Друг

Зонтопия. Одно из и, верно, самое великое среди восьми королевств Карточного Мира. Чудесный оплот неумолимого технологического движения, культурного развития и всеобъемлющего равенства, простирающийся к самому горизонту. Он обнесён высокими стенами, надёжно защищающими город от врагов; внутри полон церквей, поддерживающих дух жителей; и накрыт гигантским монументом в виде зонта, символизирующим безмерное величие его вечного правителя, щедрого покровителя, зоркого царя, которому и принадлежат все заслуги за благоустройство города, искоренение преступности, нищеты, разрухи и прочих непотребств. Того, чьё имя — Зонтик. Таким его видят жители, по крайне мере. Бом же, сидя на краю подоконника, прислонившись лбом к холодному стеклу, а подбородок уперев в колени согнутых ног, видит его совершенно другим. Конечно, великим, конечно, могучим, сплочённым дружным, богатым, огромным, но, всё ещё, не столь идеальным, а то и, в редких нюансах, убогим. О да, выразил бы он своё мнение по поводу Зонтопии на улицах города, достопочтенные, законопослушные граждане от него бы и мокрого места не оставили. Но это даже хорошо, в каком-то смысле, ибо показывает, что местные вправду, по-настоящему любят свою родину. Да, хорошо… Шёл дождь. Тарабаня по крыше высокой башни, в которой находились покои Бома, капли быстро стекали по черепице, подгоняемые другими каплями сзади, да подгоняя сами, водопадом лились перед окном комнаты юноши и падали на земь, разбиваясь на ещё более мелкие частички воды, заливая собой все улицы огромной страны. Столь меланхоличная обстановка была вполне по нраву пареньку, не заставляла злиться, завидовать, печалиться, не вызывала никаких иных чувств, помимо умиротворения. -«Поесть бы…» — мелькнула мысль в голове синеволосого клона, и, как по мановению руки, кто-то постучал в дверь. Впрочем, время было около семи-восьми часов вечера, и, кто именно это был, Бом мог более, чем легко догадаться. Он слез с подоконника, подбежал ко входу в помещение и, предварительно поправив мятую толстовку, дёрнул за массивную ручку. Он отвернулся, в ожидании в очередной раз услышать хриплый голос приставленного к нему дворецкого, что вымолвил бы столь противное ему, но обязательное, по приказу Алебарда, «Ваш ужин, господин Восьмой». Но, вместо этого, мальчик услышал лишь столь приятный, столь милый ему женский голос, что, пародируя вышеупомянутого придворного, только радовал и заставлял с улыбкой обернуться: -Ваш ужин, господин Бом. -Хелен! — радостно воскликнул юноша и бросился в объятья белой дамы. -Здравствуй, дорогой. — с любовью, по матерински пролепетала та и также обняла мальчишку. -Ты снова приехала! — вымолвил парень, всё ещё не отпуская девушку — Я так рад… -А я то как рада, Бом, а я то как… — она вдруг взял его за плечи и отодвинула от себя на столько, чтобы оба легко могли посмотреть друг другу в глаза — Ну что, как ты тут? Проголодался? Нарисовал что нибудь для меня? -Да! Конечно! — чуть ли не буквально прыгая от счастья, Бом легко вырвался из «хватки» Хелен и побежал на второй этаж своих покоев. Само помещение представляло из себя овальный зал с крайне высоким потолком, оканчивающимся крышей, с установленной ровно в центре, в нескольких метрах над полом, платформой, на шести стальных опорах, почти такой же квадратной площади. Она, собственно, у парня, и звалась «вторым этажом». Мимо полок, уставленных различной утварью: игрушками, картинами, всем, что Зонтик, в своё время, только сумел придумать для, по его мнению, идеальной детской, червовая дама прошла к середине зала и уселась на диванчик. К тому времени, Бом уже пошарился на втором этаже своих покоев, да, гордо протянув стопку листов перед собой, демонстрируя плоды собственного труда, вернулся к девушке и сразу присел рядом с ней, но не успел и открыть рот, как вдруг, та вытянула перед ним указательный палец и строго начала: -Постой, Бом! Я, правда, очень хочу во всех деталях