I wanna be your slave

Пак Чимин — студент 21 года от роду. Учится на современном танце и является лучшим учеником курса, хороший сын, прекрасный общительный человек. Параллельно работает в труппе, что иногда дает концерты на городских фестивалях. Казалось бы, гордость родителей, прилежный студент. Но как же хорошо, что никто не знает, чем именно он сейчас занимается. Стоя на коленях в каком-то дешевом мотеле, он и сам представить не мог, чем именно будет занят в пятничный вечер. Сейчас на него устремлены две пары глаз, что с вожделением и неприкрытым желанием изучают новую зверушку. Он сам им предложил поиграться, а значит, с них взятки гладки. На прекрасном личике перед ними видно, как что-то блестит. Это вязкая слюна, что осталась после одного интересного представления пару минут назад. Тэхен даже и не догадывался, что его одногруппник согласится вылизать его пальцы, что он в принципе придет к ним. Но боже, как же это было прекрасно. Смотреть на то, как длинный, юркий язык одним лишь кончиком проводит по всей их длине, а после, как первая фаланга пропадает в захвате этих полных губ. И так по кругу, блядскому кругу такого одного, маленького, развратного Чимина, что с каждым разом берет все глубже и глубже, пока у его личных наблюдателей становится теснее в штанах. Им нравится смотреть на то, как «гордость родителей» сейчас перед ними опускается на самое дно. Сидит весь такой правильный, со связанными красной бечёвкой руками и смотрит преданными глазами, словно маленький щенок. — Тэхен, смотри какой хорошенький, — Чон притягивает свою игрушку к себе за кольцо на чокере, говоря ему чуть ли не в самые губы. — Чимин, не знал, что ты любишь подобное, — слегка усмехается одногруппник. — Если бы знал, уже давно бы предложил. А он и рад стараться. Он, вроде бы и знал, чем именно эти двое любят заниматься, но никогда бы не подумал, что и сам будет втянут в подобное. Ему нравится чувствовать, как грубая веревка стискивает нежную кожу на запястьях, нравится видеть, на чужих лицах одобрение. Кажется, он сегодня понял, что у него кинк на похвалу. Ему хочется быть хорошим мальчиком для других, нравится это до приятной истомы где-то в паху. Его возбуждают чужие просьбы с повелительными нотками в голосе. Кажется, Пак уже возбужден просто от мысли о том, что будет дальше. Одна мысль об этом — грязная фантазия, что заставляет дергаться член, истекающий смазкой. — Чимин-и… — произносится глубоким голосом на выдохе где-то рядом с ухом. — Отсоси мне. В комнате на какое-то время повисает тишина. Это было сказано не совсем как вопрос, а скорее констатация простого факта, заставляющего одного брюнета в этой комнате громко сглотнуть. И не то, чтобы ему нравилось подобное, но в данный промежуток времени из-за подобного у него во рту скапливается еще больше слюны. Где-то на периферии сознания он слышит лязг чужого ремня и глухой стук падения джинсов на пол. — Поработай для меня. Чимин готов. Он жадно облизывается, видя все то, что предстало перед его взором. Два налитых кровью члена, что так и требуют, чтобы к ним прикоснулись и подарили хотя бы немного внимания. — А сможешь два? Сможет, ради них сможет, правда не сильно торопится. Сперва на пробу посасывает одну головку, пуская ее за щеку с прикрытыми от наслаждения глазами. На языке приятный солоноватый привкус предэякулята. И ему нравится, как и Тэхену, что уже запустил пятерню в чужие волосы, сжимая те в кулаке. Пока он разрешает тому двигаться в своем медленном ритме, не заставляет брать сразу два. Растягивает себе же удовольствие, ощущая чужие пухлые губы все ближе и ближе к лобку. А затем холод. Ким опускает взгляд вниз, чтобы понять почему вдруг стало так прохладно, а застает усладу для собственных глаз. Он видит