сакэ под луной

Лифт медленно поднимается вверх. Числа лениво ползут на экране. Тридцать три, тридцать четыре… — Спасибо, что согласился прилететь со мной сюда, — неожиданно, говорит Ханако. На японском. Нет смысла говорить на языке варваров. Слышать от нее подобное — странно. Семья Арасака никогда никого не благодарит. Это нормально для них — для тех, кто щелчком пальца может уничтожить мир. К этому привыкаешь: и это становится нормой. И потому, когда Ханако произносит это просто, без каких-либо долгих прелюдий, Горо резко скашивает на нее взгляд. Тридцать шесть, тридцать семь… — Это мой долг, госпожа. — Я знаю, что тебе не нравится это место. Больше Ханако ничего не произносит. Словно это извинение за то, что они прибыли сюда. Странно, проносится мысль в голове Горо. Но он ничего не отвечает — просто потому, что это не нужно. Ханако произносит свое извинение, дает ему понять, что в ней — вопреки тому, что говорила одна сгинувшая воровка — еще осталось человеческое, и большее тут попросту будет лишним. Тридцать девять. Лифт останавливается. Они выходят. Впереди — лишь белый стерильный коридор. На космической станции «Арасаки» только такие. Орбитальная станция слепо пялится на Землю белым оком, пока на ней копошатся те, кто делает бессмертие возможным. Это проклятое место, соглашается с Ханако Горо, но он не озвучивает этого вслух, когда они проходят по коридорам куда-то вперед. Ему все равно, зачем они тут. Ханако потребовала, чтобы он явился сюда в качестве ее сопровождающего, а мнениям господ из семьи Арасаки не противятся. Почему тут нет Оды он гадает всю дорогу до станции — но, может, тот сейчас где-то занят. Они идут, идут, идут, идут и идут, каблуки Ханако в тишине коридоров звенят, она выглядит ярким золотым пятном в этом монохромном месте, и в какой-то момент он все же решает спросить, просто интереса ради. Он уже готовится, что Ханако уйдет от этой темы, но, неожиданно, она все же отвечает, и даже подробнее, чем можно было рассчитывать: — Он тут. Потребовалось… присутствие определенных людей, но я была занята. Был еще Хелльман, но с ним… Хм. Очень многозначительное «хм». — Ода тоже подходил, поэтому остался. Поэтому ты был нужен мне. И больше не говорит. Это нисколько не проясняет ситуацию, но Горо лишь мысленно пожимает плечами. Во всяком случае в мире, где он больше не телохранитель, но его ученик сохранил этот статус, что-то не меняется. Это успокаивает. Стабильность — это неплохо, думается ему, но когда Горо смотрит на экраны, на которых мелькает силуэт Сабуро в теле собственно сына, он задумывается о… В одном из коридоров появляются люди. Они в паре проходов от них двоих. Делегация из кучи людей в халатах и очках, ничего необычного для этого места, но среди их белых силуэтов мелькает пятно цвета. Они встречаются взглядом буквально на секунду, прежде чем успевают скрыться за вновь выросшими стенами, но Горо успевает заметить. Там, оттуда, на него смотрит ребенок. Девочка с длинными русыми волосами. И странным волчьим взглядом — особенно в тот момент, когда смотрит ему в глаза. Но видение пропадает через секунду. Скорее всего, это как-то связано с исследованиями системы «Спаси Свою Душу». Вот, что думает Горо. Он предпочитает не обращать внимания и тенью следует за Ханако вперед. — Нам нужно провести пару тестов, посмотреть реакцию, — произносит Ханако тоном, который точно не потерпит возражений. — Направляйся в комнату С-108. Поговори с человеком там. Горо думает — наверное, очередные испытания «Соулкиллера». Опыты на преступнике, и ему надо в чем-то удостовериться, переговорив с ним. Ничего сложного, на самом деле, допросы — не его специализация, но они не требуют особой фантазии. Вероятно, Ода сейчас занимается этим, и ему требуется смена. Звучит логично. Он отвешивает Ханако быстрый поклон и направляется в сторону упомянутой комнаты. Она находится за стальными дверями, но в целом не выглядит, как тюремная камера, отчего у Горо появляются сомнения о ранних догадках. Он приближается к дверям почти вплотную и лишь