Сонные мечты

      Марку долго не удавалось заснуть. Обычно после долгого, насыщенного событиями дня, в течении которого были утренняя зарядка, занятия с преподавателями, выход в город в сопровождении гувернантки, выполнение домашней работы, игры с живущими по соседству мальчишками и, наконец, вечернее чаепитие с чтением какой-нибудь интересной книги всей семьёй, к тому времени, когда нужно было ложиться спать, мальчик был уже настолько уставшим и переполненным впечатлениями, что проваливался в сон сразу же, едва его голова касалась подушки. Гувернантке даже не приходилось проверять, спит ли маленький негодник, или только притворяется, спрятавшись под одеялом с игрушками в руках, — уже через минуту ребёнок сладко посапывал, крепко обняв подушку.       Однако почему-то сегодня всё было по-другому: сон никак не желал забрать Марка в свои тёплые объятия. Мальчик уж весь извертелся в кровати и так и сяк, пытаясь устроиться поудобнее, найти какое-то особое положение, в котором он вот наверняка, точно-точно, заснёт, но все его попытки улечься оказались тщетными, только лишний раз переворошил тщательно выглаженное постельное бельё, да утомился от возни.       Нехотя смирившись с бессонницей и в итоге кое-как успокоившись, Марк, нахмурившись и обиженно выпятив нижнюю губу, вперил недовольный взгляд серых глаз в потолок и принялся разглядывать причудливо танцующие в лунном свете тени.       За окном мягко шелестела светлая майская ночь; сквозь приоткрытые оконные створки вместе с лёгким сквозняком тонким эхом доносилось чудесное благоухание цветов, растущих в разбитом перед домом палисаднике; откуда-то издалека доносилась переливчатая соловьиная трель; тёмно-синее необъятное небо было усыпано мириадами сверкающих, словно драгоценные камни, звёзд. «Эх, — невольно подумал мальчик, заложив руки за голову, — сейчас бы послушать мамину песню...»       Раньше, когда Марк был помладше, мама каждую ночь приходила к нему — вся такая красивая, нежная, родная, в её любимом домашнем платье, — осторожно садилась, забавно шурша юбками, подле его постели, укрывала его одеялом и, после непродолжительной беседы, глубоко вздохнув, начинала петь ему колыбельную. Голос у неё был низкий, плавный, тягучий, — Марку всегда казалось, что звук её голоса укачивает его, будто на неторопливых волнах, унося в незримое бескрайнее море, — а рука, пальцами которой она зарывалась ему в волосы, убаюкивающе поглаживая по голове, была ласковой и вкусно пахла духами. В такие моменты мальчик чувствовал себя самым счастливым на свете. Мама пела хорошо, и когда её колыбельная раздавалась в тишине его комнатки, создавалось впечатление, как будто всё вокруг внезапно становилось чем-то прекрасным и волшебным, наполненным атмосферой невероятного сказочного уюта. Сюжет колыбельной не отличался особо сложным содержанием, однако никогда не повторялся: мама всегда придумывала новые истории, которые находили в отзывчивом и восприимчивом детском сердце самый живой отклик, после чего на утро Марк придумывал продолжение колыбельной и радостно делился с мамой, с папой, с гувернанткой, со всеми домочадцами, своими идеями.       Но Марку теперь десять. Время завораживающих колыбельных прошло. Просить маму спеть ему песню на ночь и убаюкать его стало как-то уже неловко, да и гувернантка не одобряла подобной блажи, ведь он уже не малыш, которого нужно держать за ручку и напевать ему колыбельные. Нет, мама, конечно же, по-прежнему заглядывала к нему перед сном, чтобы с улыбкой пожелать ему спокойной ночи, но делать она стала это реже и у его кровати больше не сидела. Ведь мальчик вырос. Так считали абсолютно всё, и Марк им верил, что да, наверное, он действительно уже не малышня. Хотя без колыбельных бывало порой очень грустно. Словно откололся кусочек привычной жизни.       Печально вздохнув, Марк перевернулся набок, лицом к окну, и с чувством некой неприятной тоски предался воспоминания о тех временах, когда был совсем карапузом. Эфемерный, серебристо-белый свет луны высветил круглое детское лицо с тонкими светлыми бровками и вздёрнутым веснушчатым носиком; дуновение весеннего ветра, несущего в себе свежесть ночной росы и влажного тумана, заботливо прошлось по пухлым румяным детским щёчкам, не забыв напоследок всколыхнуть русые кудри; соловьиные напевы услаждали чуткий детский слух. Погружённый в свои мысли, мальчик бездумно водил пальцем по деревянному подоконнику, вырисовывая замысловатые неизвестные фигуры, и ощущал себя совершенно единым со всем происходящим вокруг.       Постепенно, сам того не замечая, Марк начал шёпотом напевать одну из колыбельных, мотивы которых помнил наизусть. В песне рассказывалось о красивом, но чрезвычайно трусливом принце, которому необходимо было спасти принцессу из заточения в темнице у злого волшебника, а для этого требовалось обрести мужество и храбрость: Принц во всём хорош собою: Умён он, статен и красив — Один лишь есть в нём недостаток: Он поразительно труслив!       