рассмотреть твои рисунки, но, прошу, сначала, тебе необходимо будет съесть всё, что я тебе принесла. — она сняла с предплечья, до того, висящую на нём, корзину для пикников, поставила на колени, открыла и начала подготавливать всё к трапезе. Перед юношей она поставила раздвижной столик, а на него несколько блюд. Всё, как положено: первое — картофельный суп, второе — запеканка из овощей и мяса, и, наконец, компот — Сьёсть всё очень важно, Бом. — вновь добавила Хелен — Без этого ты банально не вырастишь, а ты ведь хочешь стать взрослым, сильным и высоким, как, например, тот же Зонтик? — Мальчишка согласно покивал головой — Чудненько! Значит, приятного аппетита. — вымолвила она с улыбкой и положила перед юношей все необходимые столовые приборы. Дама Червей, большую часть своего свободного времени, всегда проводила в пути. В пути между королевствами, где каждый из тамошних правителей поселил в своей стране ещё, по меньшей мере, пять клонов, не так давно, присланных Создателем. Им она приносила вкусности из других королевств, проводила с ними время и отправлялась к следующим. Естественно, к её глубокому сожалению, не все цари готовы были открыть перед ней свои двери. К стране Данте было не подступиться из-за высоких Гор и вечных бурь; Пику были противны нежности девушки; Вару вежливо отказывался от её «услуг», говоря, что пришельцы могут нарушить сложившийся строй в его владениях; со страной Габриеля творилось что-то странное, каждый раз, когда девушка шла в её направлении, мерцающее, разноцветное облако уплывало в сторону, а стоило ей обратить внимание на какие либо ориентиры вокруг, оказывалось, что она сама свернула направо или же, что чаще, налево. В свою очередь, Феликс, Зонтик и, конечно, Ромео, не имели ничего против её визитов, как и Куромаку, но он, по всей видимости, почему-то, живёт вне собственной страны, ибо поселил клонов в замке явно не в её пределах, при этом, сам говорит, что это — и его дом тоже. Так или иначе, она навещала всех, кого могла и каждому уделял равное количество времени, равное количества душевного тепла и искренней любви. Сейчас же, как можно понять, шла «очередь» Бома. С должным стимулом, достаточно быстро проглотив весь ужин, принесённый девушкой, мальчик начал показывать ей свои художества. Те, что у него вышли здорово, и те, что не очень; те, которыми он буквально гордился и те, что он предпочёл бы выбросить, да забыть; позитивные и пессимистичные; яркие и тёмные; просто забавные и, по странному, глубокие. Бом, казалось беловолосой девушке, рисовал вообще всё и вообще во всех стилях. Она, конечно, моментами не чуралась наигранности в реакции, хоть и все похвалы, что слетали с её уст, были лишь искренними, но, всё же, пару раз, девушка правда не сразу могла поверить, что тот или иной рисунок нарисовал один из её подопечных, и от того, Бому становилось лишь ещё более радостно на душе. Они прообщались так несколько часов, пока время не подошло к совсем поздней ночи, и Хелен не сказала юноше, уходя: -Сладких снов, Бом. Тогда в его душе не было ничего, кроме благоговения. Он, что случалось не так часто, засыпал быстро и крепко, в ожидании, во сне, лишь повторить тот яркий опыт, что пережил сегодня. Это — то, чего он ожидал, то, лишь предвкушением от чего, он уже наслаждался сполна, но, к сожалению, не то, что он получил. Бом вскочил с постели в холодном поту и сразу же упал на пол. Ему было трудно, больно дышать, вокруг сгущалась тьма, а ноги были настолько ватные, что убежать от всех чудовищ, окружающих его с каждой секундой всё плотнее и плотнее, было буквально невозможно. В его голове крутились лишь несколько предложений, лишь один диалог, и всё, что ему оставалось, всё, что он мог — это в кричать: -Нет! — невольно ломал мальчик, разбрасывал в стороны, всё, что находилось на втором этаже, даже не касаясь того. Диалог, что был преобразован в кошмар его мозгом несколько мгновений назад, а ныне