о человечности в нечеловеке

Тоука в растерянности. Она осталась совсем одна в этом мире, кишащем людей, готовых отдать большие деньги за её голову, и гулей, опасных непредсказуемых существ, выходящих на ночную охоту. Что уж там, девушка сама является гулем. Но ей уже нет смысла отбрасывать свою человечность, когда рядом совсем не осталось союзников. Тоука всегда засыпала быстро. Когда ты прошла ад вдоль и поперёк, закрыть глаза и через время проснуться с теми же проблемами, которые никуда не хотят деваться — пустяки. Всё изменилось. Она знает, что заснув, снова увидит Ризе. Девушку, намертво вцепившуюся в самые тёмные закоулки души. Закрыв глаза, она сама разрешит бродить Ризе, словно узнице, в своём сознании. Длинноволосая, как обычно, поджидает её там, подготовив сладкие речи о том, что гулям место среди гулей. Вся их «человечность» должна быть искусно нанесенной маской, надетой в попытке расположить жертву к себе. Тоука так не думает. Но несмотря на это, она боится. Да, ей одиноко и страшно, свою жизнь наладить уже не получится, без сомнений. Тоука пробует раз за разом собирать себя по осколкам. Она ни за что не может сдаться. Так ведь? Сегодня она ранится осколком. — Мне льстит, что ты боишься. — хихикнула пожирательница, — Но твоё молчание начинает навевать скуку. На своём привычном месте, среди кусков рассыпавшейся стены, сидела Тоука. Ризе появляется, как всегда, резко. — Ну же, — наклоняется, но ближе не подходит. — Поиграй со мной, То-у-ка. Произнеся имя зажавшейся в угол гуля по слогам, Ризе умолкла, дожидаясь реакции. Её голос всё такой же. Пожирающий вокруг себя, кажется, всё самое ужасное. Успокаивающий. Если не вслушиваться во всё, что она говорит, можно счесть её милой скромной девушкой. Но Тоука слушает. Она знает. Ризе творит ужасные вещи. Она сжигает и так издавна подорванные мосты доверия между двумя расами. Эта гуль видит границы, безусловно. Просто ей плевать. Зачем, живя только ради собственного удовольствия, думать о жизнях уже убитых ей людей? — Я поняла. — Тоука и одуматься не успела, как Ризе пропала из поля зрения. Но голос её раздался снова откуда-то сверху. Не поднимая головы, девушка лишь сильнее зажмурилась, царапая сломанными ногтями внутренние стороны ладоней. — Ты не меня боишься. — любовно огладив мокрую левую щёку девушки, присела перед ней на корточки, глядя так же, как на сотню других сломленных ей же людей. — Себя, — приблизилась к уху, вызвав мурашки по всему телу у даже не думавшей сопротивляться Тоуке. — Саму. Вздохнув, будто действительно сожалела, Ризе заправила прядь коротких синих волос за ухо Тоуки. Чуть подумав, отстранилась. — Ты желаешь меня, но отчаянно игнорируешь это своё желание. Я же просто развлекаюсь. Дай мне сегодня любви, милая Тоука. Не спросив, что длинноволосая имела в виду, девушка трясущимися руками замыкает чужую талию в кольцо и тянет на себя. Ризе падает на Тоуку, тем самым заставляя остатки мелких камушков подняться в воздух. Вокруг так пыльно, что девушки и увидеть друг друга толком не могут, опираются только на отточенные рефлексы гулей. — Я пожалею… Н-нет, — подбирая слова, отводит взгляд, — З-запомню этот день… Как самый худший в своей жизни. — Ризе лишь закатывает глаза, но на губах играет усмешка. Конечно, какое ей дело до того, о чём там будет сожалеть недочеловек‐перегуль. — Забавно, ведь это людям свойственно запоминать лишь худшие моменты жизни. — и ведь ничего не изменилось, она всё так же издевается, — Было бы удивительно, став ты на секунду настоящим человеком. Тоуку тянет к Ризе. Это неправильно. Но разгребать последствия выбора, сделавшегося сейчас, она будет после.