люблю тебя по мышечной памяти

Ударивший в глаза яркий свет заставляет Нила поморщиться. Всё же в больницах не было ничего привлекательного: голые стены, резкий запах медикаментов и воздух, пропитанный отчуждённостью. Да и к тому же, каждый раз, когда он оказывался здесь, его тело сжигала нестерпимая боль, а жизнь была под угрозой. Большинство проблем в своей жизни он мог решить с помощью бутылки виски, бинтов, охлаждающих повязок и минимального набора швейных принадлежностей, поэтому можно было сказать точно: больницы — всегда плохой знак. Конечно, обезболивающие сейчас делали своё дело, однако от этого не становилось легче. В особенности из-за кратковременной амнезии. Вот она-то и была той стервой, что изрядно портила жизнь. Медсестра была немного резкой в высказываниях, но всё же придерживалась холодной вежливости, и казалась ему на удивление знакомой. (Хотя, зная его, это не должно было хоть как-то удивлять: в его жизни всегда было достаточно опасностей). Сейчас же амнезия стала следствием наркоза после перенесённой операции, и, как сказала медсестра, укоризненно глядя на него, самое главное не делать глупостей. Не успокаивало и то, что рядом с ним были другие люди, которые совсем не походили на его маму — два парня, сидящих в безумно неудобных стульях недалеко от его кровати. Брюнет представился как Ники, при этом то и дело теребил собственные пальцы, не скрывая волнения. Спустя всего пару минут после того как ушла медсестра, он предпринял две неудачные попытки завести разговор, и каждая из них была оборвана одним лишь взглядом блондина рядом. Вот он как раз был интересен. Он — первый, кого по пробуждении увидел Нил, и он же вызвал медсестру, как только понял, что тот не может их узнать. Что было ещё интереснее: медсестра большую часть времени говорила именно с ним, хотя должна была обращаться к Нилу. Он казался тихим, но от него разило затаённой опасностью, — именно таких людей Нилу всегда стоило опасаться. Как же странно, от одного только взгляда на его широкие плечи, на которых, казалось, он несёт смертельно тяжёлый груз, словно какой-то пустяк, тело пропитывало ощущение защищённости. Вместо того чтобы изучить свою медкарту, Нил неосознанно сконцентрировал всё своё внимание на линии его носа, пушистых ресницах и нежной коже губ. А ведь подобное никогда прежде его не интересовало. Блондин наклоняет голову в бок, открывая его взгляду шею, показывая, как натягивается бледная кожа; и у Нила едва не сводит скулы от желания прикоснуться к ней губами, а потом прихватить зубами, оставляя метку. — Странно, — проронил на выдохе Нил. Похоже, всё дело в медикаментах, которые развязали его язык, потому что брюнет, точнее, Ники, тут же вскинул голову. — Почему? Что-то не так? Ты в порядке? Нужно что-нибудь? — Слова без остановки посыпались изо рта Ники, словно всё это время они пытались пробиться сквозь установленную им плотину, и наконец нашли в ней брешь. — Я в порядке, — быстро ответил Нил, и от его внимания не ускользнули взгляды, которыми обменялись эти двое. Расплывающемуся от медикаментов сознанию хватило сил на то, чтобы заставить парня заткнуться, ведь мысль, что крутилась в голове, слишком смущала, да и походила на признание. — Я думал, что не гей. Да твою ж мать. В ту же секунду глаза Ники едва не выпали из орбит, а руки мгновенно потянулись к телефону, возможно, желая записать эту компрометирующую сводку о Ниле. Он уже было открыл рот, чтобы его остановить, но блондин обернулся к нему — слова застряли в горле. Оказавшись с ним лицом к лицу, всё тело охватил сбивающий с ног восторг. Ореховые глаза казались золотыми — возможно, при определённом освещении сверкали ещё ярче. Прямой взгляд, глядящий словно в самую душу, заставляет Нила вспыхнуть: тепло разливается по щекам. — Что? — То, каким тоном блондин произнёс это, наталкивало на мысль, что это скорее требование, нежели вопрос. Впечатляет, но этим Нила ему не пронять. Он продолжит молчать. — Я сказал, что думал, что не гей. Никогда прежде я ничего подобного не чувствовал, — сказал Нил и в тот же миг обматерил себя в голове. Блондин лишь слегка наклонил голову. Пусть ни его лицо, ни взгляд не изменились, но где-то на подкорке мозга Нил знал, что он смущён. — Как тебя зовут? — И блондин посмотрел ему прямо в глаза. Боже, его глаза — нечто. — Эндрю. А что? — Эндрю, — отозвался эхом Нил, чувствуя тепло, исходящее от этого имени. — Мне нравится. — Тебя об этом не спрашивали, — зло бросил он. От такого тона Нил должен был напрячься, замереть и задержать дыхание, но его захлестнуло волной чувств: теплоты, любви и нежности. До него запоздало доходит, что губы растянулись в самой идиотской улыбке на свете, но в голове лишь на мгновение проскочила мысль о том, чтобы стереть её с лица. — Не смотри так на меня, идиот, — не выдержал Эндрю. Нил изо всех сил постарался натянуть на своё лицо маску бесстрастности, но у него ничего не вышло: улыбка никуда не делась. Похоже, этот злобный придурок каким-то магическим образом может заставить его потерять контроль. За такое мать его бы убила. — Не могу. — На секунду показалось, что ещё миг — и Эндрю