Если стало тише (молчи) Значит, всё в порядке (молчи) Завтра будет легче (молчи) Навряд ли
***
Лера не сразу понимает, что не справляется. Поначалу ей просто кажется, что это из-за плотного графика, где тренировки по кендо, университет, спарринги с Волковым и работа Чумным Доктором едва ли прерываются на сон и еду. Но спустя пару месяцев подобного расписания она так и не привыкает. И тогда Макарова осознает: она-блять-реально-не-справляется. Нихера не справляется, если быть точнее. Мешки под ее глазами настолько глубокие и темные, что им может позавидовать и Разумовский — а с его мешками соперничать можно и не пытаться. Он безоговорочный чемпион, но Лера готова занять почетное первое место, обойдя соперника. Она чувствует усталость перманентно (по пути из университета она случайно засыпает в автобусе и доезжает до конечной остановки почти на другом конце города). Но и с этим фактом Лера примиряется. Если устала — значит жива. Правда это её нихрена не успокаивает. Она остаётся сначала без физических сил, когда Волков жёстко роняет её спиной на маты, а потом и без моральных, когда на её глазах расстреливают невинных людей. — Лерок! Хорош рефлексировать, мы тут вообще-то за удачу на сессии пьём! Макарова выныривает из своих мыслей, слабо улыбаясь одногруппнику и вместе со всеми опрокидывая в себя стопку текилы. Алкоголь огнём прокатывается по пищеводу, падая в пустой желудок, но Лера даже не морщится — это уже третий шот. И явно последний на вечер, потому что завтра тренировка с Олегом, а потом убойная подготовка к зачёту по фарме. Объяснить преподавателю, что она ничерта не знает из-за того, что по ночам избивает всяких маргиналов, не получится, а значит зубрежка будет оптимальным вариантом. Сложнее будет только объяснить Волкову, почему она расфокусирована и с похмельем. Препод просто отправит на пересдачу. А наемник может и в нокаут, кто его знает. — Лер, да что с тобой? — Машка с педиатрии поправляет свое платье и дует губы. — Пошли танцевать! — Я устала, Маш, — качает головой Лера. В висках начинает зудеть мигрень. — Посижу ещё немного и домой. Реально сил нет. Маша не обижается, просто пожимает покатыми голыми плечами, усыпанными глиттером (эту деталь Макарова отмечает машинально, однокурсница просто отлично выглядит), и убегает в гущу дергающейся под музыку толпы. Лера смотрит ей вслед, чувствуя короткий укол зависти. Ей бы так же беззаботно тусить, не думая о том, как сегодня в больнице скончалась шестая жертва той самой перестрелки. Ей бы так же качаться в такт какой-то попсовой песни, а в ночи перед экзаменом махать зачеткой из окна с криком "Халява, приди!" Ей бы… Макарова прощается с одногруппниками, выпивающими пятый шот текилы, и двигается к выходу из клуба. Хорошо, что пошла, не очень хорошо, что не помогло. Попытка отвлечься и расслабиться провалилась с треском, потому что Лера не справляется. Ни с нагрузкой, ни со своими мыслями. Она все еще зла, разочарована, разбита и не чувствует конца и края этим эмоциям. Тонет в них, и ей бы поговорить с кем-то, обсудить, но просто не с кем. Лера грустно усмехается своим мыслям, проталкиваясь сквозь толпу на входе. Хоть на анонимную линию психологической помощи звони, честное слово. "Алло, добрый вечер. Я связалась с двумя преступниками, один из которых международный террорист, устроивший несколько лет назад кровавую баню, и теперь я новый Чумной Доктор, который ну вот вообще не причастен к тому, что произошло, верите?" Интересно, спустя сколько минут после этого анонимная линия перестанет быть анонимной, и Леру заберут в тюрьму или дурку? Об этом Макарова обещает подумать себе потом. А пока что она просто выходит из клуба, пытаясь не огрызнуться, когда какая-то