённый взгляд на лидера. Арисугаве тоже похуй, что он перед Рамудой совсем голый. В конце концов, он настолько часто проигрывался до нитки, что уже успел позабыть, каково это – чувствовать стыд перед чужими неодобрительными взглядами. Да и не похоже, что кого-нибудь из них двоих волнуют рамки приличия и образцовое поведение. – Сорян, я не очень себя чувствую, – честно признаётся Дайс, кряхтя в попытках принять сидячее положение, – задремал. – Я так и понял. Вот! – Рамуда демонстрирует коробочку. – Аптечка. Тебе повезло, Дайсу, что у тебя такой добросердечный и сочувствующий лидер. Не только впустил к себе, но и, так и быть, поможет помыться и обработать раны. – Э… – Дайсу хочется возразить, уж с банными процедурами он сам в силах справиться, как-то это унизительно, да и вообще, стрёмно – когда кто-то другой тебя моет. Но внезапно понимает, что убьёт на это чертовски много времени. У него же каждая часть тела ноет. – Л-ладно… спасибо. Рамуда сладко улыбается и зачем-то тыкает Дайса в щёку. Ту сразу пронзает короткой, но резкой болью. Бля, прямо в синяк. Арисугава кривится и жмурит один глаз. Одно очевидно: Рамуда не собирается его жалеть. Так и оказывается. Но, тем не менее, ручки у Рамуды довольно обходительные и нежные. Он, конечно, не касается Дайса, как хрустального кубка, но умудряется не хватать за синяки и ссадины, проходится по ним смело, но бережно, и это даже греет душу. Его пальцы тонкие и холодные, очень бледные на фоне смуглой кожи игрока, и тот сам не замечает, как начинает блуждать взглядом вслед за ними. Болезненные ощущения притупляются, когда он сосредотачивается на Рамуде и его руках, маленьких ладонях, скользящих по ногам и оставляющих мыльный след. Закончив с ногами, Рамуда принимается за туловище, длинную рану на ребре осторожно огибает пальцами, только оттерев кровавые подтёки вокруг, и в какой-то момент останавливается на груди. Повисает странное напряжённое молчание. – Что? – наконец, неожиданно глухо спрашивает Дайс. – ...не обращал внимания, что у тебя такое хорошее тело, Дайсу, – Рамуда склоняет голову набок, и его лиловые пряди мило покачиваются в такт этому движению. У лидера во взгляде читается что-то ещё, но Арисугава никак не может уловить, что это. Сейчас ему внезапно начинает казаться, что атмосфера приобрела призрачный интимный подтекст. Какого хрена? Разве это напряжение было между ними всего пару секунд назад? Не зная, что ответить на констатацию сего факта, Дайс отводит взгляд от кристально-голубых глаз Рамуды и неловко прокашливается. Помедлив ещё мгновение, Амемура молча продолжает движение ладоней по смуглой коже. Теперь от этого делается немного странно (дело в груди?), но Арисугава стойко держится, даже когда ему кажется, что лидер специально слегка стискивает крепкие мышцы. – Мне тут подумалось, – негромко подаёт голос Рамуда, отстраняясь от Дайса, чтобы смыть пену с рук и взяться за шланг душа, – что однажды я смогу использовать это. – Что использовать? – Дайс подгибает ноги в коленях, чуть сползая к центру ванны, чтобы лидеру было удобнее ополаскивать его. Не так уж и стрёмно, оказывается, принимать подобного рода помощь, когда слишком дерьмово. – Твоё тело. – Ч–?! – Арисугава так резко вдыхает, что слюна попадает не в то горло, и он давится. Амемура звонко смеётся. – А-ха-ха, для моделинга, Дайсу! С таким телом грех не попробовать себя в роли модели. Уверен, на тебе мои наряды будут смотреться просто сногсшибательно! – Ну нет, нахер мне это! – В этом ничего сложного нет. Закрой глаза, Дайсу, – командует Рамуда, откидывая длинные спутанные волосы Арисугавы назад и направляя на них искрящийся водой душевой шланг. – Просто походить по подиуму туда-обратно! Но я воспользуюсь этим в том случае, если у тебя не будет других вариантов вернуть мне все занятые когда-то деньги. Дайс напряжённо сводит к носу брови, продолжая жмурить глаза, и Рамуда хихикает. В такие моменты его младший товарищ милый. Правда. Сколько бы раз над ним не