«Я признаюсь, что недостойна быть шиноби.»
Когда минуты превращаются в дни, часы — в месяца, Изуми четко прокручивает эту мысль у себя в голове. Когда человек близок к смерти, у него перед глазами пролетает вся жизнь, не так ли? У нее что-то определенно не так. Перед ее глазами мелькал только
он.
К смерти она более, чем близка. Над головой — взрывы, под ногами — землетрясения, вызванные чрезмерным использованием земляных техник. Человеческий фактор? Удивленные глаза бойцов объединенной армии, что не привыкли видеть шиноби без протекторов, не больше. Она спонтанно перемещается по полю боя, инстинктивно уклоняясь даже без использования шарингана: жизнь научила. «Бежать, уклоняться… чего ради, Итачи?»
Как часто она вспоминала о нем за все эти годы? Каждый день. Она пыталась его найти, но попытки ее не венчались успехом. Едва прикрывая глаза, она видела Учиху, его тогдашний образ, в до одури мельчайших деталях. Его натура — повзрослевший на десяток лет за одну ночь шиноби, его взгляд — холодный и отстраненный, словно где-то там, глубоко внутри, прежний Итачи забился в угол и плачет навзрыд от действий, что он вынужден совершить. Ей было бы проще, если бы она не разглядела в нем прежней доброты, ей было бы проще считать, что он сошел с ума и вырезал осточертевший ему клан по своей воле или сиюминутной прихоти, но она слишком хорошо его знала. Или знание это — иллюзия?
Слишком тяжело становится идти. Трудно разобрать, что было правдой, а что — вымыслом. Вся ее жизнь — сплошной беспорядок. С Итачи все было понятно, как день: общественность с легкостью приняла «правду», такую, как преподнесли. Эти люди, они… Не видели слез, вытекающих из легендарных глаз после того, как от его семьи — в широком смысле — осталось только два человека. Знал ли Итачи, что Изуми выжила? Знал ли, что первая из Учих, по чью душу он пришел в ту роковую ночь, оказалась крепче прочих, или же ему не хватило смелости вонзить клинок поглубже да удостовериться в том, что она больше не очнется? Теперь это не имело значения.
Она оглушена взрывом, который чудом не убил ее. Возможно, она ранена, но не ощущает. Шестое чувство подсказывает лишь то, что она должна продолжить свой путь. Четвертая Мировая Война Шиноби… Изуми понимает, что не нужна этому миру, но почему так отчаянно пытается решить исход его войны? Она вымотана, пусть прошло не так много времени с тех пор, как она оказалась в водовороте военных событий.
«Мадара, Саске, Итачи и я… Не смогла верхушка Конохи истребить Учих полностью,» — с внутренней усмешкой подумала Изуми, перевязывая относительно неглубокую рану на ноге. Какая это линия фронта? Какой отряд здесь воюет? Какова обстановка в принципе? Учиха не могла ответить на эти вопросы. Она лишь видела окрашенную в красный траву, бардовые спекшиеся пятна крови на золотистом песке, горы трупов белых Зецу и шиноби со всех деревень. Было пекло; хотя правильнее сказать — марево. «Стало быть, я в окрестностях Суны».
Немного времени Изуми уделяла тренировкам за прошедшие года; сказать по правде — едва ли видела в них смысл, а посему значительный вклад в победу мира шиноби над Мадарой внести не могла. События этих дней с опозданием находили отклик в ее душе и памяти, все вокруг казалось ей бессмысленно-страшным и в то же время тягучим, будто вот-вот она потеряет сознание и уже никогда не очнется. И все-таки что-то необъяснимое держало ее здесь, в мире, погруженном в хаос.
Весть о смерти Итачи, да еще и от рук Саске, окончательно перечеркнула всякий смысл жизни Изуми. Куноичи постоянно спрашивала себя лишь об одном — «зачем?». Зачем она выжила? Зачем сбежала из Конохи за несколько часов до рассвета, зачем искусно обманула Анбу и Хокаге, оставив свое тело, созданное иллюзией, лежать рядом с убитыми соклановцами? Ответ был один, до боли простой: она хотела еще раз взглянуть в его глаза; в глаза убийцы семьи и друзей. Но что делать теперь? Итачи погиб…
— Ему надо верить, даттебаё, — сквозь дымку, что заволокла сознание Изуми, сквозь ее мысли, страхи и отчаяние пробилась именно эта фраза. Кто мог не знать Наруто Узумаки и его неповторимое «даттебаё»? Быть может, его появление здесь неслучайно… — А нам следует помочь нашим, особенно бабуле Цунаде и остальным каге!
Изуми спряталась за камнем, хоть и сомневалась в пользе своего укрытия. Однако Наруто, кажется, на какое-то время потерял бдительность и не ощущал присутствия Изуми. Или делал вид, что не ощущал.
— Я верю Итачи, дурак-простак, — живо отозвался джинчурики восьмихвостого.