слегка хмурит брови, когда из нужной комнаты вылетает Ода. У того на лице — сплошное раздражение, и сначала Горо хочется как-то пошутить об этом, что, как же так, его ученик не умеет держать лицо? Но он вспоминает пару смс, которые отправлял пару лет назад, и шутки остаются не озвученными. Зато Ода замечает его и с выражением облегчения от сделанной работы совершает поклон. Если Ода зол, то там внутри что-то явно ненормальное. Поэтому Горо быстро косится на двери и интересуется: — Кто там? Ода бросает на него такой выразительный взгляд, что, по-хорошему, надо бы сделать ему выговор за субординацию. Потому что в нем ни капли уважения, как и в том, что произносит он следом абсолютно ледяным тоном: — Гремлин. И быстрым шагом уходит прочь из коридора, оставляя Горо с еще большим количеством вопросов, чем до этого. Он еще раз смотрит на дверь, уже с сомнением, но выбора у него нет: поэтому он проходит внутрь, предварительно постучав. Комната внутри не напоминает тюремную камеру. Она белая, чистая. Это просто жилое помещение: с кроватью, столом, и всякими деталями, которые делали ее более… уютной, но тут все равно все слишком неестественно чистое. Горо косится в сторону, по углам, но камер не замечает. Видимо, хорошо спрятали. Наконец, он опускает взгляд на фигуру перед ним. Та сидит на полу на карачках и что-то старательно выводит карандашами на бумаге. Маленькая, это явно ребенок. Такой рудимент прошлого — рисование цветными карандашами — кажется ему странным, и удивляет его куда больше наличие кого-то столь… нетипичного для стен «Арасаки» в этом месте. Нынешние дети используют лишь технологии даже для творчества, а потому он отмечает, что, скорее всего, это просто очередной тест. Но зачем тут он? И Ода… Почему его вывел из себя… И вдруг он понимает. Тот ребенок. Из коридора. Теперь он понимает, что она одета в тот же комбинезон, что и… одна воровка несколько лет назад. В голове мгновенно проносится мысль, что это своеобразный намек о понижении. Но нет, это глупо. Никаких приказов сверху не приходило. Ханако упоминала о присутствии определенных людей, и, скорее всего, его выбрали, потому что..? Ответа нет, откровенно говоря. Даже предположений. Его поставили сюда, потому что ему приходилось нянчиться с одной воровкой? Уговорил же он ее на сотрудничество, в конце концов, хотя ее энергией был хаос, а в голосе звучал призыв к мятежу голосом Джонни Сильверхенда. Все это слишком странно и непонятно, но, если Ханако так необходимо — пожалуйста. Хуже всего того, что ему приходилось делать в самом большом гадюшнике на всей земле, Найт-Сити, точно не будет. Поэтому Горо осторожно идет вперед. Ребенок на полу полностью игнорирует его присутствие. Она продолжает что-то рисовать на бумаги с таким старанием, что не обращает внимания на абсолютно все посторонние звуки. Это даже забавляет, но все еще ставит его в то дурацкое положение, когда неясно, что именно от него хотят. Ханако говорит, что нужно провести тесты, что нужно было «присутствие определенных людей», и Горо совершенно не понимает, почему именно он, Ода или сама госпожа. Он опускает взгляд на один из рисунков. Немного криво, но он узнает, что это — рисунок карты из ханафуды. Полная луна в красном небе. Это становится совсем странно. Видимо, шелест бумаги привлекает внимание ребенка, и девочка прекращает рисовать. Она заносит карандаш, но не поворачивается, после чего, неожиданно, абсолютно недетским тоном произносит: — Ода, тупорылый ты дебил, я все понимаю, мозгов нет, это не лечится… Но я уже сказала… Девочка резко разворачивается и бросается на него. Карандашом она целится… куда-то, в бедро, наверное? Но она двигается медленно, неловко, и пусть в ее движениях и есть что-то, напоминающее навык, он явно еще слишком мал. Поэтому Горо легко перехватывает карандаш и зажимает его в собственной ладони, и затем, когда девчонка злобно смотрит на него, как настоящий дикий зверек, вдруг замирает. Карандаш выпадает у него из руки. И ребенок замирает тоже. Они смотрят друг другу в глаза. Конечно, раньше