Молчи

      Сегодняшний светский раут у мадам де Копьи закончился неприлично поздно. Хозяйка все никак не хотела отпускать гостей из своей богато обставленной обители, не угодив каждому раза по три и не собрав хвалебных песен ей и ее дому с каждого. Поэтому Хоук шла по переулкам верхнего города пританцовывая. У нее было хорошее настроение. А почему бы ему не быть? Откровенно заскучав среди важных вельмож и наштукатуренных дам, она нашла себе развлечение. Во-первых, дорогое орлесианское вино. Несколько бокалов в течение вечера оказались выпиты под легкие разговоры с мужчинами. Во-вторых, эти самые разговоры с мужчинами, которые на проверку оказались флиртом. Благородные дамы только и могли, что зло зыркать в сторону зарумянившейся барышни, одним мановением пальчика или взмахом ресниц способной уронить их мужей к ее ногам.       Это имело и свои минусы. Где-то к середине вечера мужчины решали, что им может быть позволено больше, и начинали тереться. То невзначай руку на ладонь положат, то одарят поцелуем в щечку, особо наглые пытались огладить упругую выпуклость, именуемую ягодицами, за что получали звонкую пощечину, которая их только раззадоривала. Хоук очень надеялась, что ей не придется задействовать кинжал, спрятанный в голенище сапога.       Надеялась она и сейчас. После завершения вечера за ней увязался местечковый дворянин, желающий во что бы то ни стало проводить Хоук к ее поместью. «На дорогах ночью опасно!» — говорил он. «Как же такая красивая женщина пойдет одна и без сопровождения!» — говорил он. Хоук не стала напоминать ему, сколько человек эта красивая женщина уложила собственноручно с помощью лишь стрелы промеж глаз. И иногда ножа под ребром. Впрочем, неважно. Улицы Киркволла действительно были небезопасны даже после очистки их от основных банд. Мог подвернуться карманник, выискивающий именно таких зазевавшихся богатых прохожих во хмелю. Могли встретиться подростки, в силу своего возраста и отсутствия ума решившие, что поколотить знатюка это хорошее развлечение. Так что потерпеть восторженную болтовню некоторое время ради мнимой защиты казалось хмельной голове неплохой идеей.       Они спокойно прошли несколько освещенных улиц, когда мужчина под предлогом среза пути втянул ее в темный переулок. И тут мужское поведение резко изменилось. Он прижимался всем телом к Хоук, шептал, как он без ума от нее, лез с поцелуями и обдавал горячим дыханием с запахом алкоголя. Потные ладони бесстыдно бродили по ее телу, сокрытому платьем, в то время как женщина размышляла, как бы выпутаться аккуратно из этого угла и при этом не убить ненароком несчастного. А он не унимался.       — Монна Хоук, я так счастлив, что сегодня вечером вы здесь со мной, я и мечтать не смел…       — Я не помешал?       Теплой летней ночью в переулке стало внезапно холодно. То ли от горного воздуха, упрямо пробирающегося сквозь каменные стены, то ли от вида эльфа, умудрившегося подкрасться к ним практически бесшумно. Хотя как иначе? Босые ноги ступают тихо и осторожно, а отсутствие двуручного меча не помешает в случае чего без колебаний вырвать сердце у противника. Фенрис стоял, прислонившись к стене, со скрещенными руками буравил убийственным взглядом дворянина. Тот вздрогнул от неожиданности и отступил назад. Эльф источал ледяную ауру опасности и смерти. От одного только его мрачного вида мужчина протрезвел и испуганно бегал глазами от лица эльфа к Хоук, как бы ища у нее поддержки. Не в этот раз, приятель. Хоук очаровательно улыбнулась, внутри себя облегченно выдохнув, и произнесла:       — Пожалуй, дальше можете меня не провожать, мессир.       Дворянин не преминул воспользоваться советом и резво сбежал в противоположную сторону, оставив после себя лишь спиртовой шлейф. Как только он исчез во мгле, тон Фенриса поменялся. Он обеспокоенно осматривал Хоук, задавая тревожащие его вопросы:       — Ты в порядке? Он сделал тебе больно?       