***
Дорану больше было по душе, когда Ланнистер кричал и клял Семерых за то, что они отняли его сестру и правую руку, потому что тогда в нем была хоть какая-то жизнь. Теперь же он просто валяется в постели, смотрит в потолок и, очевидно, дожидается смерти. Смерти, которую они могут не перенести. Они и так потеряли слишком много пилотов егерей. Близнецы Ланнистеры хорошо работали вместе, а также пользовались всеобщим уважением, если не любовью. Они могли бы подыскать другого партнера для Ланнистера, и даже одноруким он мог бы создать перевес в этой битве (или по крайней мере так Доран говорит себе, потому что им нужно верить в возможность победы, все прочее слишком больно сознавать). Доран снова задумывается о том, насколько проще было бы, если бы пилотам не нужна была дрифт-совместимость. В таком случае они могли бы разделить близнецов Ланнистеров, и тогда бы смерть партнера не оказала на выжившего такого губительного эффекта. Доран гораздо старше своих выживших брата и сестры, чтобы суметь понять такую крепкую связь, однако он своими глазами видел, какие узы связывали близнецов. Потерять дрифт-партнера и сестру в одном лице…***
Они приводят его брата Тириона в надежде, что тот сможет достучаться до Ланнистера, но в итоге поднять его на ноги удается совершенной незнакомке. Никто не знает, что такое говорит ему сестра Тарт, но тот вдруг начинает есть, покидает госпиталь и возвращается к тренировкам. Он настаивает на том, что именно она должна стать его новым со-пилотом, и его догадка о том, что они могут быть совместимы, оказывается верной. Потому Тарт неожиданно меняет свою квалификацию — теперь выбор у них невелик.***
Первый раз, когда они пытаются войти в дрифт, оборачивается катастрофой. Сначала его сносит воспоминаниями о Серсее, что тут же обнаруживает скрытую сторону их отношений, а затем видения смерти сестры извлекают наружу воспоминания о гибели ее собственного брата — он сгинул в хаосе атаки кайдзю, и она наткнулась на его тело несколькими часами позже. Они сидят подле друг друга с каменными лицами, избегая зрительного контакта добрый час, пока она не всхлипывает «Серсея умерла», и тогда они плачут уже вместе. Дрифт творит с людьми весьма странные вещи, думает он позже. Она никогда не знала Серсеи, а если бы знала, наверняка ненавидела бы или боялась ее. Он никогда не встречал Галладона, но их слезы о сестре и брате друг друга были самыми искренними.***
Их отправляют на миссию посреди ночи. Она много часов проводит в симуляторе, но ни один симулятор не способен подготовить тебя к реальности. Однако они слаженно работают вместе. У него есть опыт, а его недостаток у нее компенсируется выносливостью и невероятными рефлексами. (И рукой, которой недостает ему). Когда они выбираются из своего егеря, он хватает ее за запястье, тащит подальше от команды, обслуживающей Верный Клятве. Он тянет ее за собой, пока голоса не стихают, и тогда прижимает к стене и целует. Очевидно, что тут у нее еще меньше опыта, чем в пилотировании егеря, но она быстро учится и тому, и другому. Используя уцелевшую руку, он наклоняет ее голову под углом так, чтобы было удобнее касаться ее уст, облизывать и покусывать полную нижнюю губу, пока она не начинает вздыхать, а затем и безудержно стонать, проходясь зубами по нежной коже его горла.***