она была старше. Глаза были ярко подведены, волосы другого цвета, в какой-то прическе, но мимика и ужимки — точно ее. Неизменны. Их тяжело забыть, ведь именно этот дикий взгляд когда-то давно встретил его в темноте заброшенного дома после налета Адама Смешера; эти глаза смотрели на него в лифте, когда они поднимались на вершину Арасака-тауэр. Он шокировано смотрит на ребенка перед собой, ребенок смотрит на него с точно таким же ошалевшим взглядом, после чего вдруг пинком отбрасывает все бумаги и карандаши в сторону и окончательно вскакивает на ноги. Она как волчонок обходит его, смотрит, но на ее лице улыбка растет. Сам Горо не знает, что и думать. Потому что это Ви. Без сомнений. Теперь бешенство Оды становится понятным. Он наверняка до сих пор не простил поражение на параде. Понятно и то, почему под тот странный критерий подходили лишь трое: лишь с ними тремя Ви встречалась в Найт-Сити. А он был нужен Ханако просто потому, что, в отличие от остальных, у них с Ви были отношения далеко за гранью простого знакомства. Он несколько секунд смотрит на нее: точно, Ви. Самая настоящая. Наверное, это тело — здоровый клон, в который они поместили энграмму. Но почему ребенок? Неужели нельзя было создать взрослое тело? Но вопросы остаются в голове, потому что слишком велико потрясение. Хотя он рад — потому что Ви выглядит живой. Здоровой. Она улыбается, бесит персонал, но это не та умирающая женщина, которая выбрала цифровое чистилище вместо страшной смерти. — Горо! Блин, ты совсем не изменился, — она морщится и разочарованно причмокнула. — А я скукожилась. Знаешь, как эти стремные игрушки? Как их… Черт, не помню. «Гремлин», назвал ее Ода, и теперь это имеет куда больше смысла. Несмотря на то, что тело детское, сама она ведет себя точно так же. Ну конечно, это же энграмма. Ее не остановят ограничения растущего организма. — Ты чего такой довольный, злорадствуешь над бедной маленькой Ви? — Удивлен, что ты как обычно разговорчива. — Разве в этом не вся я? — подмигивает ему она. Горо садится на стул, и Ви забирается на кровать рядом и начинает тянуться. Все в ней похоже, но вместе с тем — не то. Сначала он думает, что дело просто в том, что… это ребенок, но потом он осознает: у Ви нет хрома. Вообще. Это тело пусть и искусственное, но в нем нет тех имплантов, которые он помнил у нее. — Ты тут зачем? Скажи, что заберешь меня, — у Ви лицо такое, словно она лимон проглотила. — Пожалуйста. Порадуй бедную маленькую меня. Когда Горо качает головой, она тихо стонет и хватается за волосы. — Бля! А я-то думала, что все! Свобода! — Это нужно для каких-то тестов, Ви. Думаю, скоро все закончится. Он понятия не имеет, на самом деле, но общение с Ви учит дурному. Например, врать. После этого она перестает вертеться на кровати и резко садится. — Ух ты, — произносит Ви удивленным голосом и несколько раз моргает. — А я думала, это такой хитрый план Хелльмана и Кусамы, чтобы окончательно вывести меня из себя. Сначала опять эти сраные кубики, а потом Ода. А потом такая новость от тебя! На лице у Ви проступает нечто сродни усмешки. — Вечно грустные новости приносишь. — Ви. — Шучу, извини. Голова после… — она неопределенно отмахивается, — не варит. Я рада! Ты не представляешь. Наконец-то не унылая рожа, а кто-то знакомый! И начинает смеяться. Смех, как и взгляд, не меняется совершенно — она громкая, звонкая, и делает это так заразительно, что тяжело не поддержать хотя бы смешком. Горо размышляет над тем, что бы ей такого ответить: улыбнуться или же наорать. Последнее тоже кажется ему особо привлекательным, потому как гавкнуть на Ви, которая наверняка поигрывала на нервах всего персонала, дело святое, особенно сейчас, когда она такая живая. Но он вспоминает ее последние мгновения… последние мгновения ее настоящего тела несколько лет назад, то, как плохо Ви выглядела после всех тестов, и, думается ему, персонал немного даже заслужил. Шутка, конечно же. Про крик. Поэтому он с улыбкой спрашивает: — Что ты сделала с Одой? — О, ничего интересного, — самодовольно