Free me, free from my past And my future disappears in my sins What I see are the tears I caused? © The Hardkiss — Free Me
— Как и договаривались: делаем всё быстро, чтобы успеть убраться оттуда вовремя. И ещё, Мори не хотелось бы, чтобы кому-то удалось скрыться, — будничным тоном произнес Дазай, — нам не нужны свидетели. — Я понял. Покончим с ними. Чуя ответил спокойно, и только выразительные глаза могли выдать противоречивые чувства парня: он не любил убивать, но любые столкновения вызывали у юного мафиози нечто вроде спортивного интереса: это всегда отличный шанс проверить свои силы. Конечно, бывали и такие вечера, когда эспер жалел о каждой отнятой жизни, но в целом подонки вроде сегодняшних противников вызывали у него только презрение и гнев: хватило изучения материалов по делу, дабы захотеть стереть их с лица земли — эти уроды ещё пожалеют, что сунулись в Йокогаму! Он верил, что имеет на расправу полное право, но знал, что настоящий профи будет бесстрастен, как чёртов Дазай и также расчётлив. Впрочем, второй Осаму не был нужен боссу, зато разрушительная злоба бога хаоса могла сыграть им на руку. — Просто впусти его гнев, — сказал напарник, когда от неконтролируемых эмоций впервые нахлынула она — порча. И он впустил, позволив вовлечь тело в чудовищную агонию, силу которой мафия с тех пор считает своим главным козырем. Что же, Дазай умел извлечь выгоду из любой ситуации, но Чую это устраивало. Он знал, что холодный и расчётливый эгоизм стратега способен уравновесить в их дуэте то, чего не хватало ему самому. Тогда Осаму ведь спас его, но сделает ли это снова? Если будет нужно для успешного выполнения миссии, — не иначе. В этот раз истинная способность Накахары была лишь запасным планом: всё обещало пройти гладко: враги — люди, пусть и начисто лишённые самого понятия человечности. В таких случаях Чуя любил представлять на их месте толпы бездушных монстров из любимых стрелялок Дазая: становилось легче отнимать жизни и оставаться в здравом уме. Вот только, если он уже на это способен, что осталось от собственной души? Ад в нервном блеске голубых глаз? Он знал, что был пламенем, испепеляющим всё на своём пути, но всякий раз страстно ищущим большего. В то же время, он был человеком и задавался вопросом: способен ли кто-то его понять? Лицо Дазая напротив — выражало глубокую скуку, казалось, в нём нет ни азарта, ни ожидания, но парню действительно нравилось причинять боль таким же прогнившим изнутри неудачникам, каким он считал самого себя. Осаму привык допрашивать и устранять «лишних» людей, оставаясь невозмутимым с виду и знать, какого чёрствого человека видит в нём окружение — пусть. Это самый удобный образ, самая лучшая маска из всех, что только мог бы он носить на публику, потому что истинное лицо успело исчезнуть — так казалось ему самому. Грани слишком тонки и, как себя ни обманывай, невозможно остаться обычным юношей, избрав подобную жизнь и подобный путь. Осаму Дазай знал, что в этом мире проданная душа, как и отнятая жизнь, не более чем вопрос времени, потому решил отвыкать от них заранее. Вечна, по его мнению, была только боль — чужая, как доказательство, своя — как искупление. И он явится снова, и снова будет холоден и невозмутим в атмосфере всеобщей паники. И вновь враги ужаснутся безжизненным глазам вундеркинда. Он знал, что люди боятся его и понимал, что природа этого страха кроется даже не в гениальности гибкого ума или силе юного тела — просто со стороны он не похож на человека. Единственный, кто мог бы его понять — объект А5158 — напарник Накахара Чуя. Союзникам предстояло ещё одно задание и оба они не желали терять времени: внутренние демоны рвались на свободу. *** — Держись крепче, — Чуя азартно усмехнулся. Он уже садился за руль своего любимого мотоцикла, жестом приглашая напарника. На огромной скорости парни помчались навстречу новому вызову, а за их спинами взметнулись густые клубы дыма. Смеркалось. Дорога уходила вперёд. Перед глазами едва успевали мелькать размытые образы: яркие витрины, высокие дома, деревья — всё слилось воедино, и только нарастающий в ушах шум ветра казался по-настоящему реальным. Накахара любил это ощущение абсолютной свободы в пространстве, когда выезжал на дорогу, ловко маневрируя среди потока куда более медленных машин. Казалось, он летел, обгоняя автомобили, автобусы и грузовики.***
