***
Любовь к совместному принятию ванны с любимцем появилась у него не так уж давно. Еще несколько месяцев назад, после так любимых Барсом прогулок, он ограничивался обязательным мытьем лап, да еженедельной ванной для собаки. Однако, не тут-то было - задорный нрав кишу, в общем-то не характерный для его породы, постоянно давал о себе знать. Он любил воду, любил мытье, но еще больше он любил, когда они с хозяином были вместе, из-за чего постоянно пытался приобщить последнего к радостям совместного купания. То обрызгивая его с ног до головы, то хватая за руку и затягивая в воду, он приглашал парня разделить ванну на двоих. И, если уж быть совсем откровенным, тот и не был против. Из-за игривости пса, каждое мытье заканчивалось для хозяина насквозь мокрыми волосами и одеждой, руками, покрытыми мыльной пеной до плеч. Продуктивнее (а так же приятнее) всего было отбросить стереотипы о купании и наслаждаться процессом. Собственно, так эти двое и поступили, и оба остались довольны результатом. Купание теперь занимало у них приличную часть времени. Ныряя в теплую шумящую воду, Барс был полностью уверен - хозяин в ближайшее время последует за ним. Мытье всегда сопровождалось бурной возней, брызганьем, шутливыми попытками изобразить морской бой в просторной ванне и литрами истраченного зря собачьего шампуня. Перед тем, как начать наконец втирать его в короткий мех любимца, хозяин редко отказывал себе в удовольствии "одеть" того в шапку из пены или изобразить на его спине подобие драконьего гребня. Впрочем, мытье, следующее за этими забавами, так же воспринималось питомцем на ура. Он замирал, с выражением трогательной покорности на умной морде и подавался навстречу человеку, давая тому возможность хорошенько вымыть себя. В такие моменты малопонятный трепет нападал и на хозяина - действуя крайне осторожно, он распределял шампунь по всему телу питомца, особенно внимательно следя за тем, чтобы не причинить вреда ушам, пасти, а так же самым интимным частям тела пса. Он водил руками по шерсти того, получая удовольствие от самого процесса, струйки грязноватой мыльной воды стекали на дно эмалированной купальни, а пес, быстро, без предупреждения прижимался к человеку всем телом, тихо поскуливая и преданно глядя хозяину в глаза. Иногда он чуть приподнимался на задних лапах и обхватывал его передними, будто приобнимая. Такая близость была приятна обоим. В ответ человек тихо гладил его от холки до хвоста, почесывая то уши, то живот. Хозяин с какой-то особой нежностью почесывал мокрую шубку пса, приятно соприкасавшуюся с его собственной кожей. Оба прислушивались к дыханию друг друга. Наконец, вся пена была смыта теплой водой и наступала очередь хозяина. Как не прискорбно это было для них обоих - дружеские вылизывания пса были недостаточны для поддержания чистоты тела его друга. Растирая кожу намыленной мочалкой, он мог заметить, что пес, примостившись рядом, внимательно наблюдает за ним, ловя взглядом каждое движение. Во всем его облике скользила некая странная, схожая с материнской заботливость - впрочем, последнее могло быть просто домыслом юноши. Намыливая короткие, льняного цвета волосы, он корчил питомцу смешные рожи и то и дело встряхивал головой, так что невесомые облачка пены разлетались вокруг. Кишу завороженно следил за ними взглядом, а порой несмело поднимал в воздух одну лапу, пытаясь перехватить белую "пчелку" в полете. Когда одна из них попадала Барсу на нос, он недовольно фыркал и совал морду в воду - до этого способа борьбы с пеной кишу додумался сам. Основная часть мытья была окончена, пена и теплая вода стремительно убегали вниз по водостоку. В этот момент парень вновь наполнял ванну - на этот раз чистой, чуть теплой водой, примерно до половины. Оба чувствовали себя чуть уставшими и полностью расслабленными. Хозяин садился, подогнув ноги под себя или согнув их в коленях, и мирно наблюдал за Барсом. Тот же слегка плескался, совершая крохотные заплывы по небольшому доступному ему пространству, либо тоже пристраивался смирно, порой зевая и шлепая хвостом по глади воды.***