как член его парня натягивает чужие щеки до отказа, видит, как Чонгук нетерпелив. Киму нравится смотреть, как миленький ротик его друга жестко имеют, заставляя задыхаться. Он слушает эти хлюпающие звуки, они так приятно ласкают слух, что на парня накатывает пелена нежности, что вынуждает потянуться к Чону за поцелуем. За тем самым, из-за которого болят губы, из-за которого они потом будут несколько дней кровоточить. — Какой послушный мальчик, — звучит для Чимина откуда-то сверху. У Пака уже затекли руки и ноги. Ему максимально неудобно сейчас, потому что на коленях он провел уже немалое количество времени. Ему так же неудобно прямо сейчас пытаться взять сразу два, но он старается. Слишком хорошо старается, раз где-то сверху слышатся первые чужие стоны. Он хочет начать хоть какое-то движение, но все что получается — лишь легкие фрикции. У него слегка немеют губы из-за сильного натяжения, но ему так понравилась похвала, что хочется еще и еще, еще, еще. Он чувствует, как стягивается кожа головы в чужой хватке. Кажется, именно Чонгук сейчас отошел в сторону, давая Тэхену делать все то, что ему взбредет в голову. Он ощущает, как чужой член с каждым движением упирается ему прямо в заднюю стенку горла. На глазах проступают слезы, ему практически нечем дышать в данную минуту. Когда в комнате звучит громкий чмокающий звук, тот наконец-то вздыхает полной грудью. Ему хочется еще. Он сам было тянется к чужому члену, но в итоге оказывается грубо откинут в сторону кровати. — Тэхен, ты посмотри какой ненасытный, — с усмешкой произносит Чон, пока завязывает веревку вокруг изголовья кровати. — А так и не скажешь, что прилежный студент. — Подожди, зайчик. Ким подходит к креслу, где им была оставлена одежда, чтобы потянуться за одной немаловажной вещицей. Это обещает быть интересным. Чимин видит в его руках галстук и старается понять, зачем же им он сейчас до тех пор, пока его не начинает окружать полумрак. — Мне кажется, он издает прекрасные стоны, а это поможет нам в этом убедиться, — произносит парень, завязывая ткань на чужих глазах. А дальше темнота. Пак ничего не видит, и именно сейчас вокруг него сплошная тишина. Его дыхание прерывистое, сердце стучит так, словно вот-вот выпрыгнет из груди. Перед ним неизвестность. — Хороший мальчик, — слышит он перед тем, как ощутить практически невесомое касание чего-то приятного к разгоряченной коже. — Чонгук, покажешь ему? Что именно Чону надо ему показать так и не произносится в слух, но через какое-то время Чимин и сам понимает, что имелось в виду. Он ощущает, как чужой язык очерчивает его сосок, а затем легкое дуновение, из-за которого по телу пробегаются мурашки. Он чувствует все это в несколько раз сильнее, потому что на данный момент лишен зрения. Ощущает, как Чонгук прикусывает нежную кожу, а затем самолично ее же зализывает. Чувствует, как чужие длинные пальцы двигаются по телу, а рядом с ним прогибается матрац. Судорожный вдох, чужие пальцы ласкают его возбуждение. Еще один, резко сжимают. По обе стороны от этого безвольного тела — два змея искусителя, что знают все его слабые места. Один вылизывает грудь, другой дерзко дрочит снизу, другой рукой пробираясь до самого заветного. Впереди растяжка. Быстрая и хаотичная. Тэхен протягивает Чонгуку собственные пальцы, чтобы тот их смазал. Ему не захотелось пользоваться химией, когда вместо смазки может послужить чужая слюна. К тому же, по сверкающим глазам напротив, он понимает насколько сие действие нравится его парню. Но Чимин не видит этого. Он может ориентироваться только на собственные чувства, что сейчас как оголенный провод. Он чувствует, как чужие руки сжимают его бедра, чувствует, как чужой язык проходится там где-то внизу, а затем холодок, который заставляет