Вынырнув из неудержимого потока скорости, Чуя резко затормозил: он увидел большое скопление людей — похоже, кто-то сдал врагам их время и место прибытия, что не слабо усложняло задачу при численном преимуществе последних. — Смотри - ка, нас тут ждали, — с сарказмом в голосе произнёс Дазай. — Сам вижу. — Чуя выглядел сосредоточенным, но самообладания не терял: что, в конечном счёте, это меняет? Всё равно они уложат всех и уберутся с места происшествия, как обычно. Разве что, с самого начала поднимут шум. — Ну вот, похоже, нам испортили сюрприз, — наигранно протянул Осаму, когда вооруженные люди окружили парней. — Заткнись, — скомандовал один из противников, — или я заставлю тебя! Их было много, но чувство уверенности не покидало «Двойной чёрный» в ситуациях и похуже, в конце- то концов, у них есть способности, которым обычный, пусть и тренированный человек, мало что может противопоставить. Дазай посмотрел на угрожавшего ему бойца с вызовом: во взгляде не читалось ни капли страха, лишь интерес и насмешка. Взбешенный враг с размаху ударил его по лицу. — Сдохни! — Чуя едва не сорвался с места, чтобы поквитаться за напарника, но он всё ещё был под прицелом, а предупреждающий взгляд стратега напоминал: рано раскрывать карты. Впрочем, вспыльчивый противник бы на том не остановился, лишь появление высокого темноволосого мужчины в деловом костюме заставило его на время прекратить начатое. — Довольно! Не думал, что Огай пошлёт на дело двух сопляков, — надменно бросил новоприбывший, — или он просто хотел от вас избавиться? Странно, что эти уроды вообще стали с ними разговаривать, неужели не воспринимают всерьёз? Чуя ощущал, как гнев медленно растекается по венам адреналином, придавая сил. Он сжал кисть в кулак. — Избавиться он хотел от вас, — сквозь презрительную ухмылку прорычал мафиози, — и не сомневайся, что мы это устроим! — Не двигаться! Противники нацелили на парней автоматы, готовясь открыть огонь на поражение, но глава снова дал им знак подождать. — Они ещё ничего не сказали! Дазай доброжелательно улыбался, словно вышел на прогулку в парк, а никак не стоял близ заброшенного завода под дулом автомата лицом к лицу с главой преступной организации. Вид жизнерадостного молодого человека со свежей ссадиной на половину щеки сбивал с толку абсолютной неуместностью. Тем временем, он наблюдал и выжидал нужный момент. — Всего два подростка, ещё и безоружных — походит на розыгрыш. Или ловушку… Кто же вы, наконец, и зачем явились? Напряжение всё нарастало. Дазай понял три вещи: во - первых, они не знали, кого именно сегодня отправят на задание, во - вторых, ещё не видели «Двойной чёрный» в лицо и в - третьих, этот человек — не настоящий глава, а всего лишь подставное лицо, по какой-то причине отправленное разведать обстановку. «Безоружных» — непростительная ошибка, — подумал парень. Он не переставал улыбаться, беззаботно поправляя бинты. Может быть, этот жест вызвал бы подозрение и стоил бы ему жизни, но выглядел он слишком безобидно, а то и болезненно. — Ну-ну, к чему так спешить? Мы ведь всего лишь пришли передать сообщение от Мори, — юный эспер ловко выхватил из-за отворота чёрного пальто заряженный пистолет, — Не переходите дорогу портовой мафии! Парень резко изменился в лице и уверенно нажал на курок с ничего не выражающим лицом фарфоровой куклы. — ОГОНЬ! — Чуя… Алое свечение охватило силуэт рыжего мальчишки одновременно с тем, как послышался свист пуль — многие противники даже не поняли, как были ранены собственным выстрелом и тяжело, со стоном, рухнули на землю. Дазай не шелохнулся: он доверял напарнику и видел подобное не один раз. — Неплохо, но это только первая волна. — Вызов принят! «Двойной чёрный» ещё отыграется за всё — от бесчинств, устроенных в городе за последнюю неделю, до надменного отношения этих уродов.***
