нелюбовь.

***

      Катя в потолок смотрит вечер весь, мысли свои разобрать пытается; ну не может ей Пятифан сейчас нравиться.       Эти двое из миров совсем разных, которые пересекаются редко очень. Она ведь совсем любить не умеет, манипуляцией над всеми преобладает; а он главный хулиган школьный, что ботанов в подворотне шугает (и как ты только умудрилась влюбиться в него, расскажи мне?).       Мама совсем не оценит этого. Вечно твердила она своей дочери, мол: «Кто угодно, но только не он» - и что же из этого вышло сейчас, мам?        Воспоминания с Ромой разные в голове все прокручивая, не замечает Смирнова ничего необычного между ними. Вот только теперь глаза его до жути красивые все время не дают ей покоя вечного. Сложно.

Сложно любить своего хулигана.

      Время идет. Катя смотрит с ревностью жгучею как Полина опять Ромочке улыбается. А ты думала будет легко?        Их взгляды пересекаются, а она ничего и скрывать не пытается: глупо совсем уже будет.

Моя слабость - кудрявые мальчики но им нравятся лживые девочки.

      А Рома уже понял давно все, вот только ей ничего и не скажет: больно нравится над ней издеваться.

Синий лед во взгляде пепельный и злой Ты же видишь мою боль.

      Катя бегать не собирается, гордость ее точно уж не позволит ей; старается реже о Ромочке думать сейчас. Надеется, если все время зациклить на себе, то все само пройдет. Наивная.

Отправляйся и пойми, что там такую, как я не найти.

      Но тут неожиданный переворот случается: Пятифан что-то часто по вечерам под окнами ее появляется. Смирнова, глаза свои закатив, решается выйти уже наконец: ну, будто "случайно".       «Времени на выбор одежды совсем нет» – считает блондинка, и, накинув пальто свое на себя, ни в чем не принужденно выходит она. Притворяясь, что вовсе не видит его, Смирнова спокойно мимо проходит. Но Пятифан ведь тоже не пальцем деланный, первый подходить он уж точно не станет; знает же, что Смирнова все за двоих сделает.

Мой Ромочка ждал меня Один во вселенной мерз

      Катя, сделав еще парочку шагов от него, первой решается спектакль закончить этот. Отрывая взгляд от земли и переводя его на Пятифана, та, будто "только что" замечает его.       — Не думала, Ромочка, что в такое время ты на улице еще находишься, — улыбку свою змеиную нацепив, руки скрещивает и все ближе подходит к нему.

Один взгляд — и ты убит Сердце бьется как mosh pit

      А Рома удивление изобразить пытается: будто и вовсе не знает, что это она в этом доме напротив живет. Осмотрев ее, останавливает взгляд свой на глазах ее изумрудных, манящих таких.       — Гадюки зимой обычно в спячку уходят, а ты, видимо, отбилась от них – тебе, может, помочь вернуться? — сверкнул зубами Рома.       Блондинка, цыкнув языком, продолжила, — Пятифан, ты вроде взрослый мальчик, а такие глупые шуточки у тебя, — изобразив грустное лицо, сделала паузу, после чего заговорила снова. — Ты лучше скажи мне: чего это ты возле моего дома трешься целыми днями? Не уж то песенки под окном петь собрался? — и снова змеиная улыбка, куда же без нее.       Диалог дальнейший был совсем привычный для них. Правда фразочки ее язвительные к концу подошли, когда стоило Ромочке выдуманный бред весь про его любимую Морозову наплести.       — Катюш, не ревнуй, просто Полинка всегда была лучше, — вновь он сверкнул зубами.       А внутри Смирновой будто рухнуло все. Лучше?! Сердце совсем уже не выдерживает ведь, так больно в груди сжимается, как же устала она от всего этого.

Ты, как солнечный луч

Ранишь насквозь

      Старалась она виду не подавать совсем, умеет же делать это, вот только глаза ее больно стеклянными стали. И Ромочка это тоже заметил. И знал он, что та испытывает вовсе не ненависть простую, а боль настоящую; да правда легче было ее до такого состояния довести, чем реальность всю на стол выложить.       Паузу очень краткую выдержав (которая для самой нее вечность, кажись, продлилась) она не одной эмоции не изменила, и в том же тоне своем привычном, разговаривать с ним продолжала:        — Ахахах, — наигранно усмехнулась, — Я никогда себя ни с кем не сравнивала, Пятифан, потому что и так знала, что превосхожу всех во всем, — взглянув на свои часы наручные, продолжила, — Время позднее, не хочу что бы меня потом еще и в твоей пропаже винили. Тебе пора, Ромочка, — выделив имя, его закончила Смирнова.       И она даже слушать не стала, что он еще ей скажет: было достаточно. Развернулась и скрылась за домом где-то своим, его одного оставив. А тот и значения не придал, что зеленоглазая вовсе и не в дом свой зашла. Молча ушел домой, самодовольно улыбнувшись в мыслях своих. И все бы ничего. Вот только на утро ее объявили пропавшей.

Ты мне в самых страшных кошмарах снился

В общем, быть с тобой — самоубийство.