Хоук почувствовала, как от его слов в душе разливается тепло. Она успокаивающе положила ладонь ему на щеку, стараясь не касаться меток, и улыбнулась.       — Все хорошо. Ты появился как нельзя кстати.       Эльф неопределенно дернул щекой.       — Тебя долго не было. Я пришел отдать книгу, Бодан сказал мне…Я забеспокоился. Как видно, не зря.       Фенрис приобнял ее, и они двинулись вперед по переулку, в сторону светлой пустынной площади. Тепло эльфа убаюкивало, родной и вкусный запах раздражал ноздри, и хмель способствовал игривому настроению женщины. Она прижалась к нему теснее, утыкаясь носом в шею и шумно вдыхая его аромат. Голова закружилась, и в ней настойчиво поселилась одна каверзная мысль…       — На этом рауте было так скучно… — Хоук капризно протянула, выпрямляясь и наблюдая за реакцией эльфа. — Хорошо, что я придумала, как развлечься.       — Да? И как же?       Фенрис не любил разговоры об этих светских вечеринках. Хоук приходилось на них ходить, если она хотела поддерживать статус знатной дамы, но там было слишком много самоуверенных мужчин, которые, по мнению Фенриса, с дырой в груди на месте сердца смотрелись бы более привлекательно. Посему он поддерживал эту беседу чисто из вежливости.       — Ощущать платье на обнаженном теле оказалось так волнительно…       Хоук произнесла это как можно более непринужденно, и, умолкнув, довольно наблюдала, как Фенрис останавливается и переводит на нее непонимающий взгляд. В глазах женщины, тем временем, плясали чертенята.       — Ты… Что сделала?       Эльф очень надеялся, что он ослышался. Его взгляд блуждал по телу Хоук, не задерживаясь особо нигде, будто ища подтверждения или же опровержения ее словам. А если она не обманывает его… Несколько часов среди мужчин в таком виде, и они… Дальше Фенрис старался не думать. Он нервно сглотнул, ожидая ответа от Хоук, которая определенно решила его помучить.       — Пошла на светский прием без белья, - мечтательно протянула Хоук, не сводя глаз с Фенриса.       Впрочем, он отвечал ей тем же.       — Идешь и не знаешь, чем вызван очередной взгляд, то ли ты просто ему понравилась, то ли он узрел что-то такое, что не видят другие… — она деликатно затихла.       Хоук почувствовала, что пальцы ладони, лежащей на ее плече, впились в кожу. Фенрис явно нервничал. Она не видела четко его лицо в этой тьме, но могла с точностью сказать, что он напряжен. Прошла секунда. Другая. Рука эльфа соскользнула с ее плеча только чтобы в следующее мгновение развернуть ее к себе. Голос принял шипящие, угрожающие нотки. Гнев в душе Фенриса нарастал и готовился вот-вот выплеснуться наружу. Хоук почувствовала его дыхание почти у самого своего уха.       — Ну, и сколько же таких было? Сколько тупых, надушенных богатеньких остолопов бросали похотливые взгляды? А может, даже прикасались к тебе?       Голос хриплый, тихий, с множеством оттенков. Агрессия. Ревность. Собственничество. Хоук смакует каждое произнесенное им слово, отдаваясь во власть низких вибраций. Голос, как рокот, проходит волной по ее телу, вызывая мурашки и желание услышать его еще раз. И многие другие желания…Женщина с улыбкой сделала шаг назад и ощутила спиной холод от камня стены. Она не боялась, наоборот — эта ситуация лишь раззадоривала ее. Она специально отрезала себе пути к отходу. Ладонь вновь легла на щеку эльфа, и с другой стороны добавилась вторая. Женщина осторожно и нежно потянула его лицо на себя, и Фенрис послушался — сделал шаг, и его глаза оказались на уровне ее. Она улыбалась, и это его бесило. Как вообще она может так легкомысленно относиться к этому?...       