Two Sides of the Same Coin

Цзян Чэн проснулся от щебета птиц и солнечных лучей, падающих на его лицо. Он потёр заспанные глаза, наслаждаясь теплом своего любимого, растянувшегося на нем. Он запустил руку в волосы Лань Сичэня, мысленно готовясь к предстоящему Собранию кланов, и поклялся, что если глава клана Яо хотя бы посмотрит на него насмешливо, то Цзян Чэн… — Лань Чжань, ты проспал! Я измотал тебя прошлой ночью? Рука Цзян Чэна замерла. Вэй Усянь — его брат, его брат без рубашки — улыбнулся ему и наклонился для поцелуя. Цзян Чэн вскрикнул и бросился с кровати. — Лань Чжань?! — Вэй Усянь кинулся к нему с озабоченным выражением на лице. — Лань Чжань, что случилось? Ты ведёшь себя очень странно. Ты даже не смотришь на меня! Цзян Чэн прижал ладони к глазам, потому что, если его брат будет без одежды и Цзян Чэн будет вынужден это увидеть, он никогда не оправится. — Ты что, голый?! — воскликнул Цзян Ваньинь и вздрогнул от звука своего голоса: он звучал намного глубже, чем обычно. — Я?.. — Вэй Усянь недоверчиво фыркнул. Цзян Чэн услышал какое-то шарканье, а затем: — Хорошо, теперь на мне халат... Ты начинаешь по-настоящему пугать меня, Лань Чжань. — Я не Ханьгуан-цзюнь, — огрызнулся Цзян Чэн, открывая глаза и хмуро глядя на брата. Его бывший шисюн мгновение выглядел крайне сбитым с толку, пока что-то, наконец, не щёлкнуло. Он знал этот хмурый взгляд. Знал его десятилетиями. — Цзян Чэн! — Вэй Усянь ахнул и разразился приступом смеха. — Видел бы ты выражение своего лица! Ну, я думаю, технически это не твоё лицо... — Его идиот-брат вручил ему халат и зеркало и продолжил хихикать над шиди. — Перестань смеяться, иначе я переломаю тебе ноги! — Мне очень жаль, но слышать всё это из уст Лань Чжаня действительно слишком смешно, А-Чэн! И тут Цзян Чэна осенило. — Подожди минутку. Если я нахожусь в теле Ханьгуан-цзюня, то он?.. — Вэй Усянь тут же перестал смеяться. Они посмотрели друг на друга и тут же выскочили из цзинши, бросившись бежать так, словно от этого зависела их жизнь. Они были примерно на полпути к ханьши, когда Цзян Чэн увидел их. Лань Сичэнь стоял на тропинке, и кончики его ушей пылали красным. Выражение его лица могло бы показаться безмятежным любому другому наблюдателю, но Цзян Чэн узнал расстроенного Лань Сичэня, когда увидел его. В нескольких футах от него стоял... Цзян Чэн. Видеть своё собственное тело с этой точки зрения было, мягко говоря, довольно неприятно. Мозг Цзян Чэна начал болеть. Он никогда раньше не видел такого холодного, стоического выражения на своем лице. Лице, что обычно было гораздо более выразительным; к лучшему или к худшему, но он носил своё сердце на рукаве*. — Лань Чжань! Это ты? — Цзян Чэн наблюдал, как черты его лица смягчаются при звуке голоса Вэй Усяня. Он почувствовал внезапный позыв к рвоте. Даже Лань Сичэнь чувствовал себя некомфортно. — Я так по тебе скучал! — Вэй Усянь прыгнул в объятия Лань Ванцзи. — Мн. Скучал по Вэй Ину. Саньду Шеншоу понятия не имел, что именно вывело его из себя. Может быть, тот факт, что ему пришлось смотреть, как он держит своего брата на руках. Или, может быть, он услышал, как его собственный голос изменился на тот нежный тон, который использовался только с Лань Сичэнем, и теперь он был потрачен впустую на его никчёмного брата. — Вы были в разлуке сколько, самое большее час? Как вы могли уже скучать друг по другу? Это смешно! — разглагольствовал Цзян Чэн. Вэй Усянь надул губы, и