Закрывай глаза и спи,
Досчитай до десяти.
Я узнала все черты, этот кто-то точно ты.
рolnalyubvi «Считалочка»
Пятые сутки. Пятые сутки он приходит и остается на ночь. Почти бесшумно, если не считать одинокого скрипа оконной ручки и треска поломанной под самым подоконником половицы. Совершенно молча, не раздеваясь, забирается на ближайшую к окну сторону кровати и мгновенно затихает. Кажется, даже не дышит, словно маскирует свое присутствие, хоть и осознает, что это невозможно. Наташа уже привыкла к непривычному ночному неодиночеству. Она даже почти научилась не бояться, не ожидать удара со спины. Как это было когда-то давно, когда-то в прошлой жизни и у прошлой Наташи. В этой самой прошлой жизни тот, кто по-чужому лежит теперь позади, откликался на иностранное имя, которое ему удивительно шло, и сам ласково называл ее Натальей. Обворожительно, с хитрым прищуром, улыбался из обнимающей со всех сторон темноты. Оберегал, дарил тепло, которого в нем уже тогда оставались сущие крупицы. Сейчас же тепла вовсе не осталось, как если бы оно могло покинуть тело вместе с воспоминаниями. Тот, кто сейчас лежит позади, является для Наташи ничем иным, как пустой оболочкой, управляемой инструкцией и отчасти инстинктами. Как дикий зверь, только хуже. Ведь Зимний Солдат в разы опаснее любого зверя. Так зачем он приходит к ней, если не хочет убить? Приходит и бездействует, являя собой нечто настолько непохожее на знакомого ей из Красной Комнаты человека, что становится до жути тревожно. Они действительно стерли, уничтожили его. Вырвали Джеймса Барнса, как стервятники вырывают кровавые куски мяса из еще живого тела жертвы. Остался только пронимающий до костей стальной взгляд, взгляд безучастных глаз не человека, но бездушной машины. Остался только Зимний Солдат. Когда Наташа Романова впервые увидела вживую этого полумифического агента КГБ с ярко-алой пятиконечной звездой на левом стальном плече, то подумала, что он весь, целиком механический, неживой. Настолько неестественно и недвижимо стоял тем далеким вечером в балетной студии Зимний Солдат. Словно робот в человеческой коже, и только на левой руке эта самая кожа испортилась и слезла, обнажив смертоносное нутро. И лишь спустя боль от вывихнутых суставов, кровь от рассеченных ладоней и коленей, время, украденное и проведенное наедине, без камер слежения, Наталья Романова, тогда еще совсем юная Черная Вдова, узнала, кто такой на самом деле этот мрачный человек. И каким теплым, почти горячим, может быть металл его левой руки, нежно покоящийся ночами на ее обнаженной талии. Сейчас от того человека действительно остался призрак, которым она его окрестила перед Стивом. Безголосый и безэмоциональный. Такой он и приходит в ее сны не один год. Вызывающий пронизывающий до костей холод первобытного страха, какой случается перед смертельной угрозой. Такой страх переходит во внутреннюю дрожь и отдается в районе нижних ребер. Даже поначалу, проходя обучение в Академии, она его так не боялась. И все же Наташа никогда не оборачивается ночью. Что хорошего там можно увидеть? Призрак Джеймса Барнса, похоже, и не спит вовсе. Чем он занимается, какую цель преследует? Они не разговаривают. А на рассвете он обычно исчезает, не оставляя следов, будто и не бывало его тут, в ее небольшой конспиративной квартире. Сколько это продолжится? Наташа по складу характера и профессиональной составляющей в принципе не терпит неопределенностей. На шестые сутки она оборачивается. И все меняется. Зимний Солдат спит. Тихо и совсем невозможно: повернувшись к ней лицом и подложив под голову живую руку. Горло открыто и крайне уязвимо - можно выгадать удачный момент, нанести