подтрунивали на тему денег, он всегда ведётся. Хотя Амемуре вовсе не так важно, чтобы Дайс их возвращал. Он за своими тратами не следит, на цены в магазинах не смотрит, да и сколько раз игроку занимал, честно сказать, не помнит. – Других вариантов… – тянет, наконец, Дайс, но слова так и повисают во влажном воздухе, не находя продолжения: Рамуда выливает на потяжелевшие пряди шампунь и запускает пальцы в волосы, массирующими движениями вспенивая пахнущую сиренью жидкость. Дайс чувствует, как это расслабляет. Всяческое желание спорить или возражать улетучивается как дым от резко потухшего огонька. Аккуратные наманикюренные ноготки скребут кожу, подушечки пальцев поглаживают от затылка к макушке, чешут у висков, то и дело задевая ушные раковины. От этого почему-то мурашки ссыпаются с шеи по спине прогоняемым ветром песком. Арисугава чуть вздрагивает. Кажется, пересохло в горле. Всё, за что берётся Рамуда, выходит у него чертовски умело. Его яркая одежда, в которой игрок не смыслит, но которая ему всё равно нравится. Его взрывной, энергичный рэп, заставляющий адреналин в крови закипать и что-то в груди трепетать в предвкушении. Его прикосновения, уверенные, но бережные. Его умение держать удобную дистанцию и, чёрт побери, притворяться сладкой безобидной конфетой. Но Дайс-то знает, что начинкой ей служит смертельный яд. И это будоражит. Вопреки всему, Рамуда притягивает его. Так думает Дайс, когда, разомкнув глаза, сталкивается с его чуть потемневшими голубыми радужками, в бездне зрачков плещется лукавство, смешанное с чем-то пиздецки пугающим. Лидер нависает над ним, всматриваясь в лицо, будто пытается убедиться, что Дайс не умер, или загипнотизировать. Игрок даже не уверен, что для этого ему понадобится микрофон. Под пристальным взглядом делается неуютно. Арисугава уже не понимает, что в собственных ощущениях выступает на первый план, потому что тяжесть в теле, горячая вода, обволакивающая ноги и бёдра, чужие пальцы в волосах убаюкивают, а лазурные глаза, скользящие по покрывшейся мурашками коже, и повисшая между ними вязкая тишина, наоборот, не позволяют расслабиться. Дайс может чувствовать своей шкурой изучающий взгляд Амемуры, и его обжигает резко вспыхнувшее смущение. Не потому, что обнажённый, не от самого факта, что на него смотрят, а от того, как смотрят, делается не по себе. Вряд ли Рамуда сейчас представляет, как Дайс разгуливает в его эпатажных шмотках по подиуму. Одному дьяволу известно, что творится в этой розовой голове. В том, чтобы играть с огнём, есть множество преимуществ для человека, живущего одним днём, а потому игрок, конечно же, не собирается отступать, даже чувствуя искрящееся в потяжелевшем воздухе напряжение. Под потолком ванной комнаты сгущаются свинцовые тучи. Вот-вот грянет гром. На этой мысли под рёбрами что-то трепыхается, пробуждая самые возлюбленные дайсовы пороки. Он криво усмехается, позабыв и о неприятной боли, и об усталости. Рамуда тем временем вновь берётся за душевой шланг, смывает с волос шампунь, и Дайсу приходится зажмуриться. Атмосфера, правда, ни капли не меняется. Между ними всё ещё молчание, в которое погружается природа перед сильной грозой. Ни единой мысли, к чему это приведёт, но Арисугаве сам факт какого-то предчувствия кипятит кровь. Он даже ловит себя на том, что судорожно выдыхает, когда пальцы Рамуды в очередной раз – случайно или нарочно – прокатываются по чувствительной коже за ушами. Каждое действие теперь приобретает какой-то сакральный смысл. Едкий запах сирени забивается в лёгкие вместе с влагой, Дайсу хочется раствориться в обтекающем его коктейле ощущений, ароматов и звуков. Даже насрать, что он будет вонять теперь сиренью (всяко лучше, чем кровью и пылью, но всё ещё не в его духе). Ловко повернув смеситесь, Рамуда пускает воду из крана, водружает душ на крючок, а Арисугава так и остаётся млеть с закрытыми глазами подобно ленивому отъевшему бока коту. И если бы они оба не знали, что Дайс уличный, его можно было бы смело почесать за ухом. Лидер сбрасывает на голову сокоманднику одно из полотенец, присаживается на бортик ванны с аптечкой в руках, предварительно насухо вытерев руки. – Высуши голову, чтобы вода не капала, пока я буду обрабатывать твои боевые раны, – становится первым, что произносит Рамуда за последние минут десять. Из его голоса куда-то пропадают сладкие фальшивые ноты, и он даже кажется на пару тонов глубже, но по-прежнему звучит почти игриво. Дайс лениво слушается, возится с полотенцем, собирая влагу с волос, пока Рамуда копошится в своей пёстрой аптечке. – Почему здесь? Может, сначала переберёмся в комнату? – Ну уж нет, Дайсу, ты и так достаточно наследил. У тебя ещё кое-где кровь, так что пока не обработаем хотя бы это, я тебя отсюда не выпущу, – Амемура хмурит брови, строгое выражение лица ему совершенно не идёт, это выглядит скорее забавно, чем устрашающе, и игрок не сдерживает глухого смешка. Он отдаёт себе отчёт в том, что ходит по грани, потому что давление, исходящее от Рамуды, никуда не делось, а только усилилось. Подобная склонность к доминированию, что удивительно, вовсе не противоречит едва ли не детской наружности лидера. Обманчивый внешний вид дополняет волевую натуру, как листва, идеально маскирующая хваткий капкан, в который Дайс, похоже, давно попался. Рамуда начинает с самой длинной и противной раны на боку, которая всё никак не может окончательно затянуться и пускает из своего рваного рта капли крови. Антисептик щиплет. Дайс шипит и жмурится, но терпит. Обработав порез с ювелирным мастерством, Рамуда промакивает кожу вокруг сухой салфеткой, а затем заклеивает широким пластырем. Пока Арисугава следит за тем, как чужие руки умело порхают над кожей, ему вдруг думается, что для Амемуры это как сшивать и обрабатывать лоскуты ткани. В моменты, когда занят созданием одежды, его лидер такой же сосредоточенный, и скрываемые обычно воля и властность просачиваются наружу. Вот почему Дайсу так нравится видеть Рамуду за работой. В какой-то момент Арисугава осознаёт, что пальцы лидера поглаживают ссадины и синяки, те, что он лишь легонько обеззараживает, и совсем старые, давно зарубцевавшиеся шрамы, оставленные десятками уличных стычек. Вид у него при этом такой, будто он внимательно изучает дорогой бархат, заказанный для какой-нибудь винтажной коллекции. Дайс никогда не думал, что под чужим взглядом можно ощущать себя так. Каждый шрам, как крохотное возвышение на карте или неровная горная гряда, каждый лиловый синяк – расплывшееся под кожей озеро, каждая царапина – резко убегающая река. А Рамуда – географ, отправляющийся в путешествие. Под его белыми пальцами Дайс невольно подрагивает: щекотно. Но рассмеяться не хочется, разве что судорожно выдохнуть и поджать пересохшие вдруг губы. Ладони лидера сгоняют тепло всего тела Арисугавы в низ его живота, когда он понимает, что у него стоит. Это не становится откровением ни для Дайса, ни для Рамуды, будто к такому итогу их спонтанное путешествие и вело с самого начала. Дышать становится тяжелее, и это не из-за высокой влажности от скопившегося под потолком пара. Дайс неуверенно поднимает взгляд и встречается с голубыми глазами Амемуры. – У тебя так много шрамов, – почти шёпотом нарушает их безмолвие Рамуда. – Цена за рисковые будни, – Дайс улыбается, протянув руку и прокатившись грубой ладонью по худой ляжке. – Тебя такое заводит, что ли? Вопрос звучит невпопад, и Арисугава смеётся сам над собой. Вообще-то, это он тот, кто сейчас неприкрыто демонстрирует эрекцию, само собой, не скрывшуюся от глаз Рамуды. Тот никак не комментирует ни стоящий член, ни ладонь на своей ноге, упирается рукой в бортик, наклоняясь над сокомандником, и просто целует. Облизав тёплым языком разбитую губу, требовательно ныряет в рот и не оставляет тому ни шанса спасовать. Гром грянул. Кажется, что грянул по всему телу, потому что Дайс чувствует, как кожу всюду покалывает, а многочисленные запахи уходовых средств и шампуня с ароматом сирени смешиваются с