Куда летит бабочка

Кто-то забирается к Дину в постель, резко шурша полуистлевшим бельём. Матрас ощутимо прогибается под чужим весом, и певец ничего не успевает предпринять для своей защиты. Он едва проснулся, а ладонь в кожаной перчатке уже хватает его за челюсть — властно и очень крепко. Дину опять стыдно за самого себя. Стыдно за своё парализованное истерзанное тело, за херовые рефлексы, за неспособность дать отпор и за то, что ему всё это на самом деле нравится. Это не назовёшь нормальным поцелуем. Мокрый язык насилует его рот без всякой пощады, вонзается глубоко и сладко. Такого Домино не испытывал и в лучшие времена. Тлеющая кожа под пижамой начинает пылать, а возбуждение настолько медленное, что проще взять и сдохнуть. Он знает, что Курьер сейчас либо обдолбан, либо упит по самые фары. Нет нужды смотреть в огромные зрачки, без остатка поглощающие любой свет, чтобы это подтвердить. Так было с первой минуты их знакомства — так продолжается и дальше. Вряд ли во всей постъядерной Америке найдётся ещё одно такое же свежевыстиранное лицо, не обременённое интеллектом. Разумеется, Дин сомневался, что это создание в принципе способно выживать — и, к своему удивлению, оказался дьявольски неправ. — Я вернулся за тобой, — радостно выдыхает Курьер и улыбается. — Пошли. — О, чёрт, — ругается Домино, еле-еле спихнув с себя незваного гостя. — Там ведь должна быть охрана внизу. И ловушки, которые я заново поставил. — Какие ловушки? Не видел никаких лову... А-а, эти твои растяжки! Херня какая. Охрана да, посложнее, но я разнёс проекторы. С терминалами у меня чего-то не задалось. — Интересно, почему я не слышал грохота? — Ну, ты крепко дрых, наверное... — За запертой дверью, прошу заметить. — Замки у тебя — говно, кстати. Пошли. — Куда и зачем, скажи на милость, — решительно требует Дин, пока с него тащат ветхое одеяло. Когда-то люксы "Сьерра-Мадре" блистали роскошью — а теперь это красный обшарпанный ад. По стенам течёт дерьмо, ковры расползаются под ногами, но это всё ещё лучше, чем снаружи. Здесь есть электричество, книжки, музыка. Здесь можно без проблем найти себе выпить и пожрать, не говоря об излишествах в виде сигарет и сладкого. Здесь было одиноко и безопасно, пока не явился этот настырный придурок. Рука тянется к револьверу на тумбочке осторожно, но слишком медленно. Курьер замечает, беспорядочно дёргается по всей постели и спихивает пушку на пол как ядовитого жука. Та оглушительно стреляет, пробивая в досках новую дырку. — Блять, прекрати пытаться меня убить! — в чужом голосе неожиданно просыпается злость. — Сколько можно, а?! Я тебя сейчас переебу и вытащу нахер отсюда, как тряпочку! — Да нахуя?! — Дину мерзко такое произносить, но он вынужден опуститься на планку ниже, чтобы его начали понимать. — Оставь меня уже в покое! Ты же забрал всё золото, грохнул Элайджу, что тебе ещё надо?! Вместо нормального ответа Курьер залезает ему на бёдра и снова держит его за лицо. Эта тяжеленная туша в пыльном плаще и с бешеным флюгером настроения никогда не знает, чего действительно хочет. Радиоактивная водка, спиды, трава — чужим мозгам вечно что-то мешало нормально функционировать. С детонатором на шее доверять такому экземпляру было в миллион раз опаснее, и Домино по-прежнему считал своё благополучное существование чудом из чудес. Повторять горький опыт ему абсолютно не улыбалось. Терпеть новые бесстыдные домогательства — тоже. Жаль, что его вновь поглощает эта безумная аура без шанса на возражение. — У меня есть идея, — громко и ясно транслирует