Лань Ванцзи уставился на него — по крайней мере, это выражение было знакомо на лице Цзян Чэна. — Это... странно, видеть, как Ванцзи выражает себя так страстно, — Лань Сичэнь, казалось, разрывался между смехом и слезами, наблюдая, как Ваньинь закатывает свою маленькую истерику. — О, Лань Чжань выражает себя очень страстно… — Вэй Ин, — Лань Ванцзи покраснел. В теле Цзян Чэна. Из-за ужасного заигрывания Вэй Усяня. Цзян Чэн почувствовал, как у него начинается искажение Ци. — Вэй Усянь! — рявкнул он, но его прервала успокаивающая рука на плече. Лань Сичэнь улыбнулся ему, и Цзян Чэн почувствовал, как его хмурый взгляд рассеивается. Небольшая усмешка даже начала проявляться на его губах, пока… — А, Цзян Чэн, не целуй его! Это было бы очень травмирующе для них! — сказал Вэй Ин, всё ещё находясь в объятиях Лань Ванцзи. Лань Сичэнь выглядел расстроенным. Цзян Чэн резко повернул голову, чтобы посмотреть на говорящего. — Скажи что-нибудь подобное ещё раз. Попробуй только, — Цзян Чэн рыча двинулся на своего брата. Лань Ванцзи оказался между ними прежде, чем Цзян Чэн смог что-либо сделать. Вэй Усянь, трус, использовал своего мужа в качестве щита. — Лань Чжань, мне не нравится слышать эти гадости от твоего тела. Нам нужно это исправить. Лань Ванцзи бросил на своего мужа ещё один мягкий взгляд. — Мн. Разберусь с этим. — Прекрати делать это с моим лицом, когда ты смотришь на него, — прошипел Цзян Чэн, — иначе… Лань Ванцзи приподнял бровь, бросив на Цзяна острый взгляд, как бы говоря: «Иначе что?» — Иначе я... я… — Цзян Чэн колебался, пока ему в голову не пришла идея. Он схватил испуганного Лань Сичэня за запястье и сцепил их руки. — Я поцелую Лань Хуаня у тебя на глазах. — Ваньинь! — Лань Сичэнь ахнул. — Цзян Чэн! Это травмирует и Сичэнь-гэ тоже! — воскликнул Вэй Усянь. Цзян Чэн ухмыльнулся, наблюдая, как Лань Ванцзи позеленел. Он никогда не думал, что настанет день, когда ему понравится видеть своё собственное лицо, искажённое болью, но вот он здесь. Глава Цзян был уверен, что Лань Ванцзи не будет угрожать сделать то же самое, потому что Ханьгуан-цзюнь был ужасно ревнив. Он не мог представить, чтобы кто-то ещё целовал его Вэй Ина, независимо от обстоятельств, даже если этот другой человек был им самим в чьём-то теле. — Хорошо, — отрезал Лань Ванцзи. Саньду Шеншоу внутренне ликовал. — Цзян Чэн, ты бесстыдник! — воскликнул Вэй Усянь, находя всю ситуацию довольно забавной. — Давай, Лань Чжань, пойдем. Тебе нужно выставлять оценки, а я должен присматривать за младшими до вечера. Поскольку все знают, что вы будете заняты, надеюсь, никто не попросит вас о встрече. В любом случае, пока, Цзэу-цзюнь! Пока, А-Чэн! Цзян Чэн закатил глаза, когда Лань Ванцзи послал ему последний злобный взгляд, прежде чем они ушли. — На самом деле я не собирался тебя целовать! — признался Ваньинь, как только они с Лань Сичэнем остались одни. — Я бы никогда не хотел так травмировать тебя! Я сказал это только для того, чтобы разозлить твоего брата. Не то чтобы это было намного лучше, но… Его партнер раздражённо вздохнул, но в его глазах был намек на веселье. — Вы двое такие мелочные, неудивительно, что вы не ладите. Цзян Чэн ухмыльнулся, и они вдвоём стали прогуливаться по Облачным глубинам. — Это странно, — начал Лань Сичэнь. — Что странно? Тебе нужно быть немного точнее, — до сих пор произошло много странных вещей, а они даже не дожили до полудня. — Видеть, как у тебя такое