Вороны

«Я здесь главный, — проносилось в голове, шею вновь словно кто-то сдавил, нажимая, чтобы смотреть свысока и показать свою власть, а оппонента опустить на колени, — ты обязан подчиняться моим словам, ведь не умеешь отдавать команды. Пешки не указывают ферзям». Деревья, деревья, везде одни деревья. Ничего остального, кроме веток в лицо и коряг под ногами Рейвен уже не ощущал, а пульс в ушах заглушил любые другие звуки. Только боль от того, как вырывается шерсть из хвоста, когда он цепляется, как веточки царапают чувствительные уши, сколько ты их не прижимай. И остаётся только бежать. В самую чащу, дальше от города, дальше от всего этого, дальше от самого себя и всего, что он сделал. Остановившись где-то глубоко в лесу, на открывшейся ему поляне, Рейвен оперся о дерево с её края, ударяя его несколько раз кулаками, а после проводя с нажимом пальцами по шершавой коре, оставляя в подушечках занозы и просто неприятную, саднящую боль, сопровождая это оглушительным криком. Оно смешалось с хлопаньем крыльев улетающих от страха воронов. Над сосновым бором разрослось чёрное, густое облако. По щекам толстыми дорожками скатывались слезы, парень трясся, ноги подкашивались. А неистовый поток мыслей в голове заставлял кричать ещё громче, напрягая связки в попытках прогнать все лишнее из больной головы. Лёгкие горели от перенасыщения воздуха, голова кружилась от его нехватки, горло першило, а биение сердца он ощущал чуть ли не всем телом. Странная ситуация. Он прекрасно понимал, что так его найдут, не могло быть другого варианта. Он слышал грузные шаги брата, хлопающие двери из машины только что приехавшего отца, когда он бежал сюда из дома. Его обязательно найдут. Опять найдут! Опять они вмешаются! Опять не дадут все закончить… В порыве ярости он оттолкнулся ногой о дерево, оставаясь стоять, тяжело дыша. «Главное, чтобы Принт не пришёл…» — пронеслось быстрое в голове, когда он обернулся на размытые стволы и свет фонариков в дали. Хотя было ещё слишком светло для фонариков в эту серую погоду. А он шёл. Быстрыми шагами бежал рядом с Рипером, который был чуть ли не в двое больше, больная нога заставляла спотыкаться чаще обычного. Какой из него следователь, если он бегать не может? Кто знал, что это заденет Рейвена так сильно? Простое устранение его мании величия. Лиса всего-навсего поставили на место, пусть и достаточно грубо. Но старая рана открылась, ему указали на его слабость, кровотечение возобновилось.  — Рейвен! Рейвен! — разносилось по лесу голосом Гота. — Чёртов лис! Где тебя носит?! В очередном срыве, который не удалось устранить Гот видел свою вину. Он ведь принизил его. Показал, что Рейвен тут почти букашка и все под командованием Гота. Гот старший, а Рейвен только слабая пешка. При всех. Это добило его окончательно. Он с дрожью во всем теле поспешил уйти из дома. Рядом лес, поэтому не важно, куда он побежит. Обратно выйти будет трудно и это на руку Рейвену.  — Уйди от меня! Не трожь! — истерически с хрипом кричал Рейвен, когда Гот вышел к нему. — Хватит с меня всего этого! Из-за тебя! Все из-за тебя! Вечно спокойный, ты смотрел, как я страдаю! Любимчик мамы, что, теперь все можно, раз ты старший?!  — Прекращай кричать, — стараясь идти неспеша и не кричать говорил Гот, но в его сторону полетел камень, от которого он легко увернулся. — Рейвен! Хватит говорить ерунду!  — Ерунду?! Ерунду, да?! Ха-ха, святые птицы, ты ведь не глуп, — истерично смеялся парень, делая круг, разворачиваясь вновь к брату и, распушив ярко-оранжевый хвост, подбежал к нему, ударяя кулаком в грудь. Получалось от отчаяния слабо, но количество ударов покрывало всю слабость. — Хватит стоить из себя каменную рожу! Хватит, хватит, хватит! Ты ведь живой! Почему ты не протестуешь, черт подери?! Ты ведь тоже не хотел так жить! Срывая голос, Рейвен уже не заметил, как его руки перехватили и он просто трепыхался. И только когда взгляд упал на сжимающие его запястья рук брата он с испугом оттолкнулся от Гота, истошно закричав, глотая слезы:  — Не смей меня касаться! Разве нормально тебе, важной шишке, трогать меня, простую пешку?! Самому не противно?!  — Рейвен… Все не так…  — Заткнись! — он скуляще схватился за голову, трясясь в приступе, закрывая глаза и сжимая уши. — Не надо меня успокаивать! Ничего не выйдет, ты же знаешь об этом, Гот! Уйди! Прочь!  — Рейвен, — окликнул его уже более строгий и твёрдый голос отца, на который лис тут же поднял голову. — Что за догонялки ты устроил? Всех на уши поднял. На пару секунд в глазах мелькнула надежда на спасение, но тут же отразилось синевато-зеркальным блеском ненависти. Именно она заставила его подняться, оскалиться и махнуть хвостом так резко, что воздух рассекся со звуком хлыста. Из горла вырвался грозный смех, пока он сжал кулаки.  — Прекращай вести себя, как ребёнок, Рейвен. Ты не слабый, а вот так биться в истерике могут только они. Хищники… — начал говорить он, опираясь о трость, которую у него выбили из рук, откидывая в сторону. Споткнувшись, Рипер едва не упал, с не понимаем глядя на сделавшего этот маневр уже стоящего рядом сына. Когда он только успел?  — Хищники держаться стаями, — одной из вариаций закончил Рейвен, прошипел и сделав шаг к отцу. — Тогда почему в этой стае охочусь только я? Какого черта, а? Почему я, а не Гот? Почему? Зачем ты меня испортил?! Вновь срываясь на крик, он толкнул отца в грудь, уже плохо соображая. Сейчас он мог только истерично смеяться и нападать, ведь только в этом он видел свою защиту. Но ведь разве не говорят, что нападение — лучшая защита?  — Ты сломал меня! — прокричал он, достав из кармана складной ножик и открывая его. — Ты мне жизнь испортил, слышишь?! Я не хотел таким быть! Не хотел тебя разочаровать! Из-за твоих решений я не мог нормально жить! Я не мог смотреть на других спокойно, я им только смерть желал из-за твоих решений! Из-за твоих тупых принципов на нас! Я тебя ненавижу! Ненавижу! Ненавижу! С каждым разом он кричал все громче, рыча и почти визжа от злости, захлебываясь в своих же слезах и соплях. Сделав рывок, он напал на Рипера с ножичком из своего кармана, чётко целясь ему в шею. Уж чего-чего, а подобного Рипер не ожидал от своего сына. Но как его учитель помнил, как он действует. Насколько резкими и неожиданными могут быть его движения. Вот и теперь успел отбить его руку, перенаправив его в сторону. На шее осталась только мелкая царапина, а на теле синяки от прошлых ударов.  — Ну же! Ты учил нас драться, так дерись, чёртов старик! — сквозь горечь в горле кричал Рейвен, нападая снова. А Риперу только и оставалось, что отбиваться, ведь причинить ещё больше вреда своему ребёнку он не мог. И так слишком много его причинил. — Давай! Что ты как трус?! Дерись! Рявканье перешло в гортанный хрип, когда он с новым ударом кинулся на Рипера. Со всей дури он ударил согнувшегося вдвое отца в грудь, плечи ногой, затем наклонился, поднимая выпавший из его кобуры пистолет. Какая неаккуратность.  — Рейвен, положи пистолет! — рявкнул Гот, сорвавшись с места, но ему выстрелили под ноги. Леопарду пришлось отойти обратно, подняв руки. — Опомнись!  — Закрой пасть, братец, — почти прошипел Рейвен, разворачиваясь к Риперу и даже не посмотрев, в него ли точно стреляет, начал обстрел. — Я тебя ненавижу! Вас всех ненавижу! В крике он уже хрипел. А во время выстрелов раздался чей-то более тонкий крик. Принт ведь тоже ещё здесь… Больная нога бельчонка ныла, уши прижимались чрезмерно сильно, а хвост давно дрожал от страха. Он знал, что его парень убийца. Знал, что у него не все в порядке и что ему нужна помощь. Но чтобы настолько… Сейчас он не мог сохранять то хладнокровие, с которым работал в полиции, не тогда, когда что-то подобное происходит с родными для него людьми. Лучше бы он послушал сестру и остался в доме. Зачем он только пришёл сюда. Ноги подкосились и Принт изнеможенно опустился на колени, отстранённо глядя на расплывающуюся в слезящихся глазах картину. Он не мог выдавить из себя и слова. Хотелось уйти отсюда. Пропасть. И больше не появляться. Внутри стало как-то пусто. Бесчувственно. Рейвен стрелял до последнего патрона, прерываясь на больной смех. Из-за вылетающего облачками пороха и вспышек он не видел, что происходило, попадает ли он в отца. А когда при нажимании курка слышался сухой щелчок, откинул пистолет в сторону, злобный оскал сползал с его лица, заполняя его новыми слезами. Он начиная понемногу осознавать, что творит. Руки затряслись, как и сам лис, начинающий отступать назад и что-то лихорадочно шептать. У Рипера будто вся жизнь пронеслась перед глазами. Рейвен стрелял в дерево, пока его отец лежал рядом на земле. Просто повезло. Глаза округлились и бегали по земле. За всю свою жизнь Риперу не было настолько страшно, как сейчас, когда его пытался убить собственный сын, которого он любил и учил всему. И даже то, что он встал не успокоило никого из присутствующих. Рейвен тяжело дышал через рот, часто сглатывая и осматриваясь. Только сейчас он заметил Принта, отходя и от него. Затем от Гота. И от Рипера тоже. В мозг ударила мысль о том, что он взаперти. От испуга Рейвен опять оглушительно закричал, теряясь, чувствуя напряжение в связках схватившись за голову и падая на колени. Беднягу трясло, он качался, не поднимая голову. И никто не мог к нему подойти. Смятение приковало их к земле, пока над ними так и парили вороны, не желающие садиться в гнезда в таком шуме. Руками он царапал кожу, уже не сдерживаясь и открыто рыдая. Но стоило ему замолкнуть, как становилось хуже. Рейвен боялся тишины. Боялся одиночества. Его сломали, разбили на мелкие кусочки. Сделали это ещё в детстве, когда у него должна была быть подростковая жизнь. А затем собирали на протяжении дальнейших лет. Сейчас остатки, осколки, что не смогли втиснуть, положили под колени, да так, чтобы он врезались, входили в кожу как можно глубже. Лишь через десять минут он затих и замер. Не было слышно ни хруста, ни всхлипа, ни хлопка вороньих крыльев над деревьями. Все они сели в свои гнезда. Воцарилась тишина. Не двигался никто. Приподнимаясь на слабых руках и ногах, Рейвен поднял и голову. «Н-надо и-извин-нится… И-извиниться… Перед в-всеми…» — проносилось в его голове. Но сначала нужно выбрать, с кого начать. Одного взгляда на Принта ему хватило, чтобы понять, что любимого пока что нужно оставить в покое. И не трогать ближайшие несколько часов. Он просто сидел, глядя в одну точку, а ушки свисали с головы. Взгляд будто стал стеклянным. Рейвен сорвался, сорвался у него на глазах, он почти что