Первые лучи весеннего солнца громогласно осветили всю спальню в бело-розовых тонах, нежно падая на круглый резной столик, плавно сползая на лепестки пышных роз пыльно-бардового цвета в вазе, так ярко бросающей отблески лучей от своего лакового покрытия, украшенной причудливыми силуэтами на белом фоне, стремительно оббегали по ковру с густым ворсом, окрашенным в персиковые тона, направляясь прямо на самое изголовье великих размеров кровати, на котором морщиня лицо и, яростно укутывая голову одеялом, ворочалась Кортни, проклиная всех и вся:
-«И какой же идиот распахнул все шторы?» — пронеслось раздражённым криком, прерывая пенье птиц за окном. Кортни Гриплинг, как и каждое утро до этого, никогда не помнила, что тем идиотом являлась она сама, каждый вечер и до самой поздней ночи она сидела на подоконнике, свесив одну ногу, другой подпирая подбородок, смотрела вдаль на крыши других домов, освещённых лунным полусветом с каминными трубами, из которых медленно проплывал по ночной глади дым и бесконечно размышляя о чём-то, что ей определенно не давало покоя, но увы, она не понимала или, может, не хотела понимать куда и к кому ведут её мысли. Иногда мелодичность полуночной тишины прерывалась голосом Миранды Киллгален, её заклятой подруги, раздаваемый будто глухим эхом из телефонной трубки, но даже тогда Кортни была будто уже совсем не в своей комнате, и в воспоминаниях не оставалось ничего из произошедшего кроме гулкой тишины и пустоты её взгляда направленного одновременно в никуда, но также видящего картины из прошлого, отрывки мимолётных встреч с зелёными глазами, будто невзначай, взаимно брошенные комплименты и странные, казалось бы совсем безобидные прикосновения к клетчатой рубашке и рыжим кудряшкам. Эти странные грёзы почему-то заставляли чувствовать себя неуютно и сомневаться даже в своих собственных мыслях, уносили её так далеко от реальности что она зачастую не помнила который сейчас час и, бог мой, нередко просыпалась утром на подоконнике.Почему доставляла столько удовольствия мысль о встрече в коридорах школы или в туалете, и почему же вдруг она сама начала сомневаться в невинности своих действий, слов, взглядов, комплиментов и мотивов остаться в обществе этой рыжеволосой девушки подольше?
Всё ещё не до конца проснувшись она вдруг подскочила с кровати и одним резким движением схватила свой шёлковый халат, накинув его, стремительно и решительно направилась к углу комнаты, в свою ванную, где было намного легче хотя бы из-за полного отсутствия каких-либо окон. Минуту погодя, опираясь ладонями о холодную поверхность раковины она стояла, опустив голову вниз и медленно приходя в себя начинала понимать, что уже утро и ей, скорее всего, нужно торопиться, умываться, делать макияж и прическу, в общем, приводить себя в порядок и спуститься к завтраку. Выполняя уже давно изученные утренние ритуалы, мысленно, она представляла их совершенно пустую, громадную столовую, залитую ярким утренним светом во главе которой стоит не менее длинный и огромный стол, как минимум предназначенный на двенадцать персон, без единого напоминания о ком-либо живом кроме дворецкого, смирно стоящего подле буфета, заранее приготовленного к завтраку.А на металлическом блюде, покрытом клошем лежат как всегда идеально ровной стопкой блины или может оладьи, пропитанные стойким ароматом ванили, совсем ещё тёплые с еле заметным, исходящим от них паром, искусно сервированные посыпкой из сахарной пудры и аппетитной гроздью кислых красных ягод. И всё это изобилие еды только для неё одной: просто потому что мать, если и соизволит встать раньше чем к обеду, то уж точно откажется поглощать мучное и сладкое, слишком уж она сильно печётся о своей фигуре; отца почти никогда не бывает дома — он либо в командировках, либо просто в офисе с самого раннего утра; а младший брат Блэйк слишком озабочен социализацией в средней школе поэтому завтракает всегда на месте, со своими друзьями, и наверняка они как и когда-то Кортни в его возрасте обменивается батончиками и булочками с теми одноклассниками, которые предпочитают банан или может яблоко. При этих воспоминаниях Кортни непроизвольно улыбнулась и перед глазами её проскочил мимолётный образ всех её подруг, когда они ещё были совсем малютками, с бантиками на хвостиках, со смешными ожерельями из пластиковых бус, шепелявящие от брекетов и скобок, полностью в веснушках, особенно ярким был образ одной одноклассницы с огненно-рыжими непослушными и торчащими во все стороны волосами… но всё это светлое и совсем простое осталось давно позади, где-то в начальных классах, сейчас же, в старших классах, всё стало невыносимо сложным и дико странным.
Представляя все вкусности мира незаметно для самой себя Кортни уже была собрана, ей осталось лишь надеть заранее приготовленный и отпаренный клетчатый костюм в стиле Шанель и белую рубашку с открахмаленным воротничком —единственная форма, которую женская половина Гриплингов признавала и соглашалась носить. Она делала всё предельно аккуратно и даже более изящно чем актёры театра: натягивала чулки из тёмного капрона от носочка к пятке и дальше по длине ног; легко и бодро заправляла подолы рубашки в юбку; накидывала жакет на плечи и обязательно последним штрихом присаживалась на кушетку подле двери своей комнаты, обувала чёрные босоножки на довольно массивном каблуке и аккуратно затягивала застёжки на обеих щиколотках — это был её ритуал силы и уверенности перед выходом, что-то сродни медитации. Таким образом и только таким она была полностью готова выйти в свет и предстать перед всеми как самая настоящая из рода Гриплингов.