открытое выражение на лице моего брата, — Лань Сичэнь улыбнулся. — Ванцзи не лишён эмоций, но… — О, поверь мне, я в курсе, — пробормотал Цзян Чэн, вспоминая многочисленные хмурые взгляды, которые он получал от Ханьгуан-цзюня. Безэмоциональная задница. — Он просто плохо умеет выражать свои чувства. Но он учится, — Лань Сичэнь задумчиво посмотрел на него, — как и ты. Цзян Чэн почувствовал, как у него потеплело на сердце. Собрание не состоится до наступления темноты. Поскольку они уже выполнили свои обязанности глав кланов в начале недели, Лань Сичэнь и Цзян Чэн планировали провести утро и вторую половину дня друг с другом, расслабляясь и наслаждаясь компанией. И, конечно, спать вместе, потому что Цзян Чэн никогда не мог насытиться Лань Хуанем, но теперь это определённо не обсуждалось. Стоп, кстати, о том, чтобы спать вместе… — Подожди минутку, ты проснулся рядом с Ханьгуан-цзюнем, верно? — Да, — Лань Сичэнь поморщился. — Был ли он... после того, как мы... — Ваньинь… — О боги. — Я уверен, что то же самое произошло с тобой и Вэй Ином. — Ну да, но это, вероятно, не так унизительно для них, потому что это они бесстыжие, а не мы! — Не знаю, Ваньинь, прошлой ночью ты вёл себя совершенно бесстыже... — Лань Сичэнь! — Цзян Чэн засмеялся. Лань Цижэнь, шедщий в нескольких чжанах от них, резко повернул голову при звуке смеха, намереваясь отчитать любого ученика Лань, который посмел смеяться в его присутствии. Уверенный, что встретит Вэй Усяня, он замер, увидев, как его младший племянник смеётся, цепляясь за старшего брата, как за спасательный круг. Лань Сичэнь смотрел на него с нежностью в глазах. Должно быть, он почувствовал, что кто-то глядел на них, потому что он также застыл, когда заметил своего дядю. — Здравствуй, дядя, — Лань Сичэнь поклонился, пытаясь незаметно ткнуть Цзян Чэна локтем в рёбра. — Ох... ох… Здравствуй, дядя, — Саньду Шеншоу чопорно поклонился. Лань Цижэнь едва кивнул головой, прежде чем медленно вернуться в ланьши, всё время щурясь на них. Когда он наконец ушёл, Лань Сичэнь и Цзян Чэн посмотрели друг на друга долю секунды, прежде чем разразиться хохотом. Последний проклял всех Богов, которые были, потому что не мог поцеловать Лань Хуаня: в этот момент глаза его жениха были яркими, он сиял, и Цзян Чэн очень, очень этого хотел. *** Солнце наконец село, и Собрание началось. Лань Сичэнь сидел во главе зала, произнося свои речи и следя за прогрессом в каждой дискуссии. Цзян Чэну пришлось прикусить губу, чтобы не улыбнуться, наблюдая за тем, как Лань Хуань взял на себя командование позицией. Он увидел своего племянника, сидящего рядом с друзьями-учениками Лань и сыном главы клана Оуян. До сих пор Цзинь Лин вёл себя исключительно на протяжении всей встречи; он не поддавался на откровенную травлю глав орденов и держался очень хорошо для такого молодого лидера. Цзян Чэн был горд. Он поклялся сказать об этом своему племяннику, как только это дурацкое проклятие будет снято. Также ему пришлось сесть рядом с Вэй Усянем, который каждые пять минут шептал ему какую-то глупость. К сожалению, Цзян Чэну пришлось играть роль любящего мужа, и это значило то, что он не задушил своего брата. Лань Ванцзи сидел напротив них, рядом с Не Хуайсаном, который пытался завести с ним светскую беседу в течение последнего часа, но безрезультатно. Хуайсан, вероятно, начал замечать, что что-то происходит, потому что его взгляд метался от Лань Ванцзи к Цзян Чэну, как будто он пытался решить головоломку. Цзян Чэн послал Ханьгуан-цзюню взгляд, который говорил, что «если мне придётся иметь дело с твоим глупым мужем, то тебе придётся иметь дело с Хуайсаном». Он понятия не имел, был ли Лань Ванцзи телепатом или просто очень талантлив в чтении собственных выражений лица, потому что он фыркнул, а затем вступил в разговор с Главой Не. Пока что худшее, что случилось той ночью, произошло, когда он накормил Вэй Усяня своими личными палочками для еды. При этом Цзян Чэну пришлось смотреть на него с любовью в глазах, а не давиться и блевать, как он того хотел. — Ты драматизируешь, — прошипел его брат на ухо, когда глава одного из небольших орденов жаловался Лань Сичэню на недавнюю инфляцию налогов на капусту. Капусту. Лань Сичэнь должен будет оплатить. — У тебя такое лицо, будто ты только что съел лимон. — Ну, может быть, это из-за еды. Она отвратительна, — прошипел в ответ Цзян Чэн. Это не было полной ложью. Он любит Лань Сичэня всем сердцем, но скорее умрёт с голоду, чем будет есть блюда ланьской кухни. — Заткнись. Кормить меня — не самое плохое. Все могло быть намного хуже… — Вэй Усянь, — Цзян Чэн собирался прошептать что-то довольно грубое своему брату, когда глава клана Яо решил сделать так, чтобы его голос был услышан. — Глава ордена Цзян, — начал господин Яо. Его голос действовал Цзян Чэну на нервы даже больше, чем Лань Ванцзи. Люди в комнате начали перешёптываться в предвкушении. Будет ли это тот день, когда Цзян наконец сорвётся и убьёт главу Яо? — Глава ордена Яо, — сказал Лань Ванцзи таким же безразличным тоном, как это имя произносил Цзян Чэн. «Хм, может быть, это всё-таки не будет катастрофой», — подумал Цзян Чэн про себя. — Глава Ордена Цзян, — повторил глава Яо без всякой причины, кроме как для раздражения, — орден Яо прислал вам много предложений руки и сердца за последние несколько месяцев. Формальный союз через брак был бы выгоден для наших орденов. Рассматривали ли вы какие-либо из них? Никто, кроме близких родственников, не знал об отношениях Цзян Чэна и Лань Сичэня. Они решили, что лучше держать это в секрете, особенно потому, что это может стать предметом спора из-за их статуса глав. Таким образом, Цзян Чэн был готов позволить этой стопке предложений сгнить на его столе и вместо этого попытаться подкупить Яо. Единственное, о чём заботился этот человек, — деньги и власть, и Цзян Чэн был готов предложить ему их, если он просто отстанет от него. Кроме того, он знал, что предложения руки и сердца расстраивали Лань Хуаня больше, чем тот показывал. Лань Ванцзи встал со своего места и откашлялся. — Нет, — сказал он, не моргнув и глазом, и снова сел. Все, включая Главу Яо, были поражены таким отчуждённым ответом. Цзян Чэн не знал, был он благодарен Ханьгуан-цзюню или хотел сломать ему ноги. Лань Сичэнь, будучи ведущим собрание, одарил Лань Ванцзи натянутой улыбкой. — Глава клана Цзян, есть ли что-нибудь ещё, что вы хотите добавить? Хоть что-нибудь? Лань Ванцзи снова встал. — Нет, — повторил он и снова сел. Цзян Чэн крепче сжал Бичэнь, а Вэй Усянь попытался спрятать фырканье в рукаве, но глава Яо поймал его. — Ой. Неужели Старейшина Илина находит это забавным? — рявкнул он. — Цыц, кто-то вроде тебя не поймёт таких важных политических ситуаций, как эта! Вэй Усянь, казалось, не обиделся на оскорбление. Кулаки Лань Ванцзи сжались, но он должен был позволить Цзян Чэну защитить своего мужа. — Глава ордена Яо, — Цзян Чэн постарался, чтобы его голос звучал так же ровно и безжизненно, как у Лань Ванцзи. — В Облачных Глубинах не кричат. — Ханьгуан-цзюнь, я с тобой разговаривал? — несколько других глав ахнули от вопиющего неуважения Яо. — Если вы не уважаете моего мужа, то вы не уважаете и меня, — Цзян Чэн старался сохранить свой тон, даже когда он называл своего брата мужем. Боги, в этом было так много плохого. Вэй Усянь снова закашлялся в рукав с неуместным смехом. Глава Яо цокнул языком, его тон стал снисходительным. — Мои извинения, Ханьгуан-цзюнь. — Мн, — ответил Цзян Чэн. Он начинал понимать, почему это была любимая фраза Ханьгуан-цзюня. Это было просто, по существу, и могло закончить практически любой разговор без особых усилий. — Давайте прервёмся на трапезу, — Лань Сичэнь вздохнул с облегчением, как только вошли слуги и начали подавать второе блюдо. — Пс-с. Цзян Чэн, — прошептал Вэй Усянь, кормя брата каким-то фиолетовым овощем. Цзян Чэн изо всех сил старался сохранить нейтральное выражение лица, проглатывая горькую пищу. — Глава Яо наблюдает за нами, как ястреб, — пробормотал Вэй Усянь. — Ну и что? — огрызнулся Цзян Чэн. — Ну, ты просто опозорил его буквально перед всеми. Так что он начеку, чтобы отомстить нам. Заметит каждую маленькую оплошность, которую мы допустим друг с другом. Мы не можем позволить себе это, иначе он может начать что-то понимать, и это приведёт к тому, что люди узнают об обмене телами... Цзян Чэн хотел поспорить, ну и что, если люди узнают, но он понял, что они, вероятно, повесят это на его брата, и это не сулит ничего хорошего. — Так что ты хочешь сказать? — Мы должны сделать наши отношения более искренними, иначе он начнёт подозревать, что что-то не так. — Что значит «более искренними»? — Мы должны поцеловаться. — Нет, — ответ Цзян Чэна был автоматическим. Вэй Усянь фыркнул. — Ну, я тоже не хочу этого делать, поверь мне, но мы должны. Быстрый поцелуй — вот и всё, о чем я прошу. Это может быть в щёку! — Нет! — громкий шёпот Цзян Чэна заставил несколько голов повернуться в его сторону, но никто не задержал на нём взгляд. Вэй Усянь сверкнул глазами, сытый по горло драматизмом своего младшего брата, и наклонился, намереваясь поцеловать его в щёку. Цзян Чэн вскрикнул и инстинктивно отскочил, опрокинув их подносы с едой на пол. Все взгляды приковались к ним. Младшие бросали друг на друга растерянные взгляды. Не Хуайсан выхватил свой веер, зачарованно наблюдая за происходящим. Лань Сичэнь ущипнул себя за переносицу. Глава Яо хлопнул в ладоши, лицо его было радостным. — Значит, злой Старейшина Илина всё это время околдовывал великого Ханьгуан-цзюня! Ханьгуан-цзюнь, должно быть, пришёл в себя, когда Вэй Усянь навязался ему. Я знал это с самого начала! По залу прокатилась волна шепота. Одни согласились с нелепым выводом Яо. Другие — нет. Некоторые хотели вернуться к обсуждению важных вопросов, а не к личной жизни двух обрезанных рукавов, но их голоса были похоронены под драмой. Попытки Лань Сичэня успокоить всех также были полностью проигнорированы. Цзян Чэн запнулся. Он знал, что не может раскрыть обмен телами — это просто дало бы главе Яо новый повод обвинить Вэй Усяня. Возможно, Саньду Шеншоу следует просто смириться и поцеловать своего брата в щеку, опровергая заявления. Цзян Чэн бросил взгляд на Лань Ванцзи, пытаясь передать своё предложение, но Лань Ванцзи покачал головой, ревность омрачила его лицо при