сокрушительный удар ножом и разом разделаться с ним. И все закончится. Не будет больше терзающих мыслей и разрывающих противоречивых чувств, возбуждаемых отголосками былого. И все же Наташа не может не вспомнить, как приятно было целовать это самое горло, слушая сбитое прерывистое дыхание. Вдруг он едва заметно выдыхает, словно подмечая ее мысли, привлекает внимание к выразительной линии губ и колючему подбородку со всегда казавшейся трогательной ямочкой. Неужели это действительно он, прямо здесь и прямо сейчас? И никто, абсолютно никто, не может помешать Наташе ощущать его так близко? Позабыв о недавнем страхе и всяком здравом смысле, она все смотрит и смотрит, захлебываясь почти детским восторгом узнавания и жадно впечатывая, впаивая его заново в свою память. Вот нос, так по-мальчишески чуть вздернутый, и пушистые темные ресницы, скрывающие такие любимые ей когда-то льдисто-голубые, почти прозрачные глаза. Наташе кажется, что она многое согласилась бы отдать, только бы Джеймс, тот самый прежний Джеймс, прямо сейчас вернулся и вспомнил ее. Поддавшись туманному наваждению, Черная Вдова совершает страшную ошибку и дотрагивается кончиками пальцев до его покрытой жесткой щетиной скулы. Зимний Солдат мгновенно открывает глаза. И моментально горячие, чересчур горячие, пальцы резко смыкаются на ее обнаженной шее. Наташа сразу же дергается назад, путается ногами в одеяле и больно ударяется о стену спиной. Пальцы сдвигаются выше, ощутимее упираются в подбородок. Ладонь у него настолько большая, что обхватывает сразу всю ее шею – выхода никакого. Все, что ей остается – это рефлекторно ухватиться за его запястье. И, наверное, скоро умереть. Она опускает веки. Секунды тягуче бегут. Зимний Солдат отчего-то не спешит сворачивать ей шею или дробить позвонки. Он даже не сжимает достаточно сильно для того, чтобы темнело в глазах. И Наташа решается приоткрыть их. Вместо ожидаемого убийства призрак приближается к ней почти вплотную, а затем по-звериному пристально и изучающе впивается сталью своих голубых глаз в ее перепугано блестящую зелень. Левой рукой, затянутой в черную перчатку, он вдруг тянет ткань хлопковой белой майки вниз с простреленного на той неделе им же плеча. Наташа свистяще шипит от боли. И никак не может понять, что происходит в его голове в этот момент. Она замирает и старается успокоить бешено колотящееся о ребра сердце. Нужно было сказать Стиву еще после первой ночи, что его дружок объявился, а не водить за нос старой папкой из Киева. Не пришлось бы сейчас так глупо умирать, раненой и зажатой между стенкой, к которой она сама же придвинула кровать, и сильным мужским телом противника, ничуть не похожим на ее Джеймса. Зимний Солдат же переводит внимание с забинтованного плеча шпионки на ее приоткрытые, жадные до вдохов кислорода, полные губы. Он хмурит брови, склоняет голову. Наташа следит за тем, как призрак облизывает растрескавшиеся до кровавых ссадин губы. Она пытается сглотнуть несуществующий комок в горле: это предобморочный бред, или он в действительности хочет ее поцеловать?Если хоть на секунду предположить второе, тогда в нем чуть больше от ее Джеймса. Не успевает она детально обдумать эту мысль, как стремительный, грубый поцелуй разрывает ее связь с реальностью. Мокрый язык сразу же с напором раздвигает мягкие губы. Наташа, несмотря на обстоятельства, вдруг чувственно содрогается и инстинктивно подается вперед, теснее вжимаясь уже не в стену, а в чужую грудь. Ладонь он так и не убирает. От недостатка кислорода она начинает терять сознание и не придумывает ничего лучше, как укусить его. Попадает в нижнюю губу. Во рту сразу же становится горячо и солено – она задела одну из свежих ссадин. Зимний Солдат отрывается от нее, хмыкает и принимается обтирать рот тыльной стороной перчатки на левой ладони. Давление на шее тут же исчезает, чтобы сразу смениться все теми же губами и языком, оставляющими красные кровавые метки на ее молочно-белой коже.