Спасение утопающих

Яку решительно ненавидел любой отдых, связанный с морем, пляжем и загаром, потому что у него не было никакого опыта, кроме солнечных ударов и слезающей пластами кожи, и когда Куроо завалился в их скромную общажную комнатушку и заявил, что на каникулах они едут клеить цыпочек на пляжах Окинавы, Мориске презрительно зашипел и зарылся поглубже в одеяло. Но если Куроо что-то решил, он обязательно это сделает, и никакими правдами и неправдами не получится его отговорить. Поэтому, когда последний экзамен был сдан, а плавки куплены, Яку напялил панамку и с максимально недовольным видом покатил чемодан в сторону аэропорта, пока Куроо рядом сходил с ума от предвкушения. Единственное, что радовало вечно безрадостного Яку, это достаточно короткий срок — всего лишь две недели вдали от дома. Куроо вообще хотел взять путёвку на месяц, но Яку поставил ультиматум: либо они едут максимум на две недели, либо он не едет вообще, и Тецуро пришлось пойти на уступки. Что только не сделаешь ради лучшего друга. — Мог бы не увозить его на другой остров без его желания, например, — фыркнул Мориске, рассматривая бескрайнее море за окнами автобуса. — Я же не заталкивал тебя силком в чемодан, ты сам согласился, — сидевший напротив Куроо растянул губы в хитрой ухмылке. — Без меня ты бы тут подох от теплового удара в первый же день. — Брось, Яку-чан, расслабься и получай удовольствие, мы ж в Окинаве, в конце концов. Если честно, Яку до сих пор не понимал, что такого в этой Окинаве. Он бывал здесь всего лишь раз лет в пятнадцать вместе с отцом и братьями, и этот отдых запомнился ему только тем, как он едва не выпал за борт круизного лайнера, пока блевал в Тихий океан. Зато узнал, что у него морская болезнь и пообещал себе больше никогда, ни за какие деньги не посещать подобные мероприятия. У Яку, вообще-то, таких обещаний были вагон и маленькая тележка, но потом он познакомился с Куроо Тецуро и поезд сошëл с рельсов. Они остановились в трëхзвëздочном отеле, потому что они бедные студенты и для пятизвëздочного придëтся грабить банк, но он хотя бы располагался в десяти минутах ходьбы от пляжа. Плюсы в этом видел только Куроо, Яку же было всë равно. Он планировал провести свой незабываемый отпуск просиживая задницу под зонтиком на шезлонге с пина коладой в руках, и боже упаси, если Куроо заставит его купаться. Но дальше Бога нет, дальше только ебанутый лучший друг, Восточно-Китайское море и испепеляющее солнце. «Мотобу — посëлок с населением в тринадцать тысяч человек — славится своим знаменитым пляжем «Эмеральд», который известен не только во всей Японии, но и во всëм мире» — было написано на одной из брошюр, которую Яку стащил со стола регистрации, пока ждал Куроо в холле, но она его не особо впечатлила. Было наивно полагать, что Тецуро даст ему спокойно отсидеться в отеле и не потащит на этот самый пляж на второй день отдыха, но Яку продолжал надеяться, что его друг внезапно передумает и не вернётся. В одночасье разрушив все его мечты и надежды, Куроо объявился через пятнадцать минут в одних красных шортах и солнечных очках, сверкая белозубой улыбкой на всю ивановскую. — Как думаешь, на меня клюнут окинавские красотки? — спросил он, поигрывая бровями. — На тебя клюнут только чайки, — Яку вздохнул и закатил глаза, а потом схватил его за руку и потащил к выходу. — Пойдëм уже, плейбой недоделанный. — Что, так не терпится искупаться, Мори-кун? — Тецуро хитро прищуривается. — Не терпится утопить тебя, чтобы никогда больше не слышать, как ты называешь меня Мори-кун. Ещё одной причиной, почему Яку не любил пляжи, были люди. Дело было даже не в их количестве, а в том, как все они выглядели, а выглядели они, в большинстве своëм, весьма и весьма неплохо. Яку в своей дурацкой панаме, огромной футболке, бермудах и двумя пакетами полотенец и кремов от загара был больше похож на злобного карлика или на чью-то мамку, но никак не на того, на кого будут обращать внимание девушки. Другое дело Куроо — красивый, высокий и иногда смешной — точно станет местной звездой в первые же секунды. И Яку не против, ему же лучше. Он ещё издалека заприметил кошерное место подальше от воды и в тени зонта, поэтому ускорил шаг, чтобы занять его первым, пока это не сделал какой-нибудь турист. Последних, к слову, здесь было больше, чем коренных японцев. Яку отовсюду слышал непонятную речь на непонятных ему языках, но предполагал, что это всё русские, оккупировавшие половину пляжа. Ничего против России он не имел, а даже наоборот, планировал как-нибудь туда съездить, но вышло так, что сама Россия приехала к нему на берег моря, чтобы помешать культурному отдыху. Какая-то неяпонская женщина, тоже заприметившая этот шезлонг, послала Мориске презрительный взгляд, когда тот занял его первым, и получила в ответ гаденькую ухмылочку. — У неё всё равно не было шансов, — сказал Куроо, плюхаясь рядом на песок. — Когда ты что-то хочешь, ты не успокоишься, пока не получишь это. — Тут ты прав, мой юный падаван, — хмыкнул Яку, довольный собой. — А спинку мне намазать ты случайно не хочешь? — А ты случайно не оборзел? — Яку вытащил из пакета два тюбика солнцезащитного крема и кинул их Куроо. — Руки у тебя, вроде, на месте, так что справишься сам. Мориске позаботился о сохранности своей кожи ещё в номере, так что сейчас наблюдал за тем, как Куроо корячится, ехидно посмеиваясь. Купаться он не планировал, загорать тоже желанием горел, поэтому достал заранее подготовленную книгу, какой-то криминальный детектив, и открыл на заложенной странице. В целом, всё складывалось лучше, чем Яку предполагал, и уже расслабился, не ожидая ничего интересного в следующие двадцать четыре часа, но Куроо всё так оставлять не собирался. — Пойду-ка я ополоснусь, — он поднялся, разминая шею и подставляя оголённую грудь жарким солнечным лучам. — Слушай, может ты… Оставшуюся часть фразы Яку так и не услышал, поэтому оторвался от своего чтива и взглянул на Куроо, слегка жмуря глаза. — Может я — что? На что ты смотришь? — В рот мне ноги, — Тецуро присвистнул, опустив очки. — Я что, умер и попал в рай? Откуда здесь этот ангел? Мориске нахмурился и приложил ладонь ко лбу козырьком, чтобы послеполуденное солнце не било в глаза. По кромке берега в красном слитном купальнике шла ослепительной красоты девушка, её пепельные волосы раздувались по ветру, а кофта, накинутая на плечи, выглядела, как плащ супергероя. На шее у неё висел свисток, и в руке красовалась рация, благодаря чему Яку сразу же понял, что этот ангел здесь спасает жизни неаккуратных отдыхающих. — Я пошёл, — уверенно сказал Куроо и двинулся вперёд. — Она спасатель, дебил, ей явно не до тебя, — крикнул ему вслед Яку, но Куроо лишь равнодушно махнул рукой, едва не поскользнувшись на песке. Мысленно пожелав удачи этой девушке, Мориске вздохнул и вернулся к чтению книги. Собственное одиночество его всегда устраивало и никогда не приносило дискомфорт, поэтому отсутствие Куроо нисколько не напрягало, мешала только одна навязчивая мысль, что этот балбес может натворить дел. Вспомнив о своей прямой обязанности приглядывать за Тецуро, Яку поднял голову, но ни его самого, ни той спасательницы поблизости уже не было. Поджав губы, он снова собирался погрузиться в книгу и вернуться в свой уютный мирок, но этому не суждено было произойти. У самой воды началась какая-то суматоха, вынудившая Яку присмотреться получше. Кто-то кричал, кто-то плакал, кто-то покрывал всё отборным матом, а кто-то, видимо, самый умный, начал звать на помощь. Вдалеке, у ярко-оранжевых буйков барахтался чей-то ребёнок, тщетно цепляясь мокрыми ладошками за спасательный круг. Недоглядевшая мама рвалась к нему и рыдала в три ручья, но двое мужчин её удерживали и уговаривали дождаться спасателей, чтобы не наделать глупостей. И когда все вокруг посходили с ума от страха, когда вера в Бога резко вернулась к людям, когда целый мир замер в ожидании, Яку увидел его. Он бежал по раскалённому песку что есть мочи, перепрыгивая через опустевшие лежаки, на лету прося людей разойтись в стороны. Яку успел заметить его непозволительно длинные ноги и блестящие на солнце серебристые волосы, а потом всё это скрылось под толщей морской воды. А когда он снова появился на берегу, весь мокрый и запыхавшийся, держа в руках испуганного, но живого мальчишку, Яку, кажется, понял, зачем сюда приехал. Шумиха по поводу едва не утонувшего мальчика постепенно сошла на нет, а вот в сердце Яку по-прежнему бушевало торнадо, и уже через полчаса стало ясно, что к книге вернуться не получиться. Образ незаконно высокого и красивого спасателя с ребёнком на руках никак не выходил у него из головы, вытесняя любые другие мысли и заставляя щёки наливаться румянцем. Яку сердито пинал голыми стопами песок, не зная, куда себя деть от этого идиотского чувства и порхающих в животе бабочек. — Ей-богу, как школьница какая-то, — прошептал он и стиснул кулаки. Познакомиться теперь вряд ли получиться — прекрасный спасатель уже ушёл, а на вышке стоял какой-то другой парень, наблюдающий за всеми через бинокль. Да и если бы он всё ещё был здесь, у Яку бы никогда не хватило смелости подойти к нему и попросить номер. Он же не Куроо, в конце концов. У Мориске, конечно, был какой-никакой опыт, вот только все знакомства происходили как-то сами собой, без волнения и раздумий. Но Тецуро был абсолютно прав, когда говорил, что Яку не успокоится, пока не получит своё, и обычно это играло на руку, а сейчас было совсем не кстати. Прикидывая способы разыскать этого неотразимого подонка, посмевшего за считанные секунды выкрасть сердце непреступного Яку Мориске, тот наткнулся взглядом на небольшой пляжный бар. В фильмах, обычно, бармены всегда в курсе происходящего и могут дать полезную информацию, так почему бы и не попробовать? Яку осознавал, что он ни в каком не фильме, разве что только в дешёвом ситкоме, но всё равно решил попытать удачу. Бармен выглядел приветливым и, наверняка, был его ровесником, но Яку всё равно мялся, не решаясь подойти. Парень за стойкой обслужил двух пожилых женщин, а потом всё-таки обратил внимание на Мориске, который наворачивал круги рядом с баром и был безмерно ему за это благодарен. — Вы хотите купить выпить? — спросил тот, выглянув из-под козырька. — Я? Нет, я не… То есть, да, хочу, — Яку нерешительно сел на барный стул. — Что будете? Кола, лимонад, вода? — Ты издеваешься? — тут же возмутился Яку, забыв про стеснение. — Мне сколько, по-твоему, лет? — Я бы дал не больше шестнадцати, — пожал плечами бармен. — Мне двадцать! — Яку всплеснул руками. — И я хочу пиво, а не газировку! — Тогда я вынужден потребовать у вас паспорт. — Кто, мать твою, носит на пляж паспорт?! Мориске попытался сразить парня своим фирменным гневным взглядом, но тот остался непреклонным. В конечном итоге, Яку сдался и махнул рукой: — Чёрт с тобой, давай лимонад. — Будет сделано. Через минуту на стойке оказался большой стакан холодного лимонада, и Яку присосался к трубочке, следя внимательным взглядом за каждым шагом этого непробиваемого бармена, который оскорбил его до глубины души. Тем не менее, разговор надо было как-то начать, Мориске ведь именно за этим сюда и пришёл. — Меня зовут Яку, — сказал он, не став долго раздумывать. — Очень приятно, — юноша доброжелательно улыбнулся и продолжил натирать стаканы. — А ты представиться не хочешь? — Зачем? — Ну, может, я познакомиться хочу. — Извините, но у меня уже есть кое-кто. — Да не подкатываю я к тебе! — Яку глубоко вздохнул и потёр пальцами переносицу. — Послушай, ты, наверное, подумаешь, что я чокнутый, хотя ты по-любому уже так думаешь, но мне нужно узнать, как зовут того спасателя, который полчаса назад вытащил мелкого пацана из воды. Ты же видел? Ты его знаешь? — Я видел, но я его не знаю, он здесь новенький и работает всего неделю. Мы ещё не успели познакомиться. А зачем вам знать его имя? — Вот как раз к нему я и хочу подкатить. — Оу, — бармен закусил губу и задумался, приложив палец к подбородку. — Тогда, думаю, вам нужно спросить у… — Акааши! К бару на всех парах мчался ещё один весьма странный кадр, размахивая на бегу зелёным свистком. Он перевалился за стойку, едва не снеся своим мускулистым телом бедного Яку, и схватил бармена, как оказалось, Акааши за плечи. — Алиса отпустила меня на перерыв, пойдём купаться! — Мориске почти оглох от этого напора и громкости, но это никого не смущало, кроме него самого. — Простите, Бокуто-сан, но я не могу, у меня ещё смена не закончилась. — Но тут же никого нет! — Почему же, вот, познакомьтесь, это Яку-сан. Бокуто-сан повернулся и удивлённо приподнял брови, словно впервые его увидел. Хотя, Яку был готов поспорить, что так оно и было. — О, я тебя не заметил, — сказал он смущённо и поклонился. — Бокуто, помощник старшего спасателя! — Ага, Яку, — Мориске нехотя кивнул в ответ, а потом его будто озарило: — Помощник старшего спасателя? Так ты тоже спасатель? — Так точно! — Этот молодой человек хочет знать, как зовут вашего новенького, — подсказал Акааши. — Новенького? Ты про Льва, что ли? — Бокуто озадаченно почесал затылок. — Лев? Что за тупое имя? — Яку нахмурился. — Ну, он, вроде как, наполовину русский или что-то такое, я точно не помню. А зачем он тебе? Эти русские скоро захватят мир, подумал Яку, и уже собирался ответить какую-нибудь брехню, но женский голос прервал его размышления. — Акааши! На лице Акааши так и читалась немая просьба оставить его в покое, но он снова дружелюбно улыбнулся. Приближающуюся девушку Мориске узнал сразу — это была та самая красавица, за которой Куроо ухлестнул пару часов назад, однако сейчас она пришла без него. — Акааши, будь другом, отсыпь немного льда, там наш герой дня ударился об какую-то деревяшку, пока плавал за мальчишкой, — попросила она, растянув губы в наимилейшей улыбке. — И налей мне чего-нибудь, а то я скоро свихнусь с этими туристами. — Алиса, ты пьёшь на работе? — с притворным удивлением воскликнул Бокуто. — Бо, ради бога, иди уже на перерыв. — Так я итак на перерыве. — Вам голубую лагуну, как обычно? — Да, и Бокуто, стоять над душой Акааши — не значит быть на перерыве. — Я не стою у него над душой! Акааши, я же тебе не мешаю? — Нет, Бокуто-сан, не мешаете. Одного пакета льда хватит? — Если мешаю, ты можешь сказать, я… Яку переводил взгляд с одного на другого, пытаясь понять, как они ведут три диалога одновременно, словно бабки на базаре. Цирк, только клоунов не хватает. — Яку, чёрт тебя дери, Мориске, где носит твою задницу? Ну конечно. К бару приближался Куроо, но выглядел он злым и уставшим, совсем не таким, каким был, когда ушёл покорять сердце Алисы. Та, заприметив его нахальную рожу, страдальчески застонала и спряталась за спиной Бокуто, но, к сожалению, уже была замечена. — Вот ты где, свет очей моих! — лицо Тецуро заметно прояснилось. — Я не тебе, Яку. — Пошёл в жопу, — огрызнулся тот. — Поддерживаю! — сказала Алиса, выглянув из-за чужой спины. — Я думал, мы сначала хотя бы на свидание сходим, но если ты настаиваешь… — Куроо собирался подойти, но тут же был остановлен Бокуто, вытянувшим ладонь в запрещающем жесте. — Воу, парень, полегче, — сказал он, скрестив руки на груди. — Ты кто такой? — Он грёбаный маньяк, который ходил за мной по всему пляжу, хотя я тысячу раз сказала, что я на работе и у меня нет на это времени! — воскликнула Алиса. — Но ты же не сказала нет, — продолжал Куроо гнуть свою линию. — Это и значит нет, придурок. — Надо было выражаться конкретнее! — Надо было купить себе мозг, чтобы понимать всё с первого раза! — Так вам ещё нужен лёд? — Мне кто-нибудь сегодня даст номер блядского Льва или нет?! Четыре пары глаз разом уставились на Яку, который своим ором привлёк внимание чуть ли не всего пляжа. Этот балаган ему уже порядком надоел, а желание познакомиться никуда не исчезло, становясь сильнее каждый раз, когда он слышал это необычное, но такое красивое имя. — Я извиняюсь, но ты кто и зачем тебе номер моего брата? — прервала молчание Алиса. Брата? Что ж, понятно, в кого Лев такой божественно великолепный. Семья ангельских созданий, иначе и не скажешь. — Я из миграционной службы, блять, пришёл депортировать всех русских, — проворчал Мориске, но девушка, кажется, не на шутку испугалась. — Да шучу я, господи, меня зовут Яку и я фанат твоего брата, приятно познакомиться, дашь его номер? Алиса смотрела на него неотрывно, хлопая ресницами, будто Яку сейчас нёс дичайшую ахинею, но сам Яку этого не отрицал. У него крышак поехал ещё в тот момент, когда он увидел, как блестят капли воды на бледной коже одного спасателя с дурацким именем, так что сейчас ему было нечего терять. — Вы, ребята, — Алиса указала пальцем на него и Куроо, — охренеть какие странные. Я сваливаю. Спасибо за лёд, Акааши. Бокуто, твой перерыв окончился, возвращайся на пост. — Эй, так не честно! — Я ушла! Она исчезла так же быстро, как и появилась, а раздосадованный Бокуто нехотя поплёлся в сторону наблюдательной вышки. Куроо долго смотрел Алисе вслед, а потом грустно вздохнул и перевёл взгляд на Яку. — Что это сейчас было? — Я сам не знаю, пиздец какой-то, — Мориске опрокинул в себя остатки лимонада и поставил стакан на стойку с громким стуком. — И эти люди спасают жизни? У вас всегда так, Акааши? Тот усмехается и качает головой: — Добро пожаловать в Окинаву. Если бы несколько дней назад Яку сказали, что он встанет в восемь утра, чтобы пойти на пляж, он бы покрутил пальцем у виска, потому что терпеть не мог рано вставать и пляжи, но сегодня он изменил своим принципам, проснувшись даже раньше Куроо. Это было очень и очень хорошо, поскольку последний будет дрыхнуть до полудня и не сможет помешать Яку в исполнении его плана по соблазнению Льва. На самом деле, плана как такового не было, он просто надеялся, что Лев броситься в его объятия сразу же, как только увидит, а если что-то пойдёт не так — будет действовать по ситуации. В такую рань пляж пустовал, за исключением нескольких любителей остывшей за ночь воды и, конечно же, спасателей, готовившихся к новому рабочему дню. Льва пока не было видно, зато на вышке красовался Бокуто. Увидев в бинокль приближающуюся фигурку Яку, он свистнул и помахал рукой, а потом снова вернулся к выполнению своих обязанностей наблюдающего. Акааши тоже был на своём рабочем месте, протирал стаканы, составляя их аккуратный ряд в выемке под стойкой. Не найдя, чем себя занять, Яку направился к нему, чтобы скрасить ожидание и утереть нос за вчерашний инцидент. — Подавись, — он швырнул паспорт прямо на стойку, запрыгивая на стул. — Теперь я могу получить своё пиво? Акааши ухмыляется и берёт в руки документ, явно не ожидая ничего необычного, но через секунду его брови удивлённо ползут вверх. — Прошу прощения, — он вежливо улыбается и возвращает паспорт. — В своё оправдание могу сказать, что вы выглядите очень молодо. И ваш рост… — Акааши, запомни одну вещь, если хочешь со мной дружить, никогда, слышишь, никогда ничего не говори про мой рост, хорошо? — тихо произнёс Яку в предупредительном тоне. — Мне один стакан хаппосая, пожалуйста. — Одну минуту. И ровно через одну минуту Яку наслаждался своим пивом, рассматривая ярко-голубые волны, которые бьются о берег бухты. На побережье пока что стояла тишина и дул лёгкий ветерок, давая людям передышку перед скорой жарой. Для полноты картины не хватало только Льва, который бы сверкал своими длинным ногами на всё округу и медленно убивал и без того поражённого в самое сердце Яку. Только он представил этот восхитительный пейзаж, главный его персонаж возник где-то на дальнем плане, заставив Мориске подавиться пивом. Лев шёл вдоль берега в сопровождении своей сестры. Алиса давала ему какие-то указания и тыкала пальцем в разные стороны, а Лев только кивал головой в ответ. Наконец, девушка указала на бар Акааши, заставив своего брата повернуться, и их взгляды с Яку пересеклись. Это длилось всего лишь одно крохотное мгновение, но Яку был готов поспорить, что покраснел до самых корней волос, а потом сразу же уткнулся носом в кружку, будучи не в силах терпеть такую пытку. Алиса, тем временем, похлопала брата по плечу и ушла, а сам Лев остался стоять на месте, наблюдая за пенистыми волнами. — Акааши, — прошипел Яку, подзывая его к себе. — Что мне делать? — Подойти и познакомиться, вы же этого хотели, — пожал плечами Акааши. — Я помню, спасибо, я имею ввиду, как это сделать? — Ртом…? — Акааши, ты реально тупой или притворяешься? — Притворяюсь, — Акааши вздыхает и облокачивается на стойку. — Вы не у того совета спрашиваете, я не силён в любовных делах, если честно. — А как же Бокуто? Я думал, вы, типа, встречаетесь, разве нет? — Мы — да, но мы сблизились только благодаря Бокуто-сану, потому что мои навыки флирта ограничиваются неловким мычанием и паданием в обморок при виде объекта обожания. — Ты че, реально упал в обморок, когда увидел Бокуто? — Я словил солнечный удар, не осуждай меня, — Акааши смущённо поджал губы, но потом вся краска резко отхлынула от его лица и глаза превратились в блюдца. — Ой-ой. — Чт… — Привет! Алиса сказала, тебя зовут Акааши? Приятно познакомиться, я — Хайба Лев. Будущий старший спасатель! Яку впервые слышал этот голос, но уже прекрасно знал, кому он принадлежит, и был абсолютно уверен, что это самое лучшее, что он когда-либо слышал. Все внутренности скрутились в тугой узел и на лбу выступил холодный пот, то ли от страха, то ли от волнения, то ли от всего вместе. Лев стоял за его спиной, но Мориске не смел повернуться, застыв на своём месте с кружкой в руках. Акааши закусил губу, чтобы не заржать от вида сжавшегося в комок Яку, и улыбнулся своей привычной очаровательной улыбкой. — Привет, Лев. Очень рад, что мы, наконец-то, познакомились, — он кивнул и указал на соседнее с Яку место. — Присаживайся. Налить тебе чего-нибудь? «Они оба надо мной издеваются, » — пронеслось в мыслях Яку, когда Лев опустился рядом, а Акааши незаметно подмигнул. — Нет, спасибо, Алиса меня прибьёт, — Лев застенчиво почесал затылок. — Да мне и нельзя ещё*. Тут Яку уже не выдержал и снова поперхнулся, слишком громко закашлявшись. Простите, что? Этот парень ростом под два метра и ему ещё нельзя пить? Отлично, Мориске, так держать, ты запал на школьника. — Извините, — сдавленно прохрипел он, отвернувшись в сторону. — Можно узнать, сколько тогда тебе лет? — ненавязчиво поинтересовался Акааши, больше для Яку, чем для себя. — Восемнадцать, — гордо ответил будущий старший спасатель. — В этом году закончил старшую школу. «Спасибо, что хоть не тринадцать,» — подумал Яку, присасываясь к кружке. — Так значит, ты здесь на подработке? — продолжает Акааши допрос, и Яку готов кланяться ему в ноги за бескорыстную помощь. — Вроде того, но Алиса сказала, если буду хорошо работать, она сделает так, чтобы в следующем году меня взяли на должность старшего спасателя! — Это хорошо, — Акааши улыбнулся. — Я видел, как ты вчера спас того мальчика. Это было очень смело. — Да я сам ужасно испугался! Я тогда стоял на вышке, меня ещё не пускали патрулировать берег, но как увидел этого мальчишку, сразу всё бросил и побежал, — Лев рассказывал активно жестикулируя, и Яку считал это самой милой особенностью, которая только может быть у человека (Куроо не в счёт, он сносит всё вокруг, пока размахивает своими ручищами). — Так что, можно считать, сегодня мой первый рабочий день в качестве полноценного спасателя. — Очень рад за тебя, — сказал Акааши без сарказма, хотя, учитывая его умение управлять мимикой, тут можно было поспорить. — Мой друг тоже вчера оценил твой подвиг, правда, Яку-сан? Ну вот и всё, вот и конец. Мориске на физическом уровне ощутил, как душа медленно покидает его тело, пока поворачивал голову в сторону Льва. Он и знать не хотел, как сейчас выглядит его перекошенное в ужасе лицо, его больше волновало умение говорить, которое куда-то улетучилось за считанные секунды. — Это твой друг? — спросил Лев с неподдельным интересом. — Тогда привет, Яку-сан, меня зовут Лев. «Я знаю,» — чуть не вырвалось у Мориске, но эта мысль утонула в сотне других мыслей о том, как красиво Лев произносит его имя. И конечно же, он слегка поклонился, выражая своё приветствие. Яку не придумал ничего лучше, чем поклониться в ответ, но жизнь слишком ненавидит его, чтобы не выставить посмешищем, поэтому, поднимая голову, Яку благополучно врезался макушкой в столешницу. — Ой, осторожнее! Ты как? Сильно ушибся? — Лев вскочил со своего места и взглянул в его глаза. Акааши, судя по всему, был на грани того, чтобы умереть от рвущегося наружу смеха, но всё ещё как-то сдерживал себя, пока Мориске уже чувствовал, как самовоспламеняется, не столько от стыда, сколько от этого пронзительного взгляда, в котором беспокойства и заботы было больше, чем есть во всём мире. — Я… — пробормотал он, растерянно пряча глаза, — у тебя странное имя. — Что? — То есть, я имел ввиду, оно довольно необычное, да, мы же Японии, а оно не японское, ты русский? — выпалил Яку на одном дыхании и уже захотел треснуть себя по лбу. — А, да, я наполовину русский… — ответил Лев неуверенно. — Круто, я люблю Россию! —…но я там никогда не был и почти ничего не знаю про их культуру. Казалось бы, он ударился башкой перед возможной любовью всей своей жизни, можно ли облажаться ещё сильнее? Оказывается, можно, и Яку наглядно это продемонстрировал. Лев смотрел на него озадаченно и немного как на больного, но предпочёл промолчать, чтобы не сделать ситуацию ещё более неловкой, чем она есть. От позора Яку спас крик за их спинами — какая-то женщина просила свою дочь держаться ближе к берегу, и Лев поднялся, чтобы узнать, что там происходит. — Простите, долг зовёт, — он улыбнулся на прощание своим новым знакомым и вежливо поклонился. — До свидания, Акааши-сан и Яку-сан! Приятно было поболтать! Ещё увидимся! После этих слов Лев убежал оказывать помощь непутёвым отдыхающим, а Акааши громко рассмеялся, облокотившись спиной на стойку. Яку выдохнул и уронил голову на столешницу, уже второй раз подвергая избиению свою голову. — Давай, смейся, я же без этого не знаю, какой я лох. — Наконец-то я встретил человека, который флиртует даже хуже, чем я, — Акааши сочувственно похлопал Яку по плечу. — В следующий раз не забудь обмотаться российским флагом, чтобы уж наверняка. — Иди ты в жопу, — пробормотал Мориске в стол. — И налей мне ещё пива, я буду отмечать своё пожизненное одиночество. На следующий день Яку действительно пришёл на пляж с заранее заготовленным планом, над которым думал весь день и всю ночь. Хвастаться выдуманной дружбой с президентом России он пока не собирался, но это был запасной план Z, на случай, если предыдущие двадцать пять букв английского алфавита не сработают. Но именно сегодня его ждал большой и толстый облом. Льва нигде не было, как и Бокуто, и даже Алисы, а вместо них пляж охраняла совершенно другая группа спасателей. Из завсегдатаев на месте был только Акааши, и от него Яку узнал, что спасатели работают посменно, поэтому Льва он увидит только дня через два. Однако Мориске был не из тех, кто легко сдаётся, поэтому стал требовать, чтобы Акааши по старой дружбе выпросил у Бокуто их график работы, на что Акааши сначала послал его в пеший эротический, поскольку никакой старой дружбы не было, они знакомы три дня, но потом всё-таки согласился при условии, что Яку от него отвалит со своими любовными играми. Яку условие выполнять не собирался, но клятвенно пообещал, что будет тише воды и ниже травы. Через два дня Яку снова явился на пляж, но на этот раз Куроо увязался вместе с ним, чтобы опять попытать удачу в завоевании сердца Алисы (спасибо Бокуто и его графику, чтоб его). Сегодня был не простой день, сегодня Яку собирался искупаться, впервые опробовав на себе тёплую морскую водичку. Плавать Мориске не любил, как раньше, так и сейчас, но для исполнения своего коварного плана это было необходимо. — Яку, ты же знаешь, что обычно люди раздеваются, когда идут купаться? — спросил Куроо, когда они вдвоём стояли по щиколотку в воде. — Да знаю я, не тупой, — буркнул Яку в ответ. На нём была всё та же безразмерная футболка с изображением какого-то аниме про спорт и шорты поверх плавок, но чтобы всё это снять, ему нужно было настроиться на связь с космосом, не иначе. Не то чтобы Яку стеснялся своего тела, он же всё-таки спортсмен и держит себя в форме, но всё равно не любил, когда кто-то смотрит на него раздетого, потому что чувствует себя в два раза уязвимее, чем когда скрывается под несколькими слоями одежды. Вдохнув поглубже, Яку стянул с себя футболку и кинул её на песок, туда же отправились шорты и шлёпанцы. Лев находился неподалёку от воды, втирал что-то молодой парочке про важность плавательных жилетов, но достаточно близко, чтобы следить за происходящим за пределами суши. — Куроо, не плыви за мной, ладно? — попросил Мориске, готовясь к погружению. — Ты что задумал? — Куроо кинул подозрительный взгляд на Льва. — Опять пытаешься охомутать эту шпалу? — Вот когда мы с этой шпалой поженимся и у тебя будет возможность чаще видеться с Алисой, вот тогда ты скажешь мне спасибо, — ответил Яку и пошёл вперёд, опускаясь всё глубже и глубже. Тецуро усмехнулся, не особо веря в успех своего друга, но просьбу выполнил, присев на песок, чтобы иметь возможность видеть, как будут разворачиваться события этой романтической комедии дальше. На баннере с правилами поведения во время купания было ясно написано, что дальше буйков заплывать нельзя, и Яку не собирался нарушать это правило, он всего лишь хотел привлечь к своей персоне немного внимания. Преодолев границу в тридцать метров, он поплыл дальше, больше не встречая людей на своём пути. Чем ближе были буйки, тем ниже было дно, и вскоре Яку понял, что если не будет держаться на плаву, то просто уйдёт под воду с головой. Немного ускорившись, он переплыл рубеж в пятьдесят метров, схватился за первый попавшийся буёк и обернулся. Оказывается, пятьдесят метров — это немного больше, чем кажется, особенно, когда ты совсем один, на самом краю зоны купания, рискуешь быть унесённым в бескрайние воды Тихого океана. Люди на пляже превратились в маленькие точки, и их голоса потонули в плеске прозрачной воды. Яку сглотнул, но не сдвинулся с места, запирая свой страх глубоко внутри. Теперь оставалось только дождаться помощи. И она подоспела гораздо быстрее, чем Яку предполагал. Сначала он услышал голос Бокуто из громкоговорителя — он любезно просил вернуться к берегу специально созданными для этого дежурными фразами, но Мориске упорно их игнорировал, продолжая держаться за свой спасительный буёк. Без Льва он отсюда не уплывёт, даже не надейтесь. Когда стало понятно, что бестолковый недопловец слушаться не собирается, Яку увидел, как кто-то из спасателей забирается в водный мотоцикл и даёт по газам. Из далека не было видно, кого именно послали к нему на помощь, но уже спустя пару минут он узнал знакомый блеск серебристых волос и облегчённо выдохнул. Лев притормозил у соседнего буйка и уже собирался силком затаскивать Мориске к себе, но в последний момент замер, увидев знакомое лицо. — О, Яку-сан, так это ты! — Привет, Лев, — Яку старался говорить как можно более непринуждённым тоном. — Как дела? — У меня всё хорошо, а… Можно узнать, что ты здесь делаешь? — Отдыхаю. — Ты не мог бы отдыхать на берегу? Здесь может быть опасно. — Ну ты же спасатель, — Яку пожимает плечами. — Спаси меня. В фильмах в такие моменты говорят, что между персонажами проскочила искра, но Яку не был уверен насчёт искры, потому что перед ним она проскочила ещё тогда, когда он впервые увидел бегущего по пляжу спасателя с длинными ногами. Сейчас это было другое чувство, более странное, но намного сильнее, чем предыдущее. Оно возникает у соулмейтов в книгах, когда они понимают, что находят того самого, или в реальности, когда смотришь на человека и точно знаешь, что он изменит твою жизнь. Яку понятия не имел, почувствовал ли Лев тоже самое, но хотел в это верить всеми фибрами своей души. Хайба, в свою очередь, моргнул несколько раз, словно сбрасывая наваждение, а потом улыбнулся уголком губ и протянул руку. — Ну тогда забирайся, Яку-сан. Мориске вложил свою ладонь в другую, более широкую и тёплую, и залез на заднее сидение мотоцикла. На таком транспорте он ещё ни разу не катался, тем более на его водном аналоге, но предполагал, что это будет довольно быстро. Лев просит держаться покрепче, и Яку обхватывает его вокруг пояса, прислоняясь щекой к спине. Лев нажимает на педаль и Яку закрывает глаза. А когда открывает, они уже несутся по водной глади прямиком к берегу. Яку завороженно выдыхает и вытягивает руку, ловя кончиками пальцев солёные брызги. Он не любил пляжи, не любил воду, не любил купаться, но он определённо точно был влюблён в то, что происходит с ним сейчас, и если ради этих ощущений нужно будет каждый день купаться в ненавистной воде и загорать на ненавистном песке — Яку готов поселиться прямо на этом берегу. Но, к сожалению, всё имеет свойство заканчиваться, а приятные минуты пролетают гораздо быстрее мучительных. Когда Яку спустился на землю (и в прямом, и в переносном смысле), его вещи лежали там же, где он их оставил, а Куроо уже куда-то слинял, так и не дождавшись его героического возвращения. Мориске по этому поводу не особо волновался, для него гораздо важнее было сейчас удержать внимание Льва, иначе весь этот спектакль был зря. Пришвартовав мотоцикл на его законное место, Лев двинулся дальше по берегу, сообщая по рации, что скорая не нужна и всё в порядке, а Яку кинулся за ним, на ходу придумывая тему для разговора. — Прости за вчерашнее, — выпалил он, когда поравнялся с Хайбой. — У тебя красивое имя. — Что? — Лев повернулся, озадаченно нахмурившись, и Яку уже решил, что опять прокололся, но в это раз, кажется, пронесло. — А, ты об этом. Да ладно, ничего страшного, я привык уже. — Почему привык? — Яку ухватился за его слова, как за спасительную соломинку. — В школе меня часто дразнили по этому поводу, так что я научился не обращать внимания, — Лев пожал плечами и спрятал руки в карманы шорт, явно давая понять, что эта тема не очень приятна. — Ты здесь учился? — Мориске понял намёк и выбрал другой предмет обсуждения. — Да, я здесь вырос, — Лев снова расслабился и посмотрел на своего собеседника, слегка опустив голову. — А ты? Не видел тебя здесь раньше. — Я живу в Токио, — ещё одной вещью в списке нелюбимых вещей Яку было рассказывать о себе, но ради Льва он был готов пересказать всю историю своей жизни. — Мой друг уломал меня съездить сюда, проветрить мозги и всё такое, поэтому я здесь. — Друг? Это тот, который пристаёт к моей сестре? Яку никогда не было стыдно за Куроо, ведь они вместе со старшей школы, и какую бы херню он не творил, Яку всегда станет за него горой, не забыв напомнить, что обсирать этого придурка может только он и никто больше. Но сейчас Мориске почувствовал дикое и непреодолимое желание закопать Тецуро в песок, чтобы он больше никогда не трогал чужих сестёр и не позорил своего верного товарища. — Прости, он идиот, — Яку покраснел и отвёл взгляд. — Я скажу ему, чтобы он больше к ней не лез. — Брось, я не страдаю гиперопекой, как некоторые братья. Алиса старше меня и прекрасно может сама о себе позаботиться, — Лев улыбнулся самому себе и пнул какой-то камешек. — К тому же, я даже рад, что она впервые говорит о каком-то парне дольше двух минут. — Думаю, Куроо знать об этом не обязательно, иначе его раздутое самомнение не выдержит и лопнет. Яку вспоминает слова Куроо о попадании в рай и верит в них, потому что Лев смеётся. Мало того, что красиво смеётся, так ведь он смеётся с шутки Яку, это законно вообще? Эти Хайбы явно были вознаграждены свыше своим природным очарованием, ибо другого объяснения Яку не находил. — А чем ты занимаешься, ну, помимо спасения утопающих? — спросил он, когда вновь обрёл дар речи. — Честно говоря, ничем, — Лев грустно вздыхает. — В школе я играл в волейбол, но для меня это было не больше, чем развлечением. Теперь школа уже позади, а профессию я так и не выбрал, поэтому попросился у Алисы на работу, чтобы не сидеть на шее у родителей. — В твоём возрасте довольно трудно сделать такой выбор. Я сам три года назад сгоряча подал документы в первый попавшийся университет на банковское дело и только недавно понял, чем хочу на самом деле заниматься. — И чем же? — Я… — Лев! Вдоль литорали к ним бежала Алиса, такая же ослепительно красивая, как и всегда. На Яку она даже не обратила внимания, а вот на Льва накинулась, как мать на потерявшегося ребёнка, принявшись его осматривать и щупать. — Бокуто мне сказал, что ты поехал к границе, а меня даже не предупредили! Ты как, нормально всё? Лев, ты же знаешь, какие там течения, заплывёшь дальше и всё, поминай как звали! Яку заметил, как на лице Льва промелькнуло раздражение, но тот быстро скрыл его за улыбкой. — Не волнуйся, все живы и здоровы, пострадавших нет, — Хайба кивнул в сторону Яку. — Это Яку-сан, он второй в списке спасённых мною человек, познакомься. Алиса окинула Мориске изучающим взглядом, после чего хитро прищурилась, и Яку был готов поклясться, что Куроо делает точь-в-точь такое же выражение лица, когда что-то замышляет. Конечно, она прекрасно помнила, как Яку просил у неё номер Льва, но глядя в его умоляющие глаза, решила об этом деликатно промолчать. Святая, никак иначе. — Мы уже знакомы, — ответила девушка после недолгого молчания. — Ты друг того надоедливого парня, который ходит за мной уже четвёртый день? — Боже, считай, что я его не знаю, — Яку закатил глаза, а потом вздрогнул от неожиданного прикосновения чьей-то руки к своему плечу. — Кого это ты там не знаешь, Мори-кун? И награду за появление в самые неподходящие моменты получает Куроо Тецуро, поздравляем! — Тебя, тупица, — зашипел Яку, сбрасывая чужую руку со своего плеча. — А вот это грубо, — Куроо, к сожалению или к счастью, был не из тех, кто умеет обижаться хоть на что-то, поэтому сразу же переключился на Алису. — Ну что, моя луна и звёзды, ещё не решила, куда мы пойдём на наше первое свидание? — Я никуда не пойду, а вот для тебя у меня есть одно предложение, — процедила девушка сквозь зубы и схватила за руку Льва. — Давай, Лев, у нас ещё куча работы. — Но… Эй! — Лев растерянно обернулся и посмотрел Яку в глаза, крикнув ему на прощание: — Ты завтра придёшь? — Приду! — Тогда увидимся! — Хорошо! — Пока, Яку-сан! — До завтра, Лев! — Лев, шевели булками! Через пару минут они скрылись за спасательным домиком, а Яку позволил себе выдохнуть и сесть на корточки, утыкаясь лбом в сцеплённые в замок руки. — Ты в норме? — обеспокоенно спросил Куроо, наклоняясь пониже. — Нет, — почти шёпотом ответил Яку. — Нет, Куроо, я не в норме. Я влюбился. Яку понял, что совершил ошибку, когда рассказал Куроо о своём увлечении, потому что теперь подъёбы по поводу и без ждали его на каждом углу. — Ты хочешь с ним встречаться, чтобы он тебе вещи с верхних полок доставал, я угадал? — Куроо валялся на своей кровати и с усмешкой наблюдал за тем, как Яку примеряет очередную рубашку. — А ты тупой кусок говна, я угадал? — бросил в отместку Яку, гневно швыряя рубашку в шкаф. — Вся твоя одежда висит на мне, как на вешалке! — Зато тебе даже на колени становится не надо, чтобы… — Куроо, ты вообще меня слушаешь?! — Мориске сердито топнул ногой, стоя в одних трусах посреди комнаты. — Хватит ржать, придурок, помоги мне! — Чем я тебе помогу? Я бы с радостью поделился с тобой парочкой сантиметров роста, но, боюсь, тебе это не сильно поможет. Яку страдальчески застонал и бессильно упал в кресло, закрывая руками лицо. Лев, наверняка, уже заждался его на пляже, а Яку до сих пор не может выбрать, что надеть, потому что вся его одежда напоминает шмотки подростка-хикки в период пубертата, а одежда Куроо слишком велика для того, чтобы выглядеть в ней адекватно. Мориске ещё лет в шестнадцать преодолел свой комплекс по поводу роста, когда стал играть на позиции либеро в основном составе Некомы, и в какой-то момент осознал, что это не недостаток, а особенность, но иногда эти дурацкие сто шестьдесят шесть сантиметров уж слишком сильно усложняли жизнь. Рядом с высоким и красивым Львом Яку хотелось выглядеть хоть чуть-чуть соответствующе, но, как сказал бы Куроо, это было выше его возможностей. — Не понимаю, что ты так нервничаешь? — сказал Куроо, подойдя к шкафу. — Это ведь даже не свидание, а ты собираешься, как на подиум. — Думаешь, если бы Алиса увидела тебя в твоей убогой облёванной футболке с Люком Скайуокером, она бы кинулась в твои объятия? — Конечно, а кто не любит Люка Скайуокера? — Куроо насмешливо хмыкнул и кинул Яку бежевую гавайскую рубашку с каким-то геометрическим узором. — Попробуй вот эту, я уже не ношу её, но могу тебе отдать, если хочешь. Яку не особо радовала перспектива донашивать вещи за своим другом, но рубашку всё-таки померил, и она, как ни странно, пришлась ему в пору. Натянув на ноги шорты и накинув на голову панаму, он спешно попрощался с Тецуро, и помчался в сторону пляжа. Лев ждал его на том же самом месте, где они расстались вчера, и если бы Яку не был таким тайно сентиментальным, он бы даже не обратил на это внимание, но так как всё было с точностью наоборот, он едва ли не подпрыгнул от радости. Лев запоминает такие неважные на первый взгляд вещи, это ли не счастье? — Привет! — воскликнул Мориске чересчур восторженно, заставив Хайбу вздрогнуть от неожиданности. — Прости, я тебя напугал? Лев оторвался от созерцания плескавшихся волн и обернулся, одаривая Яку самой доброй на свете улыбкой. — Нет, я просто задумался, — он развернулся полностью и Яку только сейчас заметил в его руках два рожка с мороженым. — Будешь? Я взял фисташковое и клубничное, не знаю, какое ты любишь, но можешь выбрать любое. «Я съем всё, что ты мне дашь, » — искренне подумал Яку, но смог заставить себя промолчать. Он взял из правой руки Льва рожок с немного подтаявшим розовым шариком, и благодарно улыбнулся, надеясь, что тот не заметит его покрасневших щёк. — Ты сегодня без свистка, — подметил Яку, откусывая вафельный рожок, — у тебя выходной? Конечно же он был в курсе их графика работы, но Льву об этом знать не обязательно. — Типа того, — Лев кивнул. — Странное у них тут расписание, конечно, но приспособиться можно. — Чем тогда займёмся? — Мы вчера так и не договорили, — вдруг вспомнил Лев. — Чему же ты всё-таки решил посвятить свою жизнь? «Он и это помнит, — не верилось Яку, — не парень, а просто мечта!» — Возможно, ты удивишься, но я собираюсь связать карьеру с волейболом. — Серьёзно? — брови Льва удивлённо поползли вверх. — Ты занимаешься им на профессиональном уровне? — Ну, пока что я играю за сборную своего университета, но останавливаться на этом не собираюсь. — Ты такой крутой, Яку-сан, — Лев вздыхает. — У меня бы никогда не хватило смелости выбрать подобную работу. — Лев, тебе восемнадцать, у тебя есть ещё куча времени, чтобы найти дело, которое будет тебе по душе, — поспешил уверить его Яку, не сразу обратив внимание на похвалу. — И вообще, ты тоже крутой. Ты спасаешь жизни. — Пока что только две. — Моя не в счёт. Я не тонул. — А что же ты там тогда делал? — Я… «…хотел, чтобы ты меня спас, » — эти слова так и остались неозвученными где-то в мыслях Яку. Его взгляд упал на группу молодых людей, играющих в пляжный волейбол в специально отведённом для этого месте. Мориске вдруг осенило и он уже собирался высказать свою мысль, но Лев его опередил: — Раз уж мы оба умеем играть, не хочешь попробовать? — Да, но как мы вдвоём-то? — Я могу попросить Алису и Бокуто-сана. Они иногда играют с другими спасателями, когда нечем заняться. — Можно позвать Куроо, но тогда наш матч превратится в цирковое представление. — Позовём Акааши ему в противовес? — Мне кажется, Акааши тоже клоун, просто очень хорошо это скрывает, — Яку остановился напротив Льва. — Но попробовать стоит. Только я должен тебя предупредить. — О чём? — Я тебя раскатаю, Лев. — Как скажешь, Яку-сан. Договорившись встретиться у сетки через десять минут, они отправились на поиски остальных игроков. Куроо сначала отнекивался, потому что был очень занят какой-то передачей по телевизору, но когда Яку сказал о возможном участии Алисы, Тецуро быстро сдался. Бокуто, как и предполагалось, нашёлся у бара, бессовестно флиртуя с Акааши на глазах посетителей, а тот и не был против. Оказалось, что эти двое в школе тоже играли в волейбол, поэтому были очень рады приглашению. Вскоре подтянулись Лев и Алиса, и последняя при виде Куроо недовольно сморщилась, но играть не отказалась. Когда все были в сборе, встал вопрос о делении на команды, и тут возникли проблемы. Бокуто не хотел играть без Акааши, Акааши не хотел играть без Бокуто, Куроо хотел быть в одной команде с Алисой, но Алиса была явно против этого, а Яку, вообще-то, хотел играть вместе со Львом, но сказать об этом не мог, поэтому оставалось только тяжело вздыхать. В конце концов, на одной стороне импровизированного поля оказались Куроо, Яку и Лев, а на другой — Алиса, Акааши и Бокуто. Все остались довольны, кроме Куроо, но он был в меньшинстве. — Яку, зайка, у нас проблема, — сказал он, когда с первой проблемой было покончено. — У нас два центральных блокирующих и ни одного связующего. Что делать будем? — Лев, как у тебя со связкой? — поинтересовался Яку, тоже задумавшись над этим вопросом. — Не очень, — честно ответил Лев. — Я играть начал только в старшей школе, так что единственное, чему я успел обучиться, так это блокам. — Значит, связующим будет Куроо. — Замётано, — Тецуро показал большой палец и посмотрел на Алису по другую сторону сетки. — Слышала, прелесть моя? У меня ещё много талантов, ты только скажи, я тебе все продемонстрирую. — Тебе корона не сильно голову жмёт? — отозвалась Алиса. — Не поверишь, но сидит как влитая. Алиса фыркнула и отвернулась, а Куроо явно остался доволен своей победой. — Я предупреждал, — Яку вздохнул, накрыв лицо рукой. — Куроо из всего устроит шоу, если вокруг есть люди. — А мне кажется, он забавный, — пожимает плечами Лев. Яку вытаращивает на него глаза и просит больше никогда так не говорить, а потом перекрещивается от греха подальше. Акааши зевает и спрашивает, когда уже закончится выяснение отношений и начнётся игра, поэтому все затыкаются и расходятся по своим позициям. Куроо берёт принесённый семейством Хайба волейбольный мяч и становится за линию. — Держитесь, ребятишки, — говорит он и подбрасывает мяч. Игра начинается. Куроо неплохо справлялся с ролью связующего, но с Акааши ему было точно не сравнится, и Бокуто подтверждал это каждым забитым мячом и громким «Хэй-хэй-хэй!» на весь пляж. У сетки даже стали собираться люди, чтобы посмотреть на эту вечеринку. Игра Льва держалась на чистом энтузиазме, ни о каком профессионализме не могло быть и речи, но Яку не был разочарован, а даже восхищён его упорным старанием. От его внимания не ускользнуло и то, что Лев всегда смотрит на Куроо, когда требуется блок, чтобы уж точно не пропустить мяч, заодно научиться чему-нибудь новому, а ещё зовёт его Куроо-сан, на что тот лыбиться, как идиот. Нашёл себе семпая, лучше бы он так на Яку смотрел, вот правда. Блоки Льва Бокуто обходил не всегда, но без особых стараний, а вот с Куроо ему приходилось попотеть. Сначала между ними возникла явная антипатия, но теперь они подначивали и поддразнивали друг друга только так. Яку даже почти заревновал своего лучшего друга, но быстро опомнился, это ведь Куроо, он физически не может жить без новых знакомств и ощущений. Неудивительно, что его каждая собака в Токио знает. Самому Мориске приходилось соревноваться с Алисой. Она редко забивала мячи, заострив всё внимание на приёме, таким образом став негласным либеро своей команды. Навыков у неё было ещё меньше, чем у Льва, но так же, как и брат, она отличалась редким упорством и способностью идти до победного конца, не сдаваясь. Яку эту стойкость оценил, как в принципе и всё, что делают Хайбы, потому что против их внеземного обаяния не попрёшь, что ни делай. Через полчаса игры Яку ещё больше зауважал Алису, ибо она сделала почти невозможное. Акааши сделал ей пас больше для галочки, ни на что не рассчитывая, но Куроо, видимо, слишком невовремя засмотрелся на её изящный прыжок, позволив девушке с лёгкостью забить мяч, преодолев его блок. — Слюни подбери, — сказала ему Алиса и развернулась, чтобы дать Акааши и Бокуто пять. Тецуро замер с открытым ртом на добрые десять секунд, всё ещё пытаясь переварить произошедшее, а потом вдруг хищно улыбнулся: — Хороша, чёрт возьми. После этого инцидента игра стала набирать совершенно другие обороты. Все резко посерьёзнели, будто это не просто дружеская схватка в пляжный волейбол, а настоящий матч, где победителю достаётся слава и деньги, а проигравшим только горечь поражения. Команда Бокуто-Акааши-Алисы вела счёт, но Лев-Яку-Куроо постепенно стали их догонять. Мориске носился по песку, как сумасшедший, вытаскивая даже мёртвые мячи, в какой-то момент перестав обращать внимание на всё вокруг, в том числе и на себя. Лев жмурится от солнца, нещадно бьющего в глаза, и не видит, как Бокуто со всей силы ударяет по мячу. Куроо не удаётся заблокировать, и мяч свободно летит в центр поля, прямо в то место, где стоит Лев. Яку не знал, что им двигало в этот момент, но он срывается с места, в два счёта преодолевая расстояние между ними, и закрывает Хайбу собой. Мяч врезается аккурат во взмокший лоб, и Яку проваливается в темноту. А когда снова открывает глаза, то находит себя в своей постели в номере отеля, полностью залитого оранжевыми лучами заката. На лбу он нащупывает влажную повязку, а под ней находит большой и болючий синяк. Его голова переживает уже второе серьёзное покушение на свою целостность, и Яку не удивится, если через неделю вернётся домой с кашей вместо мозгов. —…а это мы на выпускном. Яку не мог подобрать себе брюки, поэтому подворачивал их чуть ли не до колена, — слышится голос Куроо совсем рядом. Яку поворачивает голову и видит Льва в компании Тецуро, показывающего ему что-то на своем телефоне. Мориске догадывается, что это, скорее всего, его позорные фотки, и хочет сказать ему, чтобы заканчивал, но вместо слов из горла вырывается хрип. — О, вот и наша спящая красавица проснулась, а мы уже хотели скорую вызывать, — Куроо убирает телефон и плюхается на кровать Яку, бесцеремонно отодвигая его ноги, после чего показывает ему два пальца. — Сколько пальцев видишь? — Десять, блять, — шипит Яку, болезненно морщась. — Долго я был в отключке? — Три часа, — сверху вырисовывается обеспокоенное лицо Льва. — Ты нас испугал. — Простите, — шепчет Яку, потому что это всё, что он может перед этим взволнованным взглядом зелёных глаз. — А где… Где остальные? — Ушли уже, поздно ведь, — отвечает Куроо. — Но Бокуто просил передать свои извинения, а Алиса благодарность за то, что ты не дал умереть её брату. — Всё в порядке, — отмахивается Яку, давая понять, что ни извинения, ни благодарность ему не нужны. — Я сам подставился. — Кстати об этом, — Лев складывает руки на груди и склоняет голову набок. — Зачем ты полез? Я бы поймал мяч, ну, или хотя бы успел увернуться. — Я просто хотел прикрыть тебя, — ответил Яку, не особо задумываясь над своими словами, потому что сейчас фильтровать свою речь у него не было сил. — Больше так не делай, — немного отстранённо говорит Лев. — Спасать — это моя работа. — Лев, я… — Увидимся завтра, Яку-сан, хорошо? — Лев подходит к двери и натянуто улыбается. — Поправляйся. Он кивает Куроо на прощание и прикрывает за собой дверь. В ответ на его вопросительный взгляд Яку только мотает головой и обескураженно выдыхает. Кажется, он облажался. Снова. На следующий день Лев действительно пришёл, но про произошедшее на пляже они больше не разговаривали. Он на пару с Куроо шутил про шишку на лбу Яку, рассказывал, как Бокуто чуть не утопил пьяного заезжалу, который посмел коснуться своими грязными руками до Акааши, смеялся над Алисой, ворчащей по любому поводу, но чаще, конечно, по поводу Куроо. И Яку смеялся вместе с ним, но в глубине души всё равно чувствовал дискомфорт, напоминающий мелкого писклявого комара, который жужжит над ухом всю ночь и не даёт себя убить. К концу подошла первая неделя пребывания Яку здесь, а он так и не сдвинулся с мёртвой точки на своём пути к сердцу Льва. Тот либо правда настолько глупый, что не замечает этих неочевидно очевидных прикосновений, долгих взглядов и неоднозначных улыбок, либо просто притворяется, чтобы не обидеть и без того обиженного жизнью Яку. Он хотел верить в первое, но последняя клетка мозга упорно просила перестать себя обманывать и посмотреть правде в глаза — Лев может и не особо сообразительный, но точно не слепой, и на твои уловки намеренно не отвечает, смирись уже, дебил тупой. И Яку рад бы уже забить огромный болт на всю эту Санта-Барбару и отсидеться до конца отпуска в отеле, но ноги сами запрыгивают в шлёпанцы и несут бренное тело на пляж, чтобы получить свою ежедневную дозу страданий. Эта знаменательная среда не стала исключением. Льва поблизости не было, к счастью или к сожалению, Яку так и не понял, и направился в своё любимое место — бар, чтобы сделать выручку Акааши. — Здорово, юнга, есть чем горло промочить? — поздоровался Мориске, занимая стул, который уже приватизировал себе. — Прошу прощения, капитан, ром закончился, — равнодушно отвечает Акааши, отмечая что-то на листке, прикреплённом к клипборду. — А что ты делаешь? — Проверяю правильность доставки, — Акааши кивает в сторону и Яку видит в углу несколько ящиков с алкоголем. — Опаньки, а что, намечается какая-то попойка? — Каждый четвёртый день месяца здесь устраивают вечеринки для туристов, — Акааши хмыкает и поднимает голову. — Приходиться затариваться на два дня вперёд, иначе к утру бар опустеет. — А спасатели будут? — Яку не мог этого не спросить. — Конечно, а как иначе? Кто-то же должен следить за порядком. — Отлично, тогда я напою Льва и завалю его. — Ага, и получишь за это срок, — Акааши закатывает глаза и откладывает свои записи. — Тебе напомнить, что он несовершеннолетний? — Тогда я свяжу его и увезу в Гондурас, там мы оба будем несовершеннолетними. — Это похищение и оно тоже карается законом. — Чел, ты бесишь, — Яку рычит и роняет голову на руки. — Я уезжаю через четыре дня, а у меня прогресса никакого! Акааши, ты же умный, скажи, вот что мне сделать, а? — Попробуй позвать его куда-нибудь, — Акааши вздыхает и пожимает плечами. — Скажи, что это свидание, и если он согласится, значит, твои чувства взаимны, а если нет — бар сегодня открыт до утра. Яку этот план кажется сомнительным, но выбора у него немного, а времени — ещё меньше, поэтому к чёрту. На войне все средства хороши, даже самые безрассудные. Но вечером, когда он стоит посреди танцующих пьяных тел и лупит глаза в сторону заходящего солнца, решимость внезапно куда-то улетучивается. В голове, вместо подходящих вариантов приглашения на свидание, только варианты того, с какой ноги Лев ему пропишет после такого приглашения. Он стоит у бара и что-то настойчиво впаривает Акааши, который слушать его не слушает, потому что слишком занят посетителями, но Лев продолжает говорить, иногда поправляя съезжающую на глаза чёлку, и улыбаясь, настолько широко и открыто, что Яку замечает совсем по-детски выпирающие клыки, и это становится окончательным выстрелом в голову. Мориске делает над собой усилие и отворачивается, потому что иначе он бы просто снёс Лёву с ног, чтобы придавить его к земле и зацеловать всё, что успеет, пока не получит по щам. Свои порывы Яку пытается игнорировать, как может, но чувствует, что совсем скоро целый рой бабочек вырвется наружу и сожрёт Льва полностью, без остатка. О каком свидании идёт речь, если Яку даже смотреть на него спокойно не может? Хоть солнечные очки надевай, всё равно не спасут. Мориске чертыхается и трёт покрасневшие глаза. Он замечает чёрную шевелюру Куроо и идёт к нему, периодически врезаясь в кого-то из толпы. Если так и дальше пойдёт, он точно кому-нибудь врежет. Куроо сидит на пустом ящике вдали от всей суеты и потягивает пиво из горлышка бутылки. Яку падает рядом и бесцеремонно отбираёт её, опрокидывая остатки в себя. — Эй, это покушение на частную собственность! — восклицает Тецуро, хотя совершенно беззлобно. — У меня горе, отстань, — говорит Яку мрачно. — Что, Лев уже затрахал? — Если бы, Куроо, если бы. — Так вот же он, — Куроо тыкает пальцем в бар. — Иди поговори с ним, че ты сидишь-то? — Он слишком слишком, я не могу всё просрать, особенно сейчас, когда у меня осталось так мало времени, — Яку мотает головой. — Уж лучше всё будет так, как есть, чем оставшиеся дни я проведу с мыслью, что он меня ненавидит. — Вот это ты загнул, — Куроо присвистнул. — Яку, дружище, ты ещё ничего не сделал, но уже уверен в том, что он будет тебя ненавидеть. Я бы тебе посоветовал… — Себе свои советы советуй, — огрызнулся Яку. — Раз ты такой умный, что же ты до сих пор не с Алисой? Ухмылка стирается с лица Куроо и он забирает бутылку, устремляя задумчивый взгляд на танцпол. Яку смотрит туда же и видит Алису в коротком летнем платьице и соломенной шляпе на голове, еë чудесной красоты улыбка освещает весь танцпол, и сама она заливисто хохочет, слушая рассказ своей подруги, и только красный свисток на еë шее напоминает, что она всë ещё спасатель и пришла сюда совсем не развлекаться. — Не моего она поля ягода, — удручëнно выдаëт Куроо. — Что, прости? Не ты ли мне говорил, что по шкале охуенности, ты — шкала? — Моя шкала максимум на десять делений, а еë — на миллиарды. Тут без шансов. Алиса машет рукой и к ней подходит Лев. Они что-то обсуждают, а потом тихо смеются, такие идеальные сражая наповал нисколько не идеальных Куроо и Яку. И лучше бы Яку тогда соскользнул с буйка прямо под воду и не сидел бы сейчас без возможности просто подойти и просто обнять Льва со спины, будто так и задумано, будто так и было всегда. Лучше бы он послал Куроо нахуй с его предложением культурно отдохнуть и расслабиться на берегу моря. Получилось совсем не культурно и ни капельки не расслабляюще. — Ебаные Хайбы, — вздыхает Куроо. — Ебаные Хайбы, — соглашается с ним Яку и про себя шутит, что нет, не ебаные они и вряд ли когда-нибудь будут. Он делает последний глоток из бутылки, отдаëт еë Куроо и встаëт, возвращаясь в эпицентр вечеринки. Яку пришëл сюда полный уверенности, что сможет хоть что-то выяснить со Львом, но по итогу только сильнее запутался. Был вариант нажраться в хламину, но тогда он бы совсем одичал и точно всë испортил, поэтому лучшим решением сейчас было пойти спать. — Под ноги смотри, коротышка, — выплюнул какой-то парень, когда Яку случайно задел его плечом. — Че ты сказал? — Мориске вскинул голову и сжал кулаки. — Я говорю, глаза разуй и смотри, куда прëшь, — повторил он снова, на этот раз более грубым тоном, — недомерок. Яку скалит зубы и морщит нос, пока мысли в голове проносятся одна за другой. Если он сейчас ему врежет, то точно огребëт и испортит всем вечер, а Лев, Лев-то что о нëм подумает? Последняя клетка воëт и орëт, умоляя не делать глупостей, но Яку слишком гордый и слишком злой, чтобы хоть что-то в этом мире смогло усмирить его пыл, кроме тëплой ладони, которая мягко накрывает его плечо. — Достаточно, — слышится над ухом голос Льва. — Если вы не прекратите, я буду вынужден позвонить в полицию. — А ты ещё кто? — кидает этот быдловатый тип, и Яку хочет перегрызть ему горло за то, как он небрежно говорит о Льве, о его Льве. — Хайба Лев, служба спасения