Этот разговор ей стоило бы слушать внимательнее, однако Изуми при одном лишь упоминании того, кто буквально сломал ей жизнь, почувствовала пульсацию в голове, к ушам прильнула кровь, а в глазах стало темнеть. А по правде говоря, таким ли потрясением было для нее то, что Эдо Тенсей коснулось и Итачи? «Я недостойна быть шиноби, но найти Итачи — моя цель, мой долг, мой единственный смысл существования».
И сейчас следовало справедливости ради заметить, что в голове Изуми поселилась далеко не оригинальная идея — быть в двух местах сразу. Человек, что вдохновил ее на эту мысль, является ключевым элементом этой войны. Любимая техника будущего Хокаге — теневое клонирование. Изуми решила, что ей хватит одного клона. «Странное стечение обстоятельств и провидение… Боги, что должно произойти?»
Изуми оригинальная, следуя чистому, практически из ниоткуда взявшемуся наитию, из последних сил побежала к границе Суны. Пекло становилось все меньше, близился вечер, и чем дальше от Суны — тем хуже была погода. Небо окончательно заволокло темными тучами, когда она приблизилась к целой, на удивление, лесополосе. Учиха не была сенсором, но сегодня она будто заменяла какого-то шиноби с подобного рода способностями. «Итачи проходил здесь, и Саске тоже!» — она поняла это, прислушавшись к своим ощущениям. Следы чакры Итачи, что сейчас наверняка был сильнее, чем при жизни. Загадкой для Изуми были лишь намерения младшего брата нукенина.
Изуми клонированная была еще более уставшей — парадоксальный факт. Она осталась там, в Суне; куноичи сидела, оперевшись спиной о камень. Учиха смотрела в небо. Для чего оставаться здесь? Зачастую спонтанные решения — самые полезные и правильные. Похоже, и этот раз не исключение. В подтверждение этому раздались крики с поля боя, что находилось приблизительно в полукилометре отсюда. Клон пересилил себя и отправился на разведку в эпицентр сражения или куда-то, где можно было не рисковать нарваться на желающего проткнуть клона кунаем.
А вот и он — Учиха Мадара. Ее предок, да еще и в том обличии, в котором его обычно изображали на картинах и привыкли описывать в книгах. От него веяло силой, высокомерием и беспощадными к людям намерениями; Первый Хокаге, быть может, и смог одолеть Мадару, но вот победить его ход мыслей… такое никому не под силу.
Клон Изуми едва мог уследить за всем происходящим. Нельзя активировать шаринган — чакра совсем закончится. И пока оригинальная Изуми пробиралась вглубь леса, все успехи ее клона состояли лишь в «так себе разведке» откуда-то с высоты, с горки, что служила отличным укрытием.
***
Похоже, стукнула первая минута решающего часа. Мадара сражался с пятью каге так, будто он — опытный джонин, а каге — едва выпустившаяся из академии кучка генинов. На это даже смотреть было больно. Клонированной Изуми с трудом удавалось и наблюдать, и оставаться невредимой во всей этой заварушке: лес Первого Хокаге, учиховский катон, ужасающей силы Сусаноо… И все это творил ее предок. В какой момент следующие поколения свернули не туда? Пожалуй, время задаваться этим вопросом не самое подходящее.
Пока клон сидит на месте, оригинальная Изуми на дрожащих ногах идет туда, где следы чакры усиливаются с каждым ее неуверенным шагом. Она живет в этом жестоком мире более 20 лет; она убивала людей — будь то на миссии или с целью выжить, но дрожь свою при мысли об Итачи сдержать не могла, ведь в глаза самого дорогого человека, ставшего убийцей и спасителем одновременно, она еще не смотрела никогда.
— Я понимаю, времени у тебя нет, но… — она впервые замялась при обращении с просьбой к кому-либо. Маленькую Изуми это удивляло, но причина была для нее ясной: проводить время с человеком, к которому она пришла, для нее приятнее всего. — Но не мог бы ты помочь мне с метанием сюрикенов? Я знаю, ты лучший в этом деле, а учиться надо у лучших!
— Да, у меня нет времени, — в мгновение Итачи сделался еще более серьезным. Изуми печально выдохнула, чем вызвала у Итачи неясную ухмылку. — Прости, давай в другой раз?
Изуми несколько раз моргнула. Ее сознание, ее память и сердце — все игрались с ней. В глазах щипало, в горле пересохло…
— Сегодня у меня только одна миссия, — сказал Итачи. В его голосе можно было постараться услышать разочарование, но оно было бы слегка надуманным. Изуми на несколько секунд согрела себя маленькой надеждой на то, что сын главы клана быстро освободится и сможет провести с ней немного времени. — Но она слишком проста, поэтому после нее я буду тренироваться.
Уголки рта предательски опустились, а к не самым радостным мыслям добавилась еще и «А вдруг сейчас из дома выйдет его отец и скажет, что я трачу время Итачи?»
— Ладно, Итачи, тогда я… — она не успела договорить.
— Не хочешь присоединиться? — он улыбнулся. Улыбнулся, как в последний раз, ведь скоро жизненный путь его будет связан с Анбу, что явно не являлось синонимом словам «улыбка» и «счастье».