пьяная девчонка наступает шпилькой прямо на лерины кроссовки. Та что-то лепечет, извиняясь, но Макарова просто отворачивается, направляясь к дороге и попутно вызывая такси. Программа показывает, что машина приедет через семь минут, и Лера устало выдыхает пар, накидывая капюшон. На улице ранняя весна, и Петербург промозглый и сырой. А болеть ей сейчас буквально противопоказано. В лучшем случае… Макарова обрывает мысль. Лучшего случая попросту не будет. — Эй, дамочка, сигаретки не найдётся? Потрясающе. Вот ещё этого не хватало. Лера бросает короткий взгляд в ту сторону, откуда доносится сиплый голос, и отвечает: — Не курю. — А в хорошей компании выпить не хочешь? — мужчин трое, они явно не особо трезвые и крайне неприятные. Но Макарова не чувствует страха, только усталость и желание доехать до дома. — Ну же, солнышко, порадуй нас… Дальнейшее превращается для Леры в смазанное мгновение. Рука одного из мужчин хватает ее за предплечье, но тело реагирует без заминки — девушка, перехватывает его запястье, мгновенно выкручивая его и слыша тошнотворный хруст (сломано), разворачивается и бьёт ногой в живот другого (возможно отбита селезенка), а третьего, который решил подскочить к ней справа, Лера хватает за жидкие волосы и бьёт носом о свое выставленное колено. На мокрый асфальт хлещет кровь, пачкая лерины кроссы, мужики орут и матерятся, а Макарова видит жёлтую машину совсем рядом и фактически залетает в салон. Водитель косится на неё в зеркало заднего вида, спрашивая: — Красиво вы их, занимаетесь где-то? — Поехали, — игнорирует вопрос Макарова. Ночные улицы Петербурга проносятся за усыпанным каплями стеклом, а Лера сжимает и разжимает дрожащие руки, пытаясь осознать произошедшее. Тренировки по кендо с детства учили её самодисциплине, уважению к противнику, соизмерению сил, чтобы никого не покалечить. Макаровой нравилось чувствовать себя уверенной, но не опасной. А сейчас Лера чувствует себя оружием. Она может ломать кости, разбивать лица, травмировать людей и делать это автоматически, без мыслей и плана. Но больше всего её пугает сытое удовольствие где-то глубоко в душе. "Они же хотели причинить вред любой девушке, оказавшейся на их пути, а ты их наказала и совершила правосудие. Что тебе не нравится?" Мысль бьётся раненой птицей в висках вместе с мигренью, и Лера хочет, чтобы это ушло, чтобы не делало из неё чудовище, чтобы прекратило вызывать гордость. Потому что перед глазами стоят голые покатые плечи Маши, усыпанные блёстками, потому что там могла быть она или та пьяная девчонка на шпильках, или любая другая женщина. А Лера умеет наказывать таких отморозков. Её научили, ей показали, она освоила, так правильно. Но за тихим радио в такси будто бы снова слышится хруст костей, которые Макарова сломала без малейших сожалений. Ей это не надо, она не такая, она… Телефон коротко пиликает, и на экране появляется уведомление о новом сообщении. Лера открывает диалог и медленно скользит взглядом по строчкам, написанным слишком знакомым пользователем: "Видел тебя на камерах (ты знала, что они буквально везде?), красиво сработано. О. говорит, что стойка — говно, но зато какой результат, а?;)" Лера сжимает зубы и фактически вбивает ответ в клавиатуру, тут же отправляя: "Жаль, не могу разделить твоё удовольствие". Телефон молчит всю оставшуюся дорогу до дома, молчит, когда Лера поднимается и заходит в квартиру, молчит, когда она принимает быстрый контрастный душ, молчит, когда она накидывает на себя одеяло. И только когда она уже почти засыпает, новое сообщение загорается на экране смартфона: "Хреново врешь. Слышала что-нибудь про профдеформацию?" Макарова игнорирует, блокирует телефон и закрывает глаза. Пошла такая профдеформация к черту.