Они оба упустили тот момент, когда лёгкое, но важное задание превратилось в изнурительную и опасную миссию. Пусть с самого начала всё и шло не по плану, с первыми атаками ребята справились, почти играя, теперь же они были практически измотаны, но сдаваться не собирались. Ловко отстреливаясь и уворачиваясь, Дазай пытался придумать действенный план, а Чуя отвлекал на себя основное внимание. Всё шло относительно неплохо, пока очередное подкрепление со стороны врага не встретило дуэт прочным энергетическим полем и нечеловеческой силой — это были одарённые. — В СТОРОНУ! Там, где минуту назад стояли напарники, ударная волна оставила в земле глубокие вмятины, по дороге сложив, как карточные домики, деревья и машины. Парней резко отбросило, они закашлялись — в воздух поднялась пыль, ухудшая видимость. — Чёрт, плохо дело, — с саркастичным прищуром, но вполне серьёзно сказал Дазай, — без твоей способности нам не справиться. Парень коротко кивнул, и в мгновение стянул чёрные кожаные перчатки. Главное, чтобы хаос грядущей битвы не разделил их окончательно — подумали оба, но другого варианта не было. — О, дарители тёмной немилости, не тревожьте меня вновь! То, как с угрожающим грохотом внизу разверзлась земля, он видел уже иным, затуманенным могуществом и болью взглядом. Несмотря на осознание происходящего, текущее состояние заставляло ощущать от подобных картин ликование и трепет: теперь он явил противнику свою истинную силу! Деревья, вырванные с корнем, огромные куски бетонных плит, изъеденные ржавчиной трубы, бурые комья земли и густые клубы пыли взметнулись в воздух, чтобы погребать под собой толпы беснующихся врагов. Так мрачный ландшафт городской окраины, освещенный лишь багровой луной, превращался в безымянную братскую могилу. Хуже всего, что каждый из этих людей, в самом деле, не заслуживал лучшей участи, если верить хотя бы половине собранной информации. Алчные бесчеловечные отродья — ещё одна тайная организация лицемерных ублюдков, не щадящая даже гражданских. По крайней мере, так думал Чуя, собираясь на миссию. Теперь же чистый хаос торжествовал в его теле и сознании — удар. Нынешнее чувство дарило долгожданную свободу и дикий восторг, не в полной мере принадлежащий собственной личности, — удар. Впрочем, и ему более не нужно было сдерживать разрушительную способность — и поэтому так хотелось улыбаться, медленно истекая кровью — удар. Страха не было, границ не было: между ним и Арахабаки, между небом и горизонтом — удар. — Послушай! Всё лишнее можно стереть, обратив в ничто, — разве это не самая прекрасная сторона могущества? — Шептало что-то зловещее изнутри, — странные мысли для человека, которым ты себя даже не считал… Где-то на краю разума, отчаянно закрывая руками уши, съёжился испуганный подросток: хоть бы не задеть напарника, хоть бы эти отвратительные мысли перестали так громко врезаться в голову! Лязг, треск, крик, стон — всё это образовало нечто неописуемо чудовищное, но идеально дополняющее отталкивающей музыкальностью разыгравшуюся бойню. Неба уже практически не было видно: так много пыли поднялось в воздух от разлома иссушенной зноем земли. Враг больше не нападал и из достойного дуэлянта превратился в усталого потрёпанного мальчишку: его щит истончался на глазах. У мафиози тоже оставалось мало времени: «ржавчина» глубже проникала в «сосуд», въедаясь алыми полосами в светлую кожу юноши. Вот только сосуд не должен был страдать, не должен был изливать на проклятую землю кровавых слез. Алые брызги разлетались в стороны, белая рубашка покрывалась пятнами, но безумная улыбка не сходила с быстро бледнеющего лица. Он снова одержал победу. В тонкой ладони расцвёл ещё один шар спрессованной гравитации, послышался истерический смех. Чуе уже совсем не было весело, но Чуя был так далеко…***
Парень упрямо игнорировал тот факт, что давно уже сбился с дыхания, учащённое сердцебиение и чёрные точки перед глазами. Быстрее! Тёмные спутанные пряди неудобно лезли прямо в лицо. Он споткнулся об очередной обломок, и едва не опустился на колени, но тут же продолжил двигаться вперёд, потому что на счету была каждая минута: слишком много времени ушло на драку, когда из его рук ловким ударом выбили оружие. Чёрный классический костюм, пришедший в негодность после сегодняшнего задания, лишь стеснял движения — и Дазай сбросил пиджак резким рывком, пытаясь забраться по разбитым ступеням на крышу двухэтажного здания, где стоял его измотанный союзник. Несмотря на ловкость, он снова едва не сорвался, однако в последний момент зацепился за выступ сбитыми пальцами, вскоре лишь несколько шагов отделяли его от Накахары. Сделал он их словно в беспамятстве — и, наконец, коснулся тонкого запястья. — Больше не человек. Взгляд Чуи на мгновение приобрёл осмысленность, но в ту же секунду парень схватился за рёбра и буквально