продолжался, как настоящий кошмар наяву, начался со слов всё той же Дамы Червей: -А как у тебя дела с остальными клонами, Бом? -Хорошо, Хелен. Никто меня не задирает, никто не обижает… -Вот как? И о чём вы общаетесь? -Мы… Не общаемся. -А… Оу. Но как же так, милый, неужели не ни одного человека среди всей десятки, что тебя бы заинтересовал? -Мне интересны только вы, Хелен. -Мне очень приятно, спасибо, но… Бом, я хочу дать тебе совет, как найти друзей. Подумай, какой тип людей тебе нравится и ищи такой тип среди окружающих. Это — первый шаг к нахождению для себя настоящего, а то и лучшего друга. -А-а-а! — вдруг прокричал Бом и резко прекратил разрушения, вокруг. Он вскочил на ноги, оглянулся и кинулся на первый этаж, поглощенный лишь одной идеей, лишь одной мыслью, одним вопросом: -«Какой тип людей мне нравится? Какой? Какой?!» — думал он, переодеваясь из пижамы во что-то более цивильное: ботинки, штаны и толстовку — «Я хочу… Хочу, чтобы мой друг был сильным, чтобы мог меня защитить; высоким, чтобы все боялись даже подходить к нам; добрым, наверное, хорошие же люди — добрые люди; смелым, наконец, смелость ведь — одно из качеств, необходимых для успеха в жизни, верно? Да-да, такой, но…» — остановился он у самой входной двери — «Кто в этом замке обладает такими качествами?» — и вдруг, его как осенило, он дёрнул за ручку и пошел вперёд по каменному коридору. Бом, будучи одним из клонов, призванных Создателем, а не обычным зонтопийцем, был куда менее подвержен общественному мнению, ибо жил в замке, а не на улицах города. Он и ещё четверо его братьев видели в Зонтике не столь божественного царя, сколь старшего брата, но, всё-таки, Бом ныне повторял просебя: -«Не на пустом же месте взялось это мнение!» — и шёл к его кабинету, даже не задумываясь о том, что творит — «Да! Хелен ведь часто отзывается о Зонтика самыми тёплыми словами! Она тоже заботится о нём, как и обо мне, тоже, также любит, обнимает, наверное. Да, он ведь, по сути мой брат, наш брат, но… мы так ни разу его и не виделись, вечно Алебарда запрещает, что б его! Ой!» — он вдруг остановился на месте о несколько раз слабо побил себя по губам — «Нет-нет-нет! Хелен запрещает даже в мыслях сквернословить!» — после чего, продолжил свой уверенный ход. Второй совет девушки звучал как: «Постарайся показать себя с лучшей стороны, но при том, всегда будь искренним.» -Лучшая сторона, лучшая сторона… — повторял себе под нос Бом — «Что же — моя лучшая сторона? Я же и не шучу особо, и не смеюсь толком, боже мой, что я умею, что мне показать ему?! Я умею… умею…» — на этом этапе он замедлился, погружаясь в раздумья, сосредотачиваясь на вопросе — «Я рисовать умею! Точно! Если у него будут карандаши или мелки и какая ни будь поверхность, листок бумаги, хотя-бы, я смогу нарисовать ему что угодно! Отлично.» — он вновь ускорился, шире шаг — «Боже мой, он наверное высокий. Да, на картинах он очень высокий. Не думаю, что выше Алебарда, но всё таки… Сильный, наверное. Сильнее меня, я бы не смог щит и алебарду сразу и вместе удержать. Смелый? Наверное. Не думаю, что он не показывается нам из-за трусости. Я ведь трусливый, и даже я порой показывают остальным. Он наверное… очень занятой, но ведь ночью, обычно, никто не работает? Стоп.» — вдруг встал Бом на одном единственном месте — «Тогда почему я вообще иду к его кабинету? Надо в комнату!» — мальчик развернулся и вновь побрёл по коридорам крепости, хоть и несколько в ином направлении — «Хотя, нет, он точно должен быть сильным и могучим. И смелым, и добрым, и умным, и сильным… Другой ведь, разве, смог бы построить Зонтопию?» — вдруг взглянул он в окно на город, дождь над которым давно утих — «Вряд-ли…». Уж хотел было что-то ещё обдумать паренёк, но вдруг, ударился лбом о нечто твёрдое, поднял глаза и увидел перед собой цель своего пути, массивные двери, вход в опочивальню короля. Собирался, наверное, подготовить речь или обдумать, что именно он будет