sour patch

      Хосоку едва удается держать себя в руках. Хореограф раздражает, как всегда, но каждый раз, когда он думает о том, чтобы высказаться, он вспоминает, о чем его просил Чимин, и прикусывает язык.       Это ни в коем случае нелегко — Чимин и Чонгук стараются, хотя они, вероятно, очень устали.       Но они стискивают зубы и продолжают танцевать. Хосок делает все возможное, чтобы ухаживать за своими донсенами; приносит им воду, заставляет их кушать, массирует усталые мышцы.       Он изо всех сил старается быть надежным хеном, верным другом, обуздывая свой собственный характер ради благополучия друзей.       Но правда в том, что он сам не чувствует себя полностью сосредоточенным во время тренировки; его мысли вращаются вокруг определенного человека и их отношений… если это вообще можно так назвать.       Он хотел бы вернуться в свою квартиру и притвориться, что внешнего мира не существует. Но это его работа, и даже если он откровенно ненавидит хореографа и ту дерьмовую ситуацию, в которую он его поставил, он должен заработать свою зарплату, иначе его выкинут из квартиры.       Хосок был талантливым танцором, абсолютно никто не мог этого отрицать, но в Сеуле возможности для бэк-танцоров, хотя и многочисленные, было трудно получить для тех, кто не тренировался в нужной студии или не знал нужных людей.       А поскольку он был родом из Кванджу, то поселился в городе без каких-либо связей, за исключением человека, который, вероятно, приглашал его, чтобы прекратить их отношения…       Что ж… было бы преуменьшением сказать, что Хосок волновался.       К счастью, тренировка заканчивается и Хосок спокойно выдыхает. Он так беспокоился о своих нервах и сразу после прощания с хореографом обессиленно рухнул на пол.       Слышно, как люди вокруг него пакуют свои вещи, но Хосок не делает никаких движений, чтобы уйти, лежа в изнеможении на паркете.       Хосок закрывает глаза, глубоко дышит и пытается сосредоточиться. Если танцевальная практика закончилась, это означает, что пришло время идти домой. И если пришло время идти домой, это означает, что скоро он будет в квартире Юнги, вероятно, слушая речь «Это не ты виноват, а я», которую он слышал слишком много раз.       И даже если Юнги послал цветы, Хо все равно твердил себе, что это был извиняющийся жест… не романтический. Что задело, несмотря на то, каким жизнерадостным Хосок пытался казаться во время переписки. Он просто… он мог сказать, что что-то беспокоило Юнги. Даже если Юнги сказал ему несколько комплиментов или добрых слов, это не изменило того факта, что его хен послал волнующее: «нам нужно поговорить». Он открывает глаза, когда чувствует, как нога пинает его по ноге, и видит, что Чонгук смотрит на него с улыбкой.       — Пора идти, хен.       Хосок стонет, перекатываясь на бок с надутыми губами. — Просто оставь меня здесь, — он драматично скулит, заставляя младшего засмеяться.       — Да ладно тебе. Я думаю, ты умираешь от желания выбраться отсюда больше, чем кто-либо другой, — Чимин присоединяется к Хо на полу, протягивая старшему бутылку с водой. — Это же мы, — он открывает свою и делает большой глоток. — Таким образом, мы можем открыто говорить о том, насколько властным придурком является наш хореограф.       — Вот, вот, — Чонгук со смехом чокается своей бутылкой с водой с бутылкой своего парня. — Но мы закончили сегодня раньше одиннадцати, так что… это маленькая победа?       — Я возьмусь только за то, до чего смогу дотянуться — бормочет Хосок, все еще растянувшись на земле. Чонгук хватает его за руку и тянет в сидячее положение, и Хосок неохотно позволяет ему.       Младший задумчиво смотрит на него. — Что с тобой, хен?       — Ничего.       — О, знай, мы знаем, что что-то происходит, — Чимин спрыгивает и бежит в сторону комнаты, чтобы достать еду из сумки, но осталось еще немного фруктов. — Я предлагаю тебе… — он заглядывает в пластиковый стаканчик. — Черника! Так что ты обязан все нам рассказать.       — Это звучит как еще одно из твоих выдуманных правил Пусана, — подозрительно говорит Хосок, зная, что младшие его разыгрывают.       — Нет, хен! Все в Пусане знают, что черника — это плод истины. Если вы едите их с кем-то, вы должны быть честны. Так что поделись с нами тем, что у тебя на уме.       — Если я скажу тебе, ты мне не поверишь.       — Попробуй, — Чимин сидит, время от времени запихивая в рот чернику.       — Я был так напряжен, потому что у меня были проблемы в личной жизни.… отношения с продюсером. Единственная причина, по которой я смог позволить себе переезд в Сеул, — это то, что он… он мой папочка.       — Подожди, что? — пискнул Чонгук, роняя фрукты, которые держал в руках, на землю. — У тебя есть папочка?       — Да… нет… О, я не знаю, — Хосок вздыхает, закрыв лицо руками. — Все в порядке… и сложно. И обычно это здорово, но в последние несколько дней я чувствую, что все разваливается, и я не хочу этого, потому что я… я…       — О боже мой, — Чимин изумленно смотрит на него. — Ты влюбился в своего папочку?!       