Рация

Капитан, несмотря на все своё распиздяйство, всегда был одет по форме. Таскал с собой табельное оружие, наручники и даже рацию. Если первые два предмета были более чем объяснимы, то рация была в этой глуши совершенно бесполезна. После смерти хозяина она ни разу не подавала признаков жизни. Да и с чего бы, если вторая покоилась в гелике, который теперь принадлежал Максу. Каждый день мент исправно катал на уазике по своей территории, наблюдая за тем, чтобы никакие залётные грибники случайно не напились из местных родников. Макс в это время обычно тупил дома. Дел в деревне для себя он особо не находил. Занятый распутыванием всего происходящего в Топях дерьма, журналюга и не обращал внимания, как же тут скучно. Без интернета и с вечными перебоями в электричестве единственными развлечениями оставались кормление комаров своей жопой и ебля. Второе нравилось Кольцову больше, они с капитаном и так уже позажимались у всех возможных поверхностей, но Максу все было мало. Обычно Козлов к обеду уже возвращался домой, и журналюга почти набрасывался на него, горящий новой идеей, где и как они будут трахаться сегодня. Однажды он капитану даже в дом войти не дал, разложив на капоте. Это быстро стало традицией «сначала трахаться, потом обедать», и Кольцова такой расклад полностью устраивал, как и мента, по крайней мере, так казалось. По нему точно не поймёшь, вечно только язвит и подъебывает, но на счет того, что между ними все отлично, Макс не сомневался, Миша прижимался к нему так душевно, засыпал исключительно в обнимку, и искорки эти тёплые в его глазах выдавали все без слов. В этот раз мента не было уж слишком долго. Солнце начало клониться к закату, а Кольцов уже весь извёлся. Он не переживал, что с капитаном что-то случилось, после того, как «хозяин» отправился вместе с Дэнчиком кормить карасиков, опасностей в Топях почти не осталось. Так что куда Козлов мог проебаться, особых идей не было, и журналюга постепенно начинал терять терпение от скуки. Очень вовремя он вспомнил про рацию, очень надеясь, что та ещё работает. Она работала. Капитан сидел на табуретке в доме бабы Нюры и помогал ей с заготовками для солений и варений, которые та собиралась на днях закатывать. Это было их с бабкой своеобразной традицией, та же в ответ отсыпала ему несколько банок. В таких глухих местах без взаимопомощи никак не выжить несмотря на то, какие между людьми отношения. В целом ничего напряжного в этом не было, сиди себе, грибочки нарезай, или ещё чего. Охуительные истории, которые навеяла Анне Петровне местная водица, он слушал вполуха и даже не сразу среагировал, когда с сильным треском ожила рация на поясе. - Слыш, капитан, приём. Ты домой собираешься? Ебаться будем сегодня? Козлов вскакивает с табуретки, чуть ли не роняя её, и, снимая с пояса рацию и прокашливаясь, выходит из дома на покосившуюся лестницу, чувствуя спиной неодобрительный взгляд бабки, которая, тем не менее, продолжила что-то себе бубнить, видимо, считая, что ее дед тоже рядом сидел и все это безобразие слышал. - Ты че, пацан, совсем ебанулся? Козлов звучал настолько недовольным и смущенным, что на лице журналиста расплылась довольная, ехидная улыбка. Он даже не ожидал такой реакции вот прямо с ходу. - А что такое? Жопу подставлять нам не стыдно, а говорить об этом резко зарделся? Только не говори, что у тебя неожиданно важное совещание со всеми ментами Архангельской области? А оставлять меня одного тебе не стыдно? Опустившись на ступеньки, мент вздохнул и быстро закурил. Вот вроде всего ничего вместе живут, а уже выучил этот тон, наверняка Кольцов сейчас сидит и лыбу давит, довольный произведённым эффектом и явно что-то задумавший. Шкодливый пацан, что с него взять. - Я у Анны Петровны, помогаю к зимовке готовиться, а тут ты со своей еблей. Я не знаю че там сейчас, но почти уверен, что когда в дом вернусь, она будет причитать, что у ее муженька от таких разговоров сердечко прихватило. Капитан даже усмехнулся, затягиваясь. Он уже как-то раз