говорить, но вдруг, услышал усталые стоны и приближающиеся шаги по ту сторону стены и понял, что уже постучал, хоть и не специально, головой. Дёрнулась ручка, щёлкнул замок, и дверная рама медленно проскрипела в такт сонному зевку парня, лишь приоткрывшему дверь, показывая один только правый глаз: -Кто там? — с опаской и толикой печали в голосе вымолвил молодой голос из-за двери, и Бом вынужден был выдать то, что первое приходило на ум: -Т-т-тебе что нибудь нарисовать? — с выжатой улыбкой, протараторил он, просунув пальцы в комнату, но тут же услышал испуганный крик: -А! — и еле успел убрать руки от вновь сомкнувшихся стальных обводок на дверях. -«Нет…» — снова возникла мысль в его голове — «Нет, нет, нет-нет-нет! Что я наделал? Что я натворил?! Нет!» — снова упал парень на пол и уже не мог подняться, снова вокруг начали сгущаться тени, а предметы подниматься в воздух — Снова я всё испортил! — рыдая, шептал он и бился головой об пол — «Снова я ничего не могу!» — послышался скрип откуда-то спереди — «Вот он! Он, Зонтик, недоволен мною, пришёл, чтобы, наверное, наверняка наказать меня, убить меня. Нет! Я не хочу! Но разве я этого не заслуж…» -С тобой всё в порядке? — с ещё большей опаской, но всё-таки, вымолвил голос, даже не давая Бому закончит мысль в своей голове — Я могу тебе чем нибудь помочь? Юноша поднял голову и лицезрел его. Не идеального, не могучего, без алебарды и щита, без третьего глаза и, конечно, без двух дополнительных рук, что держали бы венок и серп, прямо как на картинах или статуях, но, всё-таки доброго и, оглядывая те же разрушения вокруг, смелого, его — Зонтика. Широко разинув глаза, Бом не мог вымолвить ни слова. Шестой клон, в свою очередь, с болью потирая подбитый левый глаз, присел на одно колено и начала устало лепетать: -Прости, я напугался поначалу, но… Ты, должно быть, Бом, да? Одно из творений Создателя, а не Генератора Вероятностей или биологии, так сказать. Прости, что я в таком виде, я сейчас проснусь и приведу себя в порядок... Надеюсь. Так, ты сам как? Мальчик ещё раз судорожно пробежался глазами вокруг, оценивая ущерб перевёрнутым столам, разбитым вазам, повреждённым стенам и треснувшим окнам, после чего буквально пал на колени перед бирюзововолосым мужчиной и начал неустанно повторять: -Прости! Прости! Прости! Прости! Прости! Прос… -Тише-тише, не кричи ты так, вам же запрещено в моё крыло прогуливаться, — потряс Зонтик руками перед гостем, будучи, всё ещё, не способным остановить его извинения — Алебард запрещает. Боже мой, как же он печётся о моём образе. Встань, пожалуйста! — и тот сразу же поднялся на ноги, но не умолк — Да… Что же… Хорошо! Я тебя прощаю! — и на сей раз, Бом замолчал, поднял взгляд к парню да блаженно уставился на него, что тому аж неловко стало, неловче обычного даже — Эм-м-м… — запнулся тот — Может, пройдём в мою комнату? — не оборачиваясь и несколько глупо улыбаясь, он сделал пару шагов назад к своей опочивальне, открыл обе двери и, неумело подражая элегантным консьержам, жестом пригласил юношу внутрь. Тот, по началу, всё глазел на своего царя, а после, обратил внимание на открывшийся проход и смущённо прошмыгнул внутрь. Оглядываясь по сторонам, как бы кто не подглядывал, Зонтик закрыл двери и развёл руками, вымолвив — Ну, вот и моя коморка. Она куда меньше твоей, не говори, но ты же ребёнок, у тебя должно быть, где разгуляться, куда расти, верно? Всего несколько метров от стены до стены, одно полукруглое окно, ящик и кровать с картиной голубого небосвода над ней, в некотором роде, поражали мальчишку. -Маленькая… — сорвалась кроткая мысль с языка Бома, и тот тут же прижал руки ко рту. -Мне хватает. — с теплом и лёгкой улыбкой на лице вымолвил владелец покоев, глядя на полотно, и юноша вновь расслабился — Присаживайся, если хочешь. — расположился он на крышке сундука, а сам указал парню на кровать. Тот сел — Прости, у меня нет еды для тебя. Обычно, еду мне приносят