***
Лёгкой походкой шагая по тёмному коридору, который кое-где освещается настенными лампами, Горохова несёт с собой тренировочную форму, а с упавших волос на плечи стекают маленькие капли воды. Время близится к полночи, и все уже наверняка спят, ведь завтра понедельник, а значит, начинается учебная неделя с очень строгим режимом. Оставалось пройти пару метров, и сладкий сон вот-вот ожидает её. Ноги переплетаются, но девушка пытается быть тише, чтобы не найти проблем на свою солнечную задницу. Ведь лишний раз конфликтовать с Альбертовной не хочется. Вот уже близко любимая надпись на двери ручной обработки, и слышится очень тихий скрип. Намотав на ус, что нужно смазать дверь, девушка заходит в совершенно тёмную комнату. Очевидно, что все спят, и это на руку Ане, потому что никто не будет задавать лишних вопросов и докапываться до неё. Совершенно бесшумно положив свои вещи на свой покрашенный комод, девушка вздыхает. Тяжело и устало, как никогда. — Чего так долго? — раздаётся шепот в углу, и карий взгляд видит свою тень от включившейся лампы. Она недовольно закатывает глаза, и легонько бьет кулачком по ноге. Медленный разворот, и взор наблюдает за немного сонной девушкой. — За тебя, блять, удары отрабатывала, — недовольство и картавый голос распространяются по комнате. Пауза, и в голову Костиной попадает осознание того, что очень хорошо подставила соседку по комнате. Лёгкое одеяло откидывается в стенку сзади, а ноги быстрым темпом шагают к силуэту напротив. Конор виновато смотрит на разъяренное лицо Анны, эту злостную мимику можно было разглядеть даже в темноте. Она знает, что с Гороховой шутки плохи, она не посмеет ударить, либо навредить здоровью. Аня будет уничтожать медленно, но достаточно умно. Эта манера делала её очень сильной, поэтому именно Анну Горохову ослушаться никто не смел. — Ань, я не думала, что так получится, — рука касается чуть влажного плеча из-за мокрых волос. Та только сердито откидывает коснувшуюся руку, ведь рыжеволосая совсем не тактильная и лишний раз прикасаться к себе не позволит, тем более находясь в злостном настроении. — Думать тебя во сколько научили? Ты постоянно делаешь мне жопу, — палец утыкается в грудь одноклассницы, а шепот так и хочет сорваться на крик. Конор не понимает сути злости, но до конца не хочет ругаться со своей подругой. Она нежно перехватывает палец, который с каждым словом вбивался всё сильнее и сильнее в грудную клетку. Анна не любит ссор, а тем более с Гороховой. — Угомони свой пыл, — тонкие, кое-где покусанные пальцы убирают свисающую на лицо рыжеватую прядку волос. — Отработаю я потом. Плюс, я новенькую принимала. Мгновение молчания с обеих сторон. Светлокожая морщится в непонимании слов, но резкая оплеуха воспоминаний бьет по ней. Пальцы дотрагиваются до веснушек на переносице, массируя эту часть. Только сейчас она вспоминает о приезде новой одноклассницы, ведь за несколько дней до этого Альбертовна достаточно хорошо промыла Анне мозг прибытием новой персоны в класс. Совсем тихо, себе под нос, матерится рыжеволосая. — Бля-я-я-ть, — недовольно тянет та, — я совсем забыла про неё. И как она? Нормальная? — С характером… — Вы, блять, можете не базарить под ухом? — невнятный голос где-то в углу. Девушки резко замолчали, переглядываясь друг с другом. Тусклый свет лампы освещал две фигуры, которые стояли лицом к лицу. Всё же они поняли, кто это. Юля, которая очень любит сон, но ненавидит, когда его тревожат. Сглотнув накопившийся ком в горле, длинноволосая девушка подала голос. — Всё, Юль, мы уже спать, — хрипловатым из-за неправильного тона голосом ответила Анна. Ещё пара переглядок между подругами, и те разошлись по разным сторонам на свои спальные места. Подойдя к своему месту, взгляд устремился на второй этаж, где мирно спала новая девушка. Разглядеть что-либо в темноте было трудно, но Горохова сумела разглядеть силуэт, лежавший спиной к ней. Её длинные волосы сливались с тьмой.***
