Бездарный скрипач для слепого художника

Яд выкинул жуткий сюрприз позже. После множества уколов, капельницы и прочих процедур, казалось, что не осталось дряни в организме. Но, увы, под вечер граф опять начал чувствовать себя плохо. Жар не спадал, одышка тоже. Гробовщик, приехавший к юноше вместе с врачами, сцепив зубы, мигом вышел из комнаты. Такого он не ожидал. — Сильнейший афродизиак с белладонной! Его промыли, но ты знаешь, как действует на демонов белладонна! А с тем, что он омега… Убью тварь… — Это ужасно. Альф тут нет, вроде. Я всех проверил, — Грелль понимал серьезность ситуации. — Врачи будут за ним следить. Пичкают подавляющими, но… У него воля стальная. Он должен был на того альфу, при котором это было, наброситься. Но он несколько часов полностью нормальный был. А сейчас даже боль не помогает. Он сильно ранил левую руку еще раз, но это не помогло. Ханна вышла в коридор. Она видела двух жнецов и знала о ситуации. — Это твоя оплошность! Ты упустила этого ублюдка! — Гробовщик был в ярости. — Да, — опустив голову, признала демонесса, — но на улице тоже была опасность. Сочла ту опасность выше, занялась ими. Это были напавшие тогда на вас, мистер Сатклифф. Тот жнец из Лун. Я хотела вам помочь, но не смогла. Блондинка закатала рукав, показывая рану от косы. — Вот один из его талисманов. И клок волос. С помощью вуду я выяснила, что жнец из Японии, зовут его Осигай. Он работает с организацией Семь Лун. Больше ничего не смогла. Побежала спасать Господина. А сейчас Господину стало плохо. Мне позвонили, когда я поселяла художников. Все так плохо? — Дура, конечно, — фыркнул Гробовщик, принимая пакет с уликами, — но спасибо. Я твой должник. — Поможете Господину? — с надеждой спросила демонесса. — Не могу. От белладонны бы спас, но он еще и омега. Нужен альфа. Феромоны, яд, будь оно все неладно! Я бы и так помог, без всего этого добра, — Легендарный затряс пакетом, отворачиваясь к стене. Он ненавидел чувствовать себя настолько беспомощным. — Есть, конечно, вариант. Они встречаются. Недолго, конечно, но он относится к нему очень бережно, — отрешенно сказала Ханна, сползая у стены. Она выглядела максимально подавленной. — Встречаются? — ошеломленно спросил Грелль. — Да, Господин принял его предложение и даже позволил оставить на себе временную метку. Теперь и Гробовщик застыл с приоткрытым ртом. — Это тот художник. Агацума Соби. — Ясно. Ждем еще день. Если не станет лучше, будем привлекать. Может, медики еще помогут, — выдохнул Гробовщик. Ему даже стало жаль Ханну. Она действительно выделялась из всех демонов. Когда привязывалась к кому-то больше, чем к ситуативному знакомому, то больше на человека походила. Что Алоис Транси, что Сиэль Фантомхайв были для нее почти как собственные дети. Ханна кивнула, опустив голову. Закрылась, словно укуталась в свои светлые волосы, как в завесу. Она ненавидела себя за оплошность. За то, что граф, судя по всему, в ужасном положении, и всему виной ее неосторожность! — Эй, хватит. Да, ужас, конечно, но не смертельно. Ты отвлеклась на более серьезную угрозу, это правильно. О яде никто не думал, — недовольно отмахнулся Легендарный, не хватало ему еще демонов утешать. Ханна встала и с поникшим видом поплелась к хозяину. Сейчас она ненавидела себя больше всего. Михаэлис бы такого не допустил. Она ничтожна. Бесполезна. Если есть хоть один шанс помочь Господину или хотя бы показать, что она не настолько ничтожна, она сделает все. ************* Граф не выходил на связь. Ханна не появлялась целый день, пусть срок был не так велик, но Агацума чувствовал, что что-то не так. Работа, начатая еще утром, шла тяжело — он все время отвлекался. Ханна, появившаяся в коридоре, застыла с поднятой для стука рукой. Сцепив