легким шлейфом клубники, преследующим Рамуду всегда. Он целуется жадно, почти по-звериному, кусается больно, и ему плевать на то, что Арисугава шипит в пухлые сладкие от гигиенички губы каждый раз, когда зубы задевают ссадину в уголке. В конце концов к приторности гигиенички добавляется металлический привкус крови из лопнувшей губы. Дайс ловко хватает Рамуду обеими руками за тонкую талию и опрокидывает в ванну, где из крана всё ещё с шумом бежит вода. Яркая футболка моментально липнет к влажному телу, бёдра упираются в пах, и Дайс чувствует, что не у одного него тело реагирует на обстоятельства, в которых они оказались. Хмыкнув, он лишь тянется за новым поцелуем, и Рамуда не говорит ничего тоже, охотно ловит губы, перепачканные смазанной кровью, и льнёт к чужому телу. Оба чувствуют, что им это нужно, а значит не время объясняться и решать какие-то вопросы взаимоотношений. Обо всём поговорить можно позже, а можно и не говорить вовсе. Иногда достаточно пойти на поводу и нырнуть в омут с головой, не страшась последствий. Непосредственность и свобода от предрассудков и мнения окружающих позволяют им просто делать, а не думать. Дайс предпочитает брать от жизни всё, и, если ему выпадает шанс заполучить очередную дозу адреналина, он ни за что его не упустит. А для Рамуды это ни то способ развлечься и приятно провести время, ни то окунуться в иллюзию чьей-то близости, Дайс не знает наверняка – не задумывался и не пытался копать, – но иногда лидер кажется ему чертовски одиноким и недоверчивым. Он и им с Гентаро не доверяет, но Арисугаву это устраивает, пока они лишь временная команда со своими целями. Можно быть приятелями и даже играть в дружбу, не раскрывая тузов в рукавах, можно быть полезными друг другу, и если в данный момент польза их взаимосвязи заключается в том, чтобы спонтанно сплестись в жадных поцелуях, то Дайс вовсе не против такого сотрудничества. Розовые пряди спадают на лицо и щекочут шею, Дайс хрипло смеётся в чужие губы и тут же шипит от боли, жмурясь, заправляет локоны Рамуде за ухо и поглаживает пальцами по затылку. Несмотря на хрупкую комплекцию, лидер оказывается напористым и неожиданно сильным. Или это Дайс ослаб после драки и потери крови. На нём всё заживает как на собаке, да и привыкший уже, но порой бывает тяжело. Даже сейчас то тут, то там синяки ноют противной болью, а Рамуда и не думает жалеть, навалившись всем весом. Он, впрочем, крошечный и лёгкий, и Дайс даже находит эти болевые ощущения приятным дополнением к захлёстывающему возбуждению. Жар охватывает тело быстрее, чем вспыхивает пламя от искр. – Ты целуешься лучше, чем я думал, Дайсу, – довольно выдыхает Рамуда, оторвавшись от его лопнувших губ, и слизывает остатки крови. – Хах, польщён? – Дайс криво усмехается, вскинув бровь. Футболка Рамуды уже порядком промокла, и Арисугава не видит ни одной причины оставлять её. Ловко цепляет за край и стягивает с тощего тела. Его лидер худой, аж рёбра торчат, у него тонкие руки и острые плечи, бледная кожа, на которой ярко проступают следы чьих-то засосов – выглядит красиво, и Дайс опрокидывает Рамуду назад на свою грудь, чтобы тоже оставить на фарфоровой шее метку. Его острые зубы едва не вонзаются в плоть, но Дайс осторожен. Рамуда издаёт ни то сдавленный стон, ни то рваный всхлип. Милый звук. Арисугава ловит себя на мысли, что Рамуда вряд ли демонстрирует подобные своим дорогим сестричкам, и с особенным усердием зализывает наливающийся алым след от своих зубов. От горячей воды томительно жарко, а от наполняющего ванную пара – тяжело дышать, даже голова кружится. Но ничто из этого не сравнится с тягучей жаждой, расплавленным металлом стекающей вниз живота, от этого аж больно, и лишь когда ладошка Рамуды – едва ли больше, чем девичья, – оказывается непозволительно близко к паху, Дайс прерывисто втягивает воздух сквозь хриплый стон. Амемура довольно хихикает, и в его глазах мелькают озорные огоньки. Кажется даже, что они в самом деле искренние. Ему нравится