Марк любил эту историю больше всех остальных, ведь слушать, как поначалу пугливый и робкий принц, который даже на меч посмотреть не мог, со временем, благодаря множеству препятствий и приключений, развивает в себе силу, смелость и бесстрашие настоящего рыцаря, было поистине увлекательно, а мамино красноречие и умение гладко складывать слова в стихи и придавать повествованию живой яркости, делали колыбельную поистине увлекательной.       Будучи по характеру мальчишкой бойким и активным, Марк никогда не ассоциировал себя с трусливым отпрыском Короля из колыбельной, но о том, чтобы в принципе побыть отважным принцем, который защитит и спасёт свою принцессу, как и все ребята его возраста, конечно же, мечтал. Даже попробовал однажды помочь младшей сестре одного из его друзей снять с дерева её котёнка, залезшего туда невесть зачем. А потом, не рассчитав сил, рухнул вместе с этим котёнком в траву. Получил синяк на спине, царапину на руке от котёнка, выговор от гувернантки и тихое «спасибо» от девочки, благодаря которому Марк и впрямь ощутил себя каким-то рыцарем.       Воспоминания и мысли медленной чередой текли в затуманенном усталостью детском сознании, изредка вспыхивая отдельными образами, а колыбельная постепенно кончалась, и шёпот превращался в беззвучное шевеление губ. Глаза мальчика начали слипаться, тело, приятно разморённое майским теплом, расслабилось, голова окончательно отяжелела, а его рука, всё это время водившая по подоконнику, опустилась на постель. Когда где-то на необозримом горизонте посреди ночной синевы возникла первая, едва заметная, светло-сиреневая полоска наступающего рассвета, Марк наконец-то заснул.       Сон его, навеянный майскими грёзами, был тих и размерен, словно неподвижная хрустальная гладь маленького лесного озера.       Марку виделся высокий средневековый замок из белого камня, круглые гладкие башни которого, будто пики, пронзали ясное голубое небо; окружающий великолепное архитектурное сооружение огромный, пестрящий зеленью всех оттенков, густой ухоженный парк; вымощенные светлой плиткой подъездные дороги и широкая площадка, посреди которой, держа под уздцы крепкого воронового коня, стоял он сам, только уже не десятилетий мальчишка, а статный сильный юноша в отливающих в лучах солнца серебром доспехах, созданных самым искусным мастером. Бледное лицо его стало у́же и то́ньше, длинные русые кудри волной ниспадали на плечи, покрытые алым, расшитым золотым орнаментом плащом; руки стали большими и немного грубыми, зато такими, какие идеально удержат меч. Ему виделось, как, преклонив колено, он учтиво помог спешиться с белоснежной лошади ещё более юной, чем он сам, девушке в изумительном голубом платье, прибывшей вместе с ним из далёких мест, — то, без сомнения, была никто иная как принцесса, которую он, Марк, рыцарь, герой, отважно вызволил из темницы злой ведьмы. Ему виделось, как девушка, оперевшись на предложенную им ей руку, счастливо улыбнулась ему улыбкой, краше которой он ещё не видал на свете; как распахнулись тяжёлые двери замка, и к ним навстречу, в сопровождении свиты, вышел убелённый сединами, но ещё сохранивший физическую силу и благородную осанку, король; как, забыв обо всех правилах этикета, обнял их, прижав к груди; как расчувствовалась принцесса и облегчённо выдохнул он сам...       Утро встретило Марка щебетом птиц, тиканьем настенных часов, топотом чужих ног за дверью залитой солнцем комнаты, сильным запахом кофе, тянувшимся из коридора, и остатками чудесного сна. Первые несколько секунд мальчик, удивлённо моргнув, даже не мог понять, спит ли он ещё или уже бодрствует — настолько живым и подробным был его сон. Конечно же, ему очень хотелось, чтобы приснившийся ему сюжет продолжился, поэтому Марк позволил себе после пробуждения полежать некоторое время в кровати, изо всех сил пытаясь поймать ускользающие от него образы из сновидения. Затем, когда последние остатки сонливости трепетно растаяли, словно лёгкая дымка, он, сонно потянувшись, резко отбросил в сторону одеяло, выскочил из постели и как был — босой, непричёсанный, неумытый, в одной лишь пижаме — вприпрыжку бросился вон из комнаты, надеясь, что он не проспал завтрак, и что по дороге он не наткнётся на гувернантку, чтобы как можно быстрее поведать маме, торопливо, захлёбываясь словами и путаясь в деталях, о том, как он вырос, стал героем-рыцарем, спас принцессу и о том, как его наивная, но такая чистая и искренняя детская мечта воплотилась в реальность в его сне. Сонная мечта, рождённая благодаря детским фантазиям и обретшая форму благодаря сладким колыбельным.