наблюдал за этим театром одного актера, когда Нюре почудилось, что у ее глюков приступ. - Что? Дрова запасать помогаешь? Так позвал бы меня с собой, я бы наколол, ты бы полюбовался, а там уж мы бы придумали чёт... В деревне ведь мы с тобой ещё нигде не трахались, а места много. Сжав зубами фильтр, Козлов постарался отогнать от себя воспоминание недельной давности, как Макс дрова колол, в одних штанах, без футболки, слегка влажный от выступающего пота. Ещё и солнце, как назло, в тот день ласкало его кожу лучами и подсвечивало кудряшки. Пиздецки красивый, до дрожи просто. Нельзя было не подойти, не коснуться, и только этого журналюга и ждал. Менту показалось, что его руки были абсолютно везде уже в следующую секунду. - Нет, я грибы и яблоки сортирую и режу, сидя на табуретке и склонившись над тазиком. Уже спина побаливает. Ничего романтичного. Пожрать чёт приготовь. Затушив и выкинув окурок, капитан окидывает взглядом заросший двор, считая, что разговор окончен, вспоминает о том, сколько примерно «работы» ему осталось, и пытается таким образом отогнать эту блядскую картинку с махающим топором Кольцовым. Но у журналюги планы были другие. В тоне мента он отчетливо слышал, что тот тоже вспомнил, как они весело кололи дрова на днях, и упускать это грешно. Если капитан позволял себе о таком думать, надо было за это хвататься и раскручивать. Да и Козлову стоило бы расплатиться за целый день скуки. - А жаль... Мы могли бы с тобой отлично провести время. Наверняка Баба Нюра из своего дома бы и не вылезала, а меня, ещё пока я у неё жил, банька привлекла. Такое место душевное, лавки удобные... Хотя там и ходить далеко не надо, там поленницу из окон не видно, достаточно только к ней прижать осторожно, и все, что угодно, делать можно. Макс с замиранием сердца ждал реакции с той стороны, улыбаясь и слегка прикусывая костяшки согнутого пальца. Стоило бы сосредоточиться на возможном развитии событий и дать волю фантазии, чтобы капитану жизнь мёдом не казалась. Капитан же так и остановился на крыльце, переводя взгляд на ту часть участка, где виднелись злополучные баня и поленница... А ведь щенок был прав, место от посторонних глаз защищено, но при этом щекочущее ощущение опасности никуда не денется. Хотя кого в этой дыре шарахаться? Место прекрасно тем, что никто кроме них не мог ручаться за реальность того, что видит. Вопреки мнению некоторых людей отсутствием воображения Козлов не страдал, иначе не смог бы так искусно брехать приезжим столько лет. Но сейчас оно нисколько не способствовало менту. Внутри зашевелился интерес напополам с возбуждением, а вот в доме все было спокойно, судя по звукам, никто его искать не собирался. В итоге капитан сдался и снова зажал кнопку на рации. - Я бы не сказал, что это место достаточно укромное. В бане, да, ещё куда ни шло. А потерпеть до нашей бани никак? В голосе Козлова чувствуется еле различимая дрожь. Капитан находился в своём «излюбленном» состоянии, когда и хочется и колется, и топчешься на самом краю, пока не толкнут, чтобы в случае чего можно было спихнуть все на чужую глупость и юношескую нетерпеливость, присущую Максу. Сам Кольцов это понимал и был совсем не против, знал же, что его мента все устраивает, если его не устраивает, он просто шлёт на хуй и хлопает дверью без лишних разговоров. - Наша баня от нас никуда не убежит. Можно подумать, тебе было бы не похуй, кто там и что может увидеть. Думал, я не замечаю, как у тебя глаза закатываются, когда я тебе отсасываю? Мне стоит посильнее губами твой член обхватить, и ты даже о конце света забудешь. Кольцов все ещё почву прощупывал, не вдаваясь во все красочные подробности так сразу, с порога, потому что спугнуть Козлова, когда они касались чего-то новенького, было проще простого. Кому-то эти танцы с бубном могли бы показаться чем-то странным и лишним, все-таки капитан - не барышня невинная, чтобы с ним как с хрустальным, мент в глуши этой одичал, окончательно врос в свою раковину, но покинуть ее был хоть и