отвечает Ви и очень зло хмыкает. Выглядит угрожающе. Она ведет плечом и беспечно бросает: — Мы играли в кой-кой, и он просрал все партии. Говорит, удача новичка, ха! О, думается Горо, и он понимающе кивает. Кажется, одно не меняется точно — то, что Ви продолжает топтаться по гордости его ученика. Но, отчего-то, его это даже веселит. Ви как-то странно на него смотрит и подозрительно щурит глаза, после чего дерзко спрашивает: — Никогда не видела тебя таким… — «Таким»? — С улыбкой до ушей, — копирует его выражение она и растягивает губы пальцами. — Я рад, Ви. Ты просто не представляешь. Они начинают смеяться вместе. Хелльман определенно не рад новой встрече и смотрит на него очень недовольно, всем видом показывая, что занят, но все же отвечает: — После разделения… — он медлит с таким видом, что Горо понимает, что Ви наверняка вынудила его называть не полным именем, а по кличке, и это стоило многого, — мисс Ви и энграммы в ее личности произошло некоторые необратимые изменения. Он говорит много: сложными терминами, и из всего этого долгого нудного монолога Горо понимает то, что «детское» тело было выбрано не случайно. Тот паразит, рокербой, что медленно выедал личность Ви, все же добился своего: и после того, как его удалили, она потеряла часть себя. Чтобы восстановление энграммы в новом вместилище прошло более успешно, было решено дать время, чтобы восстановление… прошло более натурально. Как «взросление». Затем, когда будет достигнут необходимый минимум целостности личности (Хелльман не стал пояснять, что именно это значило), энграмму Ви перенесут в новое тело. Похожее на то, что было у нее. Он говорит кое-что еще. Очень важное. О том, что… Как-то так. Ви, держа в руках карты ханафуды, замечает: — Это все херня. Отвечаю. Они просто хотят вырастить меня по заветам «Арасаки» и сделать новым Адамом Смешером. Переписать характер… Типа, ну, такая же тронутая, чего материал терять, — она высовывает язык от старания, пока выбирает следующую карту для комбинации. — Отвечаю. — С чего такие выводы? Они вновь сидят в ее комнате. Все их диалоги прослушиваются, и Горо откровенно некомфортно говорить подобное, зная, что это мониторят… Но Ви настолько плевать на это, что ее безрассудство начинает заражать. Ода на прощание пошутил: — Это влияние низших умов на высшие, — после чего взглянул на учителя так, что его стало почти что жаль. — Со мной тоже провернула. Ужасная женщина. Он добавляет кое-что еще потом. Да, соглашается Горо. Ужасная. Но живая, бойкая, такая же, как и в Найт-Сити, когда до парада было еще далеко, она нравится ему куда больше того фантома, с которым ему довелось встретиться на этой же станции пару лет назад. Пусть и… в таком состоянии. Это, несомненно, проблема. — Все это тело, — она ударяет по коленке, — синтетика. Искусственное мясо. Оно растет, конечно, имитирует настоящее, но все равно фальшивое. Закопаешь труп в землю, и через сто лет ничего не изменится. Ода просрал мне партию, а он мальчик честный, намекнул, где патент достали. Да. Точно. Влияние, определенно. Горо берет следующую карту. Их игра в кой-кой — одна из просьб Хелльмана, который объяснил это тем, что кубики Рубика, по словам Ви, «больше не канают». Тоже помогает наблюдать за восстановлением мыслительных процессов после такого жесткого разделения с Сильверхендом. Он собирает сложную комбинацию, а потому берет карту с животным. Оленем. «Танэ» — не самый дорогой, но все еще не простейший набор. Ви… Что делает Ви — та еще загадка. — Ви, я сомневаюсь. — Думаешь, «Арасака» просто так отпустит меня? Да уж, определенно нет. — Если тебе предложат работу… — Я не буду корпокрысой, — неожиданно шипит Ви и крепко сжимает зубы. — Только через мой труп. — Какой из? Ты два раза уже умерла. Это вырывается случайно, и Ви настолько ошарашенно смотрит на него во все глаза, что Горо хмурится. Нехорошо получилось. Точно. Влияние. — Это было подло, — но ее губы дрожат. Не от слез, в глазах смешинки. Она едва сдерживает улыбку. — Так меня еще не уделывали. А ты хорош! Но все равно не