Мокрые светлые пряди налипли парню на лоб, но он не имел ни малейшего желания убрать их. Все его тело охватила приятная скованность, вызванная жарой, густым облаком клубящейся над прохладной водой и лишь постепенно сходящей на нет. Сонно следя за перемещениями Барса по ванне, он в который раз убеждался, что нет более успокаивающего и дарящего такое тихое удовольствие занятия, чем наблюдение за этим псом. Он не задумывался о природе своего чувства - ему просто было безмерно хорошо и спокойно, когда он следил за движениями кишу, когда шерсть того касалась его мокрой кожи, когда он обнимал его, прижимал к себе, запускал пальцы в загривок, несильно мял, тискал, желая быть близким к нему настолько, насколько это было возможно без вреда для собаки. Новый шлепок хвоста пришелся по ногам парня - это нечаянное движение будто пробудило того от сна. В ванной становилось все менее жарко - теплый воздух уходил в узкую щель между дверью и полом. Тепло несколько иного рода он ощущал у себя в паху - и вместе с ним приходило предвкушение предстоящего действа. Выпрямившись, он неспешно поднялся на колени, так, что его свисающий меж раздвинутых ног член оказался прямо на уровне морды кишу. Тот, приметив движения хозяина, приветливо завилял хвостом и приоткрыл пасть, высунув язык. Предстояло нечто, что он очень и очень любил. Блондин уцепился руками за влажные бортики ванны и еще слегка развел ноги. - Барс, - его голос звучал чуть приглушенно и бесконечно ласково. - Лизать. Пес только и ждал этой команды. Тихий плеск воды оповестил о том, что кишу пристраивается перед хозяином поудобнее, а затем его нежный, тонкий, точно лоскуток шелка, розоватый язычок коснулся ствола юноши и принялся сновать по нему вверх и вниз - сначала аккуратно, а затем все быстрее, интенсивнее, заставляя блондина зажмуриться и выгнуться от удовольствия из-за непередаваемо-прекрасных ощущений. Его пальцы сжались, а сам он издал невнятное мычание и задышал чаще - на большее его не хватало. Нежный, подвижный собачий язык способен был в считанные секунды доставить море удовольствия. Дополнительной пикантности ситуации придавала близость белоснежных клыков пса к достоинству его хозяина, но в этом деле тот полностью доверялся собаке. Ему было прекрасно известно, что кишу знает толк в своем ремесле. Его член тяжелел, медленно наливаясь кровью и поднимаясь, а сам он, закрыв глаза и выгнув спину, полностью сосредоточился на мыслях о питомце. О его мехе, о том, как приятно его гладить, о его языке, так умело обрабатывающем сейчас его член и яйца... Выучить пса такому мастерству было делом непростым и стоило ему долгих и порой травмоопасных уроков. При этом результат полностью оправдывал самые смелые ожидания - пес мог в считанные минуты возбудить его так, как этого не могла ни одна девушка. - Стой, - ему стоило усилий произнести это - слишком велик был соблазн спустить прямо сейчас, в этот же миг, ведь пес несомненно довел бы его до оргазма, продолжи он свои упражнения еще хоть несколько секунд. - Хороший мальчик, Барс. Ложись. Снизу раздался тихий плеск - пес принимал давно знакомую позу. Он перевернулся на спину, раздвинув задние лапы и согнув передние, так, что его промежность осталась полностью незащищенной. Никакого страха у кишу это не вызывало - напротив, глаза его горели азартом и предвкушением. Придерживая стоящий член одной рукой и тяжело дыша, хозяин