Но призрак не обращает внимания на сочащуюся кровь: обхватывая ее голову руками, он резок и безумно жаден. Наташе даже кажется, что он словно чего-то боится или, может, считает, что она больше не позволит. Однако если бы она и могла, то сомневалась в том, стала бы. Ткань перчатки тянет волосы, путает их. - Сними ее, - говорит шепотом Наташа. И Зимний Солдат повинуется: срывает ткань и отшвыривает, почти рычит, когда шпионка сама прикасается к нему, кладя руки на колючие щеки. – Снимай все, слышишь? Пожалуйста. Он вскидывает на нее прищуренные глаза, сердито и размашисто мотает головой, отчего каштановые волосы спадают в разные стороны. Это действие как никогда напоминает Наташе повадки дикого зверя. Обдумать это у нее опять нет времени, ведь Зимний Солдат вновь с силой сминает ее губы в неистовом поцелуе. Пропускает пряди медных волос меж бионических пальцев, больше не делая больно. Затем рвано, как тряпичную куклу, переворачивает Наташу лицом к стене, игнорируя отчаянные вскрики из-за прострелянного плеча. Яростно пытаясь выпутать ее ноги из одеяла, бросает это дело и просто просовывает между одетых в короткие пижамные шорты пышных бедер колено. Ведет вверх, пока туго не упирается и не слышит сдавленный стон. Обе руки он запускает под мягкую ткань майки, проходится по груди, так задевая и сжимая особенно чувствительные места, словно абсолютно уверен в том, что и как именно ей понравится. Наташа буквально сходит с ума. Чувствует, она чувствует его! Неимоверно близко и сразу повсюду. Его руки, его губы, его запах.… Ощущает, как не ощущала давно. И где-то на задворках сознания здравый смысл все вопит и вопит о неправильности происходящего: Это не Джеймс! Это что-то жестокое и голодное. Хищное.… И это точно не Джеймс! Наташу пугает собственное к этому отношение, но в данный момент ей все равно. Пока у этого существа лицо и тело ее Джеймса, ей все равно даже на собственный страх и обязательное следование принципам. Пьянящая, губительная близость перечеркнула буквально все. А ведь шпионка думала, что оставила прошлое за бронированной дверью и повесила на нее надежный замок.Не хотелось тешиться ложными надеждами вернуть его. Черная Вдова давно отомстила и за Джеймса, и за свою сломанную, украденную жизнь. Она твердо знала: его больше нет, сама ведь присутствовала, видела и слышала, как он, невероятно сильный, но пойманный в титановые тиски, мучительно и долго умирал. И не могла помешать, не могла вырвать его из гнилых щупалец того ада, в котором им обоим суждено было сгореть живьем. И только оказавшись сидящей на коленях перед оглушающей после их охрипших голосов тишиной и перед ним, Наташа все поняла. Джеймс поднял упавшую на грудь голову, посмотрел на нее так, как смотрят на серую, покрытую плесенью стену – равнодушно, стеклянно, мертво. Она тогда дала слово себе и посмертно ему. И сдержала, сдержала сполна. Таких зверских убийств не совершал даже хваленый всем Департаментом Икс Зимний Солдат. Десять долгих лет погони и охоты, и все руководители программы мертвы. Найдены в ванных, собственных постелях, театральных ложах. Отравленные, распятые, изрезанные, обожженные огнем, холодом и электричеством. Черная Вдова не повторялась. Неизменно одно: рот каждой жертвы полнился изящными ядовитыми пауками с красными песочными часами на блестящих черных спинках. Особенная метка. Они не