упал в руки напарника. — Мы справились, — тепло улыбнулся Осаму, слегка прижимая к себе подрагивающее тело. Вокруг было темно и неуютно, но он хотел разрядить обстановку, да и не особенно стремился показывать беспокойство, что задело бы гордость одного и личные границы другого. Чуя ответил непривычно мягкой улыбкой — не похоже, чтобы это было спасением по необходимости — с края губ стекла тонкая струйка крови. Как непросто к этому привыкнуть, — подумал Дазай, но не отвёл взгляда, заботливо стирая алые отметины белоснежным платком. Напарник снова зашёлся сильным кашлем. Осаму не успел ничего сказать: его из последних сил толкнули вниз. — КАКОГО… — ЛОЖИСЬ! Один из недобитых врагов, стоя на коленях, направил на них пистолет. Он умирал: руки мужчины дрожали, однако решимость исполнить долг перед организацией даже после её падения, была сильнее любых обстоятельств. «Вернуть» пулю гравитацией в таком состоянии Накахара не мог, потому решил сделать единственное, на что, к его собственному удивлению, хватило сил: рвануть Дазая на себя, надеясь только на везение последнего. Осаму успел лишь закрыть глаза, приготовившись к удару, но почти не почувствовал боли. Первое, что увидел подросток — изодранный воротник напарника и часть его шеи, испачканной кровавыми разводами. Вокруг валялись стёкла и камни. Его охватило волнение, но, к счастью, Чуя всё ещё дышал. Парень тихо застонал, пытаясь приподнять голову. Дазай пребывал в полнейшей растерянности: его прикрыли? Разве Накахара не говорил, что ненавидит его? Разве они не спорили по любому возможному поводу, и не доставали друг друга при каждом удобном случае? Хотя… — Что… с лицом, расточитель бинтов? — Ты ничего не сломал? — Вроде нет, но назад я тебя не повезу… В голосе мафиози послышались насмешливые нотки, но, попробовав двинуться, он сдавленно выругался и стиснул зубы. То, что осталось от рубашки, в нескольких местах насквозь пропиталось кровью, а в измотанном даром теле уже не было сил на движение. — Ты ранен, не двигайся, — холодно скомандовал напарник. В одно мгновение он растерял всю беззаботность и принялся снимать бинты с собственного предплечья. Свежих царапин под ними не оказалось — так Осаму прятал следы предыдущих порезов. Накахара ничего не ответил, лишь едва заметно вздрогнул при аккуратном касании чужих рук. — Извини. Дазай с деланным спокойствием осмотрел рваные раны — довольно глубоко, а есть только эти перепачканные с внешней стороны бинты, но всё же лучше, чем ничего. Чуя молчал и смотрел в одну точку — куда-то в небо, где медленно плыли тёмные грозовые облака, время от времени закрывая собой полную луну. В её тусклом свете вид на усеянную телами равнину казался особенно зловещим, но Дазай не смотрел по сторонам, а Чуя слишком ослаб, чтобы поднять голову. Было больно. Хотелось дернуться и застонать, но он ни за что не позволил бы себе такого поведения при этом выскочке, да и при ком бы то ни было вовсе. Немного отвлекала усталость: попытки цепляться всеми силами за угасающее сознание заволокли путаные мысли — он ненавидел отключаться после использования порчи, но так хотелось хоть немного поспать… Осаму справился быстро: наверное, сказывался собственный опыт, но Чуя почти успел провалиться в сон, когда его позвали снова. — Не слишком туго? — Нет, я… просто устал, Дазай — голос звучал тихо и хрипло, глаза медленно закрывались. — Знаю, пойдём домой? Парень почувствовал, как товарищ взвалил его на щуплые плечи. Он ненавидел свою нынешнюю слабость и все текущие обстоятельства разом, но сил протестовать не было. Напарники перекинулись парой фраз, просто чтобы слышать в темноте знакомые голоса, а вскоре Чуя замолчал, в полудрёме глядя в последний раз на поле минувшего боя. Угрюмое спокойствие загородной пустоши дышало холодом, навевая меланхоличные мысли о бренности материального мира: людей и вещей. Это место и верно осквернила печаль, но тревоги больше не было, как не было никаких лишних эмоций. Багровые отблески слегка освещали дорогу и то, что с помощью юного эспера навеки присвоил себе хаос. Ветер пел руинам тревожные колыбельные. Всё вокруг было погружено в глубокий тоскливый сон. Лишь они снова были живы, снова вдвоём. — Дазай… Спасибо тебе. Осаму впервые за долгое время улыбнулся искренне — здесь, где этот мир удивительным образом был похож на Ад.