Хосок морщится. — Вроде того…       — Вроде того?! — повторяет Чонгук. — Этого не должно было случиться! Я имею в виду… не то чтобы я знал его лично, но… Я просто знаю, что так не должно быть.       — Я это знаю. Я пытался. Даже когда мы впервые все обсудили и собрались вместе, мы оба согласились, что это не будет связано никакими условиями. Просто чисто сексуальные отношения, с определенными финансовыми выгодами.       — Так как же ты здесь оказался? Он действительно помог тебе переехать в Сеул? Это… это очень интересно.       Хосок поджимает губы. — Это не сумасшедшая история. Он не просто продюсер; он выпускает некоторые песни на SoundCloud, и вы оба знаете, что я всегда любил рэп. Я следил за ним, потому что считал его симпатичным.       — Кто он такой? — спрашивает Чонгук. — Я имею в виду… тебе не нужно говорить нам, если тебе некомфортно, но… Я не знаю, сколько раз я смогу сказать «папочка» с невозмутимым лицом.       — Нет, все в порядке. Его зовут Юнги.       — Мин Юнги?! — они кричат одновременно, пугая Хосока.       — Да? Вы поклонники Agust D или что-то в этом роде?       Чимин просто смотрит на него. — Хосок хен. Ты же знаешь, что мы встречаемся с Тэхеном.       — Также известным, как лучший друг Юнги! — уточняет Чонгук. — Они знают друг друга целую вечность. Они вместе переехали из Тэгу в Сеул.       — Да, Юнги продюсирует… почти все заглавные треки Тэхена!       Хосок моргает. — О-о. Как я раньше этого не знал?       — Я не знаю, но, боже мой, я не могу в это поверить. Интересно, знает ли Тэхен?       Хосок качает головой.       — Сомневаюсь, что он знает. У меня всегда было такое чувство, что он немного стыдится меня. Сомневаюсь, что он говорил обо мне с кем-нибудь из своих друзей.       Чимин хмурится.       — С чего бы ему стыдиться тебя? Хен, ты прекрасный человек.       — Ты и правда такой, — добавляет Чонгук, что заставляет Хосока рассмеяться.       — Прекрати.       — Что? Это правда! — младший пожимает плечами. — Ты прекрасен. Ты действительно хороший человек… людям легко заботиться о тебе. Я имею в виду, посмотри на нас! Ты работаешь с нами всего несколько месяцев, но очевидно, что из всех танцоров мы с Чимином-щи для тебя самые близкие.       — Да, — соглашается Чимин. — И я не могу слишком много говорить о Юнги, мы не проводили с ним так много времени с тех пор, как начали встречаться с Тэхеном, но он всегда казался очень сдержанным в выражении эмоций человеком. Я не думаю, что отсутствие признания с его стороны связано с тем, что ты ему не нравишься.       — Но начни с самого начала! — Чонгук перекатывается на живот, приподнимаясь на локтях. — Как вы познакомились?       — Ну, ты же знаешь, что он работает в Epiphany… — Хосок вздрагивает. — Он и генеральный директор… они часто пишут друг другу в социальных сетях. Юнги ретвитнул один из постов этого парня и сказал что-то вроде того, что: «я мог бы быть лучшим папочкой, чем ты». Как будто… это явно была шутка, но по какой-то причине… Не знаю, что на меня нашло, но я ему ответил.       — О боже мой, — Чимин ухмыляется. — Что ты ему сказал?       Хосок краснеет. — Я послал ему свою селку и сказал что-то вроде того, что я мог бы быть твоей деткой, я бы в жизни не подумал, что он мне ответит.       — Что он сказал? — Чонгук мило дрыгает ногами, очарованный этой историей.       — Эй сначала даже ничего не сказал. Я думал, он проигнорировал это. Но через пару часов он прислал мне ссылку на мое танцевальное видео «Boy Meets Evil».       Чимин взвизгивает.       — Значит, он искал тебя в разных соцсетях? Это горячо.       — Не говори глупостей, — Хосок хихикает, игриво толкая Чимина в плечо. — И да… да, я думаю, он и правда искал меня в разных соцсетях.       — Значит, очевидно, ты сказал ему, что это ты, — настаивает Чонгук.       — Да. Когда он отправил ссылку, он спросил, действительно ли это моя собственная хореография, и я сказал ему, что это так. И он сказал мне, что я очень талантлив… что я более чем достаточно хорош, чтобы работать в Сеуле. Когда я сказал ему, что коплю деньги, чтобы приехать сюда, он… предложил свою помощь. Я согласился, я переехал сюда, мы встретились и у нас все закрутилось…вот.       — Тебе понравилось? — спрашивает Чонгук с легкой ухмылкой.       — Куки! — отчитывает его Чимин, прежде чем перевести взгляд на своего хена. — Но если серьезно, так ли это было? У меня ощущение, что тебе понравилось.       — Пак Чимин! — Хосок не задерживается надолго, улыбка на его лице показывает все. — И да… это было чертовски потрясающе. Честно говоря, лучший секс, который у меня когда-либо был.       — Так что подождите, все это звучит здорово. Когда мы начали разговаривать про такое? — спрашивает Чонгук, сбитый с толку.