взорвётся. Однако Нил решил, что вся эта ситуация его больше забавляет, нежели злит. — Старайся лучше, — в каждом слове звенело напряжение, с которым Эндрю заставил себя сдерживать эмоции. — Я пытаюсь, но сложно контролировать мимику под сильнодействующими медикаментами, о, величайший, — сказал Нил и понял, что ему следует оставить тщетные попытки включить фильтр на слова, что стремятся сорваться с его языка. — Ты нелепый, — бросил Эндрю, закатывая глаза. — А ты красивый, — в отместку проговорил Нил и зажмурился. Ники, про которого Нил уже успел совсем позабыть, издал звук, отдалённо напоминающий шипение. Эндрю, в свою очередь, казалось, был похож на машину-убийцу, которая вышла из строя и была готова рубить направо и налево, но от взгляда Нила не ускользнул лёгкий румянец на его щеках. — У меня плохо получается следить за тем, что я говорю. О чём бы я ни подумал, оно тут же вылетает, — словно пытаясь сделать шаг назад, упорно нажимая на несуществующую кнопку «отмена действия», сказал Нил. Всего на одну миллисекунду уголки губ Эндрю приподнялись вверх. — Хоть что-то остаётся неизменным, причём не важно, как много препаратов тебе вкололи, — иронично заметил Эндрю, и Ники в подтверждение его слов закивал, отрываясь от телефона. — Может, мне помочь тебе прийти в чувство? Если ты ещё что-нибудь скажешь, я тебя убью, — с угрозой добавил он. От этих слов Ники заметно вздрогнул, однако не предпринял ничего для того, чтобы его остановить. Воздух едва не звенел от напряжения, словно только что началась опасная игра. Где-то на задворках сознания Нила мелькнул страх, который в реальности был бессмысленен. Обжигающий холодом самоконтроль Эндрю и его опасные слова пугали — он был хищником, а Нил — добычей. Нил всегда был бегунком, который должен на уровне инстинктов знать, когда нужно сбежать, спрятаться, притвориться мёртвым. — Ты не первый, кто грозится меня убить. Но ты первый, кого я хочу поцеловать по этой причине. — Похоже, Нил всерьёз решил поиграть со своей удачей. Закатив глаза, Эндрю поднялся со своего места, подходя к его кровати и чуть нависая над ним. Нилу очень хотелось бы назвать сложившуюся ситуацию опасной, но Эндрю не хватало роста для того, чтобы полностью накрыть его своим корпусом, не забираясь на кровать. Незаметно для него, но губы вновь расплылись в улыбке. — Чем тебя заткнуть? — прошептал Эндрю, присаживаясь на край, и его рука опустилась на белые простыни рядом с головой Нила, словно подобное было обыденностью между ними. Чуть сдвинув брови, Нил притворился, что раздумывает, однако ответ он уже давно знал. — Поцелуем. — И Эндрю тут же закатил глаза, словно изо всех сил хотел увидеть собственный мозг. — Ты не знаешь, кто я, и что я делал. Может, ты меня ненавидел? Ты совсем ничего не знаешь обо мне, но всё равно просишь поцеловать тебя? — резко сказал Эндрю. — Очевидно, что я знаю тебя достаточно хорошо, ведь ты сидел в моей палате, когда я проснулся, и даже не думай, что я не заметил, что медсестра говорила только с тобой, словно ты важнее всех. Тот я, у которого были воспоминания, доверял тебе свою жизнь. И да ладно, это всего лишь один поцелуй, — не выдержал под конец Нил, едва не срываясь на скулёж. — Ты под препаратами, не знаешь, что делаешь, и поэтому это нельзя считать за «да». — Казалось, что Эндрю намеренно удерживает себя от лишних слов. — Только ты сейчас об этом паришься. Я всего лишь под обезболами, но при этом не сказал ничего из того, во что сам не верю, да и я точно знаю, что делаю, — тут же ответил ему Нил. — Однако, — понизив голос, он будто бы просил Эндрю сократить между ними расстояние, — я точно знаю, что доверяю тебе. Абсолютно уверен в том, что не ошибаюсь в этих чувствах. Не спрашивай меня «как» и «почему», но я чувствую себя в безопасности рядом с тобой. Эндрю шумно выдохнул, словно смиряясь с ситуацией. — Ты опасен, ты знаешь это? — тихо сказал он, сдвигая руку поближе к лицу Нила, который расцвёл в триумфальной улыбке. — Значит, я был прав, — довольно проговорил Нил, чувствуя дыхание Эндрю на своей коже. — Не был, — как и всегда, не соглашается Эндрю, но в следующую секунду прижимается своими губами к губам Нила, который тоже подался вперёд, встречая его на полпути и запуская пальцы в светлые кудри. Чувства, что дарил ему поцелуй, были до боли знакомыми, но ощущались как нечто новое, и — боже! — Нил едва не сходил с ума. Где-то позади Ники издаёт странный звук, но Нилу до него нет никакого дела. Спустя всего пару секунд Эндрю отстраняется, и только Нил успевает открыть рот, чтобы что-то сказать, как его затыкает чужая ладонь. — По условиям сделки ты должен был заткнуться, если я тебя поцелую, — проговорил Эндрю с совершенно спокойным лицом, если не считать лёгкого румянца на скулах. На секунду Нил замирает, но всё же закрывает рот. Охватившие его волнение и восторг отступили, оставляя без сил — глаза сами собой начали слипаться. Эндрю убрал от лица Нила свою ладонь, но лишь для того, чтобы потрепать его по волосам. — Блядь, да спи ты уже, наркоша. Слова Эндрю стали последним, что Нил услышал перед тем, как провалиться в сон, закрывая в истощении глаза.