мысли о том, что кто-то другой поцелует его мужа. Цзян Чэн в этот момент был убеждён, что Лань Ванцзи телепат. — Это... гм... это неправда, — главе Цзян пришлось быстро думать. — О? Подумайте хорошо, Ханьгуан-цзюнь, — Яо скептически посмотрел на него. — Видите ли... Я действительно был влюблён в Вэй Ина. Но… — Цзян Чэн бросил на Лань Ванцзи ещё один многозначительный взгляд. Им нужно было положить конец этому собранию. Нужно было создать хаос. Ему нужен был... скандал. И у него была идея, как его создать. Он уставился на наполовину наполненную пиалу чая в своей руке, а затем снова посмотрел на Лань Ванцзи. Тот каким-то образом снова прочитал его мысли. Он кивнул, одними губами произнеся беззвучное «действуй». Цзян Чэн глубоко вздохнул и сказал: — Я влюблён в Цзян Ваньиня. Реакция последовала незамедлительно. Вэй Усянь и Глава Яо выплюнули свои напитки. Лань Сичэнь побледнел. — Это правда! — вмешался Не Хуайсан из-за своего веера. — Я заметил, что глава клана Цзян и Ханьгуан-цзюнь украдкой поглядывали друг на друга весь вечер! Несколько других гостей выразили свое согласие. Младшие посылали друг другу огорчённые взгляды. Цзинь Лин выглядел готовым упасть в обморок. — Мн. Я люблю... Лань Ванцзи, — сказал Второй Нефрит, соглашаясь с планом. Комната взорвалась от шока. Вена на виске главы Яо начала очень заметно пульсировать. Цзян Чэн поймал недоверчивый взгляд Лань Сичэня и указал глазами на свою пиалу, надеясь, что он поймёт сообщение. Лань Сичэнь расширил глаза от осознания. — Я думаю, что может быть проблема с чаем! — глава Гусу Лань обратился ко всей комнате. Не Хуайсан отчаянно закивал головой. — Да! Я думаю, что Цзэу-цзюнь прав! Я вдруг чувствую, что мне не терпится сказать Сичэнь-гэ, как сильно я его люблю, — зал снова взорвался возмущёнными вздохами. Не Хуайсан послал Цзян Чэну — Цзян Чэну, запертому в теле Лань Ванцзи, — хитрое подмигивание. Улыбка Лань Сичэня была болезненной: — Ах, А-Сан, я боюсь, что сегодня вечером Вэй Ин завладел моим сердцем, — разумом Цзян Чэн понимал, что Лань Сичэнь просто подыгрывает, чтобы исправить беспорядок, который он создал, но он не мог не съёжиться от этих слов. С другой стороны, он сам заявил, что любит себя несколько минут назад, так что... Возможно, Лань Хуань и Вэй Усянь были правы. Может быть, это он был бесстыжим. Старейшина Илина, который, казалось, понял, что происходит, изо всех сил старался не рассмеяться: — Сичэнь-гэ! Боюсь, я тоже влюбился в тебя! Будь моим мужем, Лань Хуань! Глаз Цзян Чэна дёрнулся. Лань Сычжуй смотрел на своего отца и дядей удивлённый и травмированный. Оуян Цзычжэнь вскочил со своего места и выпалил: — Я вдруг понял, что у меня есть чувства к главе клана Цзинь! Мой чай тоже, должно быть, испорчен... Цзинь Лин выглядел подавленным. — Ты идиот! — зашипел он себе под нос, пытаясь игнорировать то внимание, которое они привлекли. — Чай в полном порядке. Очевидно, они просто притворяются, чтобы посеять хаос. Как будто мой Цзюцзю когда-нибудь влюбится в Ханьгуан-цзюня… — О… — лицо Цзычжэня вспыхнуло. — Не волнуйся, Цзычжэнь, ты тоже нравишься Цзинь Лину, — фыркнул Лань Цзинъи. — Отвали, — Цзинь Лин тоже покраснел. Глава Яо потерял сознание. — Глава Клана Яо! — воскликнул один из его учеников. — Прошу прощения у всех. Мы продолжим эту встречу завтра, и наш орден выяснит, что случилось с чаем. Некоторые главы и их ученики смотрели с подозрением, как будто хотели задать ещё