По ту сторону горизонта

      Недавно взошедшее солнце окрашивало золотом верхушки деревьев, а его лучи, что проникали сквозь молодую листву, заставляли юных султанш, носящихся по лесной опушке, мило щуриться, пока мать с отцом отдыхали в беседке неподалёку от охотничьего домика, о чём-то разговаривая и наслаждаясь присутствием друг друга.       — Мам! — хасеки обернулась, когда к ней подбежала несколько запыхавшаяся старшая дочь. — Сыграй ту мелодию ещё раз, пожалуйста.       — О Аллах… — вздохнула рыжеволосая женщина. — Айлин, я уже два раза её вам играла. И это только за утро.       — Ну пожалуйста! — вмешалась младшая сестра. — Сыграй ещё раз. Последний разочек, и мы больше не попросим, честно. Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста!       — Ну хорошо-хорошо, только не тараторь. — рассмеялась султанша и обернулась к мужу. — Повелитель, Вы позволите?       — Конечно, Айше. Я и сам хочу послушать. Искусства много не бывает, особенно когда музицируешь ты. — промолвил Аяз и нежно коснулся губами тыльной стороны ее ладони.       Мило улыбнувшись, хасеки кивнула, поднялась и приказала подать ей скрипку, после чего заняла удобное положение и прикрыла глаза. И тут же раздалась волшебная, и даже сказочная мелодия, очаровавшая и захватившая внимание всех присутствующих, от дочерей и самого султана, до прислуги и стражников. Нежный, лиричный, но в то же время достаточно бодрый мотив мгновенно вызвал улыбку у людей, а Айлин и Джан, взявшись за руки, выбежали на центр лесной поляны и принялись танцевать и кружиться. В воздухе витал дух свободы и праздника. Казалось, что утренние пташки подпевали в такт музыке, что быстрее проснулись яркие цветы, всё больше распускаясь с каждой новой сыгранной нотой, что танцуют солнечные лучи, пробивающиеся сквозь кроны деревьев, по-озорному подмигивая. Аяз улыбался, глядя на эту картину, на счастливых и веселящихся дочерей, на сосредоточенную и завороженную мелодией жену. Девочки же просто радостно смеялись, наслаждаясь мгновениями безоблачного детства. В этом запоминающемся мотиве, в этом беззаботном танце, в этом звонком смехе, в этих лучистых взглядах чувствовалась невероятная любовь и тяга к жизни. И казалось, что этот момент будет длиться вечно… Однако, у всего, в том числе у каждой композиции, есть как начало, так и конец. И иногда он наступает совершенно неожиданно. Мелодия приближалась к кульминации, звуча всё громче, эмоции нарастали, заставляя всё больше погружаться в мотив и проникаться его настроением, и тут…       — Айлин?       Музыка стихла. Смычок опустился вниз. Молодая султанша открыла глаза и обернулась. Ни солнца, ни деревьев, ни пения птиц, ни матери, ни отца. За окном серело небо, шумел ветер и слышались разговоры, в покоях царил полумрак, а в дверях стояла Джан Султан. Было очень непривычно видеть всегда весёлую, подвижную и ярко-одетую девушку такой: грустной и поникшей, с собранными золотисто-русыми волосами, спрятанными под чёрным платком, и в таком же угольно-чёрном платье. Вырванная из мира музыки и грёз султанша помедлила, растерянно глядя на младшую сестру, и медленно опустила скрипку вслед за смычком.       — Айлин. — повторила Джан, тихо вздохнув. — Пора.       Девушка отложила инструмент и прикрыла лицо руками.       — Н-нет… Я не могу… Я…       — Госпожа… — стоявшая неподалёку худая служанка, что до тех пор молча слушала чудесное исполнение, прекрасно понимая, что султанше будет полезно немного успокоиться и забыться на время, подошла к Айлин Султан и аккуратно взяла её руки в свои. — Понимаю, какого Вам сейчас, но прошу, пойдёмте. Я знаю, Вы сильная и рано или поздно сможете с этим справиться.       Айлин медленно кивнула и, подняв голову и пытаясь сдержать подступающие слёзы, тихо проговорила:       — Спасибо, Марьям. Всё нормально, я готова.       Подойдя к сестре, Джан молча обняла её, после чего взяла за руку и, уловив угасший взгляд, медленно направилась вместе с ней к выходу из дворца.       Возле тюрбы уже собралась толпа. Паши, беи, аги, эфенди — всё стояли, опустив головы и тихо переговариваясь. Как только сёстры приблизились к людям, все присутствующие почтительно поклонились. Послышалось стук трости о каменную плитку: к девушкам медленно подходил великий визирь Гюрхан-паша.       — Айлин Султан. Джан Султан. — негромко проговорил он, сдержанно поклонившись и складывая руки на позолоченной рукояти своей трости. — Примите мои соболезнования. Я давно знаю вашего отца и служил ему верой и правдой ещё с тех пор, когда он только взошёл на трон. Султан Аяз был очень мудрым и справедливым падишахом, так что это великая потеря не только для всех нас, но и для всего Османского государства.       — Спасибо, Гюрхан-паша. — кратко ответила Айлин. Здесь, при всех и особенно при визире, она держалась на удивление достойно и непоколебимо. Джан же подняла на пашу настороженный и даже подозрительный взгляд, но загадочно промолчала.       Несмотря на ранний час, небо заволакивали хмурые тучи. Осенний ветер прогибал деревья, что издавали шелест, напоминающий таинственный, и даже несколько пугающий шёпот одновременно нескольких голосов. Недалеко от земли, чуть выше подгоняемых ветрами сухих листьев, пролетали крикливые вороны. Вскоре из дворца вышли слуги, выносившие резной гроб. Дальнейшая процессия проходила, словно в тумане. Джан плакала, не считая нужным сдерживать эмоций, а Айлин, в последний раз проводив отца взглядом, подняла взор к небу и молча взмолилась Аллаху, прося, чтобы тот упокоил его душу и больше не заставлял чувствовать невыносимую боль и тяжесть потери, чтобы больше не забирал близких ей людей. Султан Аяз покоился рядом с Хасеки Айше Султан, ушедшей из жизни два года назад. С тех пор повелителя больше никто не интересовал, он был внимателен и заботлив только к дочерям. Государь был похоронен до заката, как и требовал обычай. Однако, этим утром казалось, что Стамбул впервые не увидел и восхода солнца…       Спустя время, все разошлись, и лишь сестры остались на улице, держась за руки и молча предаваясь воспоминаниям. Небо медленно роняло холодные капли дождя на землю.       — Госпожи, вот вы где! — послышался звонкий голос. Из дворца выбежала служанка Джан Султан.       — Эмине? Что ты здесь делаешь?       Поклонившись султаншам, юная хатун торопливо окинула их взглядом и обеспокоенно заговорила:       — Мы вас потеряли. Марьям-хатун очень беспокоилась, оббегала уже весь гарем, если не весь дворец. На улице так холодно, госпожи, прошу, давайте вернёмся, а то вы можете простудиться, и…       — Ладно, не беспокойся, мы идём. — ответила Джан. Последовав за служанкой, она вдруг остановилась и удивлённо обернулась.       — Айлин? Ты идёшь?       — А? Да… — вздохнув, султанша в последний раз обернулась к тюрбе, где её родители спали вечным сном, а после развернулась и медленно пошла вместе с девушками в сторону дворца.       А тем временем дождь усиливался, с каждой секундой всё чаще и всё громче стуча по оконным стёклам. В какой-то момент сверкнула молния, на долю секунды осветив и обесцветив всё, что было в чьих-то покоях, и спустя несколько мгновений послышался первый раскат грома, заглушивший нервный смех эфенди, что был учёным при дворе. Кудрявый молодой человек сидел за столом, за которым царил творческий беспорядок, где исписанные и смятые бумаги, гусиные перья, краски, кисти и прочие вещи в хаотичном порядке окружали незаконченную картину.       Он курил кальян, иногда прерываясь на обдумывание вдруг настигающих его мыслей и внезапные порывы смеха. И тут со стороны коридора раздался стук.       — Озан? — не дожидаясь ответа, в покои быстрым шагом зашла смуглая девушка. Наскоро закрыв за собой дверь, она кинула на него молниеносный взгляд, и, заметив странное состояние эфенди, заметно напряглась, а в её тёмно-карих глазах тут же промелькнуло нескрываемое беспокойство. — С тобой всё в порядке? Вы вернулись ночью, и с тех пор ты глаз не сомкнул. Тебе нужно отдохнуть.       — Здравствуй, Сайжи, свет моих очей. Увы, мне совсем не до сна. — нараспев проговорил Озан, выпуская новые клубы дыма. — Всё ли в порядке? Сложный вопрос. С одной стороны, однозначно нет, ведь весьма невесёлые мысли тяготят мою потерянную душу, а с другой, возможно то, что происходит, в порядке вещей, если не основа всего сущего…       — Опять ты за своё… — вздохнула калфа, снисходительно улыбаясь. — Ты знаешь, я люблю твои размышления, но сейчас ты ведёшь себя намного страннее, чем обычно. Скажи, если тебя тяготят невесёлые мысли, что тогда тебя так веселит? Серьёзно, твой смех слышен из коридора, если не из гарема.       — Смех — не всегда показатель положительных эмоций, милая Сайжи. Иногда это лишь признак осознания злой иронии действительности. — Озан тихо вздохнул и вдруг посерьёзнел. — Все мы в курсе существования смерти, все понимаем, что рано или поздно каждому суждено отправиться на тот свет, но, когда это происходит… Это происходит неожиданно, и даже слишком. Хотя смерть редко бывает ожидаемой. — молодой учёный встал из-за стола и, немного пошатываясь, прошёлся по покоям. — Повелитель погиб во время похода. А я, как и многие сторонники и бесконечно преданные ему люди, сопровождал его… Хотя, он считал меня не просто советником, но и своим соратником, и даже не другом, о чем говорил не раз… Часто прислушивался к моим идеям. Я боролся за нашу победу, верил в силу нашего государства, верил в Аллаха и в то, что он поможет нам, убережёт нашего государя, который будет вести Османскую империю к светлому будущему ещё несколько долгих лет… И мы одержали победу. Но какой ценой? — эфенди вернулся к столу и, наполнив крепким вином очередной бокал, медленно его поднял. — Раньше если не всё, то многое казалось таким простым и понятным. А теперь я будто потерял ориентир… — учёный хотел было осушить фужер, но девушка тут же его перехватила и поставила обратно.       — Думаю, тебе на сегодня хватит. В конце концов, день только начался. А на дне бутылки вина уж точно не найдёшь ответы на свои вопросы. — вздохнув, калфа убрала бутылку под стол. — Поверь, мне тоже тягостно, и, если честно, я до сих пор не могу в это поверить. Все мы любили и бесконечно уважали султана Аяза. Он был великим правителем и достойнейшим человеком. Он погиб героем, но внёс огромный вклад в процветание империи.       — Он был не просто великим правителем. Повелитель был одним из немногих, кто думал не только о процветании империи и завоеваниях, но и о своем народе. Он умело сочетал решительность, холодный расчёт, справедливость и любовь к людям. Поэтому он больше, чем великий правитель. И поэтому это не просто потеря. Дальнейшее осуществление его идей под угрозой, империя под угрозой…       — Озан, я понимаю твоё беспокойство. — вздохнула Сайжи, положив руку ему на плечо. — Но выход есть всегда. Айлин Султан достаточно умна, чтобы продолжить дело отца, а, когда она наберётся опыта, это тем более будет ей по силам.       — Поверь, я нисколько в этом не сомневаюсь. — эфенди слабо улыбнулся. — Но проблема в другом. Если у нас с тобой нет предубеждений на этот счёт, то они возникнут у многих пашей, в частности у визиря. Если они не отлучат госпожу от трона, то точно попытаются использовать её в своих личных интересах.       — С чего ты это решил? — удивилась калфа.       Озан лишь нахмурился и посмотрел в окно.       — Моя интуиция меня никогда не подводила. Ещё до похода я заподозрил что-то неладное. Меня всегда напрягал Гюрхан-паша, и вот мои опасения подтвердились. Мне кажется, это он имеет отношение к смерти государя.       Сайжи замерла и подняла на него изумлённый взгляд. За окном вновь промелькнула вспышка, а вслед за ней в покоях на мгновение всё потеряло краски. Девушка зажмурилась и тут же вздрогнула, когда раздался ещё один раскат грома, а вслед за ним открылась дверь и послышался звучный мужской голос.       — Озан-эфенди, Гюрхан-паша собирает срочный совет.       Молодой человек вместе с калфой поклонились вошедшему Мураду-паше.       — Прямо сейчас? — растерянно спросил Озан.       — Нет, можем отложить собрание на часок-другой, чтобы достопочтенный эфенди ещё немного покирял и пообжимался со своей ненаглядной хатун. — усмехнулся Мурад.       — Вопрос риторический. — хмыкнул Озан и поймал понимающий взгляд девушки. Та кивнула и вместе с ним покинула покои. Паша проводил девушку любопытным взглядом. Немного задержавшись, он подошёл к небольшому зеркалу, висевшему у стены, провёл рукой по шелковистым волосам, поправляя причёску, и, обаятельно улыбнувшись своему отражению, бодро поспешил на собрание.       — Итак, объявляю начало совета. — заявил Гюрхан-паша, как только остальные паши, беи и эфенди собрались, и, оперевшись на лакированную трость, присел на тахту в центре зала. — Приступим сразу к делу. К превеликому сожалению, в данный момент Османская империя осталась без правителя. Поскольку падишах в своё время распустил собственный гарем из-за одной фаворитки, во дворце нет ни наследников, ни тем более тех, кто мог бы занять место регента.       — Хасеки Айше Султан, увы, не дожила до этого дня. — негромко проговорил Метин-бей, сосредоточенно глядя куда-то в одну точку, после чего повернулся к визирю. — И, так как султан Аяз не оставил после себя наследников, на трон должна взойти Айлин Султан, как старшая представительница правящей династии.       В зале для заседаний дивана раздался циничный смешок. Метин обернулся и нахмурился, глядя на Хикмета-пашу. Тот поймал взгляд бея и вопросительно вскинул густые брови, но загадочно промолчал, словно не желая озвучивать очевидное.       — Исключительно. Женщина никогда не будет управлять Османским государством. — отрезал Гюрхан. — Если бы её мать осталась в живых к этому времени, в теории можно было бы говорить о назначении валиде на место регента, а так… Айлин Султан слишком молода и неопытна для этой роли. Думаю, на это счёт возражений нет.       — Возражения есть. — визирь недобро сверкнул глазами, когда в разговор вмешался Озан-эфенди. — Прошу прощения, паша, но для того ли Вы собрали совет, чтобы высказать лишь своё мнение, но не спросить других?       — Именно для того. — оскалился Гюрхан. — То, что покойный султан доверял тебе и выслушивал твои недальновидные мысли, ещё не означает, что теперь ты что-то здесь решаешь.       — Повелитель сделал меня своим советником! — возмутился Озан, невольно сжимая кулаки. — Я уверен, он бы согласился со мной и с Метином-беем. Айлин Султан достойна…       — Что непонятного в моих словах? — рявкнул визирь, сжимая позолоченную рукоять трости. — Не вам это решать.       — Ты никак себя пашой возомнил, Озан-эфенди? — усмехнулся Мурад. — А то и самим визирем.       — Нет, паша, ну что вы, как можно… — с притворной вкрадчивостью ответил тот, иронично приподнимая руки, якобы готовый сдаться. — Нет, не пашой… А всего лишь человеком, неравнодушным к судьбе династии и всей Османской империи. Человеком, имеющим своё мнение и не боящимся об этом заявить. Человеком, который чтит законы и прислушивается к голосу совести. — Озан неоднозначно улыбнулся. — И советует поступать так же.       — Да будет тебе известно, что ты зря здесь рассыпаешься в громких речах. — усмехнулся Гюрхан. — Я принял решение согласно закону, а вопросы совести обсуждать с тобой не намерен.       — Что же это за решение, паша? — поинтересовался Дженгиз-бей. Визирь загадочно улыбнулся.       — Теперь я могу открыть вам правду. У султана Аяза есть сын. В далёком детстве мальчик пропал по загадочным обстоятельствам, однако этот факт скрыли ото всех, поскольку все вы помните, какая ситуация царила в государстве. Жизни наследника угрожала опасность, и, чтобы уберечь его от политических интриг предателей и интервентов, нам пришлось отослать его вместе с матерью и родными сёстрами туда, где их бы не нашли наши враги. — присутствующие удивлённо взглянули на визиря, а паша продолжил. — Единственному шехзаде настала пора вернуться домой и занять своё законное место у трона. Собственно говоря, именно поэтому я вас и позвал. Вы должны знать: место правителя Османской империи никогда не будет пустовать. И надеюсь, что вы верой и правдой будете служить новому падишаху так же, как и султану Аязу.       — Это замечательная новость, Паша Хазрет Лери! — просиял Мурад. — Значит, мы не повторим судьбу русских княжеств и избежим смуты.       — И престол займёт достойный член правящей династии османов. — добавил Хикмет, сдержанно улыбнувшись другу. Метин и Озан напряженно переглянулись.       — Всё верно. Мурад-паша. Прикажи приготовить мне карету и охрану. Я сейчас же выдвигаюсь в путь, нельзя терять ни минуты. На этом совет окончен. Все свободны.       Присутствующие поклонились и направились к выходу, а Гюрхан поднялся с тахты, оперевшись на черную трость, и окликнул одного из мужчин.       — Хикмет-паша, задержись ненадолго. Есть одно дело.       Кивнув, молодой человек подошёл к визирю и, выслушав его поручение, ухмыльнулся и кинул взгляд туда, где только что скрылись Метин и Дженгиз-бей.       — Будет сделано, паша.       — Я рассчитываю на тебя. И главное помни, что до поры до времени это должно оставаться в тайне.       — Конечно, Вы можете на меня рассчитывать.       — Прекрасно. Можешь идти.       Хикмет почтительно поклонился и покинул зал, а Гюрхан-паша пошёл готовиться к поездке. Он чувствовал некоторую усталость, ведь меньше чем за сутки произошло немало событий, однако оставшиеся дела не терпели отлагательств. Пора было исполнить то, что было запланировано ещё очень и очень давно, и к чему мужчина готовился все эти годы…       Карета вместе с лошадьми была уже подана к воротам, а стража в отнюдь не малом количестве ожидала великого визиря. Гюрхан Паша вышел из дворца и поднял задумчивый взор в небо, что к этому времени уже потемнело из-за туч, создавая ощущение, будто сегодня вечер наступил намного раньше обычного. Холодные капли дождя стучали по земле, а молния то и дело разрывала небеса на части, после чего раздавались новые раскаты грома. Гюрхан немного поморщился и, сжав рукоять трости, что-то прошептал, а затем медленно двинулся в сторону кареты. Увидев его, стражники поклонились, а слуги помогли залезть внутрь, и наконец, когда всё было готово, паша подал знак, и все двинулись в путь. Стоявшая у окна Эмине-хатун проводила взглядом удаляющуюся карету вместе с большой группой стражников, сопровождающих визиря на конях, и, вздрогнув от очередного грозового грохота, сорвалась с места и кинулась разыскивать Джан Султан…              Путь предстоял довольно долгий и отнюдь не легкий, на что сказывалось и влияние непогоды. Колёса и копыта лошадей вязли в слякоти, шум дождя и шелест листвы был слышен отсюда гораздо отчётливее, чем из покоев, а холодный осенний ветер пробирался в карету. Но время шло, и вскоре дворец Топкапы уже остался позади, а спустя ещё какое-то время природа смириласвой буйный настрой. Гроза стихла, уступив место обычному сентябрьскому дождю. Карета заметно ускорилась. Прикрыв поплотнее пола тёмного кафтана, чтобы не замёрзнуть, Гюрхан Паша отвлёкся на чтение, а спустя несколько часов позволил себе ненадолго задремать. Так карета в окружении стражников покинула центр города, миновала небольшие поселения, маленькие домики, встречающиеся всё реже на пути, леса и степи… И вот, наконец показалась долгожданная окраина соседнего города, а через какое-то время вдали уже виднелась фигурная ограда до боли знакомого поместья. Как только карета остановилась у ворот, стражники доложили местной страже, что прибыл великий визирь, и, как только те открыли ворота и поклонились, слуги помогли паше выйти из кареты, после чего тот, минуя знакомый сад и аллею, двинулся в сторону мраморного дворца.       — Великий визирь Гюрхан-паша Хазрет Лери! — объявил слуга, как только тот ступил на порог наполовину освещённого свечами коридора. Здесь царил лёгкий полумрак, ведь поездка сюда заняла большую часть дня, и ко времени прибытия уже наступил вечер.       — Паша Хазрет Лери, Ваши лошади уже отправлены в конюшни. Путь был неблизкий, если желаете, я прикажу приготовить хамам или подать ужин…       — Не стоит. — отрезал Гюрхан, не глядя на слугу, и двинулся дальше по коридору. — Подготовьте пока только покои. Сегодня я планирую остаться здесь.       — Как прикажете. — тот поклонился ему и удалился исполнять поручение.       — Паша Хазрет Лери…       Услышав знакомый голос и фразу, произнесённую практически нараспев, визирь обернулся.       — Сауле?       Стройная рыжеволосая женщина, как всегда одетая в зелёное платье с v-образным вырезом, стояла чуть поодаль от мужчины с бокалом красного полусладкого вина в руках, окидывая его любопытным взглядом.       — Я уж думала, ты забыл меня. Сколько лет, сколько зим, сколько вечеров, столь томительных из-за разлуки…       — Мы не виделись всего несколько месяцев, Сауле. — губ визиря коснулась лёгкая улыбка.       — Разве? Я то думала, прошёл целый год. — пожав плечами, женщина сделала глоток вина и медленно приблизилась к паше. — О, Гюрхан, с тех пор, как мы развелись, многое изменилось… Кажется, что лишь ты остался прежним.       — Ошибаешься, дорогуша. — усмехнулся тот в ответ. — Я также изменился.       — Правда? — Сауле вопросительно вскинула бровь. — И что же привело великого визиря в наше скромное поместье, да ещё в такую погоду?       — Одно очень важное дело.       — Вот как? — она лукаво улыбнулась. — Что ж, ты у нас известный делец, и этого не отнять. Но что же это за дело, если не секрет?       — Узнаешь чуть позже. — туманно промолвил Гюрхан, чуть прищурившись. — Пусть это будет сюрпризом.       — По правде говоря, я уж было подумала, что ты приехал, чтобы навестить меня и нашу дочь… Вот это действительно было бы сюрпризом. — Сауле сделала глоток вина и с любопытством поглядела на мужчину, опираясь о стену.       — Это успеется. — вздохнул тот. — А пока мне нужно идти.       Развернувшись к центральной лестнице, визирь покрепче перехватил позолоченную рукоять, и, опираясь на трость, поднялся на верхний этаж, пока бывшая жена провожала его страстным взглядом, помешивая движением руки тёмно-алую жидкость на дне хрустального бокала. В какой-то момент в её зелёных глазах вдруг промелькнул огонь.       Светловолосой женщине уже доложили о приезде великого визиря, однако пока та не придала этому особого значения. Сейчас она сидела в своих покоях. На коленях лежала раскрытая книга, но отстранённый взгляд Бирсен был направлен на своё отражение в зеркале, что стояло неподалёку. Аристократка о чем-то задумалась, но её мысли прервал стук. Вздохнув, она натянула улыбку и развернулась к дверям.       — Войдите.       — Добрый вечер, Бирсен.       — Паша Хазрет Лери? — лёгкая нотка удивления прозвучала в её голосе, после чего женщина поднялась и сдержанно поклонилась великому визирю. — Что привело Вас ко мне в такой час?       — Одно предложение, которое наверняка тебя заинтересует. — улыбнулся Гюрхан, присаживаясь рядом. — Как твои дела? Как дети?       — Всё хорошо, благодарю. И у детей всё в порядке. — на автомате ответила аристократка, элегантно присаживаясь на тахту. — Но вряд ли Вы пришли сюда за этим. Так о каком предложении идёт речь?       — Прекрасно… Что ж, не буду затягивать. Как вам, наверное, известно, на днях султан Аяз погиб в походе. Османское государство осталось без падишаха и без наследников, а каждому государству нужен правитель. Мне, как великому визирю, важно сохранить порядок и монархический строй в империи. Ваша семья же, насколько я помню, уже много лет мечтает вернуть себе законную принадлежность к династии и вернуться домой. Понимаете, к чему я веду?       Бирсен с интересом подняла взгляд на визиря и слегка прищурилась.       — Кажется, теперь я догадываюсь, к чему Вы спросили о моих детях…       — Верно. — Гюрхан тихо усмехнулся. — Я предлагаю сделку. Мы выдадим твоего сына за сына покойного султана, некогда пропавшего шехзаде, что все эти годы жил здесь, скрываясь от возможной угрозы. Вы вернётесь в Стамбул, и он станет новым падишахом. Что скажешь?       Аристократка чуть помедлила, загадочно глядя на мужчину и что-то обдумывая, после чего её губ коснулась лёгкая ухмылка.       — Мы не слишком знакомы, паша, однако за все эти годы я успела неплохо Вас узнать. Прошу прощения за прямоту, но Вы известный мастер сделок, и для многих уже не секрет, что, предлагая обоюдную выгоду, Вы ищете её лишь для себя.       — Ищите подвох? — усмехнулся визирь. — Что ж, не стану осуждать. Весьма разумно. Наверняка это предложение кажется странным, ведь с первого взгляда всё звучит слишком хорошо, чтобы быть правдой. Верно?       — Именно. — усмехнулась Бирсен. — Я понимаю, что именно Вы хотите предложить мне, но в чём состоит выгода для Вас? Слова о желании сохранить порядок в государстве не в счёт, ведь по сути Вы хотите посадить на трон того, кому он по закону принадлежать не должен. Как бы я ни желала лучшего для своего сына, но это факт, который Вы вряд ли будете оспаривать.       Гюрхан ухмыльнулся и мотнул головой, отводя взгляд.       — Что ж, слухи не врут. Ты действительно умна и рассудительна. Даже слишком… — он поднял глаза на аристократку и прищурился. — Так и быть, я раскрою тебе эту тайну. Видишь ли, если на трон взойдёт не шехзаде, его займёт Айлин Султан, старшая дочь Аяза. В истории Османской империи бывали случаи, когда власть доставалась женщине, но то были лишь регенты, валиде, наделённые опытом и необходимой для ведения государственных дел мудростью, но и те не слишком долго задерживались на своём месте. Османская империя — монархическое государство, чтящее традиции и устойчивый порядок, поддерживающийся веками. Что будет со страной, если власть достанется молодой султанше, причём с весьма своевольными взглядами? Как она будет вести дела, завоевывать новые земли, поддерживать наши законы? Я знаю Айлин Султан ещё со времён её детства и могу сказать, что её излишний гуманизм и вольнодумство погубят наше государство, если что-то не предпринять. К тому же, с недавних пор её сестра, Джан Султан, по каким-то причинам изменила ко мне отношение в худшую сторону, о чём я случайно узнал незадолго до похода. Сёстры очень дружны, и, если власть достанется им, Айлин Султан наверняка тут же лишит меня поста, если не избавиться от меня вовсе. — Гюрхан задумчиво нахмурился. — Этой империи нужна крепкая мужская рука, Бирсен. И я уверен, твой сын намного лучше справится с этой ролью.       — Я Вас услышала, паша. — кивнула та в ответ. — Но Назар тоже довольно молод и неопытен. Я дала ему прекрасное образование, но этого наверняка недостаточно, чтобы править страной, ведь его никогда к этому не готовили…       — Предоставьте это дело мне. — улыбнулся визирь. — Я буду рядом, всему его обучу, буду поддерживать, помогать советами и уберегать от возможных ошибок.       Женщина кивнула и поглядела куда-то в сторону, тщательно обдумывая предложение паши. Мужчина не торопил, понимая всю важность принимаемого ей решения, однако в глубине души он уже точно знал, что услышит. Наконец, аристократка подняла полный решимости взгляд и дала свой ответ:       — Что ж, я согласна на сделку, Гюрхан-паша. Османская империя вновь будет спать спокойно, а я и моя семья наконец вернёмся в столицу.       — Прекрасно. — визирь довольно улыбнулся и, оперевшись о лакированную трость, поднялся с тахты. — Твой сын будет властителем мира. Но есть одно условие. — он внимательно заглянул Бирсен в глаза и заговорил ещё более серьёзно. — Никто и никогда не должен узнать правду о вашем истинном происхождении. Надеюсь, ты понимаешь, чем это чревато?       — Само собой, паша. Это даже не обсуждается. — женщина поднялась следом и сложила руки перед собой. — Я сохраню эту тайну и буду старательно поддерживать нашу версию. Более того, могу поручиться, что ни Назар, ни мои дочери не узнают правду. Будет проще и намного надёжнее, если они будут думать, что все мы были вынуждены бежать из Топкапы и скрываться здесь, в виде семьи обычного бея. Сегодня я открою им ту правду, которая удобна для нас.       — Вы приняли правильное решение… — Гюрхан загадочно улыбнулся. — Валиде Бирсен Султан.       Женщина довольно улыбнулась в ответ.       — Конечно. Что ж, детали обсудим позже. А пока… — она уверенно прошлась по покоям и остановилась у дверей. — Не желание ли поужинать с нами? Вы наверняка устали с дороги.       Визирь согласно кивнул.       — С удовольствием.              — Джан Султан! — в покои ворвалась запыхавшаяся служанка, что, добежав до окна, где стояла невысокая девушка, вовремя осеклась и, остановившись, присела в поклоне, сложив руки перед собой и сдув со лба упавшую прядь пшеничных волос. Бросив на хатун волнительный взгляд, Джан кинулась к ней.       — Эмине, ну что там с советом? Он уже закончился? Удалось узнать, о чём они говорили и что решили?       — Закончился. Простите, госпожа, мне не удалось подойти ближе и услышать всего, иначе бы меня заметили. Но из разговоров некоторых присутствующих на собрании я кое-что узнала…       — Что? Что ты узнала? Не томи! Что сказал Гюрхан?! — уловив удивлённый взгляд служанки, Джан поняла, что не заметила, как начала трясти её за плечи, и тут же отстранилась, виновато потупив взгляд. — Ой, извини…       — Всё в порядке, госпожа. Я понимаю, мы все сейчас на нервах. — Эмине печально улыбнулась. — Насколько я поняла, Гюрхан объявил о существовании сына султана Аяза, о котором до сих пор никто кроме него и повелителя не знал. Думаю, он и станет следующим султаном…       — Что?! — изумлённо воскликнула Джан. — О Аллах, я так и знала… Так и знала, что он что-то задумал. Этот шакал просто не мог не воспользоваться смертью нашего отца! Ему обязательно нужно было использовать случившееся в своих чёртовых интересах!       — Госпожа… — испуганно пролепетала хатун. — Что Вы, не говорите так! Он же великий визирь, он столько лет служил Вашему отцу и всей Османской империи. Да разве он бы стал так поступать?       — Ты просто не всё знаешь. — вздохнув, Джан обернулась к окну. — Энгин-паша также много лет служил Османской империи…       — Энгин Паша? Главнокомандующий, которого убили в одном из санджаков?       — Ага… — султанша нервно усмехнулась. — Только вот его убили не в санджаке, а здесь, в Топкапы. И не кто-то, а сам Гюрхан Паша.       — Что?! — служанка удивлённо отпрянула. — Не может быть! Но как? С чего Вы так решили?       — С того, Эмине. — Джан обернулась, и в её глазах промелькнул яростный огонёк. — Потому что я сама видела, как он его убил в своём же кабинете. — увидев изумлённый взгляд служанки, девушка тяжело вздохнула и понизила тон. — Ладно, забудь. Ты всё равно мне не поверишь. Отец и тот не до конца поверил, что, возможно, и стоило ему жизни…       — Нет-нет, госпожа, что Вы! Это звучит, как бред и клевета, верно, но… — Эмине осеклась, поймав рассерженный взгляд Джан, и, разозлившись на себя за излишнюю прямоту, прикусила язык. — Но я слишком хорошо Вас знаю и уверена, что Вы никогда не стали бы врать и клеветать на хорошего человека. Вы принципиальны и справедливы, так что, если Вы что-то утверждаете, значит это правда. К тому же, зачем Вам врать об этом?       — Конечно незачем! Ладно… — Джан встревоженно прошлась по покоям, накручивая на палец прядь золотисто-русых волос. — Так или иначе, теперь ты знаешь, кто это такой. Он — настоящий монстр. Он способен убить человека с отличающимися взглядами в пользу собственных интересов. И он же хочет не дать Айлин занять её законное место на троне. — и вдруг она остановилась. — Надо срочно ей рассказать! — и девушка стрелой вылетела из покоев. Хатун кинулась следом.       — Что? Ты уверена?       — Эмине собственными ушами это слышала. Это явно не к добру.       — Ещё я видела, что Гюрхан-паша куда-то уезжает в окружении стражи.       — Наверняка туда, где живёт этот будущий султан… — задумчиво проговорила Айлин, опуская взгляд.       — У нас же с тобой не было брата, верно? Конечно, я могу его не помнить, то ты то должна знать.       — Должна. — кивнула старшая султанша. — И я точно знаю, у нас никогда не было брата. По крайней мере ни отец, ни матушка нам про него не рассказывали. Только если они действительно это не скрывали…       — Конечно нет! — Джан всплеснула руками. — Ты не хуже меня знаешь наших родителей. Они доверяли нам и никогда не скрыли бы от нас нашего же брата.       — Ты думаешь? — девушка тихо вздохнула. — Знаешь, если честно, я уже ни в чём не уверена…       Джан удивлённо взглянула на сестру, а Эмине и Марьям испуганно переглянулись.       — О чём ты говоришь?       — Ну, знаешь… Жизнь слишком непредсказуема. Никто не мог предугадать, что наш отец, опытный правитель и завоеватель, погибнет в походе. А кто два года назад мог предположить, что наша матушка тяжело заболеет, и ни лучшие лекари, ни круглосуточный уход, ни дорогие снадобья не смогут ей помочь? Кто знает, когда ещё судьба решит нанести удар? Что ещё может случиться?       Джан несколько помедлила, а затем присела рядом и заглянула в её опечаленные зелёные глаза, потемневшие от тоски.       — Айлин, гони прочь такие мысли. Ты — будущая правительница империи. Ты — наша надежда. Если ты будешь сомневаться и мучить себя подобными терзаниями, уже не судьба, а сам визирь нанесёт нам удар. Соберись!       — Соберись? Ты просишь меня собраться? Думаешь, это так просто?! — вдруг воскликнула Айлин, вскакивая с тахты. Её глаза яростно сверкнули. Служанки вздрогнули. Джан испуганно отпрянула. Она давно не видела сестру в таком гневе. — Ты знаешь, легко сказать, но сделать это не так-то просто! Ты думаешь, я не осознаю всей ответственности, которая на меня легла? Может быть ты не слышала, как всю нашу юность речь заходила о наследниках и о том, кто в будущем должен занять трон? Я ожидала, что в теории эта роль может достаться мне. Ну, знаешь, когда-нибудь, когда-то там, через несколько лет, когда отец начнёт готовить меня к этому, или в крайнем случае, когда он состарится. Ведь на протяжении почти трех столетий престол занимали в основном в зрелом возрасте, а мне всего четырнадцать… Он понимал, что я пока к этому не готова. Каждый это понимал! И я в том числе… — девушка нервно прошлась по комнате и, чувствуя предательскую дрожь, поспешила отвернуться к окну, чтобы никто в полной мере не увидел панику в ее суетящемся взгляде. — Прошёл бы ещё хотя бы десяток лет, чтобы я за это время могла чему-то научиться, морально подготовиться, набраться опыта… Но нет! Умерла матушка, что всё это время поддерживала меня, учила жизни и всему, что знает… А теперь погиб и отец, что был нам опорой всё это время! И лишь тогда, когда ты кого-то теряешь, начинаешь понимать, как много он для тебя значил. И лишь тогда я поняла, как много для меня значит простая и беззаботная жизнь, где всё всегда понятно. А вся эта власть, политические интриги, борьба ради борьбы… Это… Это всё не для меня. — Айлин устало помассировала виски. — Лишь сейчас я поняла, как быстро летит время, и как же я ненавижу его скоротечность. Всё это так сложно… Я не была готова! Я… Я просто ко всему этому не готова…       — О Аллах, госпожа моя… — пересилив свою робость, Марьям-хатун подошла к султанше и осторожно взяла её руку в свою. — Не стоит так тревожиться. Мы прекрасно понимаем, какого Вам сейчас. И никто Вас не винит.       — Верно! Не отчаивайтесь, Айлин Султан. Вместе мы обязательно найдём выход и сможем со всем справиться! — бодро добавила Эмине.       С грустью поглядев на старшую сестру, Джан приблизилась к ней и заботливо обняла её сзади.       — Они правы. Прости, мне не стоило на тебя давить…       — Нет. — отрезала Айлин. — Это мне не стоило давать волю эмоциям. Возможно прямо на наших глазах происходит узурпация власти, а я, вместо того, чтобы что-то предпринять и не допустить подобного, сижу здесь, в своих покоях, и жалуюсь на жизнь… — она горько усмехнулась и подняла напряжённый взгляд в небо, виднеющееся из окна. Гроза стихла, ливень сменился дождём, но тот и не думал сходить на нет. А небо приобретало необычный фиолетовый оттенок. — А с другой стороны… Что я могу сделать?       Её ответ встретил тишину. Служанка Джан Султан подорвалась было что-то сказать, но всё же промолчала и опустила взгляд. Марьям грустно и задумчиво смотрела куда-то в одну точку. Младшая султанша тяжело вздохнула и присела на тахту. Все были в полнейшей растерянности, и никто не знал, что делать и что будет дальше. Ещё вчера юные дочери султана носились по дворцу, лишая покоя всю прислугу, с интересом постигали науки и искусства, заваливая учителей вопросами, играли в саду, читали книжки о невероятных приключениях и дальних странствиях и просто наслаждались беззаботным детством, а теперь, потерянные и подавленные, скорбят по родителям и отчаянно пытаются совладать с этой невыносимой тоской и тревожащим ощущением чего-то грядущего, страшного, но неизбежного. Каждый из присутствующих чувствовал затишье перед бурей, и пугающую неизвестность, ведь никто не знал, когда и как именно грянет эта буря.       — Эмине. — вдруг проговорила Джан, отчего служанка невольно вздрогнула. — Ступай к слугам и расспроси их, куда поехал Гюрхан-паша. Если удастся что-то выяснить, сообщи нам. И обязательно дай знать, когда он вернётся.       — Хорошо, госпожа. — ответила девушка и, присев в поклоне, неохотно покинула покои.       Оторвавшись от своих мыслей, Айлин отошла от окна.       — Марьям, подай уд, пожалуйста.       Служанка послушно кивнула и, достав из шкафа струнный инструмент, передала его госпоже. Благодарно кивнув длинноволосой девушке, султанша присела на кровать и, положив руку на гриф и сыграла аккорд. Джан опёрлась локтями о колени и подняла взгляд на сестру, а та негромко и мелодично запела.       — Нам жить два дня, вокруг война;       Музыки этой последний аккорд,       Лови минор, минор, минор, минор;       Музыки этой последний аккорд,       Лови минор, минор, минор.       Младшая султанша грустно улыбнулась и, выпрямившись, переглянулась с Марьям, а затем вновь устремила взгляд на подругу. А та продолжала исполнение:       — Наверное время пришло расставаться, не нужно бояться,       И целятся пушки, и летают стрелы,       И в головы детям…       Вон те огромные дяди все время воюют, они виноваты;       Последняя ночка, и я чья-то дочка,       Меня кто-то любит…       На этой строчке во взгляде Айлин промелькнула печаль, а её зелёные глаза предательски заблестели, но, опустив взгляд, она продолжила петь:       — Нам жить два дня, вокруг война;       Музыки этой последний аккорд,       Лови минор, минор, минор, минор;       Музыки этой последний аккорд,       Лови минор, минор, минор…              Музыка помогла немного отвлечься и скрасить мучительное ожидание неизбежного. И вот, день подошёл к концу, сменяясь вечером, а за ним последовала ночь и она, пожалуй, была самой тихой и тревожащей из всех ночей, что когда-либо наступали в Стамбуле. Сегодня сёстры спали в одних покоях, как в старые добрые времена, и, несмотря на усталость, казалось, что за эту ночь ни Айлин, ни Джан не сомкнули глаз до утра, хотя обе притворялись, что спят, для обоюдного спокойствия. И, когда ярко-алые лучи рассвета достигли границы Османской империи и принялись медленно топить в себе города, младшая сестра провалилась в глубокий сон. Но Айлин так и не удалось уснуть. Тихонько поднявшись, она наскоро собралась, покинула покои и, приказав подать ей крепкий кофе с имбирным сиропом от головной боли, на всё утро засела в библиотеке, забывшись за книгами. Девушка не заметила, как прошло несколько часов, и вздрогнула от неожиданности, как только услышала непонятный шум в коридорах.       — Что там такое? — возмутилась султанша. Больше из беспокойства, нежели из любопытства, она покинула библиотеку и вышла в коридор.       — Скорее, скорее, пошевеливайтесь! Не забывайте, нужно ещё приготовить семь новых покоев. Это приказ Гюрхана-паши! — приговаривал хранитель покоев, поторапливая евнухов, что несли сундуки с вещами.       — Сюмбюль-ага? — Айлин вопросительно вскинула бровь, глядя на мужчину, что, чуть вздрогнув, тут же развернулся к ней. — Что происходит?       — Госпожа, — протянул Сюмбюль, поклонившись султанше. — Только что прибыл…       — Госпожа! — услышала Айлин привычный звонкий голос из конца коридора. К ней подбежала взволнованная и запыхавшаяся Эмине-хатун, что, остановившись возле недовольно покосившегося на неё аги, торопливо присела в поклоне и, набрав воздуха в грудь, протараторила:       — Я только что была у входа во дворец, Гюрхан-паша вернулся в Топкапы, но не один, и даже не два, и даже не три, вы, наверное, удивитесь, и может даже слишком, но приехало несколько карет и ещё больше стражи, но не из нашего дворца, а из этих карет вышли какие-то люди, что были в плащах и капюшонах, поэтому, к сожалению, я не смогла разглядеть их лица. — служанка набрала ещё больше воздуха и продолжила: — Сейчас паша скрылся где-то во дворце, а из карет выносят сундуки, наверное это вещи прибывших, а те люди, наверное, — люди того самого нового шехзаде, точнее не нового, а нашедшегося, и точнее не шехзаде, а уже султана. Я искала вас с Джан Султан, но она спала в покоях, и я не захотела её будить, ведь она так мило спала, но Вас там не было, поэтому я побежала искать Вас и услышала Ваш голос здесь, точнее из конца коридора, а потом решила подойти и рассказать обо всем, что видела и слышала.       — Спасибо, Эмине. Достаточно. — Айлин выставила ладонь вперёд, приостанавливая болтовню хатун, а та, отдышавшись, кивнула госпоже. — Так значит, новый султан уже здесь…       — Конечно, я так и сказала.       — Хорошо…       «Ничего хорошего.» — пронеслось у неё в голове. Султанша немного поморщилась ни то от головной боли, вызванной бессонной ночью, ни то от утомленности неугомонностью служанки Джан. Она взялась за переносицу.       — С Вами всё, хорошо, Айлин Султан? — обеспокоенно поинтересовалась Марьям Хатун, что всё это время не решалась напомнить о себе. — Если пожелаете, я попрошу приговорить целебный чай или позову лекаря.       — Всё в порядке. — ответила та, тихо вздохнув. — Я просто хочу подышать свежим воздухом. Пойду прогуляюсь в саду.       Минуя поклонившихся слуг, девушка направилась к выходу из дворца. До неё донёсся голос Сюмбюля-аги, что принялся отчитывать излишне громкую и болтливую служанку, но сейчас это её мало волновало. Оказавшись у дверей, султанша вдруг остановилась и обратилась к сопровождающей её Марьям.       — Оставь меня ненадолго. Я хочу побыть одна.       — Вы уверены, госпожа? — в глазах девушки промелькнул ни то страх, ни то грусть, ни то тревога. — Может не стоит? Сейчас я боюсь оставлять Вас одну, тем более в связи со всеми этими событиями…       — Марьям! — она нахмурилась и устало прикрыла глаза. — Пожалуйста… Не беспокойся, за это время со мной ничего не случится. А, если ты понадобишься, я позову.       Служанка чуть вздрогнула и, помедлив, всё же отступила. Как бы она ни хотела оставлять Айлин, ослушаться свою госпожу не осмелилась.       — Как прикажете… — грустно проговорила она и, поклонившись, скрылась во дворце.       Опустив взгляд, юная султанша поправила упавшие на лоб пряди рыжевато-русых волос и вышла в сад. В какой-то момент она почувствовала укол вины: её мать, Айше Султан, сама когда-то была рабыней, привезённой в Стамбул, а потому, став госпожой, будучи поднявшейся практически с низов, она всегда учила дочерей хорошему обращению к слугам и людям из нижних социальных слоёв, ведь, кем бы они ни были по жизни, в первую очередь они люди. И Джан, и Айлин всегда помнили об этом и старались следовать советам матери. Для Айлин хатун стала чуть ли не второй сестрой. Она всегда искренне переживала за неё и делала даже больше, чем требовалось от служанки. Айлин всегда ценила такую преданность не только своему делу, но и людям, а Марьям она знала уже довольно давно: девушка служила ей почти с самого детства, ведь была ненамного старше её. И за всё это время они неплохо сблизились и даже стали почти подругами. Так почему же Айлин была так с ней резка? После случившегося у султанши, что большую часть времени оставалась спокойной и сдержанной, уже ни на шутку сдавали нервы…       Пройдясь по тропинке, девушка слабо помассировала виски, в которых ощущалось небольшое давление, и вдохнула утренний воздух. По влажной от росы траве стелился туман. В саду приятно пахло свежеподстриженной листвой и цветами, что, просыпаясь, только распускались к утру. Весь шум и суета остались где-то позади, во дворце, здесь же было тихо и спокойно, и лишь где-то у ворот негромко переговаривались слуги, пристраивая в конюшни новых лошадей. Подняв взор к небу, Айлин заметила, как сверху летит семя ясенелистого клёна, резво вращаясь в воздухе. Алых губ султанши коснулась по-детски беззаботная улыбка, когда она вытянула руку вверх, желая поймать его. Ещё пару секунд, и лёгкое семечко уже коснулось её ладони… Как вдруг девушка почувствовала, как с кем-то столкнулась. Сердце сжалось от неожиданного испуга, и она отшатнулась назад, чуть не упав на землю, но вовремя устояв на ногах: чья-то рука тут же крепко, но при этом довольно аккуратно поймала её за ладонь. Замерев, султанша прищурилась, вглядываясь сквозь утренний туман в черты человека, которого видела здесь впервые.       — Прошу прощения, я не хотел Вас напугать. — послышался молодой бархатистый голос. Девушка окинула незнакомца любопытным взглядом. Перед ней предстал высокий молодой человек с хорошо уложенными тёмно-каштановыми волосами, почти доходящими до плеч. Его статность, осанка и приподнятая голова выдавали благородное происхождение, но сияющие светло-карие глаза, открытый взгляд и обаятельная лучезарная улыбка говорили о возможной простоте, чувствительности, добрых намерениях и даже некой наивности, присущей большинству молодых людей. Однако, было в этом приветливом взгляде и что-то хитрое, игривое и даже азартное. На прямые плечи был накинут тёмный осенний плащ, из-под которого виднелась шпага, висевшая на поясе.       — Напугать? О, Вы меня не напугали. Всего-навсего чуть не сбили с ног. — усмехнулась Айлин и, выпрямившись, отпустила его руку.       — Правда? — улыбнулся незнакомец. — Что ж, в таком случае это неудивительно. Для меня привычнее, когда леди не пугаются рядом со мной, а теряют голову и устойчивость. — он самодовольно ухмыльнулся. — К примеру, как в Вашем случае.       — Смотрю, самоуверенности Вам не занимать… — хмыкнула султанша и, отвернувшись, продолжила свой путь по саду. Вскинув бровь, молодой человек прошёлся следом и, поравнявшись с девушкой, обратился к ней вновь:       — Прошу прощения, если моя колкость Вас обидела. Я впервые в этом городе, и ещё не привык к местным порядкам.       — Не льстите себе. То, что Вы назвали колкостью, — всего-навсего неудачная попытка пошутить. — ответила госпожа, еле заметно улыбаясь и окидывая любующимся взглядом цветы дворцового сада. Незнакомец тихо усмехнулся.       — Смотрю, Вы всё-таки на меня не в обиде. Это прекрасно. Что ж, в таком случае предлагаю забыть эту неприятную ситуацию и начать наше знакомство заново. — он обогнул Айлин и, ненавязчиво, но решительно перегородив ей дорогу, осторожно взял её за руку и коснулся губами тыльной стороны её ладони.       — Позвольте представиться, моё имя Назар. А как зовут Вас?       Девушка окинула гостя недоумевающим взглядом, будучи явно непривыкшей к такому обращению и способу знакомства, однако спокойно выпрямилась и, мягко убрав свою руку, кратко ответила:       — Айлин Султан.       — Султан? — удивлённо переспросил молодой человек. — Значит… Вы из представителей правящей династии?       — Верно. — девушка приподняла подбородок. — К слову, представителям правящей династии принято кланяться.       Назар негромко усмехнулся, но, поняв по взгляду султанши, что та не шутит, неоднозначно улыбнулся и сделал лёгкий поклон, чем-то напоминающий реверанс.       — Сойдёт. — усмехнулась Айлин. — Теперь Ваша очередь рассказать о себе. Судя по всему, Вы очень любите это делать.       — Как Вы догадались? — молодой человек поднял наигранно-удивленный взгляд. Султанша закатила глаза.       — Интуиция. — она вновь окинула Назара озадаченным взором и слегка склонила голову набок. — Так значит, Вы приехали из другого города? Откуда именно? И надолго ли к нам?       — Откуда я приехал не столь важно. Главное, куда я приехал и что меня ожидает здесь, в столице. — туманно произнёс юноша, с не меньшим любопытством оглядывая Айлин. — Не стоит цепляться за прошлое, когда у нас есть происходящее здесь и сейчас настоящее и возможности будущего, Вы согласны?       — Могу согласиться лишь с тем, что Вы явно любитель громких речей и претенциозных афоризмов. — хмыкнула султанша. — Но, увы, я не хочу обсуждать с Вами эту тему…       — Почему нет? — казалось, незнакомец искренне удивился такой реакции, однако, руководствуясь логикой, тут же выдвинул предположение. — Неужели эта тема является для Вас болезненной?       Айлин нахмурилась и отвела взгляд, однако Назар успел уловить в нём промелькнувшую тень растерянности и печали.       — Простите мне мою бестактность, я не хотел доставлять Вам дискомфорт. — юноша заметно посерьёзнел. — Не знаю, что у Вас случилось, но и у меня было не самое простое прошлое… Впрочем, забудем об этом. Я уверен, Вы, как и я, вышли сюда не для того, чтобы думать о проблемах, а затем, чтобы развеяться и насладиться красотой этого чудесного сада.       — Да, можно сказать и так. — негромко произнесла султанша и, вздохнув, оглядела окрестности. Сад действительно был прекрасен. Она подошла к одному из цветущих кустов, что был чуть выше её, — девушка была не очень высокого роста. Прикоснувшись к нежным лепесткам белой розы, Айлин почувствовала её душистый аромат, что наполнял душу покоем. Незнакомец окинул её взглядом и поднял взор к небу. Ему тут же вспомнились любимые строки.       — Разорвался у розы подол на ветру, соловей наслаждался в саду поутру…       Девушка удивлённо обернулась и тихо продолжила:       — Наслаждайся и ты, ибо роза — мгновенна, шепчет юная роза: «Любуйся! Умру».       Назар улыбнулся.       — Вы знаете это стихотворение?       — Шутите? Я в восторге от творчества Омара Хайяма! Я выросла на его стихах.       — Я тоже! — восторженно проговорил юноша. — Он был выдающимся учёным и очень талантливым поэтом. Один из немногих, кто умел лаконично и точно попасть в суть.       — Полностью согласна. Ему было достаточно четырёх строк, чтобы в полной мере выразить сложную, и в то же время простую и очевидную мысль. А как умело он использовал метафоры и всю красоту нашего языка… — в глазах Айлин промелькнул вдохновленный блеск. — Афоризмы Омара Хайяма с самого детства служили мне музой, дарили тягу к творчеству. Несмотря на то, что его уже нет в живых, его произведения позволяют людям не забывать о его идеях и до сих пор дарят жизнь новым творениям.       — Пожалуй, его труды оставили свой след не только в истории, но и в сердцах людей. — отметил Назар. — Так значит, Вы тоже увлекаетесь поэзией?       — О, конечно. — улыбнулась султанша. — Я влюблена в неё с самого детства. С шести лет пишу стихи.       — Надо же, я тоже! — юноша радостно улыбнулся. — Но неужели с шести лет?       — Я не ошиблась. — усмехнулась Айлин. — Правда, то, что я сочиняла раньше, — это, пожалуй, тихий ужас.       Назар рассмеялся.       — Ну не стоит преувеличивать. Все мы с чего-то начинали. К тому же, я уверен, всё не так страшно. Видели бы Вы мои первые стихи…       — Да ну? — девушка удивлённо вскинула бровь. — Неужели всё так плохо?       — Ну, как сказать… Возможно я об этом пожалею, но… — гость призадумался, вспоминая ранние сочинения. И вот, щёлкнув пальцами, он произнёс:       — О леди из моих вечерних грёз, я снова вижу Вас в своем саду опавшем. Стоите Вы, грустны, и реки грустных слёз стекают по щекам по Вашим. Я тоже грустен этим днём, ведь разлука наша сжигает пламенным огнём два одиноких сердца… — он остановился, увидев, как госпожа пытается сдержать смех.       — Видимо, всё действительно настолько плохо. — усмехнулся юноша.       — Настолько. — кивнула Айлин, хихикнув. — Ну ладно, извините, быть может я слишком строга. Ведь Вы тогда были достаточно юны и искренне выражали свои чувства по отношению к этой девушке…       — А, нет, это вздор. Никой девушки тогда не было, я просто увлекался любовными романами и решил попробовