Bittersweet

Сон никак не шёл. Фукузава битый час ворочался на футоне с одного бока на другой, то и дело мял подушку, раскрывался и укрывался снова, но всё было бесполезно. Ему мешало буквально что угодно: щекочущие шею волосы, собственное сердцебиение, блики фар проезжающих машин, жажда, унимающаяся сразу, стоит взять в руки стакан. Фукузава никогда не страдал бессонницей. Привыкший с юности к определённому ритму и образу жизни, сейчас он совершенно не понимал, в чём дело. Насыщенный рабочий день обещал закончиться благословенным восьмичасовым сном, но теперь едва ли стоило надеяться даже на жалкий трёхчасовой. Фукузаву что-то беспокоило. Что-то, из-за чего он мыслями цеплялся за отдалённый шум на улице и падал в неохотные размышления. Ночь – время мафии, принадлежащее ей безраздельно, и сумеречному Волку не должно быть дела до того, что прямо сейчас происходит в тёмных подворотнях города. Но ему было. Дурное предчувствие давило на затылок, сбивало сердечный ритм, прорастая корнями тревожности в мозг. «Надо взять выходной и отдохнуть», – уговаривал себя Фукузава, упрямо лёжа на затёкшем боку. Верно, ему нужно отдохнуть. Горячая вода, хороший саке и медитации помогут восстановить внутренний баланс. Под тяжёлыми веками было легко представить, как тело окутывает тепло онсена, нос улавливает утончённый запах благовоний, а на границе слышимости стучит о камни бамбуковый фонтанчик. Фукузава раздражённо нахмурился: стук отражался от воды странным эхом, становился чаще и навязчивее и, если подумать, совершенно не был похож на звук, издаваемый содзу. Хрупкий, прозрачный сон рухнул, как карточный домик, стоило осознать: кто-то стучит в дверь, а содзу – всего лишь мираж успевшего провалиться в дрёму сознания. Фукузава вскочил на ноги и беспокойно встряхнулся, а в дверь постучали снова. Ногой, судя по звуку. Только у одного человека в его жизни могло хватить наглости на нечто подобное, а потому открывал дверь он с мрачными обещаниями спустить визитёра с лестницы к чёртовой матери. – Надеюсь, я вам не помешал, Фукузава-доно? На пороге действительно оказался Мори. Стоял вразвалочку, подперев плечом дверной косяк, чуть покачивался на нетвёрдых ногах, весь помятый, растрёпанный, с лихорадочным блеском в глазах и тянул губы в поддельной улыбке. Вывод напрашивался сам собой. Фукузава даже растерялся, не зная, чего хочет больше: собственноручно добавить старому недругу помятостей или молча хлопнуть перед его носом дверью. А потом вдруг понял: от Мори пахло не алкоголем. От Мори пахло кровью. Его собственной кровью. Старый Волк не любил болтать, не пытался торговаться и не был склонен к эмоциональным реакциям. Выбирая того, к кому обратиться за помощью, Мори не прогадал, хотя Фукузава откуда-то знал: вряд ли у него на самом деле был выбор. Почему-то в их запутанной, сложной жизни всегда складывалось так, что в критический момент они доверяли свою слабость друг другу. Впрочем, на вопросы времени не было. Огай как-то странно вздохнул, покачнулся, но вместо ожидаемого падения на пол мягко лёг в крепкие руки Фукузавы, который без лишних разговоров потащил его в ванную. – Мне казалось, у тебя больше нет необходимости лично влезать в драки, – хмуро бросил он, кое-как стаскивая с Мори пальто, так и оставшееся лежать небрежной тряпкой посреди коридора. – Бывают плохие дни, – просипел тот. – Не волнуйся, просто несколько царапин. Прошло по касательной. Плечи Фукузавы были отличной опорой вне зависимости от ситуации, и Мори решил, что чуть позже непременно об этом пошутит. Как-нибудь недвусмысленно, заставив Фукузаву прятать смущение за хмурым взглядом. – И сколько крови ты потерял от этих царапин? – Так было нужно. Вместо ответа Фукузава бросил острый недовольный взгляд, хотя бережное обращение с потрохами выдавало его неподдельное беспокойство. Волнуясь, Волк всегда становился злее и раздражённее, а Мори хорошо помнил и это выражение лица, и интонации, и даже движения, которыми тот рвал бинты и стаскивал с него рубашку. При взгляде на серьёзное лицо Фукузавы, перепачканного его, Мори, кровью, на губы сама собой наползла глупая улыбка. – Надо же, вы так соскучились по мне, – усмехнулся он, но тут же зашипел, когда чужие пальцы сильнее стянули перевязь. – Ради всего святого, заткнись. Они оба предпочли бы другой сценарий этой встречи, другие обстоятельства близости и, конечно, другие причины наготы Мори. Другие стоны – вовсе не от боли, и утирать полотенцем с живота не запекшуюся кровь. Неся его, бессознательного, в спальню на руках, Фукузава подумал, что в их сложных и запутанных жизнях стоит увеличить количество нормальных свиданий. Только бы утром Мори в его руках проснулся.