виделись добрых тридцать лет, Наташа давно сбилась со счета. До Одессы. Там она и наступила на эти грабли. Вышедший из дыма силуэт поразил ее до оцепенения, до немоты. Она словно и забыла, что он ее не помнит. Но вспомнила, зажимая рваную дыру от прошедшей навылет советской пули в боку. Неделю назад на мосту она этой же ошибки не повторила. Зато сорвалась сейчас. Стоило Зимнему Солдату снова появиться, но уже так скоро, и Наташа сломалась, изогнулась под немыслимыми углами из прожитых лет и зим. И теперь все, чего ей хочется – пусть этот человеческий зверь не останавливается, пусть не отпускает ее. Не теперь. В конце концов, она всегда обожала чувствовать его полную власть над собой. И это было оно: словно в мгновение ока шпионка стала ощущать притягательную беспомощность рядом с ним и пару минут сполна наслаждалась этим. Но, как бы ни хотелось, откровенно поддаваться Романофф не станет. Жизненно важно кое в чем убедиться. И лучшего шанса может не представиться. Откинув голову на стальное, заметно подрагивающее плечо, и подставляя шею и ключицу под его влажные горячие губы, Наташа накрывает руки на своей груди ладонями, желая переплести пальцы, на пробу притирается к его колену между своих ног. Слои пижамной ткани настолько тонкие напротив плотных штанов военного покроя, что она сильно содрогается и ахает, ощущая миллионы томных покалываний жаркого удовольствия во всем теле. Не прерывая своих замысловатых движений, шпионка выворачивает голову, чтобы посмотреть на Зимнего Солдата. Тот больше не касается губами и языком ее плеч и шеи - он замер, скорее всего, заново привыкая к позабытым когда-то упоительным ощущениям ее гибкого тела в своих руках. Взгляд его заметно помутнел: зрачки расширились, а радужка стала похожа на туман, какой бывает ранним утром над студеной рекой. Восхитительное зрелище. Наташа улыбнулась уголком губ, чувствуя долю превосходства: - Наклонись ко мне, - не то попросила, не то приказала с придыханием. Зимний Солдат беспрекословно подчинился, чуть ослабляя хватку и давая ей больше свободы действий. Шпионка смело обхватывает его взлохмаченную голову и поворачивает к себе левым ухом. Раньше он обожал, когда она целовала его таким образом. Не удерживает вздоха и сейчас. Вздрагивает, дергается, но не вырывается, когда ее юркий язык проходится по всей раковине снизу вверх и возвращается к мягкой мочке. Дрожь прошивает все его тело, не минуя даже стальную руку: та перекалибровалась, серебряной рябью пробежав от плеча до кончиков пальцев, все еще крепко сжимающих теплую грудь. Наташа снова с превосходством улыбнулась в острую скулу и сладко потерлась об нее носом. Что-что, а запах его кожи им стереть не удалось. Горьковато-пряный, волнительный, будоражащий.… От одного этого запаха низ живота прошивает сладкой, почти мучительной судорогой. Наташа не удерживается и в голос стонет. Его ведет и срывает от этого звука. Одним неуловимым мгновением он переворачивает ее на живот. Слышится звук расстегиваемой молнии и шорох одежды. На нем остаются только черные экипировочные штаны, и те теперь расстегнуты. Наташа и опомниться не успевает, как он вновь приникает к ней, тесно прижимаясь почти всем, внезапно ставшим почти обнаженным, телом, и смещает короткие шорты на одну сторону бедер. Дотрагивается там, где ей хочется больше всего.