нарушил обещание. А это ему уже не простят. Он посмотрел на Рипера. Взгляд полон смятения и беспокойства. А главное, что точно устремлен на младшего сына. Такой печальный и виноватый, будто совесть разжирает Рипера изнутри, червем поглощая сердце. Рейвен чуть не убил его. Стрелял в собственного отца. Осознание пробило не сразу, но душа лиса от этого взвыла волком. Но Риперу от этого не было больно. Больно было от того, что он сам довёл сына до этого состояния. На ватных ногах лис подошел к Риперу, следящего за ним растерянным взглядом. Упал перед ним на колени, обняв и прижавшись. Дрожащие руки сжимали плащ отца, а Рейвен начал неудержимо громко всхлипывать.  — Прости… П-папа, прости, я-я… я не хотел… я… — звуки он глотал вместе со слезами, содрагаясь всем телом. — Пожалуйста… Пожалуйста, скажи, что все б-будет хорошо…  — Но ты ведь понимаешь… — он не договорил, но каждый из них знал, что он хотел сказать. Неуверенно и слабо он обнял сына, погладив по голове. — Понимаешь, что все слишком сложно…  — Соври!.. — скуля взмолил лис, прижимаясь к отцу сильнее. — Соври, что… что все хорошо будет… Жнецу ничего не оставалось. Он видел эту боль, смятение, ужас в его глазах. И видел то, что с этим не справится. Ни врачам, которых Рейвен посещал одиннадцать лет, ни самим им. Тут Принт уже вряд ли сможет сделать что-то. Подняв глаза, он посмотрел на Гота. Ему было не лучше, даже не смотря на то, что братья совсем не ладили, леопард был готов под пули за него встать. А потом незаметно кивнул в сторону Принта. Он не должен ничего видеть, ему хватает боли в жизни. Намёк был предельно понятен. Не выжидая, Гот подбежал к омеге, сев рядом, обняв и закрыв собой обзор.  — Нет… Нет, нет, отпусти меня… — вяло вырывалася Принт, отталкивая Гота, пока он только крепче прижимая к себе начинающего паниковать бельчонка. — Я пойду к нему… помогу… Пусти…  — Всё будет хорошо, солнышко, — лаского начал говорить Рипер, натянув слабую улыбку и гладя Рейвена по голове. — Дальше будет легче. Сейчас ты успокоишься, мы поедем домой. Все будет в порядке. Больно было в последний раз. Прости, сынок… Я очень сильно тебя люблю… Сжав зубы и зажмурив глаза, которые уже наполнялись слеза, Рипер лёгким поглаживанием положил на затылок и подбородок Рейвена, резко разворачивая его голову. Рвано вдохнув в последний раз, лис сполз по его ногам вниз, упав на землю. Глаза с исчезающим смятением смотрели в лес. Присев рядом, Рипер осторожно закрыл его глаза ладонью, потом закрывая их и себе. Нижняя губа задрожала, но он постарался вытереть слезы как можно быстрее. Рейвену было уже не помочь. А оставлять его мучаться было бы слишком по-зверски. Принт успел выглянуть в этот момент. А Гот его уже не удержал, оставшись сидеть. Сгорбился, взгляд в землю. Всё как-то помрачнело вокруг.  — Н-нет… Боже, нет, почему?.. — задыхаясь лепетал Принт, упав рядом с Рейвеном и подняв его лицо на себя. Уже холодный. — Рейвен! Рейвен, очнись! Дальше слов было не разобрать из-за всхлипов, плача и завываний. Это уже третья смерть кого-то родного. Отец, друг, теперь парень. Что ж, судьба поистине жестока. Небо вновь стало чёрным. Густое воронье облако закрыло и так предвещающие дождь тучки. Они кричали все громче, оплакивая своего косвенного сородича. Его звали Ворон и он был великим из серийных убийц, чьи способы удивляли своей абсурдностью. Но справится с жертвой своего детства он не смог. Зато теперь крылья на самом деле у него появились, а сквозь них, через годы проросли ромашки.