на воде, — невозмутимо отвечает тот, загораживая Яку собой. — Я должен попросить вас покинуть пляж. — Это на каких основаниях? — Вы нарушаете общественный порядок и оскорбляете нашего посетителя. Мориске видит, как руки Льва накрывает мелкая дрожь, но он героически продолжает стоять на месте, даже под угрозой нарваться на чей-то кулак. Но Яку этого не допустит, он уже просчитал дальнейший ход действий: стоит этому парню рыпнуться, Яку оттолкнёт Льва в сторону, а сам зарядит нарушителю порядка по яйцам. Пусть он и меньше в два раза этого громилы, ему уже не привыкать отстаивать свою честь и достоинство грубой силой, а вот Лев пусть пока сохранит свой образ хорошего мальчика до лучших времён. — А с каких это пор я — не ваш посетитель? — С тех самых пор, — рядом возникла ещё одна фигура, — когда ты посмел самоутвердиться за счёт другого человека. А вот об этом Яку как-то не успел позаботиться. Алиса в словесной перепалке довольно сильна, но чтобы дать отпор, физической силы ей явно не хватит, а Мориске её защиту в свой план не включал. Он в панике кидает взгляд на бар, но ни Бокуто, ни Акааши там нет, что весьма прискорбно. Если ничего не сделать, драки не миновать, но Яку как-то не горит желанием провести остаток отпуска в реанимации вместе со всеми, кто успел стать ему дорог. У Акааши наверняка есть под стойкой какая-нибудь тревожная кнопка, нужно только успеть до неё… — Бедный мой, ранимый, а главное высокий мальчик, скажи мне, ты доволен? — продолжала напирать Алиса. — Думаешь, вырос на пару сантиметров и стал самым крутым? — Алиса… — Лев сделал попытку еë остановить, но был проигнорирован. — Думаешь, теперь тебе всё можно? Мой хороший, я тебя огорчу, но такие, как ты, могут только ныть и прятаться за чужие широкие спины, потому что на большее они не способны, — Алиса подошла ближе и вздёрнула нос. — Так кто теперь здесь недомерок? Яку наблюдает за тем, как лицо этого мудака наливается гневом, и собирается бежать напролом, чтобы снести ему харю, но не успевает. — Вот же сучка, — парень замахивается прямо над лицом Алисы. Лев дёргается в сторону и закрывает собой сестру, уже готовясь схлопотать по лопатке, но ничего не происходит. Яку даже сдвинуться не успел — внезапный звон разбитого стекла заставляет его застыть, как и всех, кто находился рядом. Тот парень закатывает глаза и тяжёлым грузом валится на землю, а за его спиной вырастает Куроо с горлышком, оставшимся от той самой пивной бутылки в руке. — Получай, — Тецуро сплёвывает куда-то на его футболку, — ублюдок. После этого Яку окончательно выпал из реальности, перестав следить за происходящим. В полицию всё-таки позвонили, как и в скорую, потому что надо было удостовериться в том, что Куроо никого не убил, хотя вряд ли бы кто-то его за это осудил. Вечеринку пришлось свернуть и оставить только участников происшествия, но досталось даже Бокуто, который отсутствовал на рабочем месте по неуважительной причине. Алиса, едва не ставшая жертвой, прикрыла его и отмазала, сказав, что сама отправила Бокуто за каким-то особенно важным поручением. Про то, что поручение зовут Акааши, все тактично промолчали. Вскоре пострадавший очнулся, ещё злее, чем до этого, но фельдшерам удалось его утихомирить и увезти в ближайший госпиталь. Полицейские опросили всех, но дольше всего пришлось возиться с Куроо. Алиса кидала на него обеспокоенные взгляды и нервно кусала ногти, пока Лев не отозвал её в сторону, чтобы о чём-то поговорить. Яку не слышал предмета их разговора, но по лицу Льва догадался, что тот снова чем-то рассержен, как и в тот раз, когда Мориске закрыл его от мяча. Однако семейные разборки на то и семейные, что предназначены только для членов семьи, поэтому он вникать не стал. Яку тоже пришлось ответить на парочку вопросов, но к нему особых претензий не было, поэтому, когда с ним закончили, он нашёл себе местечко прямо у кромки воды подальше от всей суматохи и шлёпнулся на песок, подтянув колени к груди. Время уже близилось к полуночи, и на водной глади засияло отражение луны, придавая этой ночи какую-то особенную атмосферу. Яку никогда не отличался тягой к любованию окружающим миром, и такие праздники, как Цукими**, никогда не понимал, но сегодня что-то в его сердце ёкнуло и заставило закусить губу, чтобы не расплакаться. Он ведь испугался, действительно испугался, и за Алису, и за Куроо, и за Льва. Готов был себя под удар подставить, лишь бы с ними ничего не случилось, и это уже, если честно, пугало его до усрачки. Когда я успел так сильно к вам привязаться? Рядом садится кто-то ещё, и Яку думает, что это Куроо, но когда видит брошенный на землю свисток, сердце его проваливается в пятки. — Ты как? — голос сочится беспокойством и нежностью, и Яку невольно вздрагивает. — Порядок, — отвечает он как можно более равнодушно, но головы не поднимает. — А ты? — Тоже. Яку слышит неподалёку смех, а когда оборачивается, то видит, как Алиса улыбается, склонившись над рукой Куроо — видимо, обрабатывает порезы, оставшиеся после осколков бутылки. Слава господу, что доблестные и понимающие стражи порядка никого не увезли. Мориске вздыхает и отворачивается, чтобы не травить самого себя чужим счастьем. Хочется тоже заботы и внимания, хотя бы чуть-чуть, но геройством он сегодня не отличился и порезов не заработал. Яку поддаётся секундному порыву и осторожно кладёт голову на плечо Льва, уже приготовившись к тому, что его отошьют, но этого не происходит. Лев сидит неподвижно, не отталкивает, но и не притягивает, а просто молчит, глядя на мелкие приливные волны. — Ты меня защитил, — говорит Яку, констатируя и без того всем известный факт. — Разумеется, это ведь моя работа, — незамедлительно отвечает Лев. — А если бы это не было твоей работой? — Что? — Ты бы защитил меня, если бы это не было твоей работой? Мориске чуть приподнимает голову и замечает лёгкий румянец на щеках Льва, но заставляет себя не радоваться — это ведь ещё ничего не значит. Любой бы смутился на его месте, особенно, когда Яку ни с того ни с сего задаёт такие дурацкие вопросы, на которые сам бы никогда не решился ответить. Он уже не рассчитывает на какую-либо реакцию, но Лев вдруг подаёт голос: — Думаю, да. Теперь наступает очередь Яку краснеть. Он теряется и снова что-то спрашивает, что угодно, лишь бы не молчать. — Ты злишься на меня? — Почему я должен на тебя злиться? — В тот раз, когда я подставил свой лобешник перед мячом, мне показалось, что ты разозлился. — Я не злюсь на тебя, Яку-сан, — Лев снисходительно улыбается. — Просто не люблю, когда кто-то рискует собой ради меня. Я не такой уж и важный, на самом деле. Нет, хочет закричать Яку, ты самый важный и нужный, ты лучше всех, кого я когда-либо знал, ты заслуживаешь целого мира и никогда не смей так про себя говорить, но вместо этого произносит: — Но ты только что сам рисковал собой ради меня. Лев молчит, думает, а потом вдруг усмехается и пожимает плечами. — Выходит, мы квиты. Яку поднимает голову и кивает самому себе. Он вспоминает причину, по которой вообще притащился на эту вечеринку, и задумывается. Акааши сказал позвать Льва на свидание, но на деле это было гораздо сложнее, потому что от его ответа зависят их дальнейшие отношения. Мориске не пессимист и уж точно не оптимист, он скорее пессимистичный реалист, который надеется на лучшее, но готовится к худшему, поэтому так долго решается произнести эти три слова вслух. И всё вокруг давило: и кончающееся время, и их положение, и их недодружба и всё, всё, всё, но Яку вдруг думает: Плевать. Рвите розы, пока не поздно. Приглашайте на свидание пляжных спасателей, пока чёртов отпуск не подошёл к концу. — Лёв, пошли на свидание? Лев резко поворачивается и округляет глаза, приоткрывая в непонимании рот. — Что? — Хватит чтокать, ты слышал. — Ты серьёзно? — Нет, блять, пошутить решил, смешно? — Яку сердито фыркает и утыкается носом в колени. — Как-то не особо… — Ой, всё, — Мориске отпихивает Льва и встаёт, собираясь убраться отсюда прочь, но Хайба хватает его за руку. — Ну чего тебе? — Почему бы и нет? Яку медленно поворачивает голову и приподнимает брови: — Чегось? — Я говорю… — Я слышал, дурень, я спрашиваю, ты уверен? Лев кусает губу и пожимает плечами, но руку Яку не отпускает. — Ну, я не вижу ничего плохого в том, чтобы два друга куда-нибудь вместе сходили. Ты же это имел ввиду? «Боже, ну какой же ты дурак,» — думает Яку. «Пошёл ты в жопу,» — думает Яку. «Желательно в мою,» — думает Яку. И соглашается. Мориске стоит, прислонившись к застеклённым дверям на входе в отель и жмурится от света послеобеденного солнца. Лев опаздывал на десять минут, и Яку уже успел убедить себя, что никакого «дружеского свидания» не будет, ибо Льву он нахрен не нужен, но тот всё-таки появляется, точнее, пролетает мимо на велосипеде, а потом возвращается, позвякивая ржавым звонком. — Запрыгивай, Яку-сан! — он тормозит, едва не сбивая какого-то мужчину, поспешно извиняется, и при этом ещё успевает освещать своей улыбкой всю округу. — Это что ещё за поезд-экспресс? — Яку подходит, недоверчиво оглядывая велик, покрытый местами облупившейся жёлтой краской. — Я тут подумал и решил, что на велосипеде до города будет добраться дешевле и полезнее, — Хайба объезжает вокруг Яку, пока тот всё ещё настороженно пялится на такое весьма сомнительное средство передвижения. — Заодно посмотришь на местную флору и фауну! — А он не развалиться по дороге? — Вот и узнаем. Мориске вздыхает и понимает, что выбора у него всё равно нет. Он сжимает лямки своего рюкзака и забирается на багажник, который не обнадёживающе скрипит под его весом. В худшем случае Яку лишится яиц, но детей он заводить всё равно не собирается, поэтому выдыхает и покрепче обнимает Льва. Природа Мотобу и вправду оказывается на удивление любопытной. Лев вёз его по просёлочной дороге, но старался сильно не гнать, чтобы Яку всё успел рассмотреть. Мимо пролетали цветочный поля гортензий, заросли бука и эноки, но чаще всего встречались невысокие пальмы. Яку даже в какой-то момент показалось, что он не в Окинаве, а где-нибудь в Южной Америке или в Калифорнии. Надо будет как-нибудь туда съездить, чтобы опробовать Тихий океан с другой стороны, так сказать. Может быть, даже со Львом, кто его знает. В кустах иногда шуршали, пробегая мимо, всевозможные породы кошек. В Окинаве вообще было чересчур много кошек, это Яку успел заметить, когда ещё только приехал. Они спокойно разгуливали по дорогам, нежились под солнышком на песке или ошивались рядом с ларьками с едой на вынос. Над цветами жужжали цикады и стрекозы, один раз Яку даже удалось увидеть бражника, но сначала он принял его за шмеля-переростка, пока Лев не объяснил, что подобные существа встречаются здесь довольно часто. Постепенно растительность сменялась на постройки и Мориске понял, что они добрались до города. У всяких фонтанов и скучный жилых домов они останавливаться не стали, и Лев сразу свернул к рынку — самой знаменитой достопримечательности среди туристов, по его словам. — И что там такого интересного? — просил Яку и ойкнул, когда велосипед наехал на какой-то камешек. — Увидишь, — Лев привстал с сидушки, умело лавируя между людьми. — А там можно будет сфоткаться с обезьянкой? — У нас не водится обезьянок, но можно попробовать сфотографироваться с мангустом. Яку понятия не имел, как выглядят мангусты, но остался доволен. Когда впереди показались ярко выкрашенные лавки с товарами на любой вкус и цвет, Лев слез с велосипеда и покатил его рядом, а Мориске неторопливо шёл за ним, с интересом изучая всё вокруг. Первое, на что он обратил внимание, это небольшой ларёк, с утра до вечера торговавший традиционным окинавским блюдом на вынос — собу. Яку никогда не пробовал «лапшу из гречки», как объяснил название Лев, поэтому сразу же загорелся идеей купить две порции. — Она на вкус, как одно большое зерно гречихи, — вынес вердикт Мориске, когда они разместились на скамейке с горячими тарелками в руках. — Это ты ещё чанпуру не пробовал, — усмехнулся Лев, подхватывая палочками лапшу. — А это что ещё за ебола? — Жареная горькая дыня. — Ужасно, я хочу это. Лев пожал плечами и кивнул, мол, если хочешь, то получишь. Позже Яку выплёвывал в кусты так называемое чанпуру, которое, к сожалению, по вкусу ему не пришлось. Следующим их пунктом назначения стала какая-то туристическая лавка, на полках которой красовались банки сомнительного содержания. Подойдя поближе, Яку присмотрелся и с ужасом понял, что нечто, плавающее в мутной воде, это свернувшиеся в клубок мёртвые змеи. — Господи, что за хуйня? — спросил Мориске, отшатнувшись в сторону. — Змеиная настойка, — Лев задумчиво почесал затылок. — А в чём прикол? — Я сам не до конца понимаю, но штука в том, что местные змеи, хабу, могут спариваться до двадцати шести часов, и окинавцы считают, что если употреблять эту бодягу регулярно, то можно добиться таких же результатов. — А мы точно всё ещё в Японии, а не в австралийских тропиках..? — Яку сглотнул, сверля взглядом бедную змейку, а потом потащил Льва за собой. — Пойдём отсюда, пока я не блеванул. Лев сопротивляться не стал, всё-таки зрелище не из приятных. Они шли, разговаривая о чём-то незначительном, посвящая друг друга в истории о своей жизни до. Яку особо нечем был поделиться, вся его жизнь заключалась в волейболе и учёбе, и иногда разбавлялась тусовками с университетскими друзьями, а вот Лев очень много говорил о своей семье. Яку не был в хороших отношениях со своим отцом и общался в основном с младшими братьями, поэтому такие тесные семейные узы были для него в новинку. — Вы с Алисой так близки, — говорил он, подняв голову. — Это редкость. — Да, только она иногда слишком сильно за меня переживает, — ответил Лев, слегка дёрнув плечом. — Что ты имеешь ввиду? Рынок остался позади и они оказались в каком-то парке у подножия горы Яэ. Здесь сплошь и рядом располагалась небольшие синтоистские святилища и голые деревья сакуры. Лев до этого рассказывал, что именно из-за неё весной здесь особенно красиво, и Яку бы очень хотел увидеть это вживую. Оставив свой велосипед на специальной стоянке, Лев вёл Яку всё выше в гору, но отвечать на вопрос не спешил. Мориске догадывался, что его что-то тревожит, причём очень давно, и это точно связано с Алисой, но пока не мог понять, что именно. Спустя несколько минут молчания, прерываемого только шелестом травы, Лев вскинул голову, собираясь что-то сказать. Яку устремил взгляд на него, не обращая внимания на дорогу. — Это очень… Яку, стой! — Хайба схватил его за плечо и дёрнул назад. Мориске повернул голову и застыл — прямо перед ним растянулось огромное полотно из паутины, сплетённое между двумя деревьями, а в самом центре сидел огромный паук. Органы зрения незамедлительно отдали в мозг сигнал «код красный, нам пиздец», и Яку закричал. — Блять, убери, убери, убери это нахуй! — он схватился за плечо Льва, прячась подальше от своего ночного кошмара. — Спокойно, — Лев нагнулся, рассматривая восьмилапое существо, — это всего лишь паук-кругопряд. — Всего лишь?! — Яку запищал, уже предчувствуя обморок. — Он же, блять, огромный! — Поверь, это ещё мелкий. Они могут быть размером больше двадцати сантиметров. Глаза Мориске наполнились животным страхом, и ноги сами развернулись, чтобы бежать прочь из этого чистилища, но Лев неожиданно рассмеялся, запуская руку в его рыжеватые волосы. — Ты такой забавный, — Хайба улыбнулся, склоняя голову набок. — Маленький и смешной. Наверное, Яку никогда ещё не испытывал столько чувств одновременно. Смущение смещалось со злостью и страхом, заставляя щёки наливаться густым румянцем. Он сжал кулаки и опустил голову, не понимая, как вообще реагировать происходящее. Голосовые связки отчаянно посылали запрос в мозг, но тот упорно выдавал ошибку. — Сам ты… Длинный и тупой, — взъелся Яку и отстранился, не зная, куда себя деть от смущения. — И пошли уже, а то эта хуйня оживёт и сожрёт нас! Он поспешил обогнуть эти два смертоносных дерева и скрыться в чаще, думая уже не о пауках, а о том, как Лев ласково перебирал его волосы, и как круто было держать его за руку. Городской шум постепенно стихал, как и людские голоса. Пройдя по узкой тропинке, усеянной по краям цветами рододендрона, они вышли к долине, расположенной между двумя холмами, виднеющихся через неплотную завесу тумана. Яку вертел головой, пытаясь запомнить всё до мельчайших деталей, чтобы вспоминать, когда от тоскливых огней Токио снова начнёт мутить. Лев шёл рядом, вдыхая свежий горный воздух, пока ветер трепал его дымчатые волосы, и Яку чувствовал, что эта картина останется в его памяти ещё на очень и очень долго, переплюнув по своему великолепию любые здешние виды. Руки их при ходьбе то и дело соприкасались, и Мориске осмелился провести пальцами по ладони Льва, а когда не встретил сопротивления, осторожно её сжал. Хайба не отзывался ответным сжатием, но и руку убирать не спешил, так что Яку расценивал это, как хороший знак. — Здесь так красиво, — почти шёпотом произнёс Лев, завороженно глядя вдаль. — Да, — согласился Яку, зависнув на его подрагивающих ресницах, — очень красиво. Подсознание билось в конвульсиях и кричало: «Сейчас!», уже второй раз подсказывая Яку, что тот самый подходящий момент наступил и тянуть уже дальше некуда. Продолжать молчать действительно не было смысла, ведь от роковой даты их отделял только завтрашний день. Мориске ещё не успел подумать, что именно он скажет, но губы сами разомкнулись, выпуская наружу нужные слова: — Лев, я… — Ого, смотри! Лев сорвался с места и подбежал к подножию одного из холмов. На небольшом валуне, который раньше явно служил очередным святилищем, дремал чёрный кот. Хайба присел рядом и почесал его за ушком, на что кот неоднозначно дёрнул пятнистой лапкой. Яку вздохнул и улыбнулся, решив, что в жопу это всё. Пусть Лев и дальше ни о чём не догадывается и проживёт свою жизнь без груза на сердце, а Яку уж как-нибудь перетерпит. Спустя несколько минут весёлой возни с котом выяснилось, что это была кошка, а ещё через время начался дождь. Животное почувствовало упавшую с неба воду на своей шерсти, встрепенулось и скрылось в высокой траве, оставив парней в полном одиночестве. Яку смахнул холодные капли со своего носа и поднял голову, удившись тому, что они даже не заметили, как быстро набежали тучи. — Нужно идти, — словно очнулся Лев и схватил Яку за локоть. — Сейчас будет ливень. — Я люблю дождь, — сказал Мориске, послушно следуя за ним. — Мне казалось, ты не любишь воду. — Я не люблю купаться, — возразил Яку. — Но меланхолично потупить у окна, пока Токио заливает водой, я могу. — Здесь тебе не Токио, — Лев почти бежал, ловя капюшоном кофты срывающиеся с листьев деревьев дождинки. — Почти каждый дождь означает грозу и шторм, так что нам лучше поторопиться. Спорить дальше Яку не стал. За считанные минуты они добежали до выхода из парка, что весьма удивительно, поскольку те два дерева с пауком-убийцей Мориске предпочёл обойти за десять метров. Маленький грибной дождик постепенно перерастал в настоящий дождище, и к тому моменту, когда они добрались до стоянки велосипедов, Яку успел вымокнуть и замёрзнуть. Лев судорожно отстёгивал скобу от железной перекладины, а когда велосипед всё-таки удалось выкатить, он окинул Яку изучающим взглядом. — У тебя есть что надеть сверху? В рюкзаке Яку одиноко болтались телефон и бутылка с водой, так что он отрицательно повертел головой, растирая озябшие плечи. Лев нервно почесал подбородок, словно над чем-то раздумывая, а потом принялся расстёгивать свою кофту. — Ты что делаешь? — Пытаюсь не дать тебе заболеть, — Лев снял с себя олимпийку, оставаясь в одной футболке, и накинул её на плечи Яку. — Да иди ты в пень, понял, о себе лучше позаботься, — Яку принялся агрессивно стягивать кофту. — Не надо тут строить из себя спаса… — Я не строю из себя