прямо к дверям, я её забираю и ем. Оставляю грязную посуду, также, у двери, но у себя… Б-блин, тебя же занять надо чем-то, наверное. Ты, вообще, зачем сюда пришёл? Прости, прости, пожалуйста, прозвучало, грубо, но, всё же… Бом услышал вопрос и, поначалу возбуждённой, а после и печальной, мимикой более чем ясно дал это понять, опустил голову и закрыл глаза руками. -Я… — еле мог выдавить он из себя буквально пару слов — Я… -Если не хочешь, не говори! — тяжело дыша, волнуясь, как бы не обидеть ребёнка, тараторил Зонт — Тебе ведь, может, просто не спится, как и мне в последнее время, на самом деле. Давай лучше… Давай… Лучше… О! Бом! А ты любишь рисовать? — воскликнул правитель первое, что пришло тогда ему в голову и, к огромному счастью обоих, попал в самую точку. С этими словами, Бом, вдруг, как будто бы засветился, засиял и сразу же закивал головой — Прекрасно! — вновь воскликнул Зонтик и полез в сундук под собой, достал оттуда карандаши, мелки, краски, бумагу, даже складной мольберт, да с чистым холостом на нём — Та-а-ак… Что ты любишь рисовать, обычно? -Что угодно. — сложив руки в замочек, вымолвил парень. -Ах… — выдохнул король — А я, обычно, рисую улицы города. Попробуем? — и вновь кивок со стороны ребёнка. Ещё долгие часы они, на пару, вдвоём, занимались, верно, одним из любимых своих дел. Параллельно, активно обсуждали нажим, композицию, контраст. Бросались, в общем, художественными терминами, а порой, молча концентрировались на работе, восхищаясь, в то же время, навыками друг друга. Они практически не обсуждали, что именно хотят нарисовать, их основной темой и идеей была Зонтопия, а дальше — полная импровизация, воля случая и так далее. Впрочем, даже так, у них двоих получалось на удивление складно, хоть и не без недочётов, помарок или бросающихся в глаза стыков. Они, по сути, творили совместное произведение, не имея за спиной ни единого случая, служившего бы им, в данной ситуации, опытом, но, всё равно, хотя-бы, сами для себя, преуспевали! И ещё, никак не могли выбросить из головы единственную радостную фразу: «Он даже не обращает на это внимания!». В случае Зонтика, это был фингал, его заплывший левый глаза, оставшийся после последнего выхода «в люди». А в случае Бома, разрушения, что он невольно наносил в приступе панических атак. И, к счастью, радость обоих была более, чем оправдана. Так бы они, вероятно, и рисовали бы, творили бы до самого утра, если б, в один миг, вдруг за дверью не раздался стук и голос: -Ваше величество, вы не спите? — а в головах обоих в тот же миг пламенной мыслью не возникло имя: «Алебард!». Бом сразу бросил карандаши, листки с художествами на пол и спрыгнул с постели. Зонтик тоже встал на ноги, по началу, растерялся, но, вдруг, вспомнил о чём-то и полез под кровать, достал от туда странное, непонятное устройство, нажал на большую синюю кнопку со светящимся треугольником на ней и, вдруг, на месте окна появился выход на, до того, не существующий, балкончик. -Бом! — прошептал Зонтик — Сюда, быстро! — но юноше было слишком страшно, чтобы вообще куда либо двигаться, что либо делать, кого либо слушать, а вдобавок: -Господин? — вновь прозвучал голос архибрата по ту сторону дверей — Вы не спите? -Сейчас подойду, Алебард! — изображая заспанность, крикнул правитель и обернулся к юному художнику — Бом! — снова потеребил за плечи мужчина паренька — Прошу, послушай, Хелен говорила мне, что у тебя мало друзей. — юноша начал отворачиваться — Бом, умоляю, послушай же! Я! Я готов… Нет, я хочу стать твоим другом! Хорошо? — он протянул ребёнку мизинец — Да таким другом, чтобы на всю оставшуюся жизнь. -Правда? — еле вымолвил, до того, в процессе рисования, столь сговорчивый паренёк. -Правда. — улыбнулся Зонтик и Бом сразу же подал тому свой пальчик — Спасибо большое. Но сейчас, как друг говорю, тебе нужно спрятаться на балконе, хорошо? — в ответ на вопрос своего нового товарища восьмёрка снова покивал головой и