Заставляет задыхаться от переизбытка эмоций и ощущений. Тело сверху тяжелое и жесткое, но очень теплое. Зимний Солдат глубоко дышит, низко урчит, когда зарывается лицом в густоту растрепанных медных волос. Почти рычит, пока с животной яростью впивается ртом, прикусывает кожу на ее здоровом плече, фиксируя, не давая сдвинуться с места. Наташа с ноткой огорчения начинает признавать свое поражение в этой выдуманной ей схватке. А затем он выбивает из ее легких воздух одним единственным сильным движением, и она отчаянно вскрикивает, цепляясь короткими ногтями за влажную белую простынь. Густая мешанина из ощущений, как острый лаймовый коктейль, буквально разрывает ее сознание на куски. Боль от ранения или же резкого проникновения и невозможное наслаждение завертелись в быстрой огненной пляске, то поочередно сменяя друг друга, то невообразимо сливаясь воедино до тех пор, пока не побеждает последнее. Она потерялась в нем, утонула, растворилась. Билась и рвалась, обессилевала, чтобы потом снова и снова дрожать, таять и истончаться до ярких всполохов перед сомкнутыми веками. И чувствовать, чувствовать! Нет, не может быть, чтобы это был бесчувственный, бескровный призрак, цепной пес, знающий только команды хозяев. У них не вышло до конца тогда, не получилось и сейчас. Нельзя вытравить, выгрызть электрическими змеями из человека абсолютно все, до самой последней капли. Нельзя обмануть тело, разум – да, но не тело. Мышечная, интуитивная память сильнее памяти внутренней. Иначе как объяснить, почему у нынешнего Зимнего Солдата, промерзшего насквозь ледяного чудовища, каким его выковала в огне пыток и обнулений ГИДРА, такие до нелепости знакомые, трепетные и аккуратные прикосновения? Он не должен этого уметь – помнить, как она обожает, если надавить между разгоряченных лопаток прохладной бионической ладонью, вынуждая прогнуться в пояснице, или сильно сжать талию обеими руками, или опустить одну вниз, в самый жар, держа другую на шее или груди… Это Джеймс, даже если он сам этого не помнит. Хрипло и тяжело дышит, крупно дрожит и влажно целует, кусает, не пропуская ни сантиметра. Двигается быстро, рвано, но не ослабляет ритма. Доводит до исступления, не говоря ни слова, не издавая ни звука. Заставляет выгибаться в спине, извиваться, как пойманную в ловушку змейку. Совсем как парень, который мог взорвать миллионы звезд перед крепко зажмуренными глазами единственным поцелуем своих мягких губ между ее ног в морозной ночи под стеганым клетчатым одеялом. Хотелось посмотреть на него, прочитать то же самое удовольствие на дне его прозрачных глаз, какое рвало на части ее. Хотелось увидеть, как он сам сходит с ума от всепоглощающего чувства полного контроля над ней. Хотелось прикасаться к нему самой, в конце концов. Теперь-то, когда она уверена. Вдруг Наташа замечает, что он что-то неразборчиво шепчет ей в макушку. Прислушиваясь и не различая ничего, она уже решает вновь попробовать вырваться, чтобы достать до него хотя бы кончиками пальцев, как слышит тихое, почти неуловимое придыхание: - Наталья… Острый, ни с чем несравнимый пик блаженства настигает ее молниеносно, прошивая все нервные окончания разом. Наташа резким порывом дергается назад, выламывает больное плечо, но не замечает этого. Кажется, сама не то говорит, не то кричит что-то. Зимний Солдат, остро ощутив, как мало места стало у нее внутри, вздрагивает и протяжно, очень тихо стонет. Замедляется и один за другим разжимает пальцы, мертвой хваткой до этого ласкающие казавшиеся хрупкими талию и шею с алеющими на ней пятнышками крови. На утро все ее тело украсят яркие синяки и ожоги от щетины. Затем, теряя равновесие, он падает рядом с уже переворачивающейся на спину Наташей. Их плечи соприкасаются. Сбитое дыхание заставляло его грудь быстро вздыматься и опускаться. Однако мышцы уже заметно начинали расслабляться под ее тонкими пальцами. Да, теперь она могла его трогать, и он не мог этому противиться. Пару минут точно. О чем он думал теперь? Вдруг Зимний Солдат