«Наконец-то...»

Верховенский либо по-настоящему не любил тактильность, либо просто врал, дабы избежать каких-то неловких или забавных ситуаций. Скорее всего, было именно второе. И вот, он снова занят своим делом, а конкретнее, чтением какой-то захудалой новостной, а может, и юморной, газетки. Он все хотел провести революцию, вот и читал об этом. Кириллов же, уставший рисовать, подсел к нему со спины на тот же диван, дабы поговорить о чём-нибудь, к примеру, о строительстве моста. Он был уверен, что революция – просто идея, так же как и время. Лишь временная мысль, так сказать лучше. А вот мост – вещь незаменимая, знаете ли. – Пьер, вы очень заняты? – он положил руку ему на плечо, но тот грубо спихнул его руку. – Ну и почему вы так ненавидите прикосновения? С этими словами Кириллов слегка ткнул его пальцем под ребра, отчего Верховенский в виде реакции, мгновенно выгнулся в спине. Алексей задумался, насколько это больно, и, проанализировав, сделал вывод, что это не больно совершенно, если, конечно, он не переусердствовал. – И вот опять, вы избегаете прикосновений. Почему же? – Его голос был нежен и спокоен. Пётр же скоро откинул газету в сторону, прижимая локти к себе, закрывшись, чтобы избежать дальнейших прикосновений. Алексей снова задумался. «Было бы больно, он бы давно меня бы оттолкнул или бы начал угрожать мне, но сейчас ему словно стыдно сказать мне что-то, и он просто закрывается». Пьер закрылся не целиком, поэтому, воспользовавшись возможностью, Кириллов провел ногтями по его ребрам. Верховенский вздрогнул, и почему-то, залился смехом, оборачиваясь к нему лицом. Щеки Алексея Нилыча стали слегка розовыми после того, как он услышал его звучный смех, но потихоньку начав приходить в норму, инженер удивленно наклонил голову. – К... Кириллов... вы что как дитя малое? Вы словно издеваетесь надо мной. – со злостью в голосе сказал он, даже не перехватив его руки, хотя и была прекрасная возможность. Алексей приподнял брови, повторяя монотонные движения ногтями по его талии, из-за чего заставил его аж тихо вскрикнуть, засмеявшись с новой силой. «Неужели он... Он – человек, возглавляющий тайное общество, устраивающий революции и разбрасывающий злостные прокламации боится щекотки?» – задумался Кириллов, и эта мысль заставила его раскраснеться вновь. Верховенский под ловкими руками и пальцами Алексея засмеялся ещё громче, откинув голову назад, кладя свои руки на тыльные стороны ладоней того. Через несколько мгновений, он смог ухватить Кириллова за руки, и посмотрел в глаза с легкой злостью. Но вглядевшись в его глаза, злость прошла. Кириллов слегка удивленно приоткрыл рот, но тут же закрыл его. «Только что я заставил ощущать Верховенского довольно беспомощным. Его... Но... Если Бога нет, то кто создал его? Его светлые глаза, его чудесные ямочки на бледных, а нынче румяных щечках? Его на редкость девственные черты лица?» И правда, щеки Петра Степановича заметно покраснели, а волосы растрепались, и теперь волнами лежали на его лице. Он сам взволнованно смотрел на Кириллова, а потом едва слышно прошептал: – Алексей... вы такой красавец... Вам говорили, что вы красавец?.. А вы красавец... – он резко и требовательно переместил руку ему на воротник, быстро притягивая его к себе, впиваясь своими губами в его губы. Кириллов так и сидел, положив одну руку ему на талию, а другую по-дурацки опустил, но через несколько секунд, зарылся рукой в его волосы, перебирая его прядки и играя с ними. Верховенский резко отстранился, и побледнел, осознавая, что только сделал. Кириллов же провел пальцами по одной из его скул, поднял его голову за подбородок и осторожно коснулся своими губами его приоткрытого рта. – Я не красавец, а вот вы. Как вы там говорили... Идол... Вы мой идол. – ухмыльнулся Алексей, но тут же убрал ухмылку с лица, начиная ласково и по-простому улыбаться. Кириллов приблизился к его уху, подув, и прошептал: – Вы мне надобны, Пьер. Вы нужны мне. Я люблю вас, слышите? Верховенский отодвинулся от него, смотря ему в глаза: — Л... Любите... Не верю. Поцелуй. Мне нужен поцелуй. «Скорее всего это просто его очередная манипуляция, чтобы Я поцеловал его, но и Я покажу ему кое-что» – задумавшись, он хмыкнул, и взял его за подбородок вновь, поцеловав в шею, слегка прикусывая его бледную кожу, оставляя красноватый след. Пьер взвизгнул, дернувшись в сторону, но с готовностью подставил шею снова. — Я... Вас... Я выходит... Что вас тоже люблю?.. Кириллов посмотрел на него, подняв брови: — Выходит что так... – после этого он крепко обнял его, закрыв глаза. Верховенский обнял его в ответ, понимая, что наконец-то он счастлив. Наконец-то...