Утром ещё мяукала.

в груди что-то защемило. дима неприятно сщурился от накатывающей истерики и сделал глубокий вдох. не помогло. смотреть на то, как игорь нежно убирает пряди с лица юли, а затем с такой же нежностью целует её, было невыносимо. дима притворился, будто его здесь нет, и он растворился на фоне панелек и грязного неба, в холодном ветре, обдувающем со всех сторон. он осторожно опустился на колени и сел на холодный бетон, ноги уже не держали - то ли от усталости, то ли от поглощаемой ревности. дима сгорбился и наклонился над скетчбуком, спрятав своё лицо, искажённое от ненависти. влюбиться в своего напарника было заведомо неправильно. влюбиться невзаимно было предсказуемо больно. и дима терпел: чиркал в листках странные каракули, выводил неаккуратные буквы и перечеркивал их. игорь и юля не обращали внимания, были слишком увлечены друг другом. дима решил не мешать им, и осторожно спустился с крыши, предварительно закинув скетчбук в рюкзак. он шёл домой, пока его щёки обжигали слёзы в неконтролируемом потоке. диме хотелось забыться, раствориться, исчезнуть, а лучше никогда не появляться в жизни игоря. или наоборот, чтобы игорь никогда не появлялся в его жизни. телефон подал звуки жизни, и дима догадывался, кто ему звонил, но брать трубку не хотел. сделал вид, будто бы его не существует и проигнорировал телефон. почему они беспокоятся за него, когда они есть у друг друга? совесть гложила парня, пока он расплачивался за бутылку дешёвого пойла. дима хмыкнул. вот он - путь в счастливое будущее. своеобразный билетик, только не факт, что он это переживет вообще, пить-то не умеет. – да пошли вы все. - телефон полетел в угол комнаты и с треском разлетелся. мысли по типу: "а если что-то серьезное" были подавлены ещё зародышем. слишком поздно. в диме уже была добрая часть алкоголя, притупившая чувства и мыслительные процессы, но, к сожалению, не все. игорь. игорь. игорь. игорь. игорь. игорь. игорь. игорь. игорь. игорь. бутылка отправилась вслед за телефоном. на полу образовалась лужица вперемешку с осколками. дима взвыл в голос. пара прядей не выдержала натиска крепких пальцев и упала на острые коленки. надо забыть, притупить чувства, не думать о них, выкинуть грома из головы и жизни, но как? невозможно. после игоря все казались картонными и пустыми. хотелось оказаться в его объятьях, крепко зажать в ладонях края его джинсовки, уткнуться носом в шею и расплакаться, как ребёнок. фантомное тепло окутало диму, который обхватил себя руками, всхлипнув. нет. плакать нельзя. надо оставаться сильным. ради себя, ради мамы, ради сестры. ради игоря. перед глазами потемнело от злости и дима схватился за подушку, лежащую рядом. в ход шло всё, что оказывалось под рукой. плед, подушки, журналы, какие-то бумажки, пустые бутылки, карандаши, скетчбук. всё летело в стенку напротив, будто бы там стоял игорь, вызывающе раскинув руки в стороны, мол, вот он я. и дима подался вперёд, желание убедиться было сильнее. силуэт игоря растворился в воздухе, а дубин замер. уебок. его опять обманули. дима стиснул зубы и широкими шагами начал обходить небольшую квартирку, минуя диван. он его не любит. это всё временное. просто игорь оказался немного не вовремя рядом. не в том месте и не в то время. оказал помощь и внимание тогда, когда дима остро в этом нуждался. дима и повёлся, прямо как дурак. дурак. дурак. дурак. дурак. кулак резко сталкивался со стенкой, пока на светлой краске не остались кровавые разводы. в груди что-то будто бы треснуло и сжалось, дыхание перехватило. дима разжал кулаки и судорожно вдохнул. он чувствовал себя самым жалким на всей этой огромной планете, в этом ебучем городе. ему хватало физических сил, чтобы разбить костяшки в кровь, но не хватило моральных сил, чтобы расплакаться, усмирить свои чувства и в конце концов выплеснуть их. по батарее постучали. дима плюнул в их сторону, продолжая наматывать круги по комнате и вырывая волосы с головы. он его не любит. это всё пройдет. надо просто отвлечься. он может уволиться, перевестись в другой участок и встретить другого человека, а лучше быть одному и жить спокойной жизнью полицейского. а как ему быть без дурацких шуток игоря и его хитрой улыбки? без дружеского похлопыванию по плечу в виде моральной поддержки, и тёплого "напарник". пронзительный крик нарушил установившуюся тишину. дима сполз по стенке вниз. дима так больше не может. он прикрывает трясущейся рукой рот и громко всхлипывает. истерика подкралась незаметно. голова шла кругом, а перед глазами всплывали отрывки из совместной работы. дубин дрожал крупно и сильно, его не хватило чтобы встать и собрать свой телефон, или, в крайнем случае, включить ноутбук, чтобы написать кому-то с просьбой прийти. ему не хотелось. дима был в одиночестве, слушая свои громкие крики через прокушенную ладонь. сознание его будто отделилось от тела и он не понимал, что это его собственные крики. исчезнуть всё ещё хотелось. и никогда больше не появляться. до него не сразу дошло, что в дверь стучали. долго и громко. а после её нагло выбили. до него не сразу дошло, в чьих объятьях он оказался, и кто был в его квартире. дима понял через время, что в руках он сжимал игореву кожанку, а сам рыдал ему в шею как девчонка, пока его гладили по лопаткам. сзади стояла юля, прикрыв рот и стараясь держать лицо сильной девушки. они опоздали, чтобы уберечь его. они сами подвергли его опасности.