зубы, блондинка сглотнула ком в горле. Дверь отворилась, словно ее присутствие почувствовали; Соби стоял на пороге с кругами под глазами: опять не спал. Сногсшибательная натурщица, великолепная охранница и просто прекрасная девушка, слегка опустив голову, молчала. — Что случилось? — Беда. Это моя вина. Моя. Нельзя было его оставлять. Но вы можете помочь. По щеке скатилась единственная непрошенная слеза, но женщина вытерла ее тыльной стороной ладони, становясь ровно с лицом без единой эмоции. Агацума без лишних слов взял свободной рукой куртку и вышел к женщине, но та наоборот потянула его в комнату. Быстро осмотревшись, она достала из-под наряда горничной нож и полоснула себя по руке. — Давайте руку. Я перемещу нас. Так будет быстрее. ********* Соби смотрел прямо в стол, видя только узоры на идеально отполированном красном дереве. Грелль, серьезный и обеспокоенный, сидел напротив. Именно он взял на себя роль того, кто объяснит, что произошло. — Ты его видел? — Напавшего? Да его все… — Графа, ты его видел? — перебил Агацума. Сатклифф опустил голову, понимая, на что намекает парень. Отчаяние во взгляде Агацумы было настолько слепящим, что даже полный идиот все понял бы. — Я знаю. Он хрупкий. И выглядит совсем юным, я молчу о неопытности. Но ты сможешь быть осторожным. Тебе же он дорог. А пара синяков или даже укусов — маленькая плата за то, чтобы вернуть нормальное состояние. Еще немного и он начнет метаться в агонии, утратив любой здравый смысл. Ему и так тяжело. Он ранил себя несколько раз, чтобы боль отрезвила, но сейчас это почти не помогает. — Отведи меня к нему. Грелль кивнул, устало поднимаясь с кресла. Агацума не замечал ничего вокруг себя. Ни штат прислуг, ни роскошного поместья — все было картонной декорацией. Еще в коридоре перед комнатой запах омеги, концентрированный и кружащий голову, заставил нервно сглотнуть, но он все еще держал себя в руках. Дверь отворилась. Гробовщик, сидящий в кресле у постели юноши, встал со своего места, глядя на художника. Но тот проигнорировал и его существование. — Он почти не в состоянии принимать действительность. Нужно действовать, — хмуро сказал Гробовщик. — Я не буду ничего с ним делать до тех пор, пока он сам не даст свое на то разрешение. Наберите прохладную ванну, это может хотя бы ненадолго его разбудить. Сиэль приоткрыл глаза. Все сливалось и кружилось, походя на единое цветное пятно. Он повернул голову в сторону. Акация. Виноград. Этот запах был знаком. Он огнем впился в глотку, обжигая и заставляя сжать связанные руки в кулаки. Агацума осторожно поднял юношу на руки. Он видел несколько серьезных порезов, общий измотанный вид. Ханна набрала не прохладную ванну, а по-настоящему холодную, но это действительно помогло. Соби усадил графа в воду, осторожно придерживая юношу за спину, чтобы тот не захлебнулся. От холода он задрожал и повернул голову в сторону Агацумы. — Я в пижаме. В воде, — удивленно произнес юноша, прикрыв глаза. Сиэль обессиленно положил голову на плечо — привычный запах успокаивал. — Верно, значит, понимаешь, где ты и с кем. — Меня отравили. Кажется, сильно, верно? — Да, белладонной. Я думаю, ты понимаешь… Сиэль сжался, подтянул ноги, обняв связанными руками колени. — Понимаю. — Можно, наверное, что-то придумать другое. — Не надо другого. Не надо, — Сиэль опустил голову в воду, а затем резко поднял — Соби помог удержаться и не захлебнуться в холодной ванной. — Спасешь меня? Агацума обнял мокрого юношу, прижав к себе. Жуткая ситуация. Но уже хотя бы одной проблемой меньше. Граф не будет себя корить, что остался беспомощным и этим воспользовались. Блондин вытащил мокрого юношу из ванны, осторожно неся на руках обратно в комнату. С мокрой пижамы ручьями стекала вода. — Все хорошо, потом