Новый Хозяин

Отчего так в России берёзы шумят? Нет, почему в лесу иву ветер колышет? Или как дубны толстые вечность стоят? И зачем чаща хвоею дышит?

      Максим уже ничему не удивляется. Не после столького времени, проведённого в Топях. А сколького именно, он уже и не помнит. С временем здесь, видимо, тоже всё не слава богу.       Но возвращению Дениса сложно было не удивиться. Да и тот, чёрт бы его побрал, выбрал ещё время, когда возвращаться. В один обычный день, если уж можно таковыми назвать дни в этой проклятой дыре, выходит Макс в Аришкин двор покурить, а он тут как тут — стоит, как вкопанный, словно зверь в траве притаился, не шелохнётся. И не понять: притаился, потому что боится или потому, что напасть норовится. Всё та же леопардовая шуба в пол, белые кеды и патлы замусоленные. Только лица не разобрать, утренний туман всего Дениса в силуэт мутный превращает, оттого ещё более зловеще его образ мерещится. А Кольцов также замер, прямо с сигаретой в зубах да с глазами ошалелыми, словно мертвеца увидал. Хотя оно так и должно быть. Всё-таки кого-кого, а Дениса во плоти сложно было представить, особенно после того, как тот безвозвратно утоп в болотном мареве. От него только косточки пади и остались, тиной заросшие, а мясо живность болотная давно обглодала.       Липкий ужас охватил Кольцова, выбил весь воздух из лёгких, окатил тело холодной водой, а на ноги гири больше тоны повесил — с места не сдвинуться. И лес будто ожил: глазами своими со всех сторон за Максимом наблюдает, дышит на него ледяным гнилым дыханием. Сердце в грудной клетке как бешеное зашлось, в ушах шум крови барабанной дробью отдаётся, а призрак всё стоит, точно издевается.       Неизвестно, сколько минут прошло, прежде чем фигура человека в шубе заигрывающе качнулась, переступая с ноги на ногу, и фальшиво-удивлённым тоном произнесла. — Максимка? — знакомый голос с едва уловимыми нотками сумасшествия точно принадлежал Титову. И туман будто сам расступился, открывая взору подступающего к Максу Дениса, и лес уже не казался таким пугающим глазастым чудовищем, и страх, тяжестью оседавший на конечностях, куда-то испарился, позволяя им прийти в движение и вынуть изо рта сигарету. Но толика тревоги всё равно не покидала тело. Кажется, всё естество Кольцова чувствовало подвох, в то время как его психика включила излюбленный защитный механизм под кодовым названием «я дурачок», вылезший наружу нервной улыбкой. — Ден, ты что ли? — самому с этого вопроса смешно; а кто ж ещё? Хотя чёрт его знает, может и не Ден это вовсе. В Топях чего только не бывает. — Денис Титов, основатель ТруТока, собственной персоной. — истерический смешок Дениса только подпитал нарастающую тревогу Максима. — Н-но… как? Тебя новый Хозяин что ли с того света вернул или отмолил кто? — смех Дениса, или того, кто им прикидывался, стал только громче и безумней. — Какой ещё новый Хозяин? Тот, который Иван Витальевич? Да какой же он Хозяин, когда он мёртвый давным-давно? А отмаливать меня некому, разве что тебе, но ты, я смотрю, особо и не торопился этого делать. — Как умер? — Кольцов уже ничего не понимает, как же тогда Денис перед ним стоит, раз сам говорит, что выжить не мог. — Вот так. Убили его. — Денису смешно, он смеётся, уже совсем на призрака не похожий, но и на человека не особо смахивающий. — Кто убил? — Всё-то тебе интересно, Максимка. Ни здрасьте, ни до свидания, сразу вопросами заваливаешь. Настоящий журналист-папарацци. — Да кто его мог убить, Денис, ёб твою мать? — Максу вся эта ситуация нахрен не упала. Непонятная радость за возвращение Дена смешалась с зудящей под кожей паникой. — Я! Я убил. — похоже только один из них находит этот диалог забавным. — В смысле? Как? Нихуя не понимаю, Ден. — А это не важно, Макс. Совсем не важно. — Как не важно? Ден, получается, Хозяин теперь… — Получается так. Да, так и получается, дружище. — Титов похлопал ему холодными ладонями по плечам, будто они старые друзья. Некогда ясные глаза его были полны помешательства, весь вид его был одновременно до боли знакомым и одновременно чужим, как будто что-то самое главное и основное в нём поменяли.       Перед Кольцовым стоял Денис, но этот Денис уже точно не был человеком.