Спускаясь с третьего этажа по внушительных размерам лестнице с не менее роскошными витыми перилами из мрамора, Кортни внимательно осматривала их семейные покои с высоченными потолками, с уютными гостиными островками изящных кресел, чайных столиков, напольных светильников с обшитыми абажурами и бесчисленных книжных полок, с просторными коридорами, стены которых украшены абстрактными полотнами известных художников и ведущими в, казалось бы, бесчисленное множество комнат, но она, прожив в этом доме все свои 16 лет имела точное представление о каждой из них, конечно, наполнение и интерьер менялись с годами благодаря инициативе её матушки, которая всегда следила чтобы их семейное гнездышко соответствовало последним веяниям моды именитых дизайнеров и проектировщиков мебели, но самое главное никогда не менялось — кабинет её отца, спальня родителей и огромная библиотека, наполненная тысячами и сотнями тысяч книг самых различных жанров от любимых и перечитанных с десяток раз маминых романов до отцовских исторических и документальных сводок вперемешку с детскими книгами, которые няня Элизабет читала на ночь всем детям семейства Гриплингов и даже тем немногочисленным кузинам и кузенам, приезжавшим погостить на лето. Все самые дорогие сердцу воспоминания хранились в этих комнатах, то как будучи ещё совсем малюткой в своих милых платьицах цветочного принта она перескакивала через ступени лестницы, застланные ковром, как она пряталась за огромными зелёными занавесками в коридорах так ярко освещённых солнцем благодаря огромным окнам, простирающимся от самого пола до потолка, как ловила солнечных зайчиков и как всегда при первой же возможности врывалась в кабинет отца искать секреты и наводить порядки. Сейчас же сойдя с лестницы на второй этаж Кортни не спеша проходила коридор с выходом на балконы, любовалась цветочными композициями на удлинённых пьедестальных столиках, растравленных по разным углам помещения, проводила лёгкой рукой по массивным шторам спускаясь к подхватам со смешными кисточками, так забавлявшими её в детстве и осторожно, и совсем бережно провернула ручку в кабинет отца. Открыв дверь, она увидела комнату, будто давно не видевшую света, с письменным столом из грубого тёмного дерева, на котором и под которым аккуратными стопками лежали документы, с большим и таким же темным как стол, кожаным креслом. Маленькие канцелярские ящики украшали книжные шкафы, которые заполняли здесь всё пространство вдоль стен и вширь и ввысь, а в углу одиноко стояло растение из семейства фикуса подле напольного светильника.
-Видимо, отец сегодня сюда не заходил… — вымолвила Кортни, подбираясь к окну, завешенному шторкой. Распахнув их она, зажмурив глаза выпрямилась как во время принятия солнечных ванн, затем подошла к одному из шкафов и взяла маленькую книгу в массивном старинном переплёте зелёного цвета, обрамленную по краям золотой краской — Интересно, о чём ты, старинная книжка? Наверное, снова о войне или экономике, или о ещё какой-нибудь скучной ерунде, у отца других не водится. — с этими словами Кортни небрежно развернула форзац и вслух, будто измываясь над книжкой по слогам прочла название «Ис Ку П Ле Ни Е» — звучит уже занудно — хихикнув Кортни отодвинула кресло и сев в него немного поёрзала: — «И что отец нашёл в этом страшном кресле, оно ведь даже не совсем комфортное!» — подумала она. Минуту погодя она нерешительно посмотрела на книгу, которую держала в руках — «А может мне всё-таки стоит заиметь себе привычку к чтению не только каталогов и школьной программы? Все самые привлекательные девочки любят читать… может и мне стоит…» — при этой мысли в её голове снова промелькнул образ рыжеволосой девушки, которая на этот раз лежала на газоне заднего дворика школы с томиком очередной книжки и была полностью ею увлечена, невольно теребя прядку своих кудрей одной рукой, а другой придерживая страницы от порывов ветра. Вспомнив эту картину Кортни встрепетнулась и замотала головой, будто отгоняя ненужные мысли.
— Что ж, наверное, ты отправишься со мной. — сказала она, вставая с кресла, невольно взглянув на циферблат своих наручных часов, изящно обрамленного оправой из розового золота — О, чёрт, чего-то я замечталась, мне совсем скоро выходить!» — выбежав из кабинета, она, на этот раз очень стремительно спустилась по лестнице до первого этажа, прошла к дверям столовой и поправив прядку спадающих блондинистых волос вошла в неё.
— Здравствуй, Винстон! Как твои дела? Кстати, как там мой братец, ему следовало бы поторопиться, я не хочу опоздать в школу! — оттарабнив это как заученную реплику она направилась прямо к буфету. Наложив себе порцию пышных блинчиков, она немедля присела за обеденный стол и с аппетитом и завидной быстротой расправилась со своим завтраком. Винстон, как всегда, внимательно следил за ходом трапезы и учтиво подливал Кортни её любимого вишнёвого нектара.
После завтрака все трое: Винстон в качестве водителя, Кортни и Блэйк в качестве пассажиров в роскошном и даже немного вычурном лимузине направились в школу Лаки.
***