будет легче, я обещаю, — Агацума пронес графа мимо жнецов и Ханны. — Обещаешь? — с какой-то горечью спросил граф, чувствуя, что слабость опять берет верх. Будь проклят тот ублюдок, который такое сотворил. — Уходим, здесь мы лишние, — Грелль взял под руку Гробовщика, для которого эта картина была крайне неприятна. Он очень волновался за юношу. — Позовите меня, если что-то надо. Прошу! — взмолилась Ханна. — И ты уходишь, все-все уходим подальше, — Грелль свободной рукой схватил девушку за талию, бросив напоследок взгляд на пару, оставшуюся на диване. Сиэль, сцепив зубы и зажмурившись, смотрел в стену. Соби сидел рядом, гладя его по голове. Грелль закрыл дверь. Была одна надежда, что все будет хорошо. *********** Это сложно. Быть альфой. Не просто человеком, пусть и с такой сложной судьбой, а тем, чьи инстинкты несколько отличаются от человеческих. Очень сложно подавить открывшуюся новую сущность, которая всеми силами пыталась отключить здравый смысл. Сейчас нужно было радоваться стальной выдержке, которая не дала совершить глупостей. Не дала сорваться, сделать больно, поступить неосторожно. Он старался контролировать каждый свой жест и движение. Хотя так сложно. Слышать в полустоне собственное имя, чувствовать под собой такого юного, возбужденного и царапающего спину юношу, который нравился очень давно, но даже до фантазий дело не доходило. Он просто наслаждался им как загадкой, которую предстоит разгадать, головоломкой, такой интересной и манящей. Эта ситуация вряд ли сделает из гордеца хотя бы на пару шагов человека ближе и уступчивей. Но в этом и была особенная прелесть. Только бы не понял, что теперь получил новую возможность управлять: это чудо своего не упустит. Поцелуй с ума сводил, будто он неопытный школьник, а подобное… Как же тихо и нежно он может стонать, шептать на ухо, чтобы его не отпускали, с каким упорством может отвечать на каждый поцелуй, черт подери, подчиняясь, поддерживая инициативу, но на своих условиях. Удивительный. Это омеги такие или альфы так их видят? А может это просто Сиэль особенный? Обрывки странных мыслей были на втором плане или даже на третьем. И так был по уши, как идиот, влюблен, а теперь точно станет зависим. От голоса, запаха бархатной и нежной кожи, мягких волос и синих, таких красивых глаз, в которых утонуть хочется. Как за него войны не устраивали? Это же чудо. Соби пытался отдышаться; вымотанный юноша лежал рядом, так же дыша тяжело, но жар постепенно спадал. — Мне легче, — совсем тихо сказал Сиэль, все еще витающий где-то в своем мирке: судя по глазам, которые словно заволокла неведомая пелена. — Нет, мне очень хорошо. Это глупо, но, — юноша с трудом повернулся на бок, сил почти не осталось, но усталость не была ужасной, наоборот, странно приятной. Агацума понял без лишних слов. Сегодня он будет тем, кто укроет, защитит и обязательно будет сильным. Пускай там, за стенами этой комнатки, он величественный граф Фантомхайв, но здесь он — Сиэль. Просто Сиэль, которого очень-очень любят. Уткнувшись носом в мужское плечо и длинные светлые волосы, граф окончательно успокоился. Запах акаций и винограда стал уже родным. Теперь он в безопасности. ************* — Просыпайся. Сиэль заерзал в постели, укутываясь в мягкий плед. Казалось, если он откроет глаза, то что-то теплое, волшебное, может, остатки сна исчезнет и все полетит кубарем в преисподнюю. Здравый смысл умело оттолкнул наивное желание еще немного побыть в блаженном неведении и непонимании ситуации. Сиэль поднял голову от подушки и сонно сел на постели. Затем вспомнил, что было ночью. Сознание начало к нему возвращаться уже, так сказать, в конце занимательного процесса, и он все равно почему-то не оттолкнул и не остановил, хотя в любой момент