"ЧУДО"

Сяо Ин Вся моя жизнь не задалась с самого рождения и сейчас изрезанный лёжа на капоте, я не хочу приходить в себя, лишь жалею о том, что не сказал самые важные слова человеку, которого любил всю жизнь. Я был трусом, мне всегда не хватало смелости, не то, что мои знакомые омеги, которые с лёгкостью сами подходили к альфам и знакомились. Истерзанный больным альфой я вспоминаю глаза, альфы, которого любил и его такую солнечную улыбку, порой мне казалось, что так он улыбается только для меня. Одинокая слеза скатилась по моей щеке. Я был идиотом, нет малоразвитым амебой, что ввязался в это, все моя жалость и сострадание. Мне мои друзья омеги говорили, что я через-чур наивный. Вот и сейчас я попался на удочку. Я несколько лет подряд выслушивал от друзей альф, какие порой бывают коварные омеги. Мои друзья никогда не воспринимали меня как омегу, я для них всегда был бетой-жилеткой, с которой можно посидеть в баре и под пивко излить свою душу. У меня был друг альфа, единственный лучший друг. Мы были с ним, как братья и дни рождения наши были в один день, только с разницей в три года, он был старше. Когда-то давным-давно он полюбил одного омегу, а тот лишь играл на его чувствах, и в тот момент, когда он сделал омеги предложение руки и сердца тот посмеялся над ним и ушел, вильнув хвостом. Друг долго не мог смириться с таким унижением и предательством, и поступил опрометчиво, глупо не думая ни о ком, сделав шаг в пропасть, перерезав себе вены. Да, он оказался вы подумаете слабым, но ему всего-то было 18 лет. Наивный влюбленный мальчишка, сейчас бы я думаю, он так не поступил, но, что говорить о том, что уже произошло и то, чего никак не изменить. А для меня в тот день рухнул целый мир! Я убедился, какими же тварями могут быть омеги, хотя я и сам по своей сущности был омегой, но всегда ненавидел свою сущность за похотливость в течку. Как я жалел, что не родился бесполой бетой. Вся моя жизнь рухнула, именно в тот момент, когда я первый заговорил с этим Вэнь Чао. Я сам по своей наивности сделал шаг навстречу к нему, мне казалось, ему нужна помощь. И я ее оказалась, наверное, за это я сейчас и расплачиваюсь. Организовав побег для Вэнь Чао, и прочитав в карте Вэй Ина, что ему нельзя течку проводить вместе со своим истинным я все устроил с точностью да наоборот. Я был у него в палате, он был таким… О, как соблазнительно и вкусно он пах, и я отчасти стал понимать, почему его так хотел Вэнь Чао, но ненависть к омегам перекрыла мой разум. Я, правда, был глуп, и мои друзья были правы в этом. Когда я осознал, кем на самом деле является Вэнь Чао, мне стало неописуемо страшно, и я решился на побег, подписав себе этим смертный приговор, особенно тогда, когда сам привел его в это уединенное и идеальное место. Течка будь она неладна, началась в машине, я совсем про нее забыл, и моя природная сущность омеги в тот момент затуманил мою голову. Как я бежал и как нелепо я упал, а дальше был ад. Боль, страх… я терял сознание, моля бога о том, чтобы все поскорее закончилось, но все продолжалось. Болело буквально все, каждая клеточка моего тела, кричала о том, как ей больно. А потом… Потом пришла темнота, и я что-то лепетал, я стонал, а затем его бешеные, кровавые глаза и темнота… Лань Чжань Мой и только мой мальчик, такой желанный, такой любимый. Весь мой, в моих объятиях так растворялась и так пах, о боги, как он стонал, когда жался ко мне. От всего этого действия у меня вскружило голову, и мой железный альфа пал перед ногами моего истинного омеги. — Люблю тебя! — нависая над ним, шепчу в его такие сладкие, влажные и истерзанные губы. — Хочу тебя. Моя пальчики касаются его горячей кожи, мне хочется сжать его член покрепче, но я обхожу своим вниманием его и касаюсь его дырочки. Вэй Усянь был влажен, не спеша проникаю в него одним пальчиком, и до моих ушей доносится такой сладкий стон. Я не желая, чтобы кто-то его услышал, накрываю его губы своими губами и утягиваю в страстный и такой голодный поцелуй, проникая в его ротик язычком, одновременно с этим проникаю пальчиком все глубже в него. О, как же хочет кричать мой мальчик, но нельзя. Вэй Усянь моя слабость, моя любовь, так плавиться подо мной. Я хочу его. Я хочу его любить, проникая в него не своими пальчиками, а членом входить до упора. — Хочу тебя, — теперь я шепчу ему в поцелуй. — Бери меня, войди меня, люби меня… Мне повторять дважды не нужно, и я на короткий миг отстраняюсь от него. Такого желанного, такого любимого мальчика. Он лежит на кровати с полуприкрытыми глазками, с разведенными ножками, как соблазнителен Вэй Усянь в этот момент. Из его маленькой и такой вкусной дырочки стекает смазка, я смотрю на него и нервно сглатываю. Не могу я хочу его любить. Любить нежно и долго.       Я совсем забываю про все слова врача, про свою ногу только Он и только его тело меня сейчас волнует. Я скидываю с себя штаны и возвращаюсь к Вэй Усяню. Устроившись кое-как, около его разведенных ног я смотрю на него и вижу, как он дрожит от желания. Я вдыхаю полной грудью его аромат и все. Теперь точно все. Наклоняюсь к его члену и беру его полностью весь до конца. — Ааахх… — доносится до моих ушей. Я улыбаюсь. Мой мальчик дрожит от возбуждения и такого дикого желания. Я нежно ласкаю его член, такой маленький по сравнению с моим. Я ласкаю его, играя с головкой язычком, пальчиками проникая и растягивая его дырочку. — Ммм… а ты вкусный мой мальчик, — говорю я это, когда Вэй Усянь кончает мне в рот. Он вновь кричит от удовольствия. Его глаза прикрыты, но он дотягивается до меня и зарывается мне пальчиками в волосы. — Хочу. — Люблю — Люблю. — Готов? — Да. — Я… Смотрю на его лицо, на искусанные губы и вновь целую их и именно в этот момент вхожу в него весь до конца. Вэй Усянь кричит мне в поцелуй. Я остановился, не спешу, даю привыкнуть. Мне тяжело, но Вэй Усянь намного важнее для меня, чем мой внутренний альфе. Я не хочу причинить ему боли. — Давай! И все. Теперь окончательно все. Мы оба срываемся в бешеном ритме любви. Целуя, лаская, кусая, царапая, но так идеально и так хорошо. Когда в момент страсти мой маленький мальчик впивается своими пальчиками мне в спину. Ему можно все этот момент. Запахи в палате смешались в один коктейль тяжелый сандал и такой нежный лотос, приобрели, новый нечто неописуемо вкусный аромат Любви. Весь мир для меня остановился, когда я видел, как смотрит на меня мой Вэй Усяень в тот момент, когда кончает. Об эти глаза, они меняют свой цвет. Я улыбаюсь и кончаю в него, падая сверху, прижимая его к себе, растворяясь в любимом. Так идеально, так хорошо, как никогда еще не было. Вэнь Чао »… Омега так нежно пах розами, что я не удержался и изнасиловал его прямо в его же машине. Мне нужно было усмирить своего внутреннего зверя. Так все по порядку. Тишина, и горящие глаза в темноте моего сообщника. Блеск Сяо Ин сводил меня с ума, что-то не то в этом омеге и я повел носом по воздуху… » Избавившись от тела, я срываюсь и еду по ночным улицам города. Мне резко захотелось принять душ, смыть с себя запах сладких роз и больницы. Как раз я проезжал мимо придорожной гостиницы. Все складывается идеально, как никогда. Резкий разворот, не обращая внимания на дорожные знаки, и я уже припарковавшись у придорожного отеля, выхожу из машины, достаю из багажника дорожную сумку, забираю телефон омеги, что нашёл в его вещах. Снимаю комнату на сутки, даю деньги, и меня регистрируют под левыми документами. Деньги правят миром. Номер. Еда. Душ. Кровать. Сон. Цзян Чэн Мой мир перевернулся. Я каждый день, каждый сон погружаюсь в свое детство, проживая все заново и понимая и анализируя свои поступки по отношению к Вэй Ину. Когда я пришел в себя и, осознав все происходящее, я попросил о встречи с их Старейшиной. Мне необходимо было поговорить с этим человеком. Я должен понести наказание за свои дела и совершенные поступки перед Вэй Ином. Я не смогу дальше жить, зная, то, что какая же я была сволочь. Спустя несколько дней мне назначали встречу, и какое же мое было удивление, что на ней был сам глава Облачный Глубин, Великий и могущественный Лань Цижэнь.