Курьер. — Она замечательная. Ты её выслушаешь, когда мы навсегда уйдём отсюда. — Я ничего не хочу слышать, — мотает головой Дин, сопротивляясь до последнего. — Сам вали отсюда и грабли свои убери! Достал! Это были его последние слова, произнесённые в казино Сьерра-Мадре. Стремительного удара по голове Домино уже не чувствует. * * * Во второй раз его будит дикая жажда. Кажется, Дина целиком жарили на решётке по меньшей мере вечность, а в горло будто насыпали раскаленного гравия. Перед глазами расплывается какой-то стальной бункер, тошнотворный свет, ворох мусора под зелёной койкой. В зубы ему тыкается край стеклянной бутылки, затем ещё одной и ещё. Домино хлебает воду со скоростью вакуумного пылесоса, пока не обретает способность чётко видеть и говорить. — И что ты сделал? — с плохо скрываемой ненавистью осведомился гуль, едва приняв вертикальное положение. — Где я вообще? — В заброшке от Братства Стали, — пожал плечами Курьер, сидевший напротив и с буддийским спокойствием куривший жирный косяк. — Хорошее место. Надёжное. Почти никто не знает, где оно. — Ты дотащил меня сюда в одиночку? О, господи, помоги… как долго я был в отключке? — А я ебу? Я под колёсами был, да и ты несильно отъелся. — Я тебя убью, как только найду, чем, — в сердцах пообещал Домино, хотя на эту угрозу ему сейчас явно недоставало сил и возможностей. Тем не менее, парень сразу утратил своё чудесное расположение духа. — Ну, бля, мы же это недавно обсуждали! Почему, как только я хочу сделать доброе дело, начинаются какие-то лютые наезды?! — Потому что у тебя паршивые методы реализации! Тебе мама с папой не объясняли, что обкалывать и похищать людей против их воли нехорошо? — У меня нет мамы с папой! — уже совсем в расстройстве выдал Курьер. — У меня вообще никого нет, кроме тебя! — Знаешь, я этому факту совсем не удивлён, — хмыкнул Дин и вдруг заметил, что до сих пор одет в грязную пижаму. — Эй, ты что, оставил все мои вещи в Сьерра-Мадре?! — Да взял я твоё барахло, — Курьер обижено махнул в сторону чемодана, валявшегося рядом. — Я не такой мудак, каким ты меня считаешь. — Ах, как хотелось бы убедиться. Уж если действовать, то лучше в привычной и удобной одежде. К счастью, в чемодане реально оказался его поношенный фрак и кожаные туфли, не считая других приятных мелочей вроде бутылок мартини. Вряд ли обычный похититель тащил бы на себе лишний скарб через пустыню; зная Курьера, это можно засчитать за огромный плюс к его поганой карме. Тот, кстати, буквально сожрал глазами всю фигуру Домино, едва тот стянул сорочку и рваные пижамные штаны. — И чего ты пялишься? — буркнул Дин, чувствуя себя более чем неловко. На всякий случай он отвернулся, чем лишь усилил поток внимания к своей персоне. — Классная задница, — с удовольствием пояснил Курьер. — Обидно, что пропадает зазря. — А тебя ничего не смущает? — ехидно поинтересовался певец далеко не в первый раз, чтобы испортить обстановку. — Дырки на коже, язвы, шрамы, ожоги… — Пф, баба, человек, гуль… мне как-то похуй, если честно. И не мне одному: знаешь, сколько стоит трахнуть гуля в «Гоморре»? — Восхитительно. Блестяще. Ты меня утащил черти куда и ещё сравниваешь с проституткой. Может, теперь на цепь меня посадишь и будешь считать денежки? — Во-первых, денежки у меня есть, — серьёзным тоном начал парень и хлопнул по крышке ящика, на котором сидел. — Все слитки, что я вынес — здесь. Осталось продать нужным людям, которых ты сам не найдёшь и доверием которых ты не пользуешься. Во-вторых, мы вернём тебя в Нью Вегас в качестве