Я не знал, что здесь занято

Внутренний голос до последнего твердил Чонгуку, что в этот вечер стоит остаться дома, а не идти на поводу у бездонного желудка, требующего нового порцию кукурузных снеков и бананового молока, но кто он такой, чтобы его слушать? Да и круглосуточный супермаркет в паре шагов от дома. Его даже в окно можно увидеть. И время уже позднее — омега бросает взгляд на настенные часы, часовая стрелка которых медленно движется к отметке «9» — так что можно даже не переодеваться, а это весомый аргумент в пользу желудка. Чон щелкает кнопкой пульта, выключая плазменный телевизор, и поднимается, стряхивая с серых спортивных штанов красно-оранжевые крошки. Вытирает губы большим пальцем и распихивает карту и ключи по карманам. Перед дверью бросает взгляд на зеркало, отмечая, что собранная в хвостик и перетянутая розовой тонкой резинкой вишневая челка смотрится очень даже ничего. А потому, довольно хмыкнув себе под нос, парень вприпрыжку спустился на улицу, направляясь за своей любимой едой. Рассматривая предложенный ассортимент пестрых упаковок всевозможных размеров, омега долго мечется между «Kokal corn» и «Oh GamJa», в итоге решает взять последние, когда нетерпеливый альфа преклонного возраста наезжает на него тележкой, и торопится на кассу, по пути захватив пару баночек бананового молока из холодильника. — Добрый вечер, пакет нужен? — интересуется миловидный омега в маске за прилавком. — Нет, спасибо, — переминается с ноги на ногу Чонгук и улыбается, демонстрируя ямочку на левой щеке. — С Вас три тысячи шестьсот вон. — Картой, — парень прикладывает карточку к терминалу и сгребает покупки в охапку. — Спасибо за покупку. Ждем Вас снова. — Спасибо, до свидания. Омеги прощаются легким поклоном, и Чон направляется к выходу, открывая по пути одну бутылочку. Кто-то не может жить без любви, кто-то без мяса, а Чон Чонгук не может жить без бананового молока. — Чонгук? — басистый голос заставляет парня вздрогнуть и замереть на месте. Только не он, только не Чхве Сонхен. Надо было слушать интуицию. Надо было. — Ты не меняешься, все тот же нелепый вид. Все тот же непонятный хвостик. Все то же банановое молоко. — Качает головой статный альфа в деловом костюме. — Сонхен, — выдыхает Чонгук, — давно не виделись. — М, два месяца? — Три. Три месяца и четырнадцать дней. — Считаешь? — самодовольно скалится альфа, нависая над омегой. Легкие забиваются почти забытым тягучим древесным ароматом. — А говорил, что быстро забудешь. — Я и забыл, — голос на последнем слове предательски дрожит, и Чонгук торопится уйти. В уголках глаз скапливается влага, размывая дорогу. Парень больно прикусывает щеку изнутри, лишь бы не расплакаться. Только не здесь. Только не при нем. Впереди виднеется светло-серый Hyundai Genesis GV80, и Чон без раздумий дергает ручку со стороны водителя свободной рукой, заваливаясь на сиденье. В носу щиплет, и он разрешает себе тихо шмыгнуть носом, с силой закрывая дверцу. — Эй, можно было как-то аккуратнее? — раздается откуда-то из-за спины, отчего омега подскакивает, больно ударяясь головой о потолок. — Ой, прости, я не знал, что здесь занято, — лепечет Чон, почесывая пострадавшую макушку. — А то, что машина открыта, тебя не смутило? — Честно, не было времени об этом подумать. — И от кого же тогда ты бежал, апельсинчик? — Я не бежал, — щетинится Чонгук, чуть разворачиваясь, из-за чего сидящий под ним сдавленно охает. — Апельсинчик, ты поосторожнее, а то бежать придется от меня, — бархатный теплый тембр почти у самого уха, отчего омега нервно сглатывает. Темно-карие глаза скользят по лицу Чонгука, останавливаясь на губах. — Милая родинка. — А, спасибо. Крутая тачка. — Спасибо. Так от кого прячемся? — Бывшего, — Чонгук горбится, вздыхая. — Оу, ну, это серьезно, — пытается пошутить альфа, но парень его шутку не оценивает. — А из-за чего расстались? — Я ему не подошел. — В смысле? — Ну, как сказать, — Чон допивает остатки напитка и кладет покупки на соседнее сиденье, — он — бизнесмен. Костюмы там всякие деловые, тендеры, сделки, вечера какие-то светские. — Скука, если одним словом, да? — приходит на помощь шатен, вальяжно расположивший руку с телефоном на бедре Чонгука. — Да! — подхватывает второй, совершенно не смущаясь. — А я… мне это все чуждо, понимаешь? Я люблю одеваться свободно, говорить свободно, жить свободно. И в этом мы с ним не сошлись. — Пытался переделать? — Да. Да! Даже на уроки этикета записывал. Я предлагал ему не брать меня с собой на мероприятия, потому что мне там чертовски скучно, но проще, кажется, было со стеной договорится. — Никогда не понимал таких отношений, — задумчиво тянет альфа и чешет кончик носа. — Переделывать кого-то, лишая индивидуальности. — Он тянется к лицу Чонгука, и аккуратно стирает подушечками пальцев белесые остатки молока. — Правильно сделали, что расстались. Кстати, я — Ким Тэхен. — Чон Чонгук, — спохватывается младший, пытаясь скрыть горящие кончики ушей от невинного жеста нового знакомого, (Сонхен такого себе никогда не позволял) и косится на зеркало заднего вида. Черт, Чхве никуда не ушел. Стоит все на том же месте, будто ждет кого-то. — А ты далеко живешь, Чон Чонгук? — М? Нет. Вон мой дом, — он тычет в одну из высоток указательным пальцем с татуировкой в виде улыбающегося смайла, от чего альфа усмехается. — Тогда, — Ким резко замолкает, кому-то быстро печатая в телефоне, а Чонгук дергается, когда кто-то стучит по стеклу, — я разберусь сейчас с партнером, и поедем к тебе, хорошо? — Не знал, что ты обзавелся омегой, Ким, — удивленно присвистывает тот самый Чхве Сонхен, отчего глаза Чонгука становятся размером с небольшое блюдце. — Да пора бы уже. Я не молодею с каждым годом, к сожалению, — улыбается Тэхен, поглаживая бок апельсиновой омеги. — Давай перейдем к сути дела. Что такого важного могло произойти, что это нельзя было отложить до утра и встретиться в офисе? — Не познакомишь нас? — Нет, — не терпящим возражений тоном отрезает Тэхен. — Раз ничего не произошло, то мы поехали. Хорошего вечера, Сонхен. — И вам. Тэхен нажимает на кнопку и стекло поднимается. — Чонгук, пересядь, пожалуйста, а то мне будет неудобно вести. — К-куда мы? — Как куда? К тебе, апельсинчик, — Ким подмигивает парню, когда тот перебирается на пассажирское место, и заводит мотор. — Какой из этих домов твой, говоришь?