хочу. Я сбегу. Свалю! — Ви. — Я знаю, что нас слушают! И Хелльман знает, что я свалю! И свалю успешней тебя, уеба! — Пожалуйста. Она обиженно замолкает и утыкается носом в карты. В ее поведении определенно проступают новые черты, ребяческие, все же, Хелльман прав — ушедшая часть, та, что была Джонни, заменяется чем-то новым. Он помнит пункты контракта, о том, что энграмму могут изменять, и по спине ползет неприятный холодок. Особенно от того, что Ви это прекрасно знает. Она серьезно смотрит на Горо. Новые черты новыми чертами, но этот взгляд принадлежит той самой женщине, что атаковала конвой «Кан Тао». Теперь слова Ханако о том, что с Хелльманом не вышло, обретают новый смысл. Но потом Ви вновь опускает взгляд в карты. — Все игры и победы над Одой — хитрый план, чтобы он был в таком огромном долгу передо мной, что не сможет не помочь мне сбежать отсюда, — с энтузиазмом отзывается она. Но потом вяло улыбается и добавляет: — Шучу, конечно. Она смотрит ему прямо в глаза, и Горо опускает взгляд на карты. Он уже разгадывает фокус — и думает над тем, что Ода поучаствовал в его создании. Там, в уголках, написаны буквы. Сообщение в самом прослушиваемом и просматриваемом месте — Ви не остановит никакая из клеток. — Какой комбинацией ты победила в прошлый раз? Оду. — «Ино-Шико-Чоу». Кабан, олень и бабочка. Часть комбинации «Танэ». У него есть эти карты. Ви намеренно их не трогает. — Интересный выбор. — Удача новичка, — довольно сужает глаза она. — Кто научил тебя? — Вакако. Потом ее парни… Они такие жулики, кошмар. Но они мне не ровня, хе. Пережулила. Мы еще в маджонг играли, но с ним надо четыре человека, а нас было двое… с Одой, в смысле. — И как? — Что? — С маджонгом. — Оде бы не понравилось, — подмигивает Ви. Намек понятен. — Но хватит о маджонге! У нас тут кой-кой. Не пытайся меня отвлечь. Это моя территория! Она говорит. О картах, которые вытягивала в последний момент, чтобы побеждать раз за разом. Горо запоминает все, и затем он продолжают играть, пока Ви не побеждает, собрав в последней партии комбинацию, что приносит ей победу — «Цукими», «Сакэ под луной». Всего две карты. Ви умеет побеждать неожиданно. Потом он рассматривает колоду, и видит. На тех картах, что она упоминает. «Арасака или я?» — значится там. Это глупый вопрос. Этот ответ неизменен, спроси Ви его об этом в любое время: проблема лишь в том, какую сторону выбрать. Найт-Сити, Ви, перекус на крыше, мечты о кочевниках ее слова в самом финале — о кошках, Сабуро и его секреты. Энграмма… Джонни Сильверхенд заложил бомбу. Две — и второй сделал Ви. Как и говорил Еринобу. Стать бомбой самому. Ответ очевиден. Честь, обязанности — они остаются в той же комнате, где Еринобу лично душит отца. Где начинается эта больная история. Горо смотрит на Ви, она видит, как он улыбается, и большего подтверждения ей не нужно. Но это фальшивая улыбка, такая же фальшивая, как и ее победа, как и ее тело. Ода говорит: — Это восьмой клон. Предыдущие семь в условиях изоляции покончили с собой. Хелльман говорит: — Чем меньше возраст, тем меньше ресурсов требуется на его воссоздание. Восемь — это число счастья в Японии. В этот раз получится. Точно. — Они думают, что я не помню, — зло шипит Ви, когда скрывает рот за картами. Ее взгляд жутко мрачен, и сама она говорит едва слышно. Камеры не услышат. Камеры не увидят и не прочтут по губам. — Но я оставляла записки в потайных местах. И все знаю. Кошки охотятся за мышами, но они путают молодую крысу и мышь. А крысы могут перегрызть кошке глотку. В итоге им пришлось вызвать тебя, чтобы я перестала раз за разом избавлять мир от своего существования. В конце концов, я больше не человек. Код. Конвейер с десятком пустых кукол. У каждой — лицо Ви. И затем громче оглашает: — Что ты думаешь о моей игре? Ода сказал, что я самая настоящая бестия. Достаточно прозрачный намек о том, к кому обращаться. Внешность — лишь обман, фальшивка. Прямо, как и ее тело. Прямо, как и ее поведение. — Главное в кой-кой, — произносит Ви и стучит пальцем по виску, — это думать наперед.