Шаги, шорох, смех слышит отдалённо Ткаченко. Она накрывает себя одеялом, дабы не слышать надоедливых звуков, мешающих восприятию девушки. Кто-то ходит по всей комнате тяжелыми шагами, кто-то хлопает дверцами шкафов. Это очень сильно мешало Валерии. Последний и решающий удар по сну произошел звонким смехом по всей комнате. Макушка резко поднимается вверх, а карие глаза раскрываются, пытаясь разглядеть все силуэты в комнате. — Ещё громче нельзя, нахуй? — искаженный голос из-за недосыпа, а разум ещё не до конца собрался. Лицо одной персоны очень изменилось, поэтому, недолго думая Чича поняла, что это та самая обладательница звонкого смеха. На вид она казалась очень жесткой и массивной. Плотная девушка с очень короткой стрижкой поменяла за долю секунды много эмоций, перебирая в голове только что сказанные слова в её адрес. Делая медленные, но до жути пугающие шаги, девушка крутила на кисти непонятный браслет, видимо, чётки. — Могла и громче, но боялась тебя, спящую красавицу, разбудить, — наездным тоном проговаривала крупная девушка. — Плохо боялась, — освобождая себя от греющей ткани проговаривала Лера. Да, она не боялась, только хотела показать своё место. Сейчас она понимала, что любое неосторожное слово, и может завязаться неистовая драка, но поделать что-либо со своим характером она не могла, а сказать ещё пару плохих слов очень хотелось. — Чего сказала? — агрессивный крик и резкий шаг навстречу брюнетке. Все остальные в комнате только замолчали, и смотрели на всю картину оценивающим взглядом. Весёлая обстановка сразу переросла в напряжение. — Я вижу ты, дорогая моя, слишком дерзко базаришь, — перебрасывая через руку свой гремящий аксессуар, грозно говорила короткостриженая девушка. — Нет, но то, что дорогая, я согласна, — смешок и Лера, полностью проснувшись, спрыгивает на пол. Семнадцатилетняя не показывает всех своих эмоций, а только высокомерие. Она просто стоит и молча улыбается, самой противной улыбкой. Видела бы она себя со стороны, сама не сдержалась бы и прописала в лицо за такую манеру. Плотная девушка ниже неё на голову резко подалась вперёд, как бы пугая её. В любой момент эта девушка может прописать ударом головы в лицо Леры. — Зоря, успокойся, — где-то справа слышится картавый, но ничуть не добрый голос. Но та самая Зоря, не слушается приказного тона, а наоборот ещё больше начинает срываться с цепи, тяжело дыша на новенькую. — Зарина, — снова тот же тембр, очень приятный для восприятия, но он новый, и вчера длинноволосая его не слышала. Всё же эта нахальная девица отходит от Леры, послушавшись приказного тона справа. Решив взглянуть, темноватая макушка разворачивается в другую сторону, и взгляд падает на рыжеволосую девушку, которая вальяжно уселась в кресле с книгой в руках. Она была одета в красную форму, а на голове красовался высокий пучок из огненных прядок. Незаметно для себя она достаточно долго рассматривала новую девушку. Она отличалась от всех и была некой «белой вороной», но никак не в плохом смысле. Её дух захватил Валерию, но высокомерие девушки, которая, рассевшись на кресле, как самая грациозная королева, наблюдала за сонным лицом, немного выбешивало, и героиня намотала себе на ус то, что девушки явно не станут слащавыми подружками. Горохова наблюдала за тёмными глазами, которые с любопытством изучали сидевшую. Ей это льстило. Залипания на рыжеволосую закончились в тот момент, когда взгляд не впервые за это короткое время поднялся к глазам и встретился с ними. Он был таким же тёмным и глубоким, а малый блеск казался капельками стекающего мёда, что очень завораживало брюнетку. В мозг сразу же вбился вопрос: «Почему я не встретила её вчера?». Весь туман развеял этот же голос, который пренадлежит этой девушке. Подкол, который обозначал претензию к девушке, что-то типа: «Чего вылупилась?». Но та никак не сумела на него ответить, пожелав только проигнорировать, ведь это будет лучшим решением. — Лера, — она протягивает ладонь для рукопожатия уже стоявшей рядом девушки, — но для вас — Валерия Дмитриевна, — рука с другой стороны быстро и совсем неожиданно переворачивается, открывая обеим взгляд на собственную тыльную сторону Ткаченко, та умело целует свою же часть, и расплывается в слащавой улыбке. Она делает это не впервые и такое ощущение, что приветствие добавляет некоего шарма молодой девушке. Два завораживающих взгляда снова встретились, а немного грубая рука рыжей всё же покинула чужую. Она была ниже длинноволосой на половину головы, но это никак не делало её слабее, а наоборот семнадцатилетняя чувствовала всю строгость и грациозность молодой девушки. Её рассыпанные веснушки гармонировали с аккуратным лицом, а пучок добавлял стойкости. Идеально завязанные волосы в высокий хвост, с которого не смел выглядывать ни один волос, все было заглажено намертво, как у самых настоящих гимнасток. Она пахла мятой, что ещё больше придавало свежести, а одежда была словно только что купленной: идеально выглаженная белая рубашка, у которой была расстегнута первая пуговица, что открывало вид на острые ключицы, и красные брюки, которые гармонично смотрелись с огненными волосами. Красный цвет точно не симпатизировал девушке, но именно ей, девушке напротив, он очень шёл. По сравнению с другими девушками в комнате она выглядела безупречно и очень привлекающе. — Гора, — немного картаво сказала девушка. — Но для вас, милая, Анна, — принимая незамысловатую игру темноволосой, Анна приподняла одну бровь выражая свою высокомерную манеру. Это «милая» отдалось чем-то новым, но до жути приятным. Обычная незамысловатая фраза, но как умело засела в мыслях. Все остальные уже давно растворились в комнате, переключаясь на ранее сделанные дела. Кто-то без стеснения переодевался в свою форму, что была точь в точь, как у Горы, поэтому засматриваться на них смысла совершенно никакого не было. Несколько девушек наносили лёгкий макияж, а кто-то, как та самая Зарина, злобно пялилась на новенькую. Не придавая этому значительного внимания, она продолжала наблюдать за Анной, которая находилась в метре от девушки. — Так это в вашу честь назвали комнату? Звучало грозно, но теперь, смотря на вас, Анна, я понимаю почему так, — руки сложились на груди, а взгляд метался по новой знакомой. — Я староста, поэтому вы так же имейте уважения ко мне, Лера, — девушка разворачивается назад, открывая задний вид для кареглазой. — Там форма, занятие через полчаса, не опаздывайте. Подбирая плотную книгу, та направляется к двери, перед сильным нажатием на дверную ручку Анна в последний раз смотрит на брюнетку, а та лишь доброжелательно кивает, поясняя за указания, которые буквально минуту назад слетали с пухлых губ Гороховой. Забирая с собой всю обстановку Горохова выходит, не желая с кем-либо находится рядом. Путь лежит к Лауре, которая снова и снова будет назойливо полоскать черепную коробку рыжей. Анна – ребенок улицы, который в тринадцать лет попал сюда, к сожалению, по своему безрассудству. Мать, которая после смерти своего мужа потеряла разум, пошла по наклонной. Каждый вечер в маленькой квартирке собирались люди различного общества и просто устраивали самый настоящий дебош, а маленькая девочка наблюдала за этим, принося только психологический вред себе. Она сбегала, а потом нашла точно такую же компанию друзей. Она никогда не хотела быть похожей на свою мать, но с этими мыслями совсем не заметила, как стала её копией. Анна боялась мать из-за алкогольного состояния, боялась, но любила. Та любовь, которая была, не угасала, но с каждым плохим поступком уходила всё дальше, и к семнадцати совсем ушла. В порыве страха за себя и свою жизнь, она сбежала, сбежала куда глядят глаза. И не пожалела: её нашла Лаура на заправке неподалёку и привезла сюда. Она с чистого листа воспитывала девочку, в чём сейчас Горохова очень благодарна ей, ведь сейчас она другая, не похожая на свою мать-алкоголичку. Любовь к книгам пришла к ней ещё с жизни с мамой. Девушка уходила далеко на мост и читала, погружаясь в написанный мир. В каком-то роде это единственное, что держало на плаву разум Горы.