Нотка свободы

Ночь погружает улицу в гнетущий, еле проглядный мрак. Фонари вдоль тротуара зажжены в разнобой - видимо, фонарщик опять отливает себе масло - да и светят они тускло. Воздух схвачен крепчающим морозом, на часах за полночь, а улица безлюдна, как тропа на кладбище. Потёртые каблуки застревают в щелях небрежной каменной кладки, заставляя оступаться чуть ли не каждый шаг. Странно слышать стук собственной обуви вперемешку лишь с завыванием декабрьского ветра, идя по главной улице во время комендантского часа. Мнимая тишина заставляет напрячься - довольно опасно гулять в такое время суток. Лицо обжигает колючий мороз, из-за чего плечи покрываются мурашками, а околевшие пальцы сильнее натягивают шаль. Мысли заполнены лишь тем, как быстрее оказаться дома, перед камином, в наполненной старческим запахом комнате. Слушать причитания матери о том, что участие в сопротивлении не стоит тех усилий, сколько она тратит. Девушка ускоряет шаг, когда мельком чувствует чужое присутствие. Если её остановят, она может не отделаться штрафом. Глушащий стук каблуков становится громче и чаще. Страх быть пойманной холодными потоками разливается в груди и душит в горле, когда за предплечье кто-то грубо хватает. - Комендантский час уже давно начался. Что вы делаете на улице в такое время? - грозный мужской голос раздался за спиной. - Я навещала отца-инвалида в частном приюте в пригороде. Не успела вовремя вернуться в город. - Покажите документы. Она не разворачивается, ныряет рукой под шаль к маленькой сумочке через плечо и достаёт оттуда пожелтевшие смятые бумаги. Только когда она протягивает их неизвестному мужчине, а тот, видимо, пытается что-то прочитать в практически кромешной темноте, она осмеливается повернуть голову и взглянуть на него. В мельчайших подёргиваниях огней из стеклянной темницы фонаря девушка разглядела светлые кучерявые волосы. Мельком заметны вздёрнутый нос, тонкие губы, детские черты лица и печально-раздражённый взгляд. На нём военная форма оккупанта, а поверх небрежно накинут наспех скроенный плащ. Мужчина снял с пояса пристёгнутый фонарик, потряс и посетил на ужасного качества фотографию, а после на лицо самой девушки. Его взгляд метнулся с неё обратно в бумагу, и так ещё несколько раз. Он словил некую надежду в её глазах, на что незаметно прикусил губу и, цокнув раздражённо в сторону, процедил сквозь зубы, резко протягивая листы обратно: - Постарайтесь в следующий раз успеть. Ваш дом не далеко, пройдите переулком. - после чего он развернулся, подталкивая её в спину, поторапливая - Я вас не видел. Секундный ступор, и она скорым шагом направилась к указанному переулку. Её опять поймали. Опять отпустили. Опять клюнули на поддельные документы и историю с отцом. Такое случалось часто. Столько вражеских полуночных лиц она увидела за этот промежуток времени. И ни с одним не встретилась снова. За спиной у патефона в плетёном кресле лежит старенькая мать, а сама девушка переписывает ноты за маленьким дряблым кухонным столом. Но можно ли со спокойной душой заниматься музыкой, когда твоя страна оккупирована недругом? Конечно нет. Каждой ноте соответствует буква и фраза, каждая нота несёт в себе огромный смысл и значимость. И эта произвольная мелодия сегодня снова будет спета ею для сторонников сопротивления. Игла слетает с пластинки, точно так же, как слетает с петель дверь их захудалой квартиры, а в помещение влетают военные. Их сдали. Возможно кто-то из своих. Никаких слов - люди в штатском разбрелись по дому, выворачивая всё вокруг наизнанку, что становится ясно по одному грохоту из всех комнат. Вещи с полок летят в хаотичных направлениях, бьются рамки семейных фотографий, а понимающие, что происходит, девушке со старой женщиной остаётся только смотреть, изображая недопонимание. Листы с нотами сминаются в ладонях - их уже не спрятать. Девушку обходит военный и настежь распахивает кухонные шкафчики, ища что-то, за что их можно будет арестовать. Небрежно осмотрев содержимое, он, держась двумя руками за дверцы, поворачивает голову в сторону девушки и его глаза цепляются за помятые листы на столе. Будто почувствовав этот взгляд, она разворачивается к нему. В её глазах безмолвный крик отчаяния и просьбы помощи. Мужчина на секунду замер. - Никколо, ну что там? - из спальни послышался крик. - Ничего, чисто. Скорее всего донос был ложным. - отводя взгляд от листов, он проговорил это, смотря девушке в глаза. Они не встречались раньше? - Простите за неудобства. Мы должны были проверить информацию, прежде чем вламываться без предупреждения. - руководитель операции опустил голову перед двумя жильцами. -Всё в порядке. Мы понимаем, что вы должны всё делать оперативно. - мать ответила безукоризненно. Всё таки, их не рассекретили - нужно поддерживать образ невиновных. - Ещё раз приносим глубочайшие извинения. - вся группа невесомо поклонилась перед ними, а после развернулась к выходу. Только тот парень обернулся. Они виделись тогда, в холодную декабрьскую ночь, когда он поймал её одну на улице. Он не арестовал её тогда, и не арестовал сейчас. Карие глаза встретились с благодарным взглядом и он прочёл по её губам тихое "Спасибо". Может быть, именно в этот момент что-то произошло между ними? Что-то, что едва чувственным током разлилось по венам. Благодарность? Страх за уклонение от приказа? Или нечто большее? Увидятся ли они снова? Он перейдёт на её сторону или всё же ему придётся разбить ей голову в камере задержания? Кажется, это начало новой истории. Истории Никколо и Т/И.