Дом вечных фантазий

      Холодно.       В этой части убежища всегда холодно, будто само существо этого места стремится быть подстать своему хозяину.       Холодное, тёмное. Одинокое.       Здесь никогда не бывает людей, кроме редких посетителей, срок жизни которых подходит к концу. Опять же, из-за хозяина этого места, его прихоти. За всё время пребывания здесь Кабуто знал лишь одного, кто выходил оттуда живым и здоровым, помимо себя. Это заставляло думать о своей избранности. Что-то он значит для обитателя этих мест, из-за чего его не убивают.       Приятно.       Звуки шагов слышно на весь коридор — так пусто. Жутко. До мурашек.       Но Кабуто привык к этой пустоте, хоть первое время его и пробирало до костей. Он помнит как некоторое время был совсем один в этом убежище, до того, как Орочимару начал проводить свои эксперименты.       Но сейчас он здесь не один, теперь здесь обосновались наиболее удачные эксперименты Орочимару, и сам Орочимару. Интересно, если бы не вынудившие его обстоятельства, господин жил бы здесь дольше, чем месяц, как и в других своих убежищах? Если да, то ради чего? Кого? Мог бы он жить здесь ради Кабуто?       По началу Кабуто был даже рад, что Орочимару теперь не выходит из Отогакуре. Есть время заботится о нём. Разве это не прекрасная возможность показать свою преданность и готовность помочь?       Но переступая порог комнаты, где лежит мучающийся от боли Орочимару, Кабуто забывает о любой радости. Смотреть на кровоточащие руки, слушать тяжёлое прерывистое дыхание и стоны боли оказывается невыносимым. Подавая противные лекарства, Кабуто говорит про себя, что лучше уж пусть Орочимару практически не появляется в Отогакуре, лишь бы его страдания прекратились.       Что угодно, но пусть Кабуто больше никогда не услышит крики Орочимару во сне.       Это слишком.       Не так он хотел.       Перевязывая чистыми бинтами буквально отмирающие на глазах руки Орочимару, Кабуто думает о том, что готов прямо в этот же момент отдать ему свои.       Он не хочет видеть эту уродливую картину. Не должен такой человек (человек ли?) как Орочимару лежать здесь и корчится от боли. Его место за лабораторным столом. Его место на поле боя, где он показывает всем свою мощь, заставляя содрогнуться.       Не здесь.       Не место ему сейчас здесь.       Лекарства не смогут надолго заглушить боль, но когда гримаса боли сходит с лица Орочимару, Кабуто тихо радуется — немного, ненадолго, но он облегчил страдания господина.       И где-то глубоко внутри он хочет сделать это ещё раз. Только навсегда. И не этими гадкими лекарствами.       Собой.       Он хочет… если честно, Кабуто сам не знает чего именно он хочет. Он смотрит на Орочимару и хочет прикоснуться к его волосам, провести по ним своей рукой. Он смотрит на Орочимару и хочет обнять его, прижаться как можно ближе и, приложив ухо к груди, слушать сердцебиение.       Он хочет простых объятий. Обычных прикосновений.       Быть рядом.       Кабуто верит, что носит внутри себя то, чего не хватает Орочимару. Где-то в своей груди, у рёбер, возле сердца он носит в себе Дом.       Дом это не убежища, Кабуто верит, что он может быть только один. Нет, он это знает. Верит он в то, что может его подарить этому человеку, чтобы тот больше не был один подобно этим пустым и холодным коридорам.       Кабуто может это сделать. Впервые он настолько убеждён в своих силах, что может посоперничать с упрямством одного буйного мальчишки с экзамена на чунина.       Но Кабуто лишь смотрит, не в силах произнести ни звука. Он правда верит, но… но что-то каждый раз его останавливает и заставляет закрыть свой рот.       Он не боится умереть после своих слов, нет.       Он боится получить в ответ насмешку, что представляется ему во сто крат хуже смерти.       Поэтому Кабуто лишь смотрит, держа в себе дом и тихо надеясь, что когда-нибудь скажет, что ждёт в этом доме Орочимару.