спасателя, я и есть он, — Лев резко дёрнул Яку за воротник, притянув к себе. — А теперь застёгивайся и не ворчи. Мориске издал какой-то задушенный звук и отчаянно покраснел. Если он когда-нибудь возьмётся за написание своей автобиографии, то обязательно упомянет этот знаменательный момент, написав что-то вроде: «меня трахнули взглядом» или «и тут я захотел ему отсосать», но сейчас думать об этом не было времени, как и времени на то, чтобы сопротивляться, так что Яку молча застегнул молнию до самого подбородка и забрался на багажник, накрыв голову огромным капюшоном такой же огромной кофты, которая доходила чуть ли не до колен. Они ехали по той же дороге, но на этот раз Лев крутил педали значительно быстрее, уже не останавливаясь, что полюбоваться издалека горами или понюхать цветочки. Дождь, судя по всему, и не думал прекращаться, щедро одаривая их всем, что облака копили в себе неделями, и иногда пугая раскатами грома. Кофта мало помогала, но хотя бы спасала от холода, а вот Лев едва заметно дрожал, но продолжал игнорировать табуны мурашек, бегающих по коже. Яку как мог пытался его согреть, крепко обнимая со спины и проводя ладонями по всему, до чего мог дотянуться. — Срежем через пляж, — предупредил Лев, когда они вновь оказались на территории посёлка. — Так до отеля быстрее будет. Яку в ответ кивнул, потёршись щекой о пространство между его лопатками. Пляж, без сомнения, пустовал, только в спасательном домике горел свет, оповещая о том, что кто-то из спасателей всё ещё на дежурстве. Велосипед мчался по узкой тропинке между песочной зоной и невысоким холмом, за которым располагался сам пляж, отчего Яку постоянно подскакивал из-за неровностей, но не жаловался. Ветер слегка гнул зонтики и сметал песок, а море действительно разбушевалось. Конечно, на двенадцать баллов по шкале Бофорта здесь не тянет, но где-то шесть точно есть. Когда волна с силой ударилась о берег, Мориске поёжился и отвернулся. Он зачем-то провёл ладонью по груди Льва, коснувшись оголённой коже на шее, и содрогнулся. — Ты весь ледяной, — на выдохе произнёс Яку и потянулся к застёжке. — Я сейчас отдам тебе… Ветер скинул с его головы капюшон и Яку впервые ощутил, какой же он на самом деле знобкий. — Не надо, стой, — Лев кинул взгляд через плечо, — мы почти приехали! Но было уже поздно. Мориске снял кофту и собирался накинуть её на плечи Льва, но ветер вырвал её из трясущихся рук и понёс в сторону воды. Яку округлил напуганные глаза и: — Не смей, Мориске! — крикнул Лев, резко затормозив, но Яку уже спрыгнул с багажника и помчался вперёд. Ветер настойчиво хлестал в лицо, вот только Яку даже не думал останавливаться, то и дело застревая ногами в остывшем песке. Кофта шлёпнулась на землю и волны тут же подхватили её, унося всё дальше и дальше. Была бы его способность трезво соображать в норме, Яку бы ни за что не бросился за какой-то тряпкой в воду во время шторма, но сейчас в его голове была только одна мысль о том, что это тряпка Льва, а он так безобразно её потерял. — Да стой же ты, Яку! — бросив свой велосипед на тропинке, Хайба бежал за ним, хватая лицом дождевые капли. Яку кинулся в море даже не раздеваясь, и старался не потерять из вида кофту. Волны то обрушивались на него сверху, то опасно поднимали на добрые полтора метра, но он не сдавался и прорывался вперёд. Лев что-то кричал с берега, но его голос растворялся в шуме воды и ворчливом рокоте. Когда Яку увидел, что приближается к буйкам, осознание своего положения свалилось на него кирпичом. Дна он уже давно не чувствовал, как и способности передвигаться самостоятельно, потому что теперь море взяло верх над ситуацией. Мориске замахал руками, пытаясь развернуться назад, но волны беспрерывно продолжали толкать его к краю зоны купания. О кофте уже не могло быть и речи — Яку вдруг понял, что может умереть. Он забарахтался в воде ногами и звал Льва, но тут же захлёбывался солëной прохладной водой. Когда до буйков оставалось чуть больше двух метров, он решил, что попробует зацепиться за них, как в тот раз, но уже не для того, чтобы привлечь внимание, а чтобы спасти свою безрассудную задницу. Спереди надвигалась очередная волна, и Яку зажмурился, приготовившись снова уйти под воду, но внезапно ощутил, как кто-то обхватывает его поперёк живота и тянет назад. Волна всё-таки накрывает, но когда Мориске снова оказывается над поверхностью, то чувствует, как вздымается грудь Льва, крепко держащего его наплаву. — Не хватайся за меня, иначе мы оба утонем! — рявкнул Лев, когда Яку попытался развернуться. — Какого чёрта ты полез за мной? — Яку больше не дёргался и лихорадочно завертел головой. — А какого чёрта ты полез за моей кофтой? — Лев звучал ещё злее обычного, но продолжал уверенно двигаться в сторону берега, выплёвывая попадающую в рот воду. — Я испугался! — Я тоже, представь себе! Новая волна снова норовит отправить их на дно, но на этот раз Льву удаётся вытолкнуть обоих. — Отпусти, я могу плыть, — пробормотал Яку, хватая ртом воздух. — Замолчи, а то захлебнёшься. — Я не могу молчать, мне страшно! — Тогда не надо было опять рисковать собой ради меня! Я здесь спасатель, ясно? Я! Яку захлёбывается, но уже не водой, а словами. Почему Лев так болезненно реагирует, когда кто-то пытается ему помочь? Почему злится на Алису, когда та проявляет заботу? Почему отталкивает всех, кто делает попытки его уберечь? Целая куча вопросов, но ни одного ответа за столько времени. — Какой же из тебя спасатель, когда ты сам нуждаешься в том, чтобы тебя спасли? — шепчет Яку, зная, что Лев его слышит. Хайба ничего не отвечает, упрямо плывя к суше, а Яку и не ждёт от него ответа. Берег становится всё ближе, но волны так и не уменьшаются, как и не уменьшается риск утонуть. Лев тяжело дышит сквозь плотно стиснутые зубы. Хоть течение и на его стороне, тащить за собой целого человека трудно. Мориске делает попытку вырваться из хватки, чтобы плыть самостоятельно, но тщетно. — Успокойся сейчас же, — почти рычит Лев. — Тебе тяжело. — Нет. — Да. — Нет. — Ты мне нравишься. Лев замирает и переводит нечитаемый взгляд на Яку, который пользуется моментом и отплывает в сторону, чувствуя, как ноет его пережатый бок. Яку вдруг улыбается от того, что так легко на душе стало после этих слов, что солнечные лучи начинают пробиваться сквозь тучи, что ливень больше не хлещет крупными каплями по лицу. Они держаться в воде напротив друг друга, только вдвоём, такие перепуганные и открытые, и Яку думает, что теперь и умереть не жалко. А потом тучи снова заслоняют солнце. Лев силится что-то сказать, но уже может. В затылок с глухим стуком врезается какая-то коряга, и он теряет сознание, погружаясь под воду. Яку кричит и хватается за него, и страшно ему даже сильнее, чем когда он увидел паука, чем когда Алиса почти получила по лицу, чем когда он сам чуть не утонул. Мориске не помнит, как он добирается со Львом до берега. Всё, что он успевает почувствовать, это напряжённо пульсирующую голову, свист в лёгких из-за колоссальной нагрузки, и мокрую одежду, противно липнущую к коже, а потом обессиленно валиться на песок рядом с бездыханным телом. Веки медленно смыкаются и очертания мира исчезают в кромешной темноте. Яку распахивает глаза и подрывается с места, скидывая одеяло на пол. Пытаясь выровнять дыхание, он в панике вертит головой, чтобы найти подтверждение тому, что это всё был страшный сон и просто заснул в своей комнате в студенческом кампусе, пока строчил домашку по вышмату, но взгляд натыкается только на белые койки и какие-то стрёмные аппараты, издающие такой же стрёмный писк, и все надежды рушатся к чертям собачьим. — Эй-эй-эй, тише, я здесь, — Яку слышит голос Куроо, который обхватывает его лицо, заставляя посмотреть на себя. — Всё хорошо, слышишь? Ты в безопасности. Взгляд Яку падает на собственные мокрые вещи на батарее и тело бросает в холодный пот. В голову остриём ножа врезаются воспоминания о злополучной кофте, брошенном велосипеде и бесконечном море, которое приманивает своей обманчивой красотой и запирает внутри, оставляя дожидаться шторма. Мориске вспоминает своё неловкое признание со вкусом морской соли на губах и видит Льва, который почему-то больше не смотрит на него с обожанием, а тонет, не делая никаких попыток спастись. — Лев, — Яку с хрипом падает на пол и тело пронзает острая боль. — Да чтоб тебя, Яку, — Куроо опускается на колени, помогая ему оторваться от пола. — Далеко ты собрался, калека? — Лев… Мне нужно знать… — Да в порядке твой Лев, — вздыхает Тецуро и садится рядом. — Как обычно трещит без умолку и трескает йогурт из автомата. Ты бы лучше о себе побеспокоился. С губ Яку срывается облегчённый вздох. Лев живой, а значит, переживать больше не о чем. Он делает попытку подняться, но тело по-страшному ломит, а боль в мышцах не даёт даже вздох лишний сделать, так что Яку со стоном валится обратно. — Почему… Почему у меня всё болит? — спрашивает он осипшим голосом. — Ты тащил двухметрового чурбана по воде почти тридцать метров на чистом адреналине, — усмехается Куроо. — Я удивлён, как ты вообще ещё можешь двигаться. Яку кивает и закрывает глаза. Каким образом он преодолел тот путь остаётся загадкой, потому что мозг будто отключился, и Яку выпал из реальности, пока не добрался до берега. Но каким бы героическим не был этот поступок, сейчас ему уже было глубоко плевать, главным было то, что Лев остался цел и невредим. — Я его чуть не убил, — выдал Мориске, отрешённо глядя в пустоту. — О чём ты говоришь? Ты его спас! — Это из-за меня он кинулся в воду, — Яку вздрагивает и накрывает ладонями лицо. — Из-за меня мы чуть… Чуть… Не утонули… Он хочет заплакать, но сил на это уже нет, как и слёз, поэтому выходит только отрывистое сопение в собственные руки. Куроо пытается обнять, но Яку дёргается от него, как от прокажённого. Никто и ничто здесь не поможет, ведь всё, что Яку хочет услышать, это дурацкое Лёвино «Яку-сан» и слова о том, что Лев его не возненавидел. Мориске согласен больше никогда не произносить вслух его имя, лишь он его простил. — Вставай, — хрипит Яку и поднимается, собирая последние силы, — и помоги мне дойти до него. — Яку, тебе не… — Куроо, — он кидает разбитый взгляд через плечо и стискивает зубы, — я должен. Тецуро вздыхает и кивает. Яку, в целом, справляется без него, и идёт, придерживаясь за стены, но Куроо всё равно страхует и показывает направление до палаты Льва. Оказалось, что больницы Окинавы ничем не отличаются от больниц Токио — такие же стерильно чистые и пахнут неизбежностью. Пробегающие мимо медсёстры смотрели на Яку настороженно, но тот не обращал на них внимание, упрямо продвигаясь к своей цели. Куроо указал на нужную дверь и Мориске распахнул её, даже не постучавшись. Две пары зелёных глаз ошеломлённо уставились на него, прибивая Яку к полу. Лев сидел на кровати, подтянув колени к груди, и смотрел на него с таким рвением и самоотверженностью, что Яку захотелось броситься в его объятия, не раздумывая, но он заставил себя оторваться и взглянуть на Алису. Если ему и нужно перед кем-то извиняться, то, в первую очередь, перед ней. Алиса приоткрыла рот, чтобы что-то сказать, но осеклась, неуверенно шагнув вперёд. Яку воспринял этот жест, как готовность к диалогу, поэтому устремился к ней. Он не знал, что они должны сейчас сделать — обняться или ударить друг друга, — но он сделал то, что хотел. Яку Мориске, наверное, в первый раз в своей жизни упал перед кем-то на колени. — Простите, — сдавленно прошептал он, утыкаясь лбом в пол. — Простите меня оба, я знаю, что облажался и нет мне прощения, но мне жаль, я… Клянусь, я больше никогда… Яку ожидал пощёчины, ругани, толчка в бок, чего угодно, но точно не того, что Алиса сядет напротив него и заботливо поднимет опущенную голову. Она ласково улыбалась, стирая с щёк большими пальцами дорожки слёз, словно Яку и не напортачил так сильно, что чуть не убил её брата, словно ближе Яку у неё никого нет, словно Яку ни в чём не виноват. Он глотал слёзы и чувствовал в этих прикосновениях поддержку сестры, которой у него никогда не было, и любовь матери, которой он не помнил. А потом Алиса подалась вперёд и обняла его так крепко, что Мориске снова показалось, будто он спит. Он вцепился в её кофту, вдохнул терпкий запах солнечных лучей и полюбил море. — Ты ни в чём не виноват, — сказала она, заглядывая Яку в глаза. — Никто не виноват. Ты молодец, Яку. Спасибо тебе. — За что? — он поднял робкий взгляд. — За то, что был рядом с ним. Это звучит, как благословение. Яку позволяет себе улыбнуться и у него выходит, пусть и немного криво, а потом смотрит на Льва. Тот свесил ноги с кровати, уже готовый встать, но Мориске подрывается с места и бежит к нему, оплетая руками шею, и трогает, трогает, трогает, позабыв про все рамки приличия. У него теперь вообще нет рамок, они покоятся на дне Восточно-Китайского моря вместе с его глупым сердцем. Лев шарит руками по его спине и Яку ведёт от счастья, потому что это их первые настоящие объятия, чёрт возьми. Алиса что-то шепчет Куроо, собираясь увести его, чтобы не смущать мальчишек, а Яку оборачивается и наконец-то видит. Алиса была в пижамных штанах, кофте и топе, открывающем половину живота, на котором виднеется чудовищно большой и безобразный шрам, смотрящийся совсем неправильно на таком идеальном теле. Рассмотреть его Яку не успевает — Алиса выталкивает Куроо и сама скрывается за дверью. Картинка в голове Яку начинает складываться, но он не спешит задавать вопрос, потому что сейчас его интересует другой Хайба. Когда в палате не остаётся никого, кроме них, Яку вдруг охватывает смущение и растерянность. Все живы и здоровы, и это, конечно, хорошо, но дальше-то что? Ещё и Лев теперь обо всём знает, а это ставит под вопрос их дальнейшие отношения. Щёки Мориске вспыхивают и он утыкается лбом в широкую грудь, боясь поднять глаза, потому что в мыслях только я признался ему в любви когда мы чуть не утонули о господи что. — Я надеюсь, тебе отшибло память, — бормочет он. — Ты мне тоже нравишься, — отвечает Лев, проводя рукой по его взлохмаченным волосам. Не отшибло, значит. Яку резко вскидывает голову и недоверчиво смотрит, пытаясь найти в глазах Льва намёк на шутку, но тот лишь печально вздыхает, давая понять, что совершенно серьёзен. — Но? — спрашивает Мориске, когда чувствует, что у мысли есть продолжение. — Но ты уезжаешь послезавтра. — А. — Ага. Мозг снова отправляет Яку сигнал «это твой третий тот самый момент, не просри хотя бы его» и Яку слушается, уже в третий раз посылая всё к чертям. — И что? — В смысле? — Ну уезжаю, и что? — Яку вопросительно выгибает бровь. — Мы теперь даже не попробуем? — Нам будет больно. — Нам в любом случае будет больно. — У нас остался один день. — А один день — это двадцать четыре часа, — Яку нахально толкает Льва в грудь и забирается на кровать, нависая над ним. — Если считать эту ночь, то вообще целых тридцать шесть. Ты знаешь, сколько всего можно сделать за тридцать шесть часов? — Нет, — выдыхает Лев, скользя затуманенным взглядом по его лицу. — Тогда давай узнаем. Яку наклоняется и касается губ, о которых мечтал все четырнадцать дней и ночей. Лев отвечает как-то неуверенно и неуклюже, но его большие ладони, сжимающие бока Мориске, компенсируют все оплошности. В конечном итоге, поцелуй выходит совсем не таким жарким и страстным, как представлял себе Яку, но ему достаточно и невинных чмоков, если это будет Лев, так что жаловаться он не собирался. Яку отрывается, проводя носом по его щеке, а потом валится на кровать, потому что мышцы на руках окончательно капитулировали. Лев не спешит разрывать объятия, а наоборот, жмётся ближе, перевернувшись набок и проводя холодными пальцами по розоватой скуле. — Это был мой первый поцелуй. Ах да, ещё кое-что. — Круто, но, Лёва, — Яку приподнимается и смотрит на него со всей серьёзностью, — давай договоримся, что ни одна живая душа не узнает, сколько мне на самом деле лет, ладно? — Все и так думают, что тебе шестнадцать. — Ты сейчас договоришься и я уйду. — Ладно-ладно, — усмехается Лев. — Но я всё равно не понимаю, почему ты так переживаешь. Мы ведь просто целуемся, ничего такого. — Прости, Лев, возможно, это будет потрясением для твоей психики, но я не собираюсь с тобой только целоваться. Хайба хмурится, явно не понимая намёка, но когда осмысление постигает его с небольшим опозданием, Лев вылупляет свои невозможно красивые глаза. Он открывает рот, чтобы, наверняка, сказать что-то глупое, но Яку затыкает его поцелуем, потому что с него достаточно глупостей, пора бы уже вести себя по-умному. Хотя, в их случае это не представляется возможным. Раньше Яку думал, что лежать на груди Льва и мечтать о прекрасном он будет только в своих идиотских фантазиях, и даже поверить не мог, что всё это станет реальностью. Над ними огромной грозовой тучей всё ещё маячила куча проблем, но за две недели здесь Яку научился виртуозно забивать на всё и игнорировать любые подводные камни, так что решил обязательно подумать над всем как-нибудь этим потом, а сейчас перед ним стояла другая задача — узнать, что за подводные камни скрывает Лев. За окном уже давно стемнело и была велика вероятность того, что скоро их разгонят по своим палатам, но Яку и это мысль отправил подальше в чертоги. Он перевернулся на живот, удобно устроившись под боком Льва и неназойливо спросил: — Так что там с Алисой? — А что с ней? — Я видел шрам, — Мориске вытягивает руку, убирая с чужого лба светлую прядь. — Это как-то связано с твоим синдромом спасателя? — У меня нет никакого синдрома спасателя! — Тогда как это называется? Синдром «не спасайте меня, я сам вас спасу»? Что за дебилизм, Лев? Хайба долго смотрит на него, стараясь доказать своим деланно равнодушным выражением лица, что всё с ним в порядке, но Яку не вчера родился. Он смотрит в ответ, сразу давая понять, что отступать не собирается и намерен узнать всё до последней детали, поэтому Льву приходиться сдаться и, наконец, заговорить. Так Яку узнаёт, что когда Льву и Алисе было по шесть и девять лет, случилось кое-что непоправимое. Всё было до жути банально: игры с мячом у дороги, кривые руки Льва и визг шин об затёртый асфальт. Лев выбежал на дорогу, чтобы подобрать улетевший мяч, но был слишком невнимателен, чтобы заметить летящий навстречу автомобиль, а Алиса слишком его любила, чтобы остаться на месте. Как итог — сломанные рёбра, кровоизлияние в кишечник и уродливый шрам до конца жизни, а у Льва пунктик на спасение своей же задницы. — В этом нет твоей вины, ты же в курсе? — Яку сжал руками воротник его больничной футболки, смотря прямо в глаза. — Умом-то я понимаю, но оставить это в прошлом тяжело, — Хайба тяжело вздыхает. — Мне до сих пор иногда снятся её крики. — Боже, вы себя сначала спасите, спасатели хреновы, — Яку придвигается ближе и целует его в лоб. — И так трудно было мне сразу сказать, мол, Яку, у меня инфаркт каждый раз, когда кто-то подставляет свою жопу вместо меня, можешь, пожалуйста, так не делать? — И ты бы послушал? — Нет, но мы бы разобрались с этим гораздо раньше, не думаешь? — Мориске поднимается и седлает его бёдра, упираясь руками в грудь. — Пойми уже, что бы ты там не говорил, как бы не просил, люди, которые тебя любят, всегда будут жертвовать чем-то ради тебя, и это нормально. Так просто устроен наш вид человеческий и с этим ничего не поделаешь. — Я не хочу, чтобы ты когда-нибудь умер, спасая меня от машины. — Не переживай, я сделаю всё, чтобы ты попал под машину тоже и тебе не было так обидно. Они снова целуются, и на этот раз Яку борется с желанием пустить в ход язык, потому что если он так сделает, назад дороги точно не будет, поэтому пока приходиться ограничиваться детскими играми, чтобы за один вечер не стать растлителем малолетних. Может быть, он станет им позже, когда они не будут тусоваться в общественном