резко поднимает голову, и Наташа, решив, что во всем и сразу насчет него оказалась неправа, поспешно убирает руку с его покрытого испариной пресса. Но бывавшие в последнее время холодными и отстраненными глаза смотрели теперь растерянно. Казалось, в них плещется море вопросов, которые он не решается задать. Наташа же молчит, не собираясь ему помогать. Проигрывать полностью она точно не станет. Ни теперь. Вместо этого она снова осторожно, боясь спугнуть момент, протягивает руку и касается его опухших, в тонких потеках крови, губ. Ласково улыбается. - Ты назвал меня по имени. Ты… - Она слегка замялась, внезапно подумав, а не померещилось ли? - Ты… помнишь меня? Зимний Солдат опускает ресницы. По обыкновению не отвечая. Молчание затягивалось. С лица Наташи начала уходить краска, щеки больше не розовели, губы не украшала улыбка. Восторженное чувство удовольствия тлело, испарялось, не оставляя и следа. Вдруг она почувствовала себя до ужаса неуютно: растрепанная, полуголая, с мокрыми после этого глупого в своей нелепости акта соития бедрами. Убрала руку, отвела глаза и прикусила губу. Поспешила привести в порядок хотя бы смятую на ней одежду. Наташа отстраняется, и тепло ее нежной кожи перестает льнуть к нему. Его взгляд тут же метнулся на то место, к которому она прикасалась плечом, и между бровей появилась морщинка. Шпионка сидела на кровати, нарочито повернувшись к нему спиной и демонстрируя отсутствие страха, когда услышала почти позабытый, хриплый от долгого молчания голос: - Нет. Ответ не приносит ей ничего. Только уверяет в пустоте, какую она почувствовала минутами назад. Интересно, она действительно такая сентиментальная дура, намеренно разбередившая старые зарубцевавшиеся раны, раз так отчаянно ухватилась за абсурдную мысль о том, что все еще можно вернуть? - Но я очень хочу вспомнить тебя, Наталья. Она задохнулась от неверия и волнения, когда он обхватил ее сзади поперек талии и прижался к ней головой. - За этим ты приходишь сюда? – Наташе все еще не понятно. - Не знаю, - шепчет в хлопок на ее спине. – Я знаю только, что тут тепло. - Где тепло? - Тут. С тобой. Это пришло внезапно, как если бы поступил приказ. Это из-за того боя на мосту, какая-то реакция головного мозга, - чеканил Зимний Солдат фразы, как будто выплескивал то, что долго копил в себе.– Я уверен, что точно встречал тебя раньше, но не помню где. Шпионка беззвучно смеется, испытывая нервное истощение. Не поняв ее реакции, он подбирается ближе и напряженно заглядывает ей в лицо. - Забавно, что ты называешь это боем, - поясняет она, нарочно не отвечая на последние слова, - я проиграла тебе всухую. Он кивает лохматой головой, соглашаясь и выглядя при этом знакомо довольным. Такое выражение появлялось обычно тогда, когда приходилось хвалить ее успехи в ведении боя или стрельбе. - Но прием достойный. Твой этот захват. Именно он спровоцировал реакцию. Наташа не верит в то, что они разговаривают сейчас. Просто разговаривают, словно ничего не было, не было этих лет, не было их смертей. - Да, milyj moj, в этом приеме есть особое значение. - Она специально делает это, специально провоцирует его. И ей удается. Услышав эти слова, Зимний Солдат застывает и широко распахивает глаза. - Только этот прием и помогал укладывать тебя на лопатки когда-то, - добавляет Наташа, игнорируя обескураженное выражение его лица. Сглотнув, он протягивает руку и снова задирает страшно смятую белую майку. На этот раз снизу. Сразу же внимание привлекает розовеющий, толщиной в палец, кривой шрам. Подсохшие раны на губах снова трескаются, стоит ему растянуть их в тоскливую, вымученную кривую усмешку . - Прости меня, - поднимает