шарил другой по полочке с шампунями и прочей дребеденью. Наконец его пальцы нащупали знакомую поверхность тюбика со смазкой. Действуя медленно, точно боясь спугнуть момент, он склонился над промежностью Барса, который лишь тихо свистел носом в ответ. Первым в крохотную темную дырочку его анального отверстия проник тонкий наконечник тюбика. Благодаря недавней прогулке прямая кишка собаки была пуста, а дополнительное подмывание со стороны хозяина обеспечило полную чистоту этому месту. Холодная, прозрачная, густая субстанция заполняла теплую внутренность кишу, заставляя того изгибаться и щелкать зубами от странности ощущений и контраста температур. К этому тут же добавились пальцы хозяина - сначала один, затем другие. Он вводил их постепенно, с максимальной осторожностью распределяя смазку по стенкам собачьего ануса и неспешно раздвигая их. Такая медлительность многого стоило парню - он ощущал, что уже почти не может сдерживать рвущееся наружу возбуждение. Однако, он в любом случае не позволил бы себе поспешности, которая могла бы причинить псу нечаянную боль. Ввести член целиком мешала вполне закономерная разница в размерах, но полностью отказать себе в этом он не мог - слишком велико было возбуждение, вызванное видом самых интимных частей пса, его позой, им самим. Медленно вводя член на небольшую длину, он тут же ощутил, как узкая плоть пса сдавливает его, а сфинктер и вовсе сжимает, точно в тисках, от чего возбуждение лишь усилилось. Пес по-своему реагировал на происходящее - то вытягивал задние лапы, то сучил ими в воздухе, изгибался всем телом и чуть слышно рычал сквозь стиснутые зубы. Одновременные привычность и странность ощущений, возбуждение и удовольствие - куда менее сильные, чем у его хозяина, но все же дающие о себе знать - все это сводило его с ума, лишало покоя. Его хозяин держался одной рукой за бортик ванной, а другой с силой вцеплялся в шерсть питомца на животе, сминая складки шкуры в ладонь. Несмотря на холод от стремительно стынущей воды, он ощущал сильный жар ниже пояса, там, где собачья шерсть терлась об его бедра. Медленно вводя член чуть глубже и тут же подаваясь назад, он уже стонал от наслаждения, почти не контролируя себя - к счастью для обоих, это делала узкая плоть пса, не дававшая ему чрезмерно разойтись. Он кончил быстро, быстрее обычного, в который раз застонав и выгнувшись от удовольствия, смешанного с некоторым облегчением. Теплая сперма, пролившаяся внутрь пса, заставила того коротко взвизгнуть от неожиданности. Твердый член хозяина резко обмяк внутри него, а по телу самого юноши пробежала крупная дрожь. Тепло у него в паху спадало, холодная вода успокаивала разгоряченную кожу, чего нельзя было сказать о Барсе. Кожа вокруг его члена, покрытая не такой густой шерстью, как остальное тело, заметно порозовела и была теплой на ощупь. Сам член, также на ощупь, напрягся и увеличился в размерах - наружу показался розоватый кончик. Тяжело дыша, хозяин склонился над ним, нежно лаская собачью промежность свободной рукой и попутно выводя собственный член из анального отверстия любимца, которое тут же начало сжиматься, принимая прежний размер. Прикосновения хозяина были для пса самой приятной частью всей этой замысловатой любовной игры, и юноша сейчас был полностью сосредоточен на том, как доставить питомцу побольше удовольствия. Склонившись над скулящим Барсом, он приблизил лицо к приоткрытой собачьей пасти, с наслаждением ощущая на себе теплое дыхание того. Пес высунул язык и тяжело дышал. Рука его хозяина, сомкнувшаяся на той части члена, что по-прежнему была защищена шкурой, неспешно двигалась взад-вперед. Набухшая луковица слегка пульсировала каждый раз, когда её касались человеческие пальцы. Член кишу - розоватый, нежный, влажный - показался на свет почти полностью. Хозяин сгибался все сильней, приближаясь к нему лицом - пес же только блаженно закатывал глаза, подергиваясь всем телом. Парень осторожно коснулся кончиком языка поверхности собачьего члена. В этот момент, не выдержав, кишу подался вперед. Его передние лапы обхватили плечи человека, и он слегка потянул его на себя, повинуясь инстинктивному порыву. Член оказался у того глубже во рту, и он принялся нежно посасывать его, ощущая солоноватый привкус на языке. Одной рукой он по-прежнему сжимал сокращающуюся под его пальцами луковицу. Все время, пока хозяин орально удовлетворял его, кишу сдавленно подвывал от наслаждения, лягая человека задними лапами в живот. Барс уже плохо контролировал себя и парню приходилось брать ситуацию в свои руки, чуть придерживая питомца и не давая тому нечаянно ранить себя. Почувствовав, что пес готов кончить, он слегка подался назад - и тут же ощутил на губах горьковато-сладкий привкус. Рот его наполнился прозрачной жидкостью, которую он, чуть помедлив, проглотил. Пес, тем временем, согнулся в кольцо и принялся вылизывать свой член, слизывая ставшую уже белой жидкость. Откинувшись назад, хозяин обтер губы рукой, с любовью косясь на питомца. Одной рукой он ласково почесывал его за ухом. Пес успокаивался медленнее - собачья эрекция длилась дольше человеческой. Однако, через несколько минут и она сошла на нет. Вода остужала тела тяжело дышащих партнеров, оба из которых были в мыслях по-прежнему в объятиях друг друга, хотя каждый - по-своему. Негромко гавкнув, белый кишу снова полез к хозяину, на этот раз просто прижавшись к ногам того и затихнув, время от времени слегка вздрагивая всем телом. Блаженно улыбаясь, блондин склонился над любимцем и притянул к себе его морду, глядя прямо в умные карие глаза. Мокрые треугольники бархатных ушей подрагивали, на коротких темных усах были видны капельки воды. Целоваться с собакой было занятием пикантным, требующим сноровки и осторожности. Он слегка касался ртом мягких губ Барса, проводил по ним языком. В голове не было никаких мыслей, кроме привкуса влажных губ питомца. Даже белые, поразительно острые клыки перестали его волновать. У собачьей пасти был совершенно особенный запах, приглушенный недавним мытьем. Теплый, с оттенком сырого мяса, запаха собачьей шерсти и еще чего-то мускусного, непонятного. Стороннему человеку он мог бы быть отвратителен, но в этот момент хозяин белого пса не мог представить себе более приятного аромата. Коротко тявкнув, кишу быстро лизнул человека в нос. Поцелуи были для него материей тонкой, непонятной и, по его мнению, совершенно не необходимой. Рассмеявшись, человек потрепал питомца по холке и поднялся, опираясь руками о бортики ванны. Вода окончательно остыла - была пора заканчивать купание.***
Легкий сквозняк проникал в открытое окно, разнося по комнате запах вечернего дождя. Где-то внизу шумели машины и был слышен слабо различимый стрекот кузнечиков - его всегда удивлял тот факт, что по ночам они стрекочут абсолютно всегда и везде - на природе или в городе. Комната постепенно погружалась в синеватый полумрак вечерних сумерек. Парень лежал на кровати поверх одеяла, закинув руки за голову и закрыв глаза. Барс, чей мех почти обсох, но еще хранил в себе прохладную свежесть воды, примостился рядом. Его голова покоилась на животе у хозяина, сам он прижимался к нему сбоку, даруя ощущение приятной тяжести и легкого тепла своего тела. Белый время от времени вздыхал или ворочался во сне, но знание того, что хозяин рядом, успокаивало его. А тот лежал, не смея пошевелиться и прислушиваясь к успокаивающему, мерному и такому родному дыханию пса, медленно проваливаясь в глубокий сон следом за ним...