артиста. Дин так и замер, не успев до конца застегнуть рубашку. Естественно, верить в услышанное он и не думал. — Значит, это и есть твоя замечательная идея, Мак? — впервые за долгое время певец назвал Курьера по имени. — Взять меня в заложники и превратить в курицу, несущую золотые яйца? Я начинаю жалеть, что не сдох ещё до нашей встречи… — Меня очень бесит твой пессимизм, — перебил Мак, и в его кристальных глазах оттаяло что-то человеческое. — Очень, очень бесит. Изоляция точно не пошла тебе на пользу, а ведь ты способен не только пинать хуи и жалеть себя. Может, мне просто интересно послушать тебя на сцене вживую. По сути, это единственное, в чём тебе нет равных. А я, спасибо Элайдже, хочу и могу организовать тебе хоть сто концертов в любых заведениях Вегаса. Если ты не согласен — бери один слиток и вали наружу. Спорим, я найду тебя через неделю в плену у рейдеров, если вообще найду? — И ты запросто выпустишь меня отсюда? Вот так, после всего, что сделал? — Да пожалуйста, ёб твою мать, — сплюнул Курьер и опять скрылся за маской равнодушного торчка. Упускать шанс Домино не стал — вынув из ящика слиток, он сложил его в чемодан и быстрым шагом направился к выходу, даже не обернувшись. Это была самая большая ошибка в его неестественно долгой жизни. * * * Мак ошибся сразу на оба пункта. Он нашёл Дина всего через пять дней в походном лагере легиона Цезаря, голодного, связанного и без крышки в кармане. В отличие от самоуверенного и потерпевшего гуля, Мак выглядел просто шикарно в новёхонькой кожаной броне и со шляпой на вечно растрёпанных волосах. Лёгкой, пружинящей походкой он причалил к декану и весело козырнул. — Ave, Caesar, morituri te salutant! — от чудовищного произношения поморщился даже Домино, хотя он стоял на коленях уже несколько часов, а руки онемели от верёвки. — Я думал, мы друзья, разве нет? — В чём дело, Курьер? Зачем явился? — Вы нагло стырили кое-что моё. Будьте добры вернуть. — Ты опять под наркотой, что ли? — Никак нет! Просто отдайте мне вон того красавчика — и разойдёмся миром. — Не продаётся. Он сказал, что умеет обращаться со взрывчаткой и доказал это на практике. Это пригодится Легиону. — Пятьсот крышек. Сейчас. Тебе в руки. Все замолчали, даже гуляющие неподалёку солдаты, которых заинтересовала эта беседа. Пока декан обдумывал столь выгодное предложение, Курьер не отрывал взгляда от несчастного пленника. Он не сомневался, что Дин выживет и хорошенько переосмыслит свои перспективы и возможности, хрустя песком под нещадным солнцем Мохаве. Неизвестно, что им Дин там залечил, но тёмные авиаторы на лице ему оставили. — Шестьсот, — вдруг веско обронил главнокомандующий — как ботинком раздавил. — Нормально, — с готовностью кивнул Мак, быстро отсыпав нужное количество местных денег. — Дёшево. Я бы и косарь отдал, не почесавшись, но сделка есть сделка… — Да свали уже отсюда, пока я тебя на крест не вздёрнул! Раздражать кого-либо ещё в лагере в планы Курьера точно не входило, так что он просто развязал Домино и быстро вывел его подальше, не прекращая идиотски улыбаться. Ему до безумия нравилось, что Дин стал похож на кипящий чайник, вот-вот готовый улететь в стратосферу на бомбической тяге. — Говоришь, «паршивые методы реализации»? — не сдержался Мак и едва не опрокинулся на спину, в жгучую пыль бескрайних пустошей. Кровь из разбитого носа ни капли не мешала ему истерически ржать. * * * Они начали с малого. За те пять дней, что он провёл, болтаясь карандашом в стакане, Дин понял — придётся карабкаться из низов, с самого