"ЧУДО"

Цзян Чэн После разговора я не помню, как добрался до «своей» комнаты, как упал на кровать и провалился в мучительный и долгий сон. «… — Цзян Чэн! Посмотри на мой табель, какой я молодец! — и маленькие ручки протягивают мне табель с оценками за первое полугодие. — Пф… мне это не интересно, — я беру табель с оценками и выбрасываю его в ведро. — Никому в нашей семье, — голосом выделяя «нашей семье», показывая его никчемность, — не интересны твои успехи… Смена картинок и новый эпизод, и опять его глаза, в которых была вся боль и всепрощение. Вэй Ин поистине был ангелом, а может Чудом? Чудо, которое я не смог сохранить и защитить от козней судьбы. Я резко выныриваю из сна, и понимаю, что мне пора собираться. Я не боюсь боли. Я иду с неким чувством повиновения, что наконец-то стану свободным. Возможно, я делаю последние свои шаги по этой земле, на этой планете, но, наверное, так оно и лучше. Лучше умереть, очистив свою совесть, чем каждый день разрывать себя на куски. Наверное, вы думаете, я трус, что нужно жить и мучиться за свои поступки, но вы возможно не правы. Я не прошу простить меня, я хочу пройти через боль, а возможно и смерть, чтобы принять часть той боли, что испытал Вэй Ин. Стоя на коленях перед храмом святых в одних штанах, я молился. Первый удар по спине был самым болезненным. Люди в белом считали количество ударов, а я сжал руки в кулак и, стиснув зубы не издавая ни одного звука терпел. Кровь. Кровь горячая стекала по спине, по ногам капая на камни. — Прости меня, — тихо бормотал я. Боль адская, захватила моё тело, но я держался до последнего. Я сам сотворил такое со своей жизнью и жизнью брата. Я обязан быть сильным и все вынести. Я молился богам, чтобы они приняли мою жертву. Кровь алыми струями стекала на белые камни, я не слышал никого и ничего, я был полностью погружен в себя. Еще один удар я не считал сколько, но этот удар избавлял от душевной боли меня. Не знаю, сможет ли когда-нибудь принять и простить меня Вэй Ин. Больно, поднимаю глаза и смотрю на заходящее солнце. На последнем ударе я не выдерживаю и падаю, мне кажется, что я не дышу. Вот и хорошо. Я не чувствую рук, которые меня аккуратно окутывают в белую простыню, которая в один миг окрашивается в красный цвет. Я ощущаю адскую боль, которая колючками забирается под мою израненную спину, ледяная вода насквозь пронзает мое тело, тысячами острых иголок. Я не выдерживаю и вскрикиваю, больно. Адски больно. — Так нужно Цзян Чэн. Ведь когда ты рождаешься ты проходишь сквозь муки, рождения — это всегда боль. Открой глаза. Ну, же открой. — Я боюсь открывать, но этот настойчивый голос заставляет меня ему повиноваться, и я открываю глаза. Яркое утреннее солнце ослепляет меня своими лучами. — С днем рождения, Цзян Чэн. — Произносит Лань Сичэнь. Я смотрю в его глаза и пропадаю. Красивые. В этот момент боль уходит на второй план. — Спасибо. — За что? — За то, что помогли родиться заново. За то, что не отвернулись от меня. — Не обольщайся, — и его взгляд вновь становится тяжелым. — Будь моя воля, я бы тебя убил. — Знаю, и принимаю это. Я был погружен полностью в ледяную воду, только голова из воды торчала, вода снимала всю боль, но всему рано или поздно приходит конец и теперь мне нужно выбираться из воды и идти учиться заново, жить, принимая и узнавая нового себя. Мы вышли из воды и на меня накинули вновь белую и сухую простынь, в этот момент меня резко пробил озноб, и боль вернулась с новой силой. Я, морщась, шел потихоньку в свою новую жизнь, каждый шаг, каждый вдох давался мне с болью и трудом, но это нужно. Я сам выбрал свой путь. Он будет долгим и трудным, но я должен справиться. Я справлюсь. Я почти сам без поддержки дошел до комнаты и с облегчением выдохнул, когда сел на кровать. Меня знобило, тело ломило, но все это не важно, это дай бог скоро пройдет, главное я попытался, искупить свою вину. Я никого не видел перед собой. Я не заметил, как вышел из комнаты Лань Сичэнь, как вместо него появился какой-то омега, это я понял лишь по запаху. Запах был как из