то, что происходит между ними, Дайс это чувствует, и что-то подсказывает, что он этому блядски рад. Возможно, сейчас они честнее друг с другом, чем когда-либо раньше. Пальцы прокатываются по члену, и вслед за ними бегущие по спине мурашки заставляют выгнуться и глухо простонать. Рамуда оглаживает чувствительную кожу по всей длине, чуть сжимает и ласкает, сосредоточившись на дайсовом лице, будто изучает. Да, в таких обстоятельствах им друг друга видеть ещё не приходилось. Затем всё-таки резким движением сдёргивает с бёдер шорты, чтобы прижаться к чужому паху своим. Его ручка совсем маленькая, чтобы обхватить оба члена полностью, но всё равно приятно до одури. От прикосновений и умелых ласк становится невозможно сдерживать голос, и Рамуда просто заглушает звуки своего удовольствия в очередном поцелуе, нашаривая ладонь Дайса и накрывая ей свою, чтобы они могли утонуть в этом застилающем глаза омуте вместе. Даже чуток жаль, что нет возможности разглядеть как следует искажённое настоящим наслаждением лицо лидера, но поцелуи тоже будоражат кровь, а от этого хрен откажешься. В какой-то момент игрок всё-таки отстраняет Рамуду, чтобы выцепить в его блуждающем взгляде, в самой его глубине, искры вулкана, который вот-вот низвергнет из своих недр потоки пылающей лавы. Амемура пьяно улыбается ему, и Дайс не сдерживает ответной улыбки. Вода плещется о бортики ванны в такт их отрывистым движениям. Закрыв глаза, Арисугава может раствориться в заполняющих комнату звуках, гулким эхом отдающихся от кафельных стен. Развязка этой импровизированной сцены близко, и чем сильнее ощущается финал, тем быстрее они мчатся к нему в рваном ритме рук и стонов. Фейерверк ощущений захлёстывает с головой, искорками взрывается перед закрытыми глазами. Дайс выгибается в спине, инстинктивно вскидывая бёдра. Где-то в районе рёбер предательски взрывается болью рана от ножа, но мгновение спустя он забывает о ней – слишком хорошо, чтобы думать о чём-то, проскальзывающем на периферии сознания, когда в объятиях содрогается навалившийся всем весом Рамуда, цепляющийся за плечо, и оставляет на коже ещё пару царапин своими острыми ноготками. Дайс впечатывается в его губы своими напоследок, ещё успевает поймать гаснущий протяжный стон. Расслабившись, они оба какое-то время лишь глубоко дышат. В голове Арисугавы лишь блаженная пустота, пальцы машинально путаются в розовых, едва намокших волосах, он чувствует, как Рамуда чуть дрожит, растекаясь на нём сахарной лужицей удовольствия. Тело предательски ломит, но не Дайсу жаловаться – он выносливый, через несколько дней всё пройдёт. И он определённо не жалеет ни о чём. Разве что теперь им обоим предстоит ещё раз помыться. – Что за чёрт, Дайсу? – устало тянет Рамуда, небрежно смахивая чёлку с лица. – Мне придёт огромный счёт за воду в этом месяце! – Включи его в сумму моего долга, – посмеивается Дайс, и лидер подхватывает, негромко хихикая следом. Досадно, что под рукой нет сигарет. Свойственная им обоим спонтанность приоткрыла ядерно-розовую завесу, за которой обычно прячется настоящий Рамуда, позволив Дайсу совсем немного заглянуть под плотную ткань его превосходно выстроенной показной натуры, и живой горящий взгляд, раскрасневшиеся щёки, растрепавшиеся волосы, подрагивающие губы, нелепо стянутые с бёдер коротенькие шорты и пара оставленных Арисугавой меток на белой шее нравятся игроку гораздо больше того, что ему доводилось видеть в Амемуре Рамуде каждый день. Может, он и раздражающий, приторный, будто скрипящий на зубах сахар, но, дьявол его побери, фантастически притягательный. Глупо даже. Это хорошая ставка для того, чтобы продолжать продвигаться к выстраиванию доверия и искренности между ними, ведя при этом привычную для всех поссе актёрскую игру в спектакле, сценарий которого подготовили Чуоку. Где-то между путаных дорожек, петляющих между их слепленными напоказ личностями, прокладывается тропинка к тому, чтобы узнавать себя и друг друга настоящих. Дайсу по вкусу эта игра.