вопросы, но большинство было просто счастливо покинуть хаос как можно быстрее. Как только все ушли, Лань Сичэнь закрыл лицо руками. Цзян Чэн потёр спину. — Я… — Больше ни слова, Ваньинь. Цзян Чэн прикусил губу и кивнул, сжимая плечо Лань Сичэня. — Потом мы поищем лекарство, — Лань Сичэнь потёр глаза, выходя из зала приёмов, — но сначала мне нужно отдохнуть. Вэй Усянь всё ещё смеялся. Цзян Чэн не ожидал от своего брата ничего другого. — Я никогда не позволю никому из вас забыть об этом! А-ха-ха-ха-ха… Ах, в любом случае, я пойду разберусь с младшими. Встретимся в цзинши, Лань Чжань? — Мн. — Ладно. И, Цзян Чэн, не делай мне такого лица. Сегодня мы ничем не будем заниматься. Прости, Лань Чжань. Я знаю, что мы говорили про каждый день, но сегодня мы не можем. — Я понял. Вэй Усянь помахал им на прощание. Цзян Чэн повернулся к Лань Ванцзи, который всё ещё носил его лицо. Это было абсурдно. Всё сегодняшнее было абсурдным. От обмена телами до признания в любви к себе и проведения собрания кланов. Это было… Цзян Ваньинь фыркнул. Лань Ванцзи прищурился, глядя на него, но, увидев это выражение на собственном лице, Цзян Чэн просто не мог контролировать себя. Он затрясся от смеха, зажмурил глаза, схватился за живот и полностью потерял самообладание от абсурдности всего этого. Сегодня был странный день, и он оказался на грани истерики. Смех Цзян Чэна почти затих, когда он услышал слабый хрип рядом с собой. Его глаза распахнулись, и он увидел, как лицо Лань Ванцзи покраснело, когда он попытался подавить это... Второй Нефрит пытался нахмуриться, но безуспешно. Они уставились друг на друга в полной тишине, прежде чем Цзян Чэн снова фыркнул, и на этот раз они оба потеряли самообладание. Лань Ванцзи тихо захрипел, а Саньду Шеншоу расхохотался. Каждый раз, когда они пытались перестать смеяться, они смотрели друг на друга и их снова охватывал смех. Внезапно в глазах Цзян Чэна побелело. Он забеспокоился, что, возможно, потерял сознание от истерики, но, когда его зрение вернулось, он обнаружил, что смотрит на Лань Ванцзи. Настоящего Лань Ванцзи. В собственном теле – ланьские одежды, фарфоровая кожа и всё такое. Цзян Чэн вздохнул с облегчением, проведя руками по знакомой ткани своего пурпурного ханьфу Цзяна. Ему не хватало веса Цзыдяня на костяшках пальцев. Лань Ванцзи тоже чувствовал облегчение, хотя и не показывал этого, Цзян Чэн заметил, что его плечи выглядели значительно менее напряженными, а лоб не был так нахмурен, как раньше. Впервые за всё время Цзян Чэн поймал себя на том, что искренне улыбается своему зятю. — Лань Ванцзи. — Цзян Ваньинь, — уголки рта Лань Ванцзи слегка приподнялись. — Давай никогда и никому не будем рассказывать, как мы на самом деле поменялись местами обратно. Цзян Чэн ожидал услышать, что ложь запрещена, но всё, что он получил в ответ, было простым «мн». Может быть, младший Нефрит всё-таки не был таким уж ужасным. Но оставалась одна вещь, которая не давала Цзян Чэну покоя. — Итак... Лань Ванцзи, ты ведь не умеешь читать мысли, верно? — Спокойной ночи, Цзян Ваньинь, — поклонился Лань Ванцзи. И ушёл, не ответив на вопрос Цзян Чэна. Глава ордена застыл в замешательстве на несколько минут, прежде чем его ноги догнали мозг, и он побежал за своим зятем. — Подожди! Какого гуля?! Ты не ответил мне... Ханьгуан-цзюнь! Лань Ванцзи! *[he wore his heart on his sleeve (он носил свое сердце на рукаве) - неумение скрывать своих истинных чувств]