детства, на меня волной окатило запахом луговых трав и спокойствия. Я сидел и почти не дышал, боялся его спугнуть, а он как бабочка порхал надо мной, не произнося ни слова. Лишь очень аккуратно обработал мои раны, напоил каким-то жутко горьким лекарствам и помог устроиться на кровати. И почти сразу погрузился в сон. Лишь напоследок вдохнул такой очаровательный аромат и заснул. Ян Ки Бежать подальше от Вэнь Чао. Я не стал выяснять, кто мне прислал данные фотографии. Мне было страшно от того, что я оказывается, совершенно не знаю человека, с которым прожил столько времени. Вэнь Чао всегда был образцом для меня. Он был добрым и порядочным, он красиво ухаживал за мной. Задаривал подарками и исполнял все мои капризы. В тайне от него я перестал принимать противозачаточные таблетки, мне очень хотелось от Вэнь Чао ребенка. Я так хотел, чтобы у нас с ним было маленькое счастье. Но, когда я узнал его вторую сущность, мне стало страшно. Нет, я не поверил тем фотографиям, но когда мне в течение дня они сыпались просто каждый раз с разных номеров, и каждый раз эти фотографии повергали меня в ужас. И сейчас я собираю свои вещи и уезжаю в маленький загородный дом родителей, который располагался в глухом лесу. Это был очень маленький домик на четыре комнаты с небольшой кухней, а самое главное он окружен был высоким забором. Я в спешном порядке покидал вещи, заехал в супермаркет накупил еды и тест на беременность. Что-то несколько дней подряд меня стало мутить по утрам, и немного поменялись вкусовые пристрастия. Я надеялся, что просто подцепил какой-нибудь вирус, а не то, что я думаю. Прошло несколько дней, как я выключил свой телефон, как стал жить отшельником, иногда вздрагивая от резких и громких криков птиц или завывания ветра. Сделанный ранним утром тест показал мне две полоски. Я уже и не хочу этого ребенка, но и делать аборт я тоже боюсь. Приняв решение пока отсидеться в этом убежище какое-то время, а потом я подумаю о том, как мне жить дальше. Весь день я провел в каком-то непонятном волнении. Мне позвонил папа, мы с ним мило пообщались, только его голос был очень встревоженным. Папочка напоследок лишь попросил беречь себя и в случае чего звонить ему в любое время суток. Я как обычно заверил папочку, что со мной ничего плохого не случиться и с легким сердцем попрощался. Весь оставшийся день я понежился сначала в постели, потом пообедал, а вечером принял расслабляющий душ, к концу дня меня наконец-то, покинуло чувство беспокойства. Улыбнувшись себе в зеркало, я отправился на кухню заварить свой любимый мятный чай, как раз к нему я сегодня испек пышные и сладкие булочки. Но моим планам не суждено было сбыться. Спускаясь со второго этажа, я в окне увидел знакомый силуэт. — Черт! Как он нашел меня? Наверное, нужно было сделать вид, что меня нет дома, но раз это был вечер, то в доме горел свет. Вдох и делаю медленный выдох. Страх забирается под кожу. Натягиваю улыбку и, одев на босы ноги тапочки, выхожу из дома. Ах, если бы я тогда знал, то убежал бы через запасной выход. Но, увы… — Вээнь Чао? Вэнь Чао Добрался я до загородного домика, когда на улице вновь смеркалось. Я уже не отображаю, сколько дней нахожусь на свободе, один, два, три… для меня это не настолько важно. Я вышел из машины и, закурив сигарету, стал, смотрел на звездное небо. Нужно теперь решить, множество проблем, которые навалились на меня. Самая главная моя проблема — Вэй Ин. Эту сучку нужно вернуть в семью и как следует оттрахать, а затем…. Но об этом не сейчас, чуть позже. — А звезды сегодня такие яркие. Как же хорошо здесь. Свежий, чистый воздух без примеси лишних запахов омег и альф, а ведь и правда он так вкусен и сладок. — Вээнь Чао? Из моих мыслей меня вывел знакомый голос моей, когда-то любимой омеги. Ян Ки стоял на крыльце в коротких, чёрных шортиках и нервно теребил руками край полу расстёгнутой белой рубахе, которая так соблазнительно оголяло его худенькие ключицы. Он был прекрасен, нежен и хрупок, если сравнивать его с Вэй Ином. Омега, который узнав, что произошло, собрал