Тарт и Ланнистер — хороши в постели и в бою, говорят о них. Это неправда. Вот Аше и Джастину это описание идеально подходит. Все знают, что они не умеют быть тихими. В том-то и проблема с Тарт и Ланнистером — они стараются не шуметь, и оттого прислушивание к ним в десять раз больше напоминает вторжение на личную территорию, чем если бы те орали и голосили. Приватность нынче стала роскошью — они обогревают только одну комнату, чтобы сэкономить энергию, потому было решено спать всем вместе. Так что, когда Верный Клятве возвращается с миссии, каждый в помещении пытается спать с накрытой подушкой головой, притом, что мягкие звуки поцелуев, прикосновений рук к коже, приглушенные стоны и хриплые вздохи раздаются, кажется, часы напролет. Это не пара дрифт-партнеров, помогающих друг другу сбросить напряжение, а двое любовников, радующихся очередной победе над смертью. — Семеро, Ланнистер, ты что, не знаешь, куда вставлять, или почему это длится так чертовски долго? — раздраженно спрашивает Марбранд в первую такую ночь. На миг все звуки и движения прекращаются, а затем… — То, что он не только знает, куда вставлять, но и что делать после, объясняет, почему ему есть с кем делить постель в отличие от тебя, — голос Тарт негромкий, но отчетливый. Ланнистер хихикает, а затем раздается всеобщий смех. Из них двоих она тише и сдержанней, потому легко забыть, что она вполне способна за себя постоять.***
Она пытается утихомирить себя, но осознание того, что он лежит менее чем в футе от нее, не позволяет ей уснуть. К черту, просто сделай это, думает она и осторожно протягивает левую руку, чтобы коснуться его руки. Она едва успевает дотянуться до него, когда его ладонь смыкается на ее запястье. Она поворачивает голову, и света достаточно, чтобы увидеть, что он смотрит на нее широко раскрытыми и голодными глазами. Они глядят друг на друга, а затем сдвигают свои матрацы и тратят еще немного времени, сражаясь с одеялами, прежде чем улечься рядом. Несколько минут они просто лежат, дыша в унисон, пытаясь заглянуть друг другу в глаза. Затем он тянет к ней левую руку, касается кончиками пальцев ее щеки, гладит до тех пор, пока ее кожа не начинает покалывать, ласкает ее ушную раковину, чуть надавливая большим пальцем на ее нижнюю губу. Она слегка раскрывает уста, касаясь его кончиком языка. Он испускает дрожащий вздох и притягивает ее к себе за затылок. Их губы встречаются в нежном поцелуе, долгом, алчущем, повторяющемся снова и снова. Она скользит рукой под его футболку, и он подавляет стон. Его рука блуждает по ее боку, кружит вокруг бедра, гладит ягодицы. Ее ладони проходятся по его плечам и затылку. Он вздрагивает и спускается губами к ее груди, его эрекция прижимается к ее бедру. Он осторожно сжимает зубами ее сосок, скользит языком по напрягающейся плоти, мягко втягивает ее в рот. И хотя они стараются вести себя как можно тише, она уверена, что каждый в этой комнате знает о том, что они пытаются стянуть нижнее белье у себя под одеялами. Но каждый дюйм тела поет: «Мы живы! Мы живы!», и ей плевать. Им приходится потрюкачить, прежде чем ему удается оказаться сверху, устроив свои узкие бедра меж ее крепких ног. Она втискивает руку между ними, сжимает его твердый член и притирает его кончик к своему лону, покрывая его влагой, на которую так щедры их тела. — Боги, да, — низко стонет он. Она скользит по нему круговыми движениями вверх и вниз, а затем тянет его к своему входу, опустив пальцы до его основания. После того, как она принимает его в себя так медленно, что на глаза наворачиваются слезы, они замирают, кажется, на целую вечность, чтобы насладиться ощущением близости к друг другу. Она осторожно двигает тазом, и он движется ей навстречу, вжимая лицо в ее шею, вздыхая от сладкого бессилия. — Семеро, Ланнистер, ты что, не знаешь, куда вставлять, или почему это длится так чертовски долго? — раздраженный вопрос Марбранда прерывает их занятие любовью. Мгновение она чувствует себя униженной, но слова срываются с ее языка почти незамедлительно: — То, что он не только знает, куда вставлять, но и что делать после, объясняет, почему ему есть с кем делить постель в отличие от тебя. Горячее