— Итачи, подожди! — сквозь частые-частые деревья и их густые листья все же проникал солнечный свет; Изуми бежала за ним, за Учихой Итачи из Конохи, без пяти минут Анбу. Далеко не это ей представлялось, когда гений клана предлагал ей «присоединиться».
— Преследование и попытка убежать — тоже часть тренировки, — с небывалым азартом объявил старший брат Саске, а затем остановился на одном из деревьев. Изуми тяжело дышала: до выносливости Итачи ей очень далеко.
Немного переведя дух, девочка увидела поистине впечатляющий вид: лесная поляна была залита солнцем, а легкий ветер заигрывал с дикими цветами. Изуми взглянула на Итачи — тот был увлечен рассматриванием поляны так, словно видеть такое ему больше не предоставится шанса.
— А что за миссия? — поинтересовалась она.
— Собрать здесь лекарственные травы, — менее серьезно, чем обычно, ответил юный шиноби. — А еще мне сказали использовать это как шанс отдохнуть. Это не для меня, я хочу потренироваться с тобой в тайдзюцу с использованием шарингана.
Даже подобным его словам и желаниям Изуми была рада. Она знала, что во всех своих умениях отстает от Итачи, но во время тренировки старалась изо всех сил, пока кружащая голову слабость не заставила ее упасть в слегка помятую «сражениями» траву.
— Я перестарался, похоже, — Итачи подошел к ней и протянул руку. — Ты в порядке?
— Не совсем, — слукавила она. — Руку схватить точно не могу.
Итачи потерял бдительность и наклонился, чтобы у его подруги появился-таки шанс схватиться за эту самую «руку помощи». Секунда — и Изуми, довольная своей проделкой и женской хитростью, повалила ничего не подозревавшего Итачи рядом с собой.
— Похоже, ничья, — со смешком выдохнула куноичи.
— Я тебе помочь хотел, а ты…
И поляна наполнилась последним искренним и беззаботным смехом этих двоих.
«Хватит!» — скомандовала себе Изуми Учиха, ныне беглянка со статусом «мертва». Она явно не подозревала, что следование за воскрешенным Итачи вызовет настолько яркие воспоминания. И все же сейчас это стоит забыть, потому что перед ней показалась та самая пещера, в которой «восседал» зачинщик масштабного Эдо Тенсей. «Пора пустить остатки чакры на то, чтобы скрыть свое присутствие.»
«Его голос… сломался окончательно…» — подумалось ей, когда она прошла достаточно для того, чтобы слышать, о чем говорят братья. Ключевые слова — Изанаги, Эдо Тенсей и развеять… Сквозь отрицание сознание Изуми складывало пазл. А вот Итачи складывал печати для отмены самой ненавистной на этой войне техники. «Это же значит, что я не…»
Вспышка света дошла и до нее. Скоро Итачи исчезнет, но в этот раз — навсегда. Сердце Изуми заколотилось сильнее прежнего. Она не успеет даже взглянуть ему в глаза, не говоря уже о том, чтобы что-то спросить. А время шло, и явно не в ее пользу. До души аккуратной поступью добирался смысл того, что Итачи говорил Саске. Она уже наблюдала за ними совершенно не заботясь о своей незаметности — это потеряло всякий смысл. Прерывать его прощание с братом… Меньше всего ей хотелось этого.
Тем временем клон исчез и предоставил оригинальной Изуми знания. Развеялся ли сам, не хватило ли чакры — что толку гадать? Молниеносно пронеслось перед глазами куноичи то, что изменит если не мир, то множество судеб, если она сейчас справится.
«Эдо Тенсей — своего рода контракт воскрешающего и воскрешенного. И я разрываю его.» Мадара Учиха даже в этой технике нашел пробел. Грех не воспользоваться. «Шаринган,» — шепнула Изуми перед тем, как скопировать печати и исчезнуть с поля боя.»
***
— И что бы ты ни решил делать дальше, знай… Я всегда буду любить тебя.
У Итачи — улыбка; у Саске непростительные в мире шиноби слезы, что неизменно считались признаком слабости. У Изуми дрожь в теле, которую ничем не унять. У Изуми и слеза по щеке катится; и улыбка есть, неясно даже, натянутая ли. Трясущимися руками она складывает печати техники, которую узнала секунды назад. Словно тень, в один бесшумный прыжок появляется за спиной того, за кем гналась всю жизнь, и лишь цели этой погони менялись.
Она коснулась его спины. Свет, исходящий от души, что покидала тело, стал ослабевать. Шестое чувство подсказывало: она успела в последний момент. По удивленному лицу Саске можно было понять, что мысль эта совершенно правдива. Итачи остался здесь, но оборачиваться не спешил. Не потому ли, что Изуми давно перестала скрывать свою чакру?
Ей захотелось сказать что-то спонтанное. Захотелось как никогда прежде. Она глубоко вздохнула.
— Преследование и попытка убежать — тоже часть тренировки…