сжаться. Он чувствует, как чужой длинный палец входит глубже, заставляя судорожно вздохнуть. Ким его подготавливает, растягивает под себя и Чона: аккуратно и неторопливо. Старается дотянуться до того заветного, чтобы услышать громче, ярче. Он слышит, как Пак тихо постанывает, видит, как тот кусает собственные губы сейчас, ощущая в себя уже два пальца, что работают на манер ножниц. Кажется, в первый раз тот слегка зашипел от дискомфорта, но это не останавливает, заставляет делать движения резче, быстрее, хаотичнее. Тэхен уже вошел на три пальца и чувствует, как вокруг них сокращается нечто мягкое, приятное, теплое. Ему нравится. — Он готов, — твердо произносит Чонгук. От этого Паку в самом начале становится немного страшно, потому что ощущается только грубая ткань постельного белья. Больше ничего. Чимин гулко сглатывает в ожидании. Он может лишь догадываться о том, что эти двое задумали. А те с животным оскалом смотрят на хрупкого мальчишку с современного танца, разводят его ноги резким движением, мысленно споря, кто же попробует его первым. В момент, когда происходит первый толчок на пробу, парнишка подпрыгивает на кровати. Он не ожидал этого, не знал, когда подобное случится. С его губ сорвался высокий, тягучий стон. — Ну-ну, малыш, — чувствует, как кто-то сел на него сверху. — Чонгук просто не такой терпеливый, как я, главное не зажимайся, хорошо? Это скорее риторический вопрос к человеку, которого совсем не спрашивают, с чьим мнением не считаются. Чонгук уж точно этого делать не будет. Он больше Тэхена хотел, чтобы они втроем оказались именно в этой комнате, в таком положении. Ему до скрежета зубов хотелось узнать, насколько Чимин может высоко надрывать свой голос, краснея перед ними. Он доволен тем, что видит сейчас, потому что это даже лучше, чем он мог себе представить. Чужое тело, что с каждым новым толчком выгибается все больше и больше, пытается высвободить собственные руки, тем самым все сильнее натирая запястья. Он словно садист, наслаждается чужими страданиями, пока Ким присаживается сверху, удовлетворяя себя самостоятельно. Можно с уверенностью заявить, что Пак Чимин пойман с двух сторон. Пока Чонгук неосторожно имеет его в собственном рваном ритме, тот имеет его парня, что так красиво тянется за своим поцелуем. Похоже, что они с парнем настоящие извращенцы, что получают кайф от использования чужого тела в собственных целях. Кажется, это их маленький триумф, маленькая победа, что происходит сейчас. Из-за этих троих, маленькая комнатушка дешевого мотеля пропахла страстью, животным сексом. Этот аромат приятно щекочет внутренности, заставляет хотеть большего, желать глубже, чем есть на самом деле. Он так и поступает: старается выбить все то, что так приятно ласкает слух. Входит до упора, прежде выходя на всю длину. — Ты знал, что ты слишком жадный, Чонгук-и? — Тэхен приподнимает чужое лицо за подбородок, чтобы посмотреть собеседнику прямо в глаза, что словно горят. — Поделись. Чон с неохотой отходит от столь податливого тела, переводя собственное дыхание. Парень проводит рукой по собственному члену, но лишь единожды. Он не хочет закончить так рано и просто смотря на то, как чужой член выходит из его парня с хлюпающим звуком, слыша, как связанный брюнет выдыхает словно с облегчением. Ему кажется, будто тот уже на последнем издыхании, на большее его не хватит. Пора бы уже заканчивать весь спектакль, который они тут устроили. Он проходит к изголовью кровати, пока в его голове крутится одна единственная мысль. Пока Тэхен плавным движением переворачивает их ручного мальчика, заставляя последнего встать в коленно-локтевую, Чон присаживается в изголовье, поглаживая Пака по голове, словно успокаивая. — Отсоси мне, малыш, побудь еще немного хорошим, — срывается полушепотом в чужое ухо, в то время как сзади снова пристраиваются. Направляя чужой рот, Чон слегка улыбается, если конечно животный оскал действительно можно назвать улыбкой на этом лице. Пропуская чужие волосы, сквозь пальцы, хватается за них же крепче, настраивая на свой собственным ритм. Движет чужой головой так, как самому хочется — быстро и без остановок, а когда ощущает вибрацию по всему члену во время чужого стона, откидывает голову назад и прикрывает глаза от того самого кайфа. С каждым толчком Тэхена, там, спереди, Чонгук все ближе и ближе подходит к собственной разрядке. Ему осталось совсем чуть-чуть, а когда понимает, что готов кончить, входит до самого основания, спуская прямо в чужое горло и тяжело дыша. Делая последние толчки в чужой рот и слушая, как Пак слегка давится его спермой, он выходит. Гладит свою маленькую игрушку, ложится рядом и тихо нашептывает: — Ты большой молодец, так постарался ради меня. Наблюдает за тем, как Тэхен движется в Чимине, уже чуть более сдержанно, более плавно. Он словно добродетель, срывается лишь тогда, когда становится ближе к собственному пику, прижимая чужое лицо вплотную к грубой простынке так, чтобы его одногруппник стер собственную щеку, так, чтобы потом его лицо саднило от полученной раны. Чтобы он еще долго вспоминал все то, что здесь сейчас происходит. Он не кончает в него, лишь выходит поспешно, доводя до разрядки самого себя руками, в конце концов изливаясь их жертве на спину. Притягивает Пака ближе и обнимает слегка, пока Чонгук развязывает чужие руки, снимает повязку с глаз и сцеловывает чужие слезы с щек. — Ты так старался ради нас, щеночек, — устраиваясь между чужих разведенных ног, произносит Ким. — Мне надо тебя отблагодарить. — Конечно, милый, — с ухмылкой на лице произносит Чонгук, отрываясь от поцелуя в чужую скулу. — Он еще не закончил. В тишине комнаты слышится смешок. Мучения, граничащие с наслаждением, еще не закончились. Они словно продолжаются по кругу. Пока Тэхен борется с мыслями, устраиваясь меж разведенных ног, Чон обращает чужое внимание на себя, впиваясь поцелуем в эти блядские губы, что раньше были под запретом. Он хотел ощутить их вкус, попробовать сладость. Пока Ким массирует чужие яйца собственным языком, Чонгук скребет ногтями по ребрам Пака, спускаясь все ниже. Мягко поглаживает впалый живот и в конце концов добирается до конечной цели. Окольцовывая чужой член собственными пальцами, слегка сжимая в грубой хватке и проводя большим пальцем прямо по головке, собирая смазку. Его взор падает ниже, смотрит в любимые глаза, прежде чем едва заметно кивнуть, чтобы призвать его к более решительным действиям. Пока Чонгук двигает рукой плавно вверх, а после резко дергая вниз, Тэхен не отстает. Блондин берет чужую мошонку в рот и массирует ее уже внутри, и в этот момент на постели умирает один прилежный студент. Каждый раз доходя до самого пика, эти двое прерываются от занятия, заставляя брюнета скулить и елозить по этим грубым простыням. Ему не дают кончить, водят по тонкой ниточке, что никак не закончится. Снова и снова, снова и снова. — Давай, Чимин-и, потерпи еще немного, — шепотом произносится в чужое ухо. В этот раз они не меняются местами. Каждый сам выполняет свою работу, почти не сговариваясь, двигаясь в унисон друг другу. Мучения Чимина заканчиваются только через пятнадцать минут. Он соврет, если скажет, что ему не понравилось это все. Он соврет, если скажет, что не видел перед глазами вселенную, спуская в чужую руку. Сейчас он похож на обмякший зефир, что лужей растёкся по кровати. Кончал он с громким выкриком, а сейчас тяжело дышит, пока Чонгук делает последние фрикции. — Такой хороший и только для нас, — звучит в тишине. — Ты — только наш…