месте, полном людей в белых халатах — таких же спасателей по жизни. — Хм, знаешь, — Яку отрывается с лёгким чмоком, — я только сейчас понял, что, по сути, я — спасатель спасателя. — Умница, может, ещё дело своё откроешь? — Так и сделаю, — Мориске ухмыляется. — Назову свою контору: «Спасение утопающих — дело рук Яку Мориске», как тебе? — Спасение утопающих, вообще-то, дело рук Хайбы Льва, — хмурится Лев. — Тогда спасение Хайбы Льва — дело рук Яку Мориске. Яку опять тянется за поцелуем и ничего не может с собой поделать, уж слишком ему хорошо. За дверью слышаться чьи-то голоса, но он сначала не придаёт им значения, а потом улавливает знакомые нотки. — Это точно здесь? — Алиса сказала, сто четвёртая палата. Раздаётся стук в дверь, но её открывают, так и не дождавшись ответа. В комнату вваливается воодушевлённый Бокуто, улыбка которого быстро меркнет при виде того, что происходило на кровати. — Фу, господи, Акааши, они такие отвратительно милые! — Где? — в проёме возникает чёрная макушка Акааши, и тот довольно лыбится. — О, мои поздравления, Яку-сан. — Да съебитесь вы ради бога, — шипит на них Яку с красным как помидор лицом, заодно тыкая Льва бок. — А ты чего ржёшь, бестолочь? — Подождите, фото на память. Акааши успевает щёлкнуть камерой телефона и захлопнуть дверь, прежде, чем в неё прилетает подушка. Яку пытался упросить Куроо забрать его обратно в отель, но тот остался непоколебим, всё время ссылаясь на слова врача о том, что ему необходимо отлежаться и восстановить силы, так что свой последний день в Мотобу Яку было суждено провести на больничной койке. Если бы эта поездка никак его не изменила, он был бы совершенно не против потратить очередной день поддавшись своей клиномании***, но теперь в его жизни был Лев, и проваляться на месте все оставшиеся двадцать четыре часа значило просрать их впустую. Хайба тоже был не в восторге, но с Алисой спорить ещё опаснее, чем с Куроо, и по этой причине они решили, что сделают всё возможное, чтобы к вечеру весь госпиталь стоял на ушах. Поэтому Яку никак не ожидал проснуться с первыми лучами солнца от того, что Лев нервно трясёт его за плечо. — Яку-сан, просыпайся! — Какого… — Мориске недовольно сморщился и приподнялся на локтях. — Ты че тут делаешь? — С днём рождения! — Лев расплывается в улыбке и наваливается с объятиями на застигнутого врасплох парня. Яку сначала хмурится, потому что какой день рождения, он же в августе, а потом неожиданно вспоминает, что дата их возвращения в Токио — девятое августа, а значит сегодня уже восьмое. Вот Куроо, пройдоха, наверняка специально билеты взял на это число, чтобы нажраться как следует под конец отпуска. Яку усмехается и хлопает Льва по плечу, стараясь игнорировать оставшуюся после вчерашнего дня ломоту в рёбрах. — Спасибо, но… Как ты узнал? — Акааши сказал. — А Акааши откуда знает? — Он же видел твой паспорт. Конечно, что бы они делали без Акааши. Яку вздыхает, улыбается и закидывает руки на шею Льва, притягивая его к себе. Свои дни рождения Мориске всегда рассматривал только как повод расслабиться и выпить, не придавая особое значение этому празднику, но в этот раз всё было по-другому, потому что рядом есть Лев, и даже если они проведут это воскресенье обнимаясь и целуясь в больничной кровати — это будет самый лучший день рождения из всех, что у него были. Но Лев почему-то разрывает поцелуй, заставляя Яку подняться за собой, на что тот раздосадованно захныкал. — Нам пора, — извиняющимся тоном говорит Лев, — у нас сегодня куча дел. — Каких? — Яку делает «домик» из одеяла и широко зевает. — Спиздить кашу из столовой? Уколы в задницу поставить? — Ничего из этого, — Хайба встаёт и Яку только сейчас замечает, что он уже в уличной одежде и рюкзаком на плечах. — Мы сбежим отсюда. Сначала Яку думает, что это какой-то очередной прикол Льва, но потом они серьёзно собирают вещи, выписываются в регистратуре и выбегают на улицу, с трудом подавляя смешки. Куроо и Алиса, наверное, будут вне себя, когда придут и обнаружат пустые палаты, но пошли-ка они, сегодня у Яку и Льва освобождение от всех правил, так что они имеют полное право творить всё, что им заблагорассудится. Видимо, именно по этой причине они бегут по пустынной улице неизвестно куда. — Куда ты меня тащишь? — спросил Яку, когда они преодолевает ещё один поворот. — Увидишь. И это всё, что Яку удаётся от него добиться. Они садятся в автобус до западного побережья, но и там Лев продолжает упорно молчать. В конце концов, когда Мориске устаёт угадывать, они доходят до огромного здания, который чем-то напоминает один из торговых центров в Токио, разве что только неоновых вывесок не хватает. Однако версия с торговым центром отпадает, когда на входе их встречает гигантская скульптура акулы. — Ты привёл меня сюда, чтобы скормить рыбам? — нервно усмехается Яку. — Нет, но если повезёт, ты сможешь покормить одну из них, — Лев подмигивает и берёт его за руку. Когда они оказываются внутри, до Яку наконец-то доходит, что это океанариум, и не простой, а с самыми большими в мире рыбами — китовыми акулами. Он хочет спросить, как такие исполины помещаются в эти аквариумы, но не успевает, потому что Лев утягивает его в первый зал. Кроме них, людей там больше не было из-за довольно раннего времени (а Лев, оказывается, всё просчитал), поэтому Яку удаётся вплотную подойти к большому аквариуму длиной во всю стену. Это был искусственный водоём с естественным освещением, в котором представлены коралловые рифы, а среди них сновали маленькие рыбки. — Вау, — Мориске припадает к стеклу и щурится. — Смотри, она что-то жрёт! Лев наклоняется и уголок его губ ползёт вверх, когда он замечает, как какая-то рыба напала на беззащитную актинию. — Это морская анемона, — говорит он, демонстрируя свои познания о местных морских жителях. — Они мешают росту кораллов, поэтому эти рыбы уничтожают их. — Жесть какая. Исследуя каждый зал, Яку каждый раз приходил в дикий восторг, когда видел какую-нибудь морскую зверюшку или красивый коралл. Когда они дошли до аквариумов с ламантинами, он почти завизжал, потому что это милейшее создание коснулось носом его ладони через толщу стекла. А при виде малых косаток в открытых бассейнах, которых удалось покормить, Лев и вовсе переживал, что тот свалиться в обморок об переизбытка чувств, но всё обошлось. Самыми маленькими в «Тюрауми» оказались аквариумы с представителями глубоководных обитателей. Они были встроены в стены и Яку торчал у каждого по пятнадцать минут, рассматривая «маленьких уродцев» и тыкая в длинных полосатых скумбрий, оповещая Льва о том, что он на них похож. Лев хихикал и говорил, что если он скумбрия, то Яку — крохотный люминесцентный планктон, но тот почему-то его шуток не оценил. В центре следующего зала стоял другой аквариум, который больше напоминал мелкий бассейн с песком на дне. Здесь уже были люди, человека три от силы, но это не мешало Яку громко обсуждать всё, что он здесь увидел. Дно этого аквариума было усеяно всевозможными видами морских звёзд и большими червяками, напоминающими угрей. Какая-то девушка опустила внутрь руку и погладила одно из этих чудовищ, на что Яку вытаращил глаза. — А мне можно? — спросил он, поднимая голову, чтобы взглянуть на Льва. — Конечно, — кивнул тот, — только не вытаскивай их. Яку заснул руку в водну и пощупал какую-то голубую склизкую четырёхконечную звезду, но сразу же сморщился, одёрнув пальцы. — Фу, эта хреновина похожа на член. — И много членов ты повидал? — Лев ухмыльнулся, выгнув одну бровь. — Почти все, — Мориске невозмутимо пожал плечами, — только твой остался. Надеюсь, он на ощупь не такой же, как морская звезда, потому что я разочаруюсь. — Он обиделся. — Ничего страшного, я умею извиняться. Яку с вызовом вскинул голову, совершенно позабыв, что они, вообще-то, тут не одни. Поцелуй почти случился, но какой-то мужчина рядом с ними многозначительно кашлянул и увёл свою жену подальше, одаривая парней презрительным взглядом. Яку этого посыла не понял, собираясь не очень вежливо поинтересоваться, в чём дело, но Лев схватил его за руку, уводя в другое помещение от греха подальше. Мориске хотел возмутиться, но тут увидел главный аквариум всего океанариума, размером, наверное, со всю зону купания на пляже в Мотобу. Внутри этого уменьшенного моря плавали просто невероятно большие китовые акулы, а рядом с ними красовались грациозные морские дьяволы — манты. Яку в изумлении открыл рот, прилипнув вплотную к стеклу. — Охренеть, — выдавил он, будучи не в силах оторвать взгляд. — Да в них же четыре тебя поместиться… Лев предпочёл промолчать. Он был здесь уже раз пять и успел насмотреться на всё это вдоволь, но лицо Яку, отливающее голубым светом из-за синевы аквариумной воды, и его сверкающие в восхищении глаза, он увидел впервые. Пока он был занят приманиванием акулы, Лев отошёл подальше и сделал фотографию на камеру телефона, которая получилась действительно красивой, но чем дольше он на неё смотрел, тем громче становилась одна единственная мысль в голове: Что ты будешь делать, когда он уедет? — Ты как? Всё в порядке? Яку возник рядом неожиданно, и Лев поспешил убрать телефон, возвращая себе прежний вид. — Всё отлично, — он улыбнулся, сжимая его руку. — Куда пойдём? — Кушать хочется. — Ты обратился по адресу, — Лев переплёл с ним пальцы и повёл к выходу. — У меня есть одна идея. — Надеюсь, это не ресторан морепродуктов, — Яку шёл за ним вприпрыжку. — После всего, что я сегодня увидел, я не смогу есть этих бедных созданий. — О нет, а я как раз хотел предложить тебе навернуть жареных тюленей. — Лев! Когда Хайба сказал, что у него есть идея, Яку рассчитывал на всё, что угодно, но только не на то, что они вернуться на пляж. Поесть здесь можно было только у Акааши, и то одним лимоном, который подаётся с мексиканской текилой, но Лев невозмутимо прошёл мимо его бара, вызвав у Яку ещё больше вопросов. Они незаметно миновали смотрительную вышку, чтобы не попасться Бокуто или Алисе, и отправились к самому краю пляжа, туда, где заканчивается песок и начинается растительность. Там к креплению буйков был пришвартован водный мотоцикл, на котором Яку имел счастье прокатиться так давно, что казалось, будто это было в другой жизни. Он, вроде как, принадлежал спасателям, но Лев сейчас был не при исполнении, а значит пользоваться им не должен, но всё равно почему-то сейчас занимался отвязыванием каната от буйка. После вчерашнего шторма не осталось и следа — море было спокойно, а берег полон отдыхающих. На языке образовался вкус солёной холодной воды и Яку сморщился. Заурчал живот. — Я хочу есть, — напомнил он, когда стал сомневаться, что Лев не забыл цель их визита. — Я знаю, мы и едем есть. — Если ты скажешь, что у вас посреди моря стоит забегаловка, я начну думать, что та коряга всё-таки вышибла тебе мозги. — Потерпи немного, Яку-сан, — Лев вручил ему свой рюкзак, который оказался тяжелее, чем выглядел изначально, и отошёл с мотоциклом глубже в воду, махнув рукой. — Забирайся! Откидывая подальше все вьетнамские флешбеки, который словил Мориске в этот момент, он закатал штанины и зашёл в тёплую воду, забираясь на заднее сидение. — На этот раз поездка будет дольше, — предупредил Лев, заводя двигатель. — Держись крепче. Яку кивает и держится крепче. Они отдалялись от берега всё дальше и дальше, пока в какой-то момент Лев не свернул с намеченного пути. Мориске смотрел в сторону берега, но видел только витиеватые деревья и кустарники, вперемешку с высокой травой, пока в какой-то момент снова не начал появляться песок. Знакомый пляж уже остался далеко позади, но, походу, впереди был ещё один, отделённый небольшим перелеском. Вскоре Яку заметил деревянный пирс и изогнутую дугой полосу берега, ограждённую от всего мира невысокими скалами. Лев сбавил скорость и аккуратно затормозил около пирса, забираясь на него сначала самостоятельно, а потом помогая Яку. Тот хотел шлёпнуть его по руке, потому что я тебе кто, принцесса, что ли, но чуть не навернулся в воду, так что помощь Хайбы пришлось принять. — А можно узнать, где мы вообще? — спросил Мориске, шагая по скрипучим деревяшкам к берегу. — Этот пляж делится на три лагуны, — стал объяснять Лев, — первая — это там, где все проводят большую часть отпуска, то есть купаются, загорают, играют в игры. Вторая находиться с другой стороны и создана чисто для любования природой. А это третья, самая безлюдная. Здесь довольно глубоко и дно не засыпано коралловым песком, так что люди ходят сюда рыбачить. — Ты хочешь сказать, что сначала привёл меня полюбоваться рыбами, а теперь предлагаешь их ловить, чтобы сожрать? — Да нет же, — Хайба спрыгнул с пирса на песок и забрал у Яку свой рюкзак. — Я подумал, что было бы неплохо устроить пикник. Лев открывает сумку и вытаскивает оттуда плед, бутылки с соком, контейнеры с ягодами, салатом и ещё какой-то чепухой, похожей на рис. Яку смотрит на всё это и не верит своим глазам. Во-первых, его ещё никогда не приглашали на пикник на берегу моря. Во-вторых, Лев полдня носил на себе тяжеленный рюкзак, только для того, что Яку поел. — У меня идеальный парень, — признаётся он и садится на расстеленный на песке плед, вытягивая ноги. — Он ещё и готовить умеет, — самодовольно хмыкает Хайба, протягивая Яку контейнер, в котором оказываются несколько треугольников онигири. — Полегче, ковбой, ещё немного и я разденусь. Онигири и вправду оказываются вкусными, как и фунчоза, и ягоды, которые Лев, по его словам, набрал у бабушки в саду. Когда он всё это успел сделать — не понятно, но Яку всё равно остался доволен. Жевать морской виноград в тени скал и наблюдать за ленивыми волнами было чем-то за гранью фантастики, но в голову всё равно лезли навязчивые мысли, что через несколько часов всё это закончится. Яку обещал себе хотя бы сегодня не думать о будущем, чтобы не портить никому настроение, но в глубине души знал, что Лев тоже периодически вспоминает об этом, на несколько секунд выпадая из реальности. Пока Хайба был занят рассказом о своей жизни в школе, Яку придвинулся ближе, опустив голову ему на колени. Хотелось обсудить что-то важное, более существенное, чем тёплая школьная форма в плюс тридцать, но он продолжал внимательно слушать и кивать, потому что не был уверен в том, что когда-нибудь ещё услышит этот голос. Яку не был уверен, что они вообще ещё когда-нибудь увидятся. — Ты бы хотел куда-нибудь съездить? — спросил он, когда молчание затянулось. — В Японии или вообще? — Вообще? — В Россию, может быть, — Лев устремил взгляд в морскую даль. — Хотелось бы посмотреть, откуда родом мои предки. А ты? — Мне без разницы куда, главное, не проторчать всю жизнь в одной стране, — Яку перевернулся и потёрся носом о его живот. — Хочу, чтоб на каждой площадке мира знали, какой я охуенный игрок. Лев усмехается и опускает голову, проводя рукой по линии его челюсти. — Я бы посмотрел, как ты играешь. — Приезжай в Токио и посмотришь, — сорвалось с губ Яку прежде, чем он успел подумать. Как и ожидалось, слова эти не вызвали ничего хорошего. Лев сжал губы и отвернулся, а Яку больше не ощущал его бархатных прикосновений к своему лицу. — Лев… — Давай пока не будем об этом, хорошо? — Хайба дождался неуверенного кивка и потрепал его по волосам. — Не хочешь искупаться? Мориске всё ещё чувствовал ноющую боль в ногах и руках, как будто после изнурительной тренировки, но всё же встал и пошёл за Львом к краю пирса. Вода смотрела на него снизу манящей глубиной, совсем безобидной на первый взгляд, но Яку помнил, как вчера она чуть его не погубила. Лев снял обувь, плюхнулся на край и опустил ноги в живительную влагу, подставив лицо солнечным лучам. Яку повторять за ним не спешил, а просто сел рядом, обняв руками колени. — Я не извинился за тот раз, — тихо произнёс он, серля глазами своё дребезжащее отражение. — Не знаю, что на меня тогда нашло. — Главное, что всё хорошо и никто не пострадал, — Лев успокаивающе погладил его по руке. — Я думал, ты меня возненавидишь. — Я бы никогда. Яку целует его. Вот так просто и не спрашивая разрешения. В одежде и волосах гулял ветер, где-то вдалеке плескались рыбы («китовые акулы» — «ха-ха, очень смешно, Лев»), и казалось, что ничто не могло испортить это восхитительное мгновение, но Куроо. Тишину прерывает трель телефонного звонка — опенинг из аниме про любовь, по которому Яку угарал в средней школе. Он выхватывает телефон из кармана и раздражённо стонет. — «Так сложно любить Отаку»? Серьёзно? — ухмыляется Лев. — Заткнись! — Яку стукает его в плечо. — Это Куроо. — Ответь, он, наверное, волнуется. Мориске вздыхает и проводит пальцем по дисплею, принимая вызов. Сказать ничего не успевает, потому что: — Где ты, чудовище безмозглое? — Во-первых, привет, во-вторых, пошёл нахуй, — огрызается Яку, обидевшись на «чудовище». — Я серьёзно, вы куда слиняли? Тут… — в трубке слышится какая-то возне и уже через секунду раздаётся женский голос. — Яку? Вы где? Лев с тобой? Яку переводит взгляд на Льва, одними губами произнося «это Алиса», и тот медленно кивает. — Со мной. — Дай ему трубку. — Он не может говорить, у него рот занят, — Яку накрывает губы Льва рукой, чтобы сдержать его смешки. — И чем же? — Не думаю, что ты хочешь это знать. Через секунду осознания Алиса вполне доступно посылает его в пешую прогулку на три буквы, пока на заднем плане Куроо умирает от смеха. — Передай ему, что о нём родители беспокоятся, — сказала напоследок Алиса. — Бесстыдники. Телефон снова оказывается в руках у Тецуро, но тот не спешит заканчивать разговор. — Ну что, вы там уже это самое? — спрашивает он полушёпотом. — Что? — хмурится Яку. — Ну, ты уже сделал из Льва мужчину? А то часики-то тикают, я не молодею, а племянников хоче… — Ой всё, завались. — С днём рождения, Яку-чан! — Идиот, — Яку фыркает и нажимает на кнопку сброса. — Что он хотел? — спросил Лев, придвигаясь поближе. — Да так, опять брехню какую-то нёс, — отмахнулся Мориске и поспешил перевести тему. — Алиса говорит, твои родители переживают. Не хочешь им позвонить? — Не, она передаст им, что со мной всё в порядке, — Хайба наклоняется вперёд и взмахивает ногой, разнося брызги. — Так что, мы пойдём купаться? — У нас же плавок нет. — Голышом? Яку эта шутка кажется не смешной, но Лев, похоже, и не думал шутить. Стянув футболку, он принимается развязывать шнурок на шортах, пока Мориске молча сверлит взглядом его спину, пытаясь не умереть от смущения. — Ты чего? — Лев оборачивается и Яку сглатывает. — Стесняешься, что ли? — Н-нет, — выдавливает он, а потом всё-таки берёт себя в руки. — Нет, ещё чего. — Тогда догоняй. Яку закусывает губу и искренне не понимает, как Лев может оставаться настолько флегматичным в такой ситуации. Либо он притворяется, либо ему действительно всё равно, что там у Яку в штанах. Он вздыхает и медленно снимает кеды, стараясь не смотреть на то, как Лев остаётся без трусов. Принявшись за футболку, Мориске слышит громкий всплеск, а когда снимает её, обнаруживает, что стоит на пирсе один. — Лёва? — он крутит головой, не замечая рядом серебристой макушки. Она появляется через несколько секунд, вся мокрая и довольная жизнью. — Тут глубже, чем я думал, — сообщает Лев, убирая с лица налипшие пряди. Яку стоит на пирсе в одних трусах и старается не думать, что Лев под водой абсолютно голый. Он старается. — Ты идёшь? — Да, только… — Мориске садится и смотрит на него немного укоризненно, — отвернись. Хайбу два раза просить не приходится и он послушно отворачивается, снова скрываясь в иссиня чёрной воде. Яку расправляется с нижним бельём, закрывает глаза и падает в пустоту. Вода обволакивает приятным холодком, притупляя все звуки с поверхности. Яку хочет выпрямиться и оттолкнуться от дна, но понимает, что ноги не находят под собой опоры. Здесь оказывается действительно намного глубже, чем на том пляже, где чтобы начать