начала карьерной лестницы. Хорошую народную известность не купить за одни только деньги; надо как следует изучить местных жителей и дать им желаемое. Они с Маком были везде, цепляли каждую возможность выйти на сцену. «Атомный ковбой», «Викки и Вэнс» и школа двойников Короля приняли их с распростёртыми объятиями — в частности благодаря подвешенному языку Курьера и звону валюты. После первых же выступлений Домино сразу отметил очевидные преимущества — малая конкуренция и обывательская скука. От трассы №15 вплоть до Неллиса он был единственным гулем, сохранившим свой волшебный голос; в ближайшем будущем это обещало превратиться в фишку. Вместо фрака на заказ пришлось довольствоваться старым костюмом, вместо целого оркестра — двумя гитарами, а выходило всё равно душевно. Несмотря на тягу к роскоши и фанфарам, Дину было приятно узнать иную сторону своего таланта. Будто слетела вся фальшивая позолота, обнажив настоящую драгоценную жилу. Петь о простых и понятных каждому страннику вещах было приятно, ровно как и пробовать себя в новом направлении. Мак был прав, целиком и полностью прав: скромные концерты были единственным, что спасало певца от безумия и застоя. Мак очень старался не испортить древний инструмент, бережно перетягивал струны и репетировал аккорды в свободные от дел моменты. Мак помогал определиться с репертуаром, доставал тексты песен и умудрялся тащить в рот всё подряд, от грязного винта до почтовых марок. Именно Мак под кайфом написал «Это солнце светит слишком ярко» и «Пей свою Ядер-Колу», которые впоследствии станут вечными хитами. Внезапно Мак перестал быть мудаком. И эта перемена заставляла Дина терпеть многие неудобства. * * * Наконец, им засветила удача. Какой-то важный мужик из Стрипа решил лично убедиться в их способностях и остался крайне доволен тем, что услышал. Перед дуэтом распахнулись двери «Топса» и люксовых номеров, чем Курьер сейчас же воспользовался. По щелчку пальцев возникли бутылки с дорогими этикетками и белые дорожки. Весело проехав мордами по столу, они скоро наладили общий язык и подписали контракт на выгодных условиях. Иного Дин и не ждал. Он шёл уже проторенной дорогой, а успех был лишь вопросом времени. Он был счастлив прийти в себя на чистом, действительно выстиранном одеяле. Как после любой хорошей вечеринки он едва ли помнил, что здесь творилось. В одной руке был договор с подписями, в другой — красный лифчик сочного размера. К сожалению, сам Дин оказался полностью одет; кокаин с сексом у него не дружили, а жаль. Хорошо, если та пышногрудая дама не сильно разочаровалась... Только после — впервые за кучу лет! — горячего душа певец понял, что в номере никого. Важный мужик, ясное дело, свалил на работу, а Мак просто исчез в неизвестном направлении. Тишина пустой комнаты и пустых бокалов действовала угнетающе; для Дина, который давным-давно свыкся с регулярным уединением, это чувство было в новинку. Его безудержно тянуло выйти, покурить и залипнуть на яркие огни Нью Вегаса. Ему хотелось к людям — слышать болтовню ни о чём и хохотать над провинциальными шутками. Ему хотелось найти Мака и сказать кое-что очень важное. * * * В маленьком кабаке тихо играло радио. Деревянные рассохшиеся стулья собирали пыль, выщербленные столешницы покрылись разноцветными пятнами. Бармен куда-то испарился, а Курьер предсказуемо растёкся телом по барной стойке, залив добрую пинту холодного пива. — Эй, Мак, — Дин легонько потряс его за плечо, не сомневаясь, что его слушают. — Ты в норме? — Лучше всех, — забубнили