дыхание расцветает на ее коже, когда Джейме хихикает в ее шею, а затем комната наполняется смехом. Она позволяет себе усмехнуться. — Спасибо, — выдыхает он в ее ухо, щекоча чувствительное местечко под ним. — Обращайся, — шепотом отвечает она, и они начинают двигаться снова, еще медленнее, чем прежде. Его член ласкает ее изнутри, скользит внутрь и наружу, восхитительно наполняя. Ее оргазм неуклонно нарастает, сладкий огонь медленно растекается от поясницы по конечностям, а затем накрывает ее с головой. Она чувствует, как ее мышцы сжимаются вокруг него, и это ощущается куда лучше, чем пустота, к которой она привыкла. Куда лучше чувствовать его пульсацию внутри, его руку на своем лице, нежные поглаживания, поцелуи в уголок рта, мягкие ритмичные движения до тех пор, пока ее дрожь не стихнет. Затем он ускоряется, раскачиваясь так, что его член почти выскальзывает наружу, а затем входит глубоко насколько возможно, и вздрагивает всем телом. Она обнимает его торс руками, успокаивающее поглаживает шею, ласкает, пока он не перестает дрожать. Затем он осторожно переворачивает их набок. Его обмякший член все еще внутри. Они лежат в тишине несколько долгих минут, а потом снова начинаются целоваться, позволяя рукам блуждать по телам друг друга. Он проводит языком по выемке у ее горла, и она чувствует, что его член внутри нее снова напрягается. Он вжимает лицо в ее плечо, чтобы сдержать крик, очевидно, подобно ей заинтригованный этим поворотом. Она ободряюще сжимается вокруг него. Его член твердеет медленно, но непреклонно, неторопливо растягивая ее, вынуждая снова застонать. Когда ей кажется, что она вот-вот взорвется, он хватает ее за плечи, огибает голенью ее бедро и переворачивает их так, чтобы она оказалась сверху. Под таким углом его член ощущается еще лучше, и ей едва удается подавить вскрик. — Трахни меня, — выдыхает он, и она подчиняется. Ее локти опускаются по обе стороны от его головы, бедра сгибаются у его бедер так, что клитор трется о кости его таза при каждом движении. Они не сводят друг с друга глаз, и она раскачивается на нем все быстрее и быстрее до тех пор, пока не обрушивается на него сверху, как раз когда он впивается зубами в ее плечо, чтобы заглушить крик, рвущийся из горла во время его собственной разрядки.***
Они слышат лишь булькающий звук перед тем, как микрофон отключается. А затем Тарт кричит. Все на базе понимают, что случилось, еще до того, как видят дыру в егере, зияющую на том месте, где находился Ланнистер, потому что Тарт кричит и кричит. Это не крик агонии, это крик жизни, крик боли того, кто выжил. Она все еще кричит, когда ее вырезают из смятого егеря. Они бы вырезали ее и из брони, если бы она не нападала на каждого, кто пытался к ней подойти. Даже если забыть о том, что она пилот егеря, она очень сильна, сильнее всех, не считая разве что Сандора и Дрого, но их тут нет, так что они могут только смотреть, как она кричит и кричит, и кричит до тех пор, пока не садится голос, и силы, кажется, разом не покидают ее. Она падает на пол безжизненной кучей, рыдания сотрясают ее тело. Они могли поклясться, что крики Тарт — худшее, что они слышали, но ее плач в десятки раз хуже. Она лежит дни напролет, сжимая в руках свитер Ланнистера. Доран тайком закрывает ей доступ в медицинский отсек, дабы увериться, что она не доберется до ножей или других острых предметов.***
Спустя пятнадцать дней после смерти Ланнистера Тарт заходит в душевую. Она выворачивает кран и плещет воду себе на лицо, затем крепко цепляется за край раковины, глядя на собственное отражение в зеркале красными от слез глазами. — Выходит, ты трусиха? — ее голос едва громче шепота, но он эхом отражается от стен. — Живи, живи, борись и отомсти. Так она и поступает.