моментально убежал на толь-только созданную платформу, кнопка вновь была нажата, и перед ним в миг появилась та же стена, что исчезла пол минуты назад. -Здравствуй, Алебард? — еле приоткрывая дверцу, застенчиво вымолвил король Зонтопии. -Здравствуйте, ваше величество. — привычно поклонился мужчина, но не улыбнулся, а указал на разруху вокруг и спросил — Этой ночью, вы ничего не слышали странного? Грохота, например? -Нет. — всё ещё, не решаясь открыть двери до конца, робко промолвил парень, и оттого последовал вопрос со стороны его правой руки: -Я могу войти, господин? -Д-да, конечно, чего бы нет… — пролепетал Зонтик, делая пару шагов назад и закидывая генератор вероятностей под кровать. Вынужденно нагибаясь, Алебарда вошёл в помещение и сразу обратил внимание на разбросаные вокруг художественные принадлежности: -У вас тут такой беспорядок. — пролепетал он — Но это не главное, раз вы не спите, господин, а в замке разруха, у нас есть что обсудить. — подошёл он к окну, взглянул на город и на еле выглядывающие из-за края подоконника перила балкона за ним — Давно это тут? — удивился придворный. -Ой, наверное, архитектурная промашка! — махнул на то рукой Зонтик. -Которую я бы заметил куда раньше, если бы она тут была. — возразил его подчинённый, заглянул за край и увидал Бома. На лице верного слуги Зонтопии скользнул отвращённый оскал, брови тут же сошлись вместе, и мужчина, выпрямившись во весь рост перед своим правителем, с раздражением промолвил — Мы же обсуждали… -Послушай, Алебард, не злись! — подбежал к нему клон — Он — не житель Зонтопии, он — один из карт, восьмёрка треф, прошу, Алебард… -Этот идиот Восьмой?! — пуще прежнего удивился, со злостью в голосе воскликнул собеседник — Боже мой, сколько мороки после выходки Создателя! — не дав и слова вставить, на сей раз собственному королю, прижал он пальцы к вискам, снова подошёл к окну и, грозно взглянув на юношу, вымолвил с выдавленной улыбкой — Малыш, прошу, пойдём со мной. Но тот, естественно, лишь отстранился, на сколько позволяла площадь балкона, отошёл от седовласого придворного, прижался к краю и промолвил: -Нет! Не подходи! -Алебард, стой! — дёрнул его за пола мантии господин. Безрезультатно. -Подойди же ко мне… Хочешь, мы с тобой по рисуем или что ты ещё там любишь? — в привычной манере, ехидно ухмыляясь всей пренеприятнейшей ситуации, всё тянулся длинными и цепкими руками к мальчику мужчина, но через несколько секунд, когда юноша осмелился ударить по его руке, не выдержал, ударил кулаком об землю, рыкнул — Ах ты ж… Иди сюда, гадёныш! Не хочешь по хорошему? Будет по плохому. -Алебард, не делай этого! — продолжал Зонтик. -Я пытаюсь его достать, не видите что ли, ваше высочество? — в пол оборота отвечал он царю, пока Бом думал: -«Нет! Нет! Нет! Всё же… всё же было так хорошо! Почему снова?!» — сжимался калачиком на земле и начинал трястись, рыдать, прятать лицо — «Нет-нет-нет-нет-нет… У меня же появился друг, так почему так?!» -Алебард, прошу, это опасно! Не делай этого! Поверь мне! -Иди сюда, я сказал! — схватил его за капюшон толстовки архибрат, да потянул на себя, но вдруг: -Нет! — в полный голос вымолвил Бом, и «Бах» — раздался взрыв. Который раз за эту ночь, парень рыдал, плакал и разрушал с помощью ненавистного ему «дара». И то было парадоксально, ведь сегодня он пережил, наверное, самый счастливый момент в своей жизни. А потому, падая с вершины замка вниз, осознавая приближение собственной кончины, он всё ещё не мог сдержать искренних слёз. Но уже не из-за страха или из-за печали. Юноша чётко понимал, ярко помнил, обретая счастье, принимал тот факт, что последние минуты он провёл, видя, как его лучший друг старается спасти его же жизнь. И, следовательно, последние минуты он провёл счастливым. -«Он не соврал мне.» — думал Бом, в последний раз лицезрея перед собой зарю Зонтопии и её, да, по настоящему прекрасные улицы — «Он стал мне другом на всю оставшуюся жизнь.»