свои вещи и убежал. Глупышка, решил спрятаться от меня. — Да, а ты что кого-то другого ждал? Трус, но как же он чертовски вкусно пах жасмином. Порыв легкого ветра принёс мне его аромат. Сейчас этот стоит передо мной и хлопает своими большими и красивыми глазками. — Ннет. — заикаясь, говорит он. — Я просто не думал, что ты… Но, я не дал ему договорить. — Подойди ко мне. Робко, но покорно, как и всегда он подходит ко мне, не слова больше не произнося. Умница. — Хочу тебя, — выдыхаю прямо в лицо сигаретный дым. Усмехнувшись, стою и смотрю, как омега бледнеет, а затем заходится в приступе кашля. Он делает шаг назад, затем еще. Я смотрю и улыбаюсь, оскалом дикого зверя. — Малыш! Что же ты трусишь так? иди ко мне я не обижу тебя и прощу все твои поступки. — Честно? — Конечно, сладкий мой… — а сам в душе ликую, какой же ты идиот. Я беру его маленькую, нежную и такую холодную ручку в свою сильную и веду в дом. Мы заходим, и я закрываю дверь на замок. — Ну, что Ян Ки, теперь тебе придется заплатить за все. Ой, а что ты так бледнеешь? Ну, же я не причиню тебе боли, если ты сделаешь все, как я люблю. Я хорошо воспитал своего мальчика, не то, что Вэй Ина, тот покорно принес мне ремень, а сам встал передо мной на колени и с большим удовольствием, стал сосать. О, боги он мастер в этом, я резко, грубо, срываясь, кончал в его маленький ротик, представляя, как трахаю Вэй Ина. Бледный мой мальчик снимает с себя шортики и облокачивается на диван, подставляя мне свою белую, худенькую попку, расставляя по шире ножки. — Малыш, ты же понимаешь, что я немного накажу тебя. — Да, — тихий и покорный голос доносится до моих ушей. — Умница, не кричи только. Опять перед моими глазами Вэй Ин. Удар ремнем по попке и вздрагивает тело омеги. Еще удар и я смотрю, как ремень оставляет красивые красные полосы. Он покорно молчит, он меня любит. А я тоже его люблю, но мне так хочется сейчас вот так, и я провожу по спине своими ногтями, оставляя царапины алого цвета, и завороженно смотрю на выступающую кровь. — Ты красив, как никогда, — я не выдерживаю и слизываю кровь, чувствуя, как дрожит тело моей омеги. — Тебе нравится? — Даа. Дааа… очень. Я плюю на свой пальчик и вхожу резко в его узенькую дырочку. Он вновь вздрагивает, а я кусаю его в плечо, зубами впиваясь в тело. О, да какое же это удовольствие чувствовать, когда тебе подчиняются, тебя боятся. Немного поиграв с ним, я резко вхожу своим сочащимся членом, сразу до конца и срываюсь от этой желанной узости… — Ты ждал меня? — Да…ах… — Ты не трогал себя…? — Резко до конца задаю темп, не смотря на то, что возможно я его порвал. — Нет… Пальцами впиваюсь в его тело, глубоко, пронзая ногтями, причиняю ему боль, мне все равно, главное — Я. Излившись в него, вновь кусая за плечо омегу, глубоко входя зубами, ставя очередную метку, и падаю на него. Я трахал его несколько часов. Я пропитался им весь…. Мне кажется, что его запах был не только во рту, но и тёк по моим венам. Этот въедающийся и порой удушающий запах жасмина. Не знаю, сколько прошло времени, и что было, когда я его, трахая, зажал горло, я просто случайно потерял над собой контроль какая жалость. Я лежу в кровати, голый и курю, смотря в потолок и не обращая внимания на лежащее рядом бездыханное тело. Думаете, меня оно волновало, нет. Скину с сигареты пепел на пол я ткнул локтём в бок Ян Ки, но тот не подал признаков жизни. — Спишь, что ли? Ну, спи я в душ. Я уставший встаю с кровати и иду в душ. Стоя под струями горячей воды я расслабляюсь, совсем забыв, про то, что нужно было снять повязку с глаза. Я все никак не могу привыкнуть к новым реалиям моей жизни. Беру мыло и мочалку омеги и пытаюсь смыть навязчивый и такой ставший вдруг резкий запах жасмина. Спустя почти час мне кажется, что я избавился от него, но мне только это казалось, об этом я узнаю, чуть позже, а сейчас надеваю на себя чистые вещи и возвращаюсь к Ян Ки. Тыкаю в него сначала пальцами, потом пытаюсь его растолкать, но все безрезультатно, и тут я проверяю его и пульс и понимаю, что пульса нет. — Черт!