Изящные тонкие пальцы оставили чуть щекочущую щеку дорожку, убрали непослушную прядку волос с его лба и очертили контур губ. Хоук нестерпимо хотелось его поцеловать. Нет, не сейчас. Чуть позже, она успеет… Она видела, что от эльфа не укрылся этот жест. И хоть его ладони все еще сжимали ее плечи, хватка ослабла. Приблизившись к его уху, в свою очередь, она легко подула на него, наблюдая, как острый кончик смешно вздрогнул, и тихо произнесла:       — Хочешь проверить?       Провокация сработала. Не спуская с Хоук пристального взгляда, Фенрис снимает перчатку и поднимает по ее бедру юбку, затем нижнюю, путается, чертыхается на Тевене, но все-таки достигает своей цели. Пальцы скользят по бедру, поднимаясь все выше, уходя к животу и нащупывая… ткань. Проблеск удивления промелькнул в его глазах, напряженные плечи заметно расслабляются. Фенрис телом прижимается Хоук, а лбом упирается в холодную стену и сильно зажмуривается. Дурак, повелся, какой дурак… И все же его не покидает ощущение, что что-то не так. Руки Хоук обнимают его, но как-то… Только сейчас он замечает ее частое дыхание, пальцы, запутывающиеся в его волосах, бедра, прижимающиеся к нему… Он отнимает голову от холодного камня и снова обращает взгляд на Хоук. На этот раз очень внимательно. Даже в такой темноте он видит, как пылают ее щеки. Голубые глаза смотрят с вожделением, а язык облизывает пересохшие губы. Фенриса снова бросает в жар, но уже совсем по другой причине… Не отнимая пальцев от нежной кожи он соскальзывает чуть ниже, и эльфийское ухо ловит еле слышный стон. Фенрис мягко кусает ее за ухо, от чего женщина вздрагивает и бедрами подается к нему. Он тихо усмехается.       — Так это разодетый франт на тебя так повлиял?       Хоук чувствует его прикосновения к самой ее нежной точке, ее тело отвечает дрожью. Она лишь сильнее вцепляется в его плечи, тяжело и шумно выдыхает и на слабом стоне произносит:       — А он разве здесь?       Хоук этого не видит, но Фенрис улыбается. Он любит наблюдать, как ее тело отзывается на ласки. Как истекает от одних только легких прикосновений. Как она всхлипывает и стонет, умоляя продолжить. Но все это хорошо в уединении. Когда вокруг нет никого, кто бы мог помешать. Когда только они и только для них. Хоук, предполагал Фенрис, считает иначе. Для нее проявление чувств на публике никогда не было чем-то постыдным. Как знать, может, и такое… только сильнее возбудит?       Он нежно гладит ее, временами перемещаясь чуть ниже, погружаясь во влажное лоно, слушая ее всхлипы, которые женщина изо всех сил старается держать. Когда терпеть уже нет мочи, она наклоняет его голову к себе и жарко шепчет на ухо:       — Хочу тебя. Здесь и сейчас.       Фенрис недолго размышляет, не отвлекаясь от своих ласк. Всхлип. Улыбается.       — Ладно. С одним условием.       Фенрис замирает, и Хоук недовольно хнычет.       — Ты будешь молчать. В противном случае я остановлюсь.       Молчать? Как можно? Сколько себя помнила, Хоук никогда не сдерживалась. Ей было наплевать, что ее услышат соседи, знакомые, Создатель знает кто… Главное, что ей в эти моменты было хорошо, и она выражала это настолько ярко, насколько могла. Она также знала, что и Фенриса заводят ее стоны. И тут… молчать? Выбор был невелик, и на раздумье ушла всего секунда. Хоук покорно кивает головой.       — Только быстрее… Не медли…       Фенрис пристально смотрит на нее, и женщина замолкает. Она тянется рукой к завязкам на его штанах, непослушными пальцами распутывает их, освобождая напряженный член. Эльф покидает разгоряченную промежность, слышен характерный звон — это обе латные перчатки падают на мостовую. Хоук не ждет, когда он сделает все сам, она поднимает ногу, закидывая ее на узкое эльфийское бедро, привлекает Фенриса к себе. Он отодвигает в сторону намокшую ткань трусов, единственный барьер, что стоит между ними, и медленно, невыносимо медленно проникает внутрь. Хоук обнимает одной рукой его за шею, второй