совсем не против, доставать его оттуда потихоньку надо было, а Максу такое нравилось, чтоб не просто, сразу в постель. А у Козлова тем временем уже наметился крепкий стояк, и скулы вместе с кончиками ушей заметно покраснели. Поджав губы и поняв, что быстро этот разговор не закончится, капитан слегка прикрутил колесико громкости на рации, все ещё опасаясь ненужных ушей, хотя про него, кажется, забыли, а из дома доносились тихие звуки включённого телевизора. - Пацан, ты себя переоцениваешь. Макс снова усмехается, откидываясь на спинку дивана и приспуская штаны, чтобы обхватить пальцами свой член, лениво скользя по нему снизу вверх и чувствуя внутри все сильнее разгорающийся приятный огонёк. - Да ладно? Скажи ещё, что у тебя не встал от одних только мыслей о том, как я стою перед тобой на коленях. Я же ещё тогда заметил, тебе такое нравится. Можно даже не отсасывать, а сквозь одежду об тебя тереться и смотреть снизу вверх, чтобы у тебя встал. Только вот все не пойму, это ты ощущение власти и контроля любишь, или только меня? Сам мент не смог бы точно ответить на вопрос, с какого ракурса ему больше нравился журналюга. Приятные мурашки по спине бегали и когда Кольцов нависал над ним сверху, подтаскивал к себе ближе за бедра, прежде чем вставить, и когда умоляюще и с обожанием смотрел на него снизу, прежде чем прогибался в спине с громким стоном, заляпывая свой живот спермой. На Макса вообще смотреть было приятно, не важно, горячо тот выглядел, смешно или ужасно раздражающе, но все равно приятно. Сжимая в одной руке рацию, капитан накрыл второй выступающий бугорок на брюках и крепко сжал его пальцами, рвано выдыхая. -Иди на хер. Единственное, что мне нравится, когда ты рот свой блядский чем-то затыкаешь. Взгляд быстро метнулся к долбанной поленнице, и Козлов понял, что в следующий раз возьмёт Кольцова с собой, и чем рот его заткнет в случае чего, тоже знает. - Какие вопросы, капитан? Я б пошёл, да ты же сам не приехал... А жаль, у меня были для нас с тобой такие планы. Но об этом я тебе сейчас не буду рассказывать, ты же заткнуть меня хочешь? Да наверняка так, чтобы по самые гланды? Любишь же, когда я глубоко беру. Ладно, я тоже люблю, иначе так бы на твоём члене не стонал и не давился. Капитан закусил губу, быстро и грубо двигая рукой на члене, крепко его сжимая. Просто пиздец, иначе он эту ситуацию описать и не может. Ему уже прилично за сорок, а он дрочит на крылечке чужого дома, как подросток, и очень надеется не быть застуканным. Хотя чему тут удивляться, с Максом всегда пиздец, но пиздец хорошо. - Капитан, приём, я хочу тебя слышать. Слышно, как тяжело дышит Кольцов, и как сел его голос, а мента хватает только на короткое «блять, Макс» в ответ, и журналюга этим вполне удовлетворён, ему главное знать, какого сейчас менту, и, очевидно, он добился того эффекта какого хотел. Ему пришлось немного сбавить обороты, чтобы заставить мозги шевелиться и сложить достаточно внятный ответ. - Звучишь отлично... Обычно в это время ты сжимаешь мои волосы. Немного больно, между прочим, но мне нравится, когда ты показываешь, как тебе меня хочется, как ты хочешь кон... Связь прерывается совсем невовремя, когда оба были уже почти на грани, и судя по тому, как пищала рация, связь прервалась не просто так, и та, что была у Макса, тупо села, не выдержав всего этого. За эти минуты ей пользовались чаще, чем за весь последний год, наверно. Но капитану услышанного все равно хватает. Он быстро доводит себя до оргазма, переводит дыхание, приводит форму в порядок и сваливает домой. Наверняка про него Анна Петровна уже забыла сто раз, или вообще не заметила, что он куда-то делся, а у него дома теперь дела куда важнее и неотложнее всяких там заготовок. Рацию с собой таскать после этого случая капитан не перестал, да и не забывал заряжать, и не только свою, но и ту, что оставалась у Макса. Та даже признаки жизни подавала чаще, почти каждый раз, как капитан задерживался. Но вот жалеть об этом менту ещё ни разу не доводилось.