снизу. — Отвали, шеф, я потом заплачу… — Это я, Мак. Спасибо тебе за всё. — Чего-о? — парень оторвал лицо от сложенных рук и уставился на Домино. Несмотря на мятый вид и красные белки, он всем видом дал понять, что ждёт объяснений. — Ты вернул меня в седло, — искренне продолжил Дин без тени сарказма. — Насрать на твои методы, мне здесь гораздо лучше, чем в Сьерра-Мадре. Спасибо. Мак несколько раз тупо моргнул, обрабатывая услышанное. Затем стёк ногами на землю, припечатал Домино к стойке и поцеловал — жёстко, напористо, со вкусом горького хмеля. Как и в первый раз, Дин поплыл, но гораздо сильнее. Теперь он мог проявить инициативу и всосаться в этот жадный рот как подобает. Не одному Курьеру здесь было похуй, с кем развлекаться, тем более что вчера вечером Дин знатно обломался. В груди застучало сердце — твёрдый пульсирующий комок, разливающий жар по конечностям. Мак зажал его бедро между своих бёдер и ошалело тёрся стояком сквозь одежду. Похмелье, ошейник с бомбой, новые ядерные удары — ничто не могло унять его базовое желание и готовность ебаться. — Давай я тебя тут разложу, — сально заявил Мак, схватив обеими руками чужую мясистую задницу. — Нет, не давай, — ответил Дин и нажал ему на плечи, заставляя опуститься на колени. Он тоже собирался устанавливать кое-какие правила. Смутить Курьера таким раскладом не удалось — в пару движений он расстегнул ширинку и взял губами ещё вялый член, больше похожий на кусочек ржавой трубы. Он был в курсе, что гули раскачиваются постепенно из-за испорченного кровоснабжения, поэтому трудился долго и хорошо. Погладил языком, пропустил в горло, уткнувшись носом в лобок — и разогнался, не забывая надрачивать самому себе. Уже один вид прилежно сосущего Мака обеспечивал неземное блаженство, а ощущения с концами выносили мозг. Вот она, достойная награда за все испытанные мучения. Дин матерился, стонал и запутывался пальцами в густых кудряшках, пытаясь насадить дурную башку Курьера ещё сильнее. Он напрочь забыл, где находится и очень удивился, когда за стойку вернулся хозяин заведения — сонный пухлый мужичок с дымящей сигареткой. Меланхолично оглядев данный перфоманс, он похмыкал и задумчиво изрёк: — Вы бы этого… того… в угол бы свалили куда-нить… — Сам свали, уважаемый, — отрезал Домино, не разрешив Курьеру прерваться даже на секунду. Пикантность ситуации обратила его хер в камень, и Мак — весь в слюнях и восторге — отлично с этим управлялся. — Твой приятель торчит мне полтинник, — не унимался владелец, перехватив блестящий похотью взгляд. — Он занят! Я заплачу сотню, если ты, наконец, исчезнешь! Жадность взяла верх, и они снова остались наедине. Закатив глаза и напрягшись телом, Курьер спустил прямо на пол и одновременно чуть не захлебнулся. Пришлось освободить рот и щедро получить спермой на нос, на щёку, на челюсть... — Господи Иисусе, да тебя драть надо, — громко выдохнул Мак и кое-как попытался утереться. — И ошейник с цепью для комфорта. — Тебе пойдёт, — кивнул Домино, приводя себя в порядок. — Если найду, сразу на тебя надену. — Блять, ты совсем тупой или как? Я дважды пересёк горный хребет, отволок сюда твои бездушные телеса, просадил на тебя половину награбленного — как думаешь, ради чего?! — Понятия не имею, Мак. Ты же наркоман и придурок. — Вот, сука, и влюбляйся после этого! — сокрушённо воскликнул Курьер и цапнул гуля за шкирятник. — Пошли, сволочь, у нас ночью первое выступление, надо репетировать! Дин победно рассмеялся и позволил увлечь себя обратно в Стрип. Денег они бармену, кстати, так и не оставили.