тонуть, нужно отплыть метров на двадцать от берега, и то это для Яку с его невнушительным ростом. Воздух в лёгких кончается слишком быстро, и он взмахивает руками, чтобы выбраться на поверхность, как вдруг его подхватывают две руки, и в глаза незамедлительно бьёт солнечный свет. — Испугался? — щурится Лев, удерживая его под бёдрами, пока вода струйками стекает с его лица. — Я предупреждал, что здесь глубоко. — Нет, я собирался… — выдыхает Яку и замирает. О. О боже. Мориске честно старается не думать о том, что его член сейчас зажат между их телами, и одно неверное движение приведёт к не особо приятным последствиям или, наоборот, очень приятным. Он старается. Лев тоже старается, но Яку видит, как розовеют его скулы, и крепче становится хватка на бёдрах, вот только отпускать он его почему-то не спешит. — Мне отпустить тебя? — словно читая мысли, спрашивает Хайба и облизывает губы. Яку очень хочется проверить, что будет, если он попросит не отпускать, но пересиливает себя и кивает. Тёплые руки исчезают, и ощущение безопасности уходит вместе с ними. На этот раз Яку удаётся удержаться наплаву. Они не покидают это место до самого вечера, прячась от всего мира в маленькой лагуне на рыбацком пирсе, и не чувствуют за это вины. Яку доедает последние кусочки водорослей, допивает последнюю коробку сока и валится на песок, потому что он ужасно устал и ужасно счастлив. Он хочет сказать спасибо Куроо за то, что не бросил его в пропахшем сыростью Токио, и заставил приехать сюда, хочет сказать спасибо Акааши за то, что тот терпел его нытьё на протяжении двух недель, хочет сказать спасибо Алисе за то, что она просто существует и освещает этот уродливый мир своей красотой. Хочет сказать спасибо Льву, который за один день дал ему больше, чем Яку когда-либо получал за двадцать один год своей жизни. Когда солнце опускается к горизонту, и по воде растекаются оранжевые пятна, Лев говорит, что им пора возвращаться, и Яку снова вспоминает, что время на исходе. Они едут обратно, рассекая волны на водном мотоцикле, но на этот раз Мориске не чувствует щемящее предвкушение, он чувствует только приближающуюся разлуку, от которой сжимается сердце. Что-то ему подсказывает, что в Токио он вернётся с пустой грудной клеткой. Людей на пляже уже практически нет, поэтому они позволяют себе взяться за руки и молча идти по береговой линии, пока тёплая вода омывает их босые ноги. Яку останавливается и так долго смотрит на заходящее солнце, что глаза начинают болеть, и он садится на мокрый песок, не заботясь о чистоте своих штанов. Лев приземляется рядом, точно как в тот день после потасовки на пляжной вечеринке, и старается не нарушать тишины. — Когда ты понял, что я тебе нравлюсь? — нарушает молчание Яку. — Ещё в тот день, когда ты сказал, что любишь Россию, — улыбается Лев. — Это было забавно. — Но это же было так давно, — Мориске поворачивает голову и смотрит на него непонимающе. — То есть, когда я позвал тебя на свидание, ты знал, что я на самом деле имею ввиду? — Конечно я знал, я же не настолько тупой. — Тогда что за бред был с этой «прогулкой двух друзей»? — Я не хотел сближаться с тобой, потому что нам в любом случае пришлось бы расстаться, — Лев откидывается назад и смотрит на Яку. — Но, видимо, я лоханулся. — Ты пиздец как лоханулся, Лев, мы из-за столько времени потеряли! — Ты мог бы сам мне признаться! — Ты бы признался человеку, который считает, что вы идёте на дружескую прогулку, когда ты прямым текстом позвал его на свидание? Лев сверлит его взглядом, а потом сдаётся и прыскает: — Ладно, мы оба лоханулись. — Два лоха, — кивает Яку и усаживается на чужие колени, запуская руку в лохматые волосы, — идеальная пара. В знак согласия Лев подаётся вперёд и целует его, вырисовывая узоры пальцами на крепкой спине. Мориске, наверное, за всю жизнь столько не целовался, сколько за сегодняшний день, но даже этого ему уже было мало. Если бы он жил здесь или Лев жил в Токио, у них были бы сотни, тысячи поцелуев в запасе, но они живут на разных островах одной огромной страны и имеют совершенно разную жизнь, окружение и планы на будущее. И никакой спасательный круг не спасёт их от этого расстояния. Лев скользит губами по подбородку и спускается ниже, выцеловывает шею и подрагивающий кадык с таким рвением, что Яку кажется, что детские игры, наконец-то, закончились, но потом Хайба вновь отстраняется, словно вспомнив что-то важное. — Я забыл про подарок. — Какой, к чёрту, подарок, Лёва, а ну быстро вернулся, — возмущается Яку. — У тебя же день рождения, а я ничего не подарил. — У меня есть одна мысль, — Мориске ёрзает, опуская руки ему на грудь, — но, боюсь, она тебе не очень понравится. — Какая? — Лев недоверчиво приподнимает брови. — Можешь подарить мне себя. — Типа в подарочную упаковку завернуться или что? — Господи, Лев, — Яку вздыхает утыкается лбом в его плечо. — Если ты опять строишь из себя дурачка… — Да я серьёзно не понимаю, что ты хочешь от меня! — Я хочу, чтобы ты меня трахнул, — говорит Яку, поднимая голову. — Так понятнее? Лев замолкает и смотрит на него так, словно Мориске только что обозвал его моральным уродом и обвинил во всех смертных грехах. Яку пугается и хочет извиниться за свой напор, но Хайба оживает, заливаясь пунцовым румянцем: — Что, прям здесь? Яку хочется истерически засмеяться. — Можно прям здесь, если ты хочешь, чтобы песок забился во все щели. А можно, как нормальные люди, на кровати в отеле. Лев сникает, что-то тщательно обдумывая, а потом неуверенно произносит: — Давай попробуем? — Только не надо мне одолжение делать, ладно? — приостановил его Яку. — Я не заставляю, это просто… Просьба. Ты не обязан соглашаться, только потому что у меня день рождения. — Я согласен, — голос Льва звучит увереннее, — потому что если это сделает тебя счастливым, то меня тоже. Яку не знает, как реагировать на такое заявление, но Куроо бы обязательно сказал, что Льва надо хватать за руку и тащить в ЗАГС, пока ещё не поздно. Он не против провернуть что-то подобное, но Лев вряд ли будет согласен на такое развитие событий, поэтому Яку быстро целует его, хватает за руку и ведёт сначала в отель. К сексу у него отношение было такое же, как и ко дню рождения — это просто очередной способ расслабиться и получить удовольствие. Случайные парни из клуба никогда не задерживались долго в его постели, а если и задерживались, то это потому что Яку было лень искать кого-то нового, особенно, когда после студенческой тусовки открывалось такое заманчивое действие, как «звонок бывшему». Поэтому для него было в новинку это странное чувство, которое люди называют волнением, но в этот раз с ним будет Лев, а это уже действительно большой повод поволноваться. Трясущимися руками Яку вставляет ключ-карту и открывает дверь своего номера, молясь о том, чтобы Куроо там не было, и его молитвы были услышаны. Обычно он страшно злился, когда Тецуро не появлялся в общежитии по нескольку дней, заставляя жутко переживать, но сейчас Яку был готов влепить своему другу огромное спасибище. Он затащил Льва внутрь и закрыл дверь, предварительно повесив на ручку табличку с просьбой не беспокоить. Нежности и долгие прелюдии было не в его стиле, поэтому Яку толкнул Хайбу на свою кровать, незамедлительно усаживаясь сверху. К этому алгоритму действий он привык и выучил его наизусть, но позабыл про одну деталь — Лев, в отличие от него, понятия не имел, что ему делать. — Яку, стой… — он отодвинул от себя Мориске, который уже стягивал с него футболку. — Ты можешь не так торопиться? Яку нахмурился и сначала не понял, в чём, собственно, проблема, но потом до него дошло. — Ты девственник, — сделал он умозаключение. — Это плохо? — Нет, это… Нормально, — попытался успокоить его Яку. — Я просто привык к быстрому перепихону без всяких телячьих нежностей, но ты это, не стесняйся говорить, что тебе некомфортно и всё такое, хорошо? Лев кивает и Яку снова вовлекает его в поцелуй, но на это раз специально медлит, растягивая удовольствие. Мориске больше не старается сорвать с него одежду, хотя очень хочется, и терпеливо ждёт, пока Лев сам потянется за подол его футболки. Вскоре они оба избавляются от части одежды, и Яку припадает губами к его груди, оставляя на ней светло-красные отметины. Он не ждёт от Льва каких-то решительных действий, поэтому сам принимается развязывать шнурок на штанах, но внезапно кое-что вспоминает. — Блять. — Что случилось? — Подожди секунду, — Яку слезает с его колен и подходит к кровати Куроо, под которой валялся не до конца разобранный чемодан. Сам Мориске как-то не предвидел, что взаимно влюбиться по уши в парня своей мечты, потому и брать с собой всё необходимое для хорошего секса не стал. Но Куроо был бы не Куроо, если бы не притащил с собой презервативы, которые Яку находит во внутреннем кармане его чемодана, да ещё и в двойном экземпляре с баночкой смазки в подарок. Похоже, когда он говорил, что едет сюда клеить цыпочек, он не шутил. Теперь Яку точно должен ему как минимум выпить. Он возвращается и Лев перехватывает его руку, изучая содержимое. — То есть, мы прям… Прям как в порно? Яку усмехается и проводит носом по его щеке. — А ты что хочешь? Лев почему-то медлит, но всё-таки отвечает: — Тебя. — Тогда бери. Когда с предварительными ласками было покончено и Яку заваливают на кровать, его внутренний мазохист издаёт победный клич. Кажется, Лев просёк фишку и теперь самостоятельно изучает его тело, пока Мориске довольно мурлыкает. Штаны снимать с него Хайба боится, поэтому Яку хочет сделать это сам, но тот его останавливает и глубоко вздыхает, собираясь с силами. Через несколько минут Яку остаётся без трусов и даже в полумраке комнаты видит, как лицо Льва превращается в помидор. Это я тут лежу перед тобой голый с разведёнными ногами, это я должен смущаться, думает Яку и действительно смущается. Секс в какой-то момент перестаёт быть просто сексом, потому что между ними не только одно желание, а какие-то там высокие чувства, которым посвящают книжки, и это в корне меняет дело. Яку уже много раз раздевался перед мужчинами и никогда не чувствовал себя при этом голым, потому что внутренне всегда был закрыт, но только не ото Льва. Ему досталось редкое право на то, чтобы увидеть и тело, и душу одновременно, и как бы Яку не старался, его это до чёртиков смущало, но и возбуждало не меньше. — Что я теперь должен сделать? — шёпотом спрашивает Лев, целуя его в коленку. Мориске отыскивает лубрикант, который чуть не затерялся в ворохе одеял, и протягивает Льву. — Только не пугайся, но тебе придётся смазать этим пальцы и растянуть меня. Яку почти становится его жалко, ибо только по одному взгляду Хайбы понятно, что никогда в жизни он не делал столько удивительных открытий, чем за сегодняшнюю ночь. — Мы можем остановиться, если тебе неприятно, — пытается заверить он. — Ты не можешь быть мне неприятен. Яку хочется от этих слов растечься по простыням, но вместо этого он сжимает их руками и откидывает голову. У Льва длинные пальцы, и сначала Яку чувствовал это руками, потом ногами, теперь ещё и задницей. Тот усердно пыхтел, двигая имя внутри Яку, которому всё это больше напоминало приём у проктолога, пока Лев не задел чувствительную точку, заставляя Мориске охнуть и выгнуться в спине. — Всё в порядке? — Не останавливайся. Движения становятся увереннее, а стоны Яку всё громче. Будь у Льва больше опыта, он бы мог творить чудеса своими волшебными пальцами, и у Яку ноги сводило от мысли, что всё это досталось ему. Он мог бы кончить просто вот так, мог бы, но не хотел. Яку вытягивает руки, потому что хочется сдавливать ладонями не ткань под собой, а напряжённые плечи, и Лев безропотно наклоняется, чтобы дать себя обнять. — Всё хорошо? Тебе не больно? — Мне охуенно, — выдыхает Мориске, опаляя кожу горячим дыханием. — Заканчивай давай. — Но… — Лев, — Яку дёргает его за волосы, наклоняя прямо к своему лицу, — трахни меня уже. Эти слова действуют на Льва как удар током, и он резко вынимает пальцы, напоследок проходясь по простате. Яку шипит и подаётся вперёд, чтобы снять со Льва его бесячие шорты и помочь надеть презерватив, потому что этот чудила явно сам не справиться. Хайба стонет, когда он проходится рукой по его члену (который, слава богу, не похож на морскую звезду), и Мориске давит ухмылку, ибо этот мальчик ещё не знает, что это только верхушка айсберга. — Можешь не осторожничать, — говорит он, снова ложась на спину. Но, кажется, Лев эти слова воспринимает слишком буквально, отчего первый толчок ощущается намного болезненнее, чем Яку ожидал. — Сука, — шипит он, с силой прикусывая губу. — Прости! — Лев неосторожно выходит и нависает сверху. — Я всё испортил, да? — Нет, ты… Нет, — Яку делает глубокий вдох и кладёт руки на его плечи. — Давай ещё раз, только медленнее. Лев кивает и пробует ещё раз. Яку пытается расслабиться и дышать, постепенно привыкая к ощущениям внутри себя. Когда Хайба по чистой случайности задевает то самое место, Яку кусает его плечо, подавляя громкий стон. Лев расценивает это, как сигнал к более активным действиям, и приподнимает его бёдра, слегка меняя угол, чтобы облегчить себе задачу, понемногу набирая темп. Их задушенные полувздохи-полустоны переплетаются друг с другом до такой степени, что Яку уже перестаёт разбирать, где был Лев, а где он сам. — Быстрее, — тихо срывается с его губ, но Лев успевает услышать. Он послушно ускоряется, выбивая из Яку что-то между стонами и скулежом. Хочется прикоснуться к себе, но он сдерживается, будучи почему-то уверенным, что в этот раз сможет обойтись и без рук. Даже забавно становится, все предыдущие мужики, которые на раз плюнуть могли довести Яку до оргазма, во многом проигрывают Льву, а всё потому что тот хотя бы капельку, хотя бы немного его любит, и никакой потрясающий секс с этим не сравниться. Мориске думает, что Лев кончит первым, но тот делает ход конём и хрипло произносит его имя, заставляя широко распахнуть глаза и увидеть звёзды. Яку давится воздухом и изливается на собственный живот на несколько секунд раньше Льва, думая только о том, что он скорее подохнет, чем позволит себе когда-нибудь его потерять. Мориске просыпается рано уже который день подряд. Все нормальные люди на каникулах спят до середины дня, а он вскакивает спозаранку и сверлит взглядом потолок, пока что-нибудь не произойдёт. Но в этот раз у него была причина. Яку морально не был готов уезжать. Лев мирно посапывал рядом, отвернувшись к стене и открывая вид на свою загорелую спину, усыпанную родинками-созвездиями. Яку и раньше имел счастье лицезреть её на пляже, но сейчас Лев был так непозволительно близко к нему, что в груди щемило от страха всё это упустить, оставить, лишиться. Раньше две недели казались бесконечно длинным замкнутым кругом из скуки и жары, а теперь хотелось вернуться назад во времени и позволить Куроо купить билеты на месяц, на два, хоть на всю жизнь. Яку вздыхает и смотрит на время на дисплее телефона. Почти девять утра. Кровать Куроо всё ещё пуста, а значит ночью он не появлялся. Яку, конечно, нянькой ему не нанимался, но волноваться ему это не мешало. Он хотел позвонить и разузнать, где носит этого обалдуя, но он снова сам о себе напомнил, когда с другой стороны двери пискнула ключ-карта. — Я вернул… Блять, Яку! — увидев двух раздетых парней на кровати, Тецуро закрыл глаза и рукой и отвернулся. — Какого чёрта? Лев заворочался и Яку состряпал гневную мину, прошептав: — Ты стучать не пробовал, бестолочь? — Ну извини, что-то я не заметил на двери таблички «не заходите, я тут трахаюсь»! — всплеснул руками Куроо. — Свали отсюда, я выйду сейчас! Тецуро закатывает глаза и закрывает дверь. Убедившись в том, что Хайба не проснулся, Мориске поднялся, беззвучно хныкая от боли в спине и пояснице, и принялся одеваться. Отыскать ему удалось только собственные трусы и футболку Льва с какой-то надписью на английском, но Яку был непривередлив, поэтому быстро напялил всё, что нашёл, и вышел в коридор. Он увидел Куроо, который тыкал на кнопки автомата с едой в пустом коридоре, и упал рядом на кресло, натянув свободную футболку на колени. Тецуро взглянул на него и сжалился, купив ещё один шоколадный батончик, после чего сунул его Яку под нос. — Спасибо, — пробормотал он, принявшись разворачивать упаковку. — На тебя смотреть больно, — резюмировал Куроо, присаживаясь на соседнее кресло. — На сколько я жалко выгляжу по шкале от одного до десяти? — На все двадцать пять. Яку вздыхает и трёт руками щёки, пытаясь взбодриться. Он не хотел, чтобы Лев видел степень его разбитости, потому что иначе они оба разобьются. — Ну и как он? — спрашивает Куроо, откусывая своё лакомство. — Кто? — Лев, кто же ещё. — А, — Яку задумывается, вспоминая события вчерашней ночи, и резко выдыхает. — Я вчера кончил, потому что он произнёс моё имя. — Ого, — брови Куроо взлетели вверх, потому что таких подробностей он точно не ожидал. — Это Лев такой зверский альфа-самец или ты превратился в неженку? — Я превратился в соплю, — буркнул Яку, уткнувшись лбом в колени. — Не знаю, что мне делать. Если мы расстанемся, то я сойду с ума, а если будем встречаться на расстоянии, то я точно сойду с ума, я уже схожу с ума, Куроо, я всю голову себе сломал… — Отставить панику, — решительно произнёс Тецуро. — Вы уже говорили с ним об этом? — Нет ещё. — Поговори, пока не поздно. И Яку, — Куроо наклоняется, положив руку ему на плечо, — что бы не случилось, я никуда не денусь. Яку неожиданно представляет, как Куроо заколачивает все окна в общежитии и прячет острые предметы, и вымученно улыбается. — Что бы я без тебя делал. — Спился бы уже давно. Они бы оба давно спились, если бы когда-то не нашли друг друга в старшей школе, но об этом Яку предпочитает умолчать. — Где ты был всю ночь? — Дома у Алисы, — Куроо грустно вздыхает. — Познакомился с её семьёй. Хайба-сан — прелестная женщина, весь вечер показывала мне детские фотки Льва в разноцветный трусишках. — Чёрт, надо было напроситься к нему домой, — цокает Яку. — Вы теперь встречаетесь? С Алисой, в смысле. — Нет, — неожиданно отвечает Тецуро, мотая головой. — Решили остаться друзьями. Она сказала, что жить от встречи до встречи не хочет, да и во мне она не уверена, так что… Блять. Куроо шумно втягивает ноздрями воздух и трёт покрасневшие глаза. Теперь наступает очередь Яку сочувственно вздыхать и трепать друга по плечу. — Эти чёртовы Хайбы проехались по нам, как бульдозер, — изрекает он. Куроо прыскает и согласно кивает. Яку вспоминает, как однажды сказал Льву, что раскатает его. В итоге это Лев раскатал его дважды, и в прямом, и в переносном смысле. — Ладно, — Мориске вздыхает и поднимается, — мне пора на переговоры. Пожелай мне удачи. — Если захочется спрыгнуть с балкона, звони мне, я буду в столовой, — Куроо шутливо подмигивает, — наверну морских ежей в последний раз. — Фу, я не хочу ничего об этом знать, — Яку морщится. — Эй, Яку-чан, — Тецуро останавливает его и вытаскивает из кармана какую-то побрякушку. — Не знал, что тебе подарить, но нашёл эту штукенцию в туристическом магазинчике, пока гулял с Алисой на рынке. Сначала хотел купить тебе заспиртованных змеек, но передумал. Куроо протягивает ему брелок с пластиковым волейбольным мячом. Яку берёт его в руки и расплывается в трогательной улыбке от мысли, что несмотря на весь бедлам, что творится вокруг них, Куроо не забыл купить ему подарок, пусть и самый простецкий. Он сжимает брелок в руке и порывисто обнимает Тецуро, почти сразу же отстраняясь. — Всё, вали отсюда, пока я не разрыдался. — С днём рождения, поганка. Куроо подмигивает на прощание и удаляется прямо по коридору. Яку прячет упаковку от батончика и брелок в карман, глубоко вздыхает и открывает дверь. К своему удивлению, Льва он в кровати не обнаруживает, зато замечает его силуэт на балконе сквозь полупрозрачные