же закрывает рот, чтобы сдержать стон, запрокидывает голову и хрипит. Фенрис подхватывает обе ее ноги, которые она сцепляет на его пояснице, и, держа ее на весу, начинает двигаться. Эльф никуда не торопится, время от времени прислушиваясь к звукам с далекой площади. Хоук же изнемогает. Эти медленные движения только дразнят ее, она хочет быстрее, сильнее, только не может сказать… Сквозь череду шумных натужных выдохов он улавливает ее настроение, и добавляет резкости в толчки. Да, да, любимый, это то, что нужно, еще, вот так… Она не выдерживает, и из горла вырывается короткий предательский стон. Фенрис тут же останавливается. Всхлипывая, Хоук прижимается к нему. Что сделать, чтобы он продолжил? Она горит, ей нужно еще, прямо сейчас, иначе… Со стороны площади до них доносится шум нескольких голосов и топот. Фенрис некоторое время прислушивается к ним, затем поворачивается к женщине и тихо произносит:       — А если они пойдут сюда?       Хоук тяжело дышит, но слыша вопрос, она мотает головой и вскидывает подернутый страстной негой взгляд на эльфа:       — Мне плевать.       Глаза эльфа сверкнули в темноте. Фенрис усмехается. Его устроил этот ответ.       — Ты помнишь уговор?       К демонам этот уговор! Хоук уже жалеет, что согласилась на это, и все же, желание продолжить сильнее.       — Да, только поцелуй меня, умоляю…       Несколько человек показываются в проеме переулка и, весело гогоча, проходят дальше по площади. Как только их голоса стихают, Фенрис снова толкается в нее, губами накрывает ее губы, целует со всей страстностью, какую только может ей сейчас дать. Это только подстегивает Хоук, она чувствует, что и ему непросто играть по этим правилам, и, лаская его язык своим, прикусывая его губу, немного нарушает их, при следующем толчке позволяя себе тихо промычать в его рот. Фенрис никак не реагирует на это, что женщина расценивает, как допущение. Однако, целоваться и дальше становится затруднительно. Фенрис ускоряется, он тяжело дышит, время от времени до уха Хоук доносится сдавленный рык, он утыкается ей в шею, чувствуя женские пальцы на своем затылке, слыша ее учащенное дыхание. Вздохи Хоук становятся все протяжнее и громче, она напрягается, выгибаясь всем телом, и боится, боится, что не сдержится, что он снова остановится.       И сейчас, когда агония захлестывает ее, Хоук в исступлении шепчет, впиваясь ногтями в жилет на спине:       — Не останавливайся… Пожалуйста, только не останавливайся…       Фенрис и не думает. Он видит, что Хоук сдерживается из последних сил, хрипит, поскуливает и даже кусает его, чтобы заглушить рвущиеся стоны. И сам… уже не может остановиться. Толчки становятся быстрее, ощутимее, в последний момент ему удается поймать ее губы и вобрать в себя протяжный стон. Фенрис рычит в ответ, напрягается, пульсация ее мышц доводит и его до пика, толчок, еще толчок, еще… и он расслабляется, наконец, разорвав поцелуй. Хоук все еще прижимается к нему, вцепившись в плечи. Она крепко обнимает его за шею, выдыхая в ухо:       — Я люблю тебя.       Фенрис молча обнимает крепче, да она и не ждет ответа. Она привыкла, что он свои чувства обязательно выразит, только другим способом. Будь то беспокойство, какой-то подарок, или же проникновенное «Я твой», когда они будут снова наедине. Он поддерживает ее, аккуратно ставя на мостовую, и прислоняет к стене. Отдышавшись, спрашивает:       — Мой дом ближе. Переночуешь?       Хоук размышляет с несколько секунд, после утвердительно кивает. Фенрис усмехается:       — Тебе придется утром возвращаться домой. В красивом помятом испачканном платье. Что же подумают твои знатные соседи?       Хоук нежно касается его губ своими, увлекая в долгий, мягкий поцелуй.       «А можно не уходить утром, а остаться еще на сутки-другие?..»       — Мне плевать, — с улыбкой произносит она.