Блины похожие на инопланетную ебу и рефлексия

Капитан любил проснуться пораньше, хотя получалось это у него далеко не всегда. Он особенно ценил тихие и спокойные утренние часы, когда все неторопливо. Макс так не умел, у него всегда было шумно, немного неловко и в какой-то спешке, которую Козлов никогда не разделял. Утро было его временем «на подумать». Встать, провести еле ощутимо пальцами по волосам дрыхнущего рядом журналюги и посмотреть с легкой грустью во взгляде. В этих их отношениях капитану было трудно. И дело тут не в характере Макса, в этом плане они удивительно подходили друг другу, постоянно подъебывая и при этом ловко маневрируя мимо самых опасных тем. Просто Максим оказался на удивление терпеливым. Козлов знал, что с ним терпения надо вагоны, понимал, что не способен додать тепла и искренности столько, сколько нужно. По крайней мере, сейчас. Раньше ведь все иначе было, до Топей, когда с женой душа в душу жили, вроде бы... Точнее, это он со всей душой, готовый быть опорой и поддержкой, а ему помахали ручкой при первых же серьёзных проблемах. Надломили, обозлили, вымучили, а потом окончательно переломали в этой проклятой глуши. А Кольцов верил, что ещё можно его обратно склеить. Вслух они об этом не говорили, но мент чуял, что от него терпеливо ждут, что растает потихоньку. Да и Козлов, может, и рад бы растаять, но будто физически не мог. И чувствовал себя за это виноватым перед парнишкой, который совсем не обязан губить себя рядом с ним окончательно. А тот, как упёртый баран, все никак не хотел признавать, что без обозлённого на жизнь и вселенную мента ему будет лучше. Капитан сам не замечал за собой подвижек в отличие от Макса. Тот предпочитал не комментировать, сводить в шутку, если натыкался на оголенные куски ментовской души, чтобы не раздербанить случайно сильнее. Кольцов знал - он такой же неосторожный в делах душевных, как и просто по жизни, и именно из-за этого проявлял такую аккуратность, какой ни один самоуверенный гуру отношений похвастать не мог. И это приносило плоды. Сначала Козлов перестал тушеваться от разговоров о том, как его сегодня трахать будут, и дёргаться, как от удара, от любых случайных касаний, а потом даже позволил себя из глуши вывезти. Несколько месяцев Кольцов подступался, намекал, расписывал все прелести жизни в городе, будто мент никогда там не был, но когда наступила зима, взвыл и поставил конкретный ультиматум. И капитан согласился. О Москве пока речи не шло. Но они сначала добрались до одного небольшого посёлка, потом до городка, и так, постепенно, шли по нарастающей, почти нигде не задерживаясь надолго. Скопленных Козловым денег было более чем достаточно до тех пор, пока они обвыкнутся где-то, да и у Макса за душой что-то, да водилось. Для Козлова это был первый опыт подобных отношений, поначалу его метало из крайности в крайность, хотя он всячески и старался этого не показывать. Иногда в голове всплывали мысли о том, что у Макса и его сына могло бы быть что-то общее, и они пугали до чертиков. Но позже мент понял, что это только потому, что Кольцов не стеснялся вести себя как пацан и, так или иначе, попадал под просыпающееся время от времени желание мента о ком-то позаботиться, а сын был последним до этого, к кому он подобное тёплое отношение допускал. До того, когда Макс склеит капитана до хоть сколько-нибудь приемлемого состояния, и тот перестанет впадать в меланхолию и рефлексию, сможет снова спокойно пить чай и есть макароны, воду для которых набрал из под крана, пройдёт ещё много времени. Пока Кольцова более чем радует просыпаться с утра под шкварчание чего-то на сковородке и находить на столе уже готовый кофе. Ему безумно нравится разрывать тихую и вязкую атмосферу, которую успевал создать вокруг себя Козлов, от которой так и веяло стоячей водой и болотом. Знал, если оставить в ней мента на долго - весь успех коту под хвост. Он снова себе мозги расковыряет, найдёт, как себя обратно расколотить. И чтобы этого не допустить, Макс подхватывает со стола свою кружку, прижимается к слегка вздрагивающему менту, обнимает его за плечи, пока тот не расслабляется, и клюёт губами в висок, заглядывая в сковородку, где угадывался блин ну или что-то похожее, но судя по стопке таких же штук на тарелке с краю от плиты, это был все же блин. Козлов всегда делал неказистую на вид еду, но все равно вкусную. По крайней мере Максу нравилось, и он бы не променял это ни на что другое. - Доброе утро, товарищ капитан. Попробуй в следующий раз в тесто ягод добавить, чтоб оно фиолетовое стало. Окончательно на инопланетную йобу будет похоже. Макс смеётся и успевает ещё раз почти невесомо поцеловать своего мента в щеку, прежде чем увернуться от лопатки, которая угрожала прилететь ему в лоб. - Ой, иди на хер. Ворчливо отзывается капитан, окончательно скидывая с себя утренний морок, пока журналюга усаживается за стол и делает крупный глоток кофе, пытаясь пригладить торчащие после сна кудри. - Гражданин начальник, обязательно схожу, ну дайте хоть позавтракать сначала. И вообще, инопланетная йоба это, может, комплимент. Вместо ответа в Кольцова прилетает кухонное полотенце с дебильным рисунком, а потом на стол опускается тарелка с блинами. Капитан прячет улыбку за своей чашкой и не вспоминает даже, что вода в чайнике была не из бутылки, а просто из под крана. Но это замечает Макс и записывает это в список своих маленьких побед.