шторы, которые колыхались от ветра. Он стоял в одних шортах и задумчиво изучал виднеющиеся вдали новостройки, опираясь на перила, и Яку сначала даже боялся к нему подойти, оттягивая момент, когда всё это станет не его. Но Лев, словно чувствуя его взгляд, резко оборачивается, не оставляя Яку выбора. — Так вот, где моя футболка, — Хайба улыбается уголком губ, когда он заходит на балкон, прикрывая за собой дверь. — Можешь с ней попрощаться, я забираю её с собой, — ухмыляется Яку в ответ. — А домой я в чём пойду? — Ты не пойдёшь домой, — Мориске подходит ближе, опуская руки на его пояс. — Тебя я тоже заберу с собой. Он прижимается к груди Льва щекой и закрывает глаза, подставляя лицо прохладному утреннему ветру. Лев нетерпеливо стискивает его в объятиях, зарываясь носом в рыжую макушку. Яку не шевелится и почти не дышит. Ему кажется, одно неверное движение — и Лев растворится, словно его никогда и не было. Они простояли так минут пять в абсолютном молчании, слушая только щебет птиц и проезжающие снизу машины, пока Мориске, наконец, не нашёл в себе силы заговорить. — Ты высокий. — Да ладно? — Лев чуть отстраняется, выгибая бровь. — Меня бесят высокие люди, — признаётся Яку, — но рядом с тобой мне нравится быть низким. Яку, который болезненно оберегает своё легкоранимое эго, ни за что бы не назвал себя низким, поэтому эти слова звучат, как признание в вечной любви, и Лев это понимает, но вместо ответа просто отводит взгляд. — В Токио наверняка полно высоких парней, — отвечает он спустя время, всё ещё избегая смотреть Яку в глаза. Мориске без труда улавливает фальш в его голосе и судорожно выдыхает, заставляя себя поднять голову и посмотреть. — Мне не нужны парни из Токио, — шепчет он, — мне нужен ты. И всё. Лев сдаётся и сжимает Яку в руках с такой силой, что едва не отрывает его от пола. Тот совсем и не против, льнёт ближе, обнимая Хайбу за шею, уже предчувствуя приближающийся нервный срыв. Где там Куроо со своими ежами? — И что ты предлагаешь? — Лев наклоняется и обхватывает его лицо ладонями. — Любить друг друга через тексты SMS-ок? Это же нереально, Яку. — У нас будут не только SMS-ки, — голос Мориске дрожит, но он всё ещё держится. — Мы можем звонить, разговаривать по видеосвязи, приезжать друг к другу… — И долго мы так продержимся? Месяц? Два? — Мы не узнаем, пока не попробуем. Лев вздыхает и поджимает губы. Яку прекрасно понимает его сомнения, ему самому страшно от этой неизвестности. Он не представляет, как будет выживать без этих объятий, длинных пальцев и красивой спины также, как и не представляет, что будет делать, когда от желания коснуться захочется лезть на стены. Яку — настоящий собственник, и уже знает, что будет сходить с ума от невозможности узнать, где и с кем сейчас его вторая половинка, как бы безгранично он ей не доверял. Придётся просить Куроо, чтобы прятал от него телефон и не давал звонить каждые полчаса, иначе не только Яку, но и Лев сойдёт с ума. Отношения на расстоянии — это постоянно бояться, как бы не выгореть, как бы не разлюбить; это метаться по комнате, потому что он не отвечает на сообщение уже два часа; это обнимать одеяло во сне, представляя его; это звонки посреди ночи с отрывистым «я скучаю» на том конце провода; это жгучая ревность из-за каждого нового имени в переписке; это вечный гул аэропортов и долгожданный шум прибоя. Это встреча, которая подобна спасению. — Пожалуйста, не надо, — просит Лев, когда видит, что Яку начинают намокать глаза. — Я не могу думать, когда ты плачешь. — Так не думай, — просит он, стирая ладонями влагу с ресниц. — Это ни к чему хорошему не приведёт. Хайба выпрямляется и снова устремляет взгляд куда-то вдаль. Яку видит его борьбу с самим собой, но молчит, давая время на раздумья. Он вдруг понимает, что не смог бы со Львом просто дружить, выслушивать рассказы о том, как он строит планы на жизнь и не включает в них Яку, или наблюдать на расстоянии за тем, как он постепенно влюбляется в кого-то другого, чтобы потом очевидно неискренне пожелать счастья. Это, может быть, подойдёт для Куроо и Алисы, раз уж они так решили, но точно не для Мориске. Он выбирает либо всё, либо ничего. — Я так не могу, — вздыхает Лев спустя время. — Мне нужно уйти и разобраться. Яку хочет вцепиться в него и никуда не отпускать, но вместо этого отрешённо кивает. Яку хочет связать его и увезти в Токио, в Гондурас, куда угодно, но вместо этого отпускает. Яку хочет крикнуть, что будет ждать его, но вместо этого ждёт, когда хлопнет дверь номера. Она хлопает через несколько секунд и Яку хочет побежать за ним, но вместо этого судорожно выдыхает и закрывает глаза. Пора собираться домой. Оставшаяся часть дня пролетает для него почти незаметно. Яку разгребает завалы из книг и журналов на туалетном столике, перекладывает вещи из шкафа в спортивную сумку, вытирает пятно от кофе, которое Куроо оставил неделю назад на полу в ванной, и пытается найти плюсы своего положения. Зато он вернётся домой, в родные стены и привычный шум мегаполиса. Зато он снова сможет ходить на тренировки и выбивать из себя дурь в спортзале. Зато он больше никогда не услышит плеск волн и не почувствует солоноватый привкус на губах. Зато он больше не посмотрит на гигантских китовых акул и не увидит пауков, размером с ладонь Льва. Зато больше никакого Льва. Никакой Алисы. Никакого волейбола под палящим солнцем на раскалённом песке. Никакого лимонада в восемь утра и задорного «хэй-хэй-хэй» с наблюдательной вышки. Никаких… — Эй, — Куроо пощёлкал пальцами у него перед лицом, выводя из ступора. — Ты в порядке? Ты это пятно уже минут десять трёшь. Скоро дырка появится. Яку моргает и находит себя на полу в ванной с полусухой тряпкой в руках. Зачем он вообще начал убираться здесь — не понятно, ведь для этого существуют горничные, но сидеть без дела означало бы окончательно погрузиться в пучину самоистязания счастливыми воспоминаниями, поэтому Яку решает вылизать этот номер до последней пылинки. — Приём, Земля вызывает Яку, — Куроо опускается на корточки напротив него и пытается поймать взгляд. — Может скажешь уже, что случилось? — Ничего, — сухо бросает Мориске. — Просто решил прибраться тут, чтобы нас не сочли свиньями. Тецуро хочет съязвить, но что-то в выражении лица друга его останавливает. Даже дурак догадается, что разговор со Львом ничем хорошим не закончился, но бередить ещё свежую рану было чревато последствиями, поэтому Куроо сделал вид, что поверил в эту ложь и молча вышел, не став допытываться. Когда придёт время, Яку сам всё расскажет. Проходя мимо его кровати, Куроо замечает на полу какую-то слишком знакомую синюю коробочку, а когда наклоняется, узнаёт в ней свои презервативы. Там же он находит один использованный и открытую банку смазки, пропажу которой даже не заметил. Куроо тяжело вздыхает и закатывает глаза. — Не забудь выкинуть неслучившихся детей Льва, — кричит он Яку. — А то нас не только свиньями сочтут. Мориске от неожиданности роняет швабру стоящую в углу и отчаянно краснеет, посылая Куроо далеко и надолго, пока тот тщетно старается не смеяться. «Вот бы здесь остаться» Эта мысль врезается в их головы одновременно, но никто так и не произносит её вслух. Уборку и полный сбор вещей они заканчивают примерно за два часа до вылета. Куроо предупреждает, что вызывает такси до аэропорта, и Яку понимает, что обратной дороги уже нет. Вот, что на самом деле значит безысходность. Он одевается медленно, наверное, даже медленней, чем на зачёт по финансовой математике утром в понедельник, и всё время смотрит на дверь, несмиренно надеясь, что сейчас её откроет Лев и предложит остаться вместе навсегда. Но этого не происходит, даже когда Яку надевает панамку и оказывается полностью собран. Футболку Льва он так и не решился снять, чтобы не разрушать хотя бы мнимое ощущение того, что Хайба ещё за ней вернётся. — Нам пора, — говорит Куроо, поднимаясь с кресла. — Ты всё собрал? «Нет, — с горечью понимает Яку, — где-то там ходит чувак с моим сердцем, но я уже не смогу забрать его обратно» — Ага, — отвечает он и вешает на плечо свою сумку. Куроо цепляет на лоб солнечные очки, берёт чемодан и останавливается рядом с Яку, в последний окидывая взглядом их номер. — Классно отдохнули, скажи, — произносит он совсем безрадостно. — Просто охуенно. — На дорожку посидим? — Иди ты в жопу. Тецуро опускает очки на глаза, напоследок шмыгает носом и открывает дверь. Яку покрепче сжимает лямку сумку и выходит, пропуская мимо ушей последний писк ключ-карты. В такси они едут молча, отвернувшись каждый к своему окну. В салоне было душно, пахло крабовыми палочками и играл надрывный рок семидесятых годов. Яку наблюдал за пролетающими мимо пальмами, кустами рододендрона и нескончаемой прибрежной полосой вдалеке, вызывающими целую кучу воспоминаний. Он пока не определился, приносят они ему боль или нет, поэтому вспоминал всё осторожно, избегая бледно-розового лица с зелёными глазами и едва заметными ямочками на щеках. Исполинское здание аэропорта выглядело каким-то неправильным после двухнедельного проживания в посёлке с населением меньше двадцати тысяч человек. Для Яку, который всю жизнь прожил в человейнике гигантских масштабов под названием Токио, было странно удивляться какому-то аэропорту, да ещё и бояться туда заходить, но его не столько пугал размер, сколько осознание того, что зайдя в эти двери, он уже не выйдет обратно. Казалось, людей здесь больше, чем во всём Мотобу, но это было ожидаемо. Яку помнил, как вышел отсюда две недели назад, фыркая и плеваясь на слишком яркое солнце и горячий ветер, и мысленно дал себе подзатыльник за то, что не ценил. Теперь же он на ватных ногах идёт к стойке регистрации и готов даже сгореть под этим солнцем, если бы взамен ему дали побыть здесь ещё хотя бы денёк. Когда посадочный талон был получен, а багаж сдан, оставалось только ждать. И это было хуже всего. За время ожидания посадки, Куроо успел обойти всю зону вылета, купить две бутылки шампанского в Duty Free, чтоб отметить с одногруппниками свой феерический «камбэк», и выпить столько же чашек кофе из автомата, пока Яку всё это время сидел на скамейке и втыкал безразличным взглядом в пол. Не зная Куроо, он бы сказал, что тот совсем не переживает насчёт возвращения, а даже радуется, но нет, у них просто разные способы справляться со стрессом. Когда до посадки на рейс оставалось двадцать минут, Яку стал всё чаще кидать взгляды на вход, не оставляя надежды увидеть там понятно кого. Тот-чьё-имя-нельзя-произносить был в курсе времени их вылета, поэтому Мориске всё ещё верил, что сегодняшний разговор на балконе не был их последним разговором в жизни. Ну пожалуйста. Устав наблюдать за тем, как Яку в который раз подпрыгивает при виде любого высокого парня, Куроо вздыхает и говорит: — Яку, ты прости, но мне кажется, он уже не придёт. — Ещё есть время, — Яку пытается звучать убедительно, но выходит с трудом. — Он придёт. Он должен. Яку не мог, не хотел принимать тот факт, что после всего, что было между ним и Львом, он не приедет даже попрощаться. Он уже не ждёт предложения встречаться и дальше или прощального поцелуя, только бы увидеть его напоследок. Но увы. — Эй, если хочешь, можем нажраться, как последние мрази, когда вернёмся, — Куроо улыбается и заговорщицки поигрывает бровями. — Куроо, я не… Яку щурится и замирает, когда его взгляд снова падает на двери в зону вылета. Сначала он думает, что словил галюны из-за постоянного волнения, но потом присматривается и понимает, что нет. Бокуто, весь запыхавшийся, стоял в проходе и вертел головой, пытаясь что-то найти. Или кого-то. Наконец, их взгляды пересекаются, и он кричит. — Они здесь! — долетает до Яку сквозь голоса толпы. В следующую секунду в зал влетает такая же растрёпанная Алиса. Она жадно впивается глазами в Куроо и снова срывается с места, расталкивая проходящих мимо людей. Проходит несколько секунд, и она оказывается в объятиях Тецуро, который едва успевает её поймать. Яку снова смотрит на выход. Бокуто что-то кричит, повернувшись к нему спиной, и машет руками. Наконец, в дверях появляется Акааши, выглядящий так, будто только что пробежал марафон, а в его спину врезается кое-кто очень высокий и неуклюжий. Яку думал, что у него больше нет сердца, но какого-то чёрта чувствует, как оно пропускается удар. Лев бежит к нему навстречу, но всё, что Мориске может сделать, это два неустойчивых шага в его сторону. Хайбе этого достаточно. Он в два счёта оказывается рядом и спасает Яку от падения, сжимая в своих большущих руках. — Я думал, ты не придёшь… — прошептал Яку, потёршись носом об ткань оранжевой футболки. — Разве я мог, — выдавливает Лев так же тихо, словно боясь спугнуть. Яку поднимает голову и натыкается на такой преданный и грустный взгляд, что невольно сжимается новообретённое сердце. Он, наверное, никогда ещё не видел Льва таким опечаленными. Яку хочет что-то сказать, но тот его опережает. — Послушай, — Хайба сжимает его ладони в своих и смотрит со всей серьёзностью, — забудь, что я наговорил тебе сегодня утром. Мне ужасно стыдно, что я вообще посмел сомневаться и в твоих, и своих чувствах. Мне плевать, сколько между нами тысяч километров, слышишь, я буду с тобой, даже если мы будем жить на разных планетах. Мориске млеет и теряется, ведь никто и никогда не говорил ему ничего подобного. Где-то сзади шепчутся Алиса и Куроо, в сторонке хихикают Акааши и Бокуто, мимо шныряют люди, но для Яку больше никакого «вокруг» и «рядом» не существует, потому что весь свет клином сходится на одном единственном человеке. — Обещаешь? — выдыхает он. — Обещаю, — Лев старательно кивает. — Могу поклясться на крови. — Боже, не надо, я верю тебе, — Яку кривит губы в улыбке. — Но почему вы так поздно? Я весь извёлся, пока тут сидел. — Если честно, я до последнего не знал, стоит ли ехать. Прости, — Лев виновато опустил глаза в пол. — А потом пришла Алиса и вправила мне мозги. Точнее, сначала спросила, почему я не собираюсь в аэропорт, а потом ударила меня какой-то тряпкой… — И правильно сделала! — послышался из-за спины голос Акааши. — Подслушивать не хорошо! — возмутился Лев. — Да как вас не подслушивать, вы на весь аэропорт орёте! — согласился Куроо. В любой другой момент Яку бы сказал всем заткнуться, приправив свои слова порцией отборного мата, но сейчас он был настолько счастлив, что вся злость просочилась из организма и растворилась в атмосфере, оставляя после себя только радостный хохот. Как бы сильно ему не хотелось не отлипать от Льва до самого объявления посадки на рейс, попрощаться с остальными тоже было чем-то необходимым. Сначала Бокуто стиснул его в своих медвежьих объятиях и потрепал по голове, словно весёлый папка. Яку вообще не ожидал увидеть его здесь, как и Акааши, но всё равно был несказанно рад, что успел обзавестись друзьями за такой короткий срок. — Скажи спасибо мне за то, что доставил этих балбесов вовремя, — хвастался Бокуто, выпятив грудь. — Они бы по этим пробкам только к ночи сюда приехали. — Ты чуть нас не убил, — совершенно спокойно возразил Акааши. — Зато мы успели! — Как скажешь, Бокуто-сан. Яку смотрит на них и не сможет сдержать улыбки. Если бы его попросили назвать самую идеальную пару в мире, он бы без сомнений указал на этих двоих. Мориске смаргивает слёзы приближающегося расставания и обнимает Акааши, как-то не заботясь о его строгих личных границах. Тот сначала не двигается, но потом всё-таки сдаётся и легонько обнимает в ответ. — Признайся, что будешь по мне скучать, — Яку растягивает губы в лукавой улыбке. — Разумеется. Как я раньше жил без твоей бесконечной болтовни? — Понятия не имею, Акааши, понятия не имею. Они обмениваются номерами, так, на всякий случай. Оба думают, что, скорее всего, никогда больше не заговорят друг с другом, но ещё не знают, что через пару дней, когда Яку будет наводить порядок в комнате, Акааши ответит на его мем про волейбол, и это станет началом большой дружбы. Следующей на очереди оказывается Алиса, и Яку сначала стесняется что-то предпринимать, но старшая Хайба достаточно решительная, чтобы прижать его к себе первой. Мориске мгновенно расслабляется и обмякает. Он не знал, что это за колдовство, но от Алисы всегда исходила атмосфера какого-то домашнего тепла и уюта, стирающего любые углы и неловкости. Яку неосознанно касается места, где под футболкой скрывается шрам, и девушка вздрагивает, но не отстранятся. Он поднимает голову и смотрит ей в глаза почти с мольбой: — Я знаю, что Лев этого не любит, но ты береги его. Пожалуйста. Алиса вздыхает и мягко улыбается, понимающе кивая головой. — А ты береги его, — она указывает взглядом в сторону Куроо. Яку не нужно об этом просить, ибо он и так старается с Тецуро глаз не спускать, но всё равно даёт клятвенное обещание для пущей убедительности. На этом они с Алисой расстаются, точно зная, что когда-нибудь обязательно увидятся вновь. Теперь у Яку осталось только одно прощание, которое по своей болезненности превышает все остальные. Посадку на рейс уже объявили, поэтому он торопится, спешно налетая на Льва и сжимая пальцами его футболку. Гулко колотилось сердце, и в одной, и в другой груди. Яку хотел бы стать ещё ближе, залезть под кожу или пришить его к себе, чтобы никакое расстояние не смогло стать помехой, но это было невозможно. У них уже не было времени жалеть об упущенном и оплакивать моменты, которые так и не случились, поэтому Яку опустил все эти сопли, сказав прямо и чётко: — Я скучать по тебе буду просто кошмарно и звонить по сто раз на дню, так что держи телефон рядом. — Боюсь, я буду по двести, — совершенно серьёзно ответил Лев, поглаживая его по щеке. — Обещаешь? — Обещаю, если ты пообещаешь, что не влюбишься в какого-нибудь высокого токийца. — Токийцы не в моём вкусе, — Мориске закидывает руки ему на плечи. — Мне больше по душе пляжные спасатели. — Так, чуваки, отворачиваемся, они сейчас лизаться будут, — слышится голос Куроо где-то позади. И он оказывается совершенно прав. Яку резко наклоняет Льва к себе и впивается в его губы с таким напором, что у самого чуть не подкашиваются ноги. Всё, что не получилось сказать вслух, он пытается выразить через прикосновения и сбивчивый шёпот, игнорируя косые взгляды любопытных прохожих и смешки друзей. Яку обхватывает его щёки и целует ещё несколько раз, пока снова не слышит механический голос, объявляющий посадку, заставляя себя с трудом отстраниться. В голове набатом стучит мысль, что пора отпускать, но руки не слушаются, только сильнее впиваясь в плечи. — Мориске, — Лев опаляет кожу на его шее горячим дыханием, — тебе нужно идти. — Я знаю, — тихо бормочет Яку в ответ. — Ещё немного. Яку зажмуривается до ослепительных искр в глазах и расцепляет онемевшие пальцы. — Спасибо, что спас меня, — говорит он напоследок и отворачивается, чтобы лишний раз себя не искушать. Алиса целует Куроо в щёку, и пока тот приходит в себя, Яку хватает его за руку и тащит к турникету, кидая всем остальным скорое «ещё увидимся». Он очень хочет оглянуться, но сдерживается, пока не оказывается за ограждением, которое не даст ему сорваться в бега. Мориске оборачивается и видит, как четыре руки беззаботно машут им вслед. Он думал, что будет рыдать в три ручья в силу своей чрезмерной эмоциональности, но слёзы почему-то не появлялись. Возможно, Яку накроет потом, когда они с Куроо приедут в общежитие глубокой ночью и осознают, что это незабываемое путешествие подошло к концу, но сейчас он абсолютно и полностью счастлив. Впереди у Яку — полторы тысячи километров и три часа в воздухе, полная суеты жизнь в столице и бесконечная учёба чему-то новому, но душой он навсегда останется в маленьком посёлке на окраине острова в объятиях одного пляжного спасателя с непозволительно длинными ногами и блестящими на солнце серебристыми волосами. И от этого ему уже не спастись.