мог. — Мне сказали, что ты сутки нормально не ел. Руку надо перевязать. Сиэль внимательно следил за каждым словом и действием Агацумы. Тот, тоже сонный до невозможности, в какой-то темной шелковой пижаме, сидел напротив в кресле. Так. Уже не подтрунивает — отлично. Больше всего сейчас пугала вероятность насмешки или издевки. Хотя все было, в принципе, хорошо. Даже… Даже очень хорошо. Тогда из памяти попросту стерлись страшные воспоминания о прошлом, он просто наслаждался водоворотом ощущений, эмоций. Таких ярких — захлестывало. Теперь, наверное, все это будет ассоциироваться с Агацумой. Глупо-то как, слов не подобрать. — Как ты себя чувствуешь? Я очень боялся навредить. — Все хорошо, — помедлив, сказал граф и, набравшись смелости, взглянул в глаза парня напротив. Соби вздохнул с облегчением и даже мягко улыбнулся. Блондин сел рядом, осматривая лицо и шею юноши в пледе. — Губы я твои истерзал, слегка опухли. — Все в полном в порядке, — еще раз повторил граф, сильнее кутаясь в плед. Его не пугало такое поведение, оно смущало и выводило из себя, что в какой-то части ему нравилось. — Все-таки я где-то перегнул… — У нас это традиция: сначала я себя накручиваю, теперь ты. Все в порядке, — граф вздохнул. Ладно, придется смириться с ситуацией. После сегодняшнего нужно дать понять, что он… — Так. Спокойно. По лицу вижу, меня будут ставить на место, зачитывать список требований, напоминать о высокой занимаемой должности, — Соби будто мысли читал по перекошенному от удивления лицу графа. — Я знаю, что все это очень рано. Но и отрицать, что мне даже понравилось так тебя спасать, не буду, — парень улыбнулся, словно смеясь с самого себя за такую формулировку. — Ничего ужасного не случилось, я не вижу в тебе кого-то другого. Наоборот, та сторона, которую я узнал, тоже очень интересная. В какой-то степени можно сказать, что я тебя люблю со всех сторон данного чувства. То, что случилось между нами, не отменяет того факта, что я тебя уважаю как человека. Одна восхитительная ночь не делает из тебя кого-то другого, ты все еще всем известный граф Фантомхайв. Сиэль закашлялся. Ну, так сказать, по фактам. Лишних объяснений не надо, отвоевывать свою свободу тоже. Значит… Некоторые страхи, подброшенные собственным критичным мышлением, были слегка надуманы. Ну, или Агацума очень талантливо врет. Стоп, что? Любит? Агацума поперхнулся водой. Брякнул на свою голову. Сейчас будет издевательский допрос на тему: «И когда это ты понял, что меня любишь? До или после секса?» Не хватало еще шикарно уходить с этой неловкой темы, ведь на самом деле говорить о подобном художник не умел. Да и не было таких ситуаций в его жизни, откровенно говоря. Сиэль попытался встать, но слабость давала о себе знать, и он попросту жалко плюхнулся обратно на постель. — Отнести в ванную? — Не надо, я хотел телефон взять. Как назло голова закружилась. Да что такое с этим проклятым организмом. — Так, все-все, потом, когда силы появятся, придушишь, — парень осторожно усадил юношу себе на руки, позволяя облокотиться о плечо. Сиэль вздохнул. Обязательно. Только пока он позволит себе немного расслабиться. Черт, да откуда берется это ощущение тепла и спокойствия, пока этот художник рядом? Не было подобного до этого. Да, им было хорошо рядом, но вот это тепло… Сиэль опять тихо уснул. Соби погладил спящего. Вымотался. Яд и все остальное его сильно вымотали. Зря он пытался его разбудить. У дверей началась возня. Агацума сжал талию юноши крепче. — Именем королевы… — Ваше Величество, ну согласитесь, смешно своим же именем открывать двери, — донесся ироничный голос Грелля. — Во имя британской короны! Пустите! Я должна его увидеть! Вдруг он в опасности! — Мадам, я устрою вам «опасность» если вы не прекратите истерику! — а вот сейчас, судя по всему, Сатклифф начал выходить из себя. — Да как вы смеете! Ему нужна моя помощь! Я тоже омега, я… Я знаю, что надо делать! Дверь приоткрылась на несколько сантиметров. Грелль увидел, что граф спит на руках Агацумы и, ругнувшись, попытался ее закрыть, но женщина вставила руку в дверной проем, плечом отталкивая аловолосого хама. — Не уймется Ее Величество, специалист от… — прошипел Грелль, виновато глядя на Агацуму. Скандалить по-настоящему с Ее Величеством было нельзя, у графа могли быть проблемы, но и пускать — так себе затея. — Рот закройте! — шикнула королева, подходя ближе. Женщина ступала очень осторожно, все время опасаясь разбудить мальчика. Альфа, держащий юношу, ей был незнаком. С виду европеец, высокий и симпатичный. Немного уставший, но на вид благонадежный. Граф спал у него на руках, изредка слегка шевелясь. Из-под пледа было видно только лицо и руку, которая лежала на плече блондина, и светлые гольфы на ногах. Граф часто дома носил старую школьную форму. — Вымотался. Мой хороший. В такие, — женщина запнулась, — времена омеги выматываются очень сильно. К такому сложно привыкнуть. Но со временем… Женщина потянулась, чтобы коснуться лба, но Агацума так на нее глянул, что даже Грелль хмыкнул. Ощущение было такое, что в художника бес вселился. Молчаливый, угрюмый, ревнивый бес, который эту руку по локоть откусит. — И не надо так. Я температуру проверю, — женщина коснулась лба кончиками пальцев, — ну и отлично. Вы не говорите, что я тут была и так себя вела. Он оскорбится. Он же такой сильный. Чем сильнее человек, тем сложнее воспринимать собственные слабости. Давайте ему побольше молока, можно с лавандой. Это успокаивает. И никаких острых и резких вкусов в еде, ему будет плохо. Все сейчас воспринимается обостренно. Лучше заприте его здесь и устройте пару выходных. Он заслужил недолгий безмятежный отдых. Эх, ушки на месте. У моей мамы так же было, даже когда она меня родила. Забавная вещь — генетика. Берегите его. Королева, слегка улыбнувшись, явно успокоенная вышла из комнаты, напоследок так глянув на Грелля, что того перекосило, и он ответил таким же ненавистным взглядом. — Мамочка на полставки. Картины проворонила, вот-вот корону снимут, а туда же: мой милый граф, — зло забормотал жнец. — Все хорошо? — Да, все хорошо. Скажи Ханне, пусть принесет молока с лавандой и поесть. Нужно его чуть позже все-таки попытаться накормить, — ответил Соби. Грелль кивнул: дельная просьба, — и ушел из комнаты. ******* Сатклифф уныло смотрел на Ханну. Та, пожимая плечами, еще и руками развела. Она понимала в картинах, но не так хорошо, как, например, граф. А уже была готова первая! Бейн чудом, не меньше, написал первое небольшое полотно, и нужно было срочно проверять качество работы. Если оно подходило, то начинать процесс искусственного старения. — Ну есть же искуствоведы, целая галерея, — вздыхал жнец, но сам понимал, что задание секретное и привлекать никого нельзя. — Один день ничего не изменит, — хмыкнула горничная, — потом наверстаем. Сатклифф с сомнением посмотрел на помощницу графа. — Я рада, что у Господина все хорошо. Кажется, справился. — Посмотрим, прошлое-то мутное у этого красавчика. Хотя, мне он тоже, — Грелль кашлянул, — исключительно из любви к красивым мужчинам говорю, очень понравился. Такой весь спокойный, загадочный, глаза красивые. Знаешь, когда этот художник волосы убирает и чем-то закалывает, ему так идет. Со вкусом у графа, конечно, хорошо. Я не ожидал. Сатклифф достал из кармана смартфон и, открыв рот, наблюдал десяток сообщений — Дурак старый! — жнец бегом бросился к окну, не заморачиваясь на тему того, что высота — третий этаж. *************** Оливер очнулся связанным в темном холодном помещении. Рицка был привязан к стулу совсем рядом. Напротив сидел мужчина в темном саване, чем-то напоминающем сутану католического священника. Мрачный взгляд изумрудных глаз пронзал насквозь длинные серебряные волосы, было ощущение, будто перед ним был демон, не меньше. — Отлично. Теперь можно разговаривать. — Кто вы? — Предупреждаю сразу, лгать и отпираться бессмысленно, — не обращая внимания на возгласы, сказал мужчина, — кто такие Семь Лун? — Что случилось? — Вопросы задаю я, — так же равнодушно сказал мужчина, — у вас один выход остаться в живых. Повторять не буду. — Семь Лун — организация, убившая моего брата и преследовавшая моего друга, — Рицка начал говорить первым, понимая, что эта информация особого вреда не принесет. — Отлично. Кто такой Осигай? — Не знаю, — Оливер повернулся в сторону Рицки. Мужчина щелкнул перед его глазами пальцами и всмотрелся в реакцию, делая одному ему понятные выводы: — Не врет, — заключил похититель, переключаясь на Рицку. — Понятия не имею, — так же ответил Рицка. — Идиот! — рявкнул Грелль, врываясь в помещение, на ходу он обрубал веревки связанным. Не прошло и пары мгновений, как всех оглушил взрыв. Все вокруг заволокло строительной пылью. Одна из стен осыпалась мелкой крошкой. Перед жнецами и боевой парой стоял Нисей с толпой вооруженных мужчин. — О, Рицка. Рицку вытаскиваем, остальных прикончить, — хмыкнул Боец. Легендарный извлек косу. Ханна появилась перед обоими абсолютно нагая: все ее тело было покрыто странными надписями, огромные черные крылья закрыли обзор жнецам и похищенным. — Ничтожный мусор, — голос разъяренной женщины был отстранен и беспристрастен, — Я с ними разберусь. У меня долг перед Семи Лунами. Взмах крыльев, казалось бы, ничего такого, но здание словно еще раз взорвали: рушился камень, бетонные сваи и арматура. Стекло сыпалось дождем, не меньше. Женщина, не опасаясь, что может пораниться, с интересом посмотрела на собравшихся. Жнецы сжимали в руках косы. — Предлагаю вернуться к графу. Моя коллега заварит всем свежего чаю, а пленников допросим отдельно. — Но… Загрохотали выстрелы, кто-то бросил гранату. Чудо, даже звука не было. Слегка дрожала земля под ногами, но за черными огромными крыльями было тихо. — Я вижу его. Того, кто приходил. Возьму с собой, — задумчиво произнесла демонесса. Мгновение — и она взмыла в небо, выхватив из-под завалов человека и за шиворот, как куклу, поднесла к жнецам парня, который ее интересовал. — Т-ты дьявол какой-то? — Всего лишь демон, — безразлично произнесла женщина, кусая парня за плечо. Сплюнув кусок кожи с кровью, она уставилась на свою жертву. — Пока перемещения недоступны будут. Взял моду пользоваться магией. Из моих рук ты больше не уйдешь, — демонессе было плевать, что весь рот и горло в крови. — Pater noster, qui es in caelis, sanctificētur nomen tuum. Adveniat regnum tuum. Fiat voluntas tua. Демонесса засмеялась, бросая раненого на остатки камней и штукатурки со стеклом. — Ты когда Богу молишься, ты в него верь сначала. Ты же знаешь, тебя ничто не спасет. Не надо пытаться, жнец тебя не выручит. Жнец даже не смерть. Он судья. А на суд ты еще не заслужил. Нисей вжался в пол. Глаза молодой женщины горели алым, зубы, словно у вампира — она пугала одним видом. — Хватит, — Гробовщик тяжело посмотрел на Ханну. Демонесса ухмыльнулась. Они не враги, но и не друзья. — В поместье графа, — ухмыльнулась Ханна, — ой, я прошу вас, Господа жнецы, не говорите Господину, что я была голой и вела себя… — Недостойно горничной поместья Фантомхайв? — с иронией спросил Сатклифф, которому нравилась дамочка. — Именно. Оливер посмотрел на Рицку. Оба с ужасом поняли, что если это всесильное существо боится какого-то Господина, то это наверняка ужасное существо.