Поверни назад

Харон привычным жестом одёрнул несколько задравшийся рукав плаща и скрестил руки на груди. В эту ночь работы было на удивление мало, поэтому мрачный лодочник наслаждался редкими свободными минутами, неторопливо прогуливаясь по пустынным берегам Стикса. Он давно уже не чувствовал пробирающего до костей холода, но все равно прятал позеленевшие от влажности пальцы с отросшими ногтями в рукава просторного рубища. Пожалуй, эта привычка была единственным, что роднило его с живыми. Сопровождавший к Стиксу невинные души Гермес иногда смеялся над стариком, но тот лишь смеривал его тяжёлым взглядом и возвращался к своей нелёгкой работе. Впрочем, юный бог торговли своими визитами заметно скрашивал существование Харона. Новости из верхнего мира не особо интересовали лодочника, но редкие разговоры с жизнерадостным Гермесом и некоторыми особо словоохотливыми душами согревали старика, на какое-то время заставляя забыть о его тяжёлой доле. Погрузившись в омут своих мрачных, как воды Стикса, мыслей, Харон не сразу заметил мелькнувший на противоположном берегу огонёк. Живая душа?.. Лодочник сощурился, одной рукой чуть откинув капюшон. Ночь переставала быть скучной. Неторопливо усевшись в ладью, Харон погрёб к берегу, на котором был виден силуэт в светлом плаще. Подплыв поближе, старик заметил в руках у незнакомца некий светящийся предмет. Золотая лира?.. Харон вспомнил, что несколько дней назад Гермес рассказывал ему о победившем в состязании певцов сыне Аполлона, которому она и была вручена богами. «Как же его звали?» – лодочник наморщил лоб, пытаясь вспомнить имя героя. «Точно, Орфей!» – понял Харон, едва его весло коснулось берега. – Что ты делаешь здесь, Своенравный и гордый Орфей? Неужели любовь позвала тебя В Царство Теней?.. – старик прекрасно знал, чего искал на берегах Стикса молодой человек, ведь Харон лично похитил Эвридику по приказу самого владыки подземного царства – Аида. В ответ Орфей лишь улыбнулся: «Позволь мне спеть тебе, Харон. Ты всё поймёшь сам». Старик медленно кивнул головой. Непривычные звуки волшебной лиры наполнили собой мрачные своды подземного царства. Пока юноша пел о тоске по своей любви, в Хароне внезапно пробудилось какое-то странное, давно забытое чувство…Спрятав вдруг почему-то затрясшиеся зеленоватые запястья глубоко в рукава, лодочник подошёл поближе к замолкнувшему певцу. Скрестив руки на груди и глубоко вздохнув, старик внимательно посмотрел на юного Орфея, пытаясь понять, что же привлекло его в этом безрассудном герое. Увидев пламенный взгляд певца, Харон понял: сострадание, вот что руководило им сейчас. Нужно было отговорить, скорее отговорить юношу продолжать свой путь…любой ценой. – Поверни назад, Не спускайся В свой собственный ад И навеки запри эту дверь. Харон протянул к Орфею руку, намереваясь взять его за плечо, но тот в испуге отпрянул. Лодочник знал: неверно принятое решение могло стоить юному певцу жизни. – Хороши твои песни, Отважный наивный Орфей. Только им не разрушить Судьбою сплетённых цепей… Юноша стоял неподвижно, глядя на Харона полным надежды взглядом. Никогда ещё ни один его пассажир не смотрел на него такими глазами. Старик понял: Орфея ему не остановить. Прославленный певец был готов без раздумий погибнуть за один только взгляд своей возлюбленной. – Там вода из огня, И мечты обращаются в яд, Но я вижу твой пламенный взгляд, Кто тебя остановит теперь… Старик глубоко вздохнул и жестом указал Орфею на лодку. Тот открыл было рот, явно намереваясь рассыпаться в благодарностях, но Харон сверкнул из-под капюшона своим ледяным взглядом, показывая юноше, что разговаривать он не намерен. Однако, уже садясь в лодку, перевозчик душ всё же счёл нужным предупредить отважного певца: – Ну а если решился – то знай: Там ни слову, ни жесту не верь. Орфей радостно кивнул, и Харон оттолкнулся веслом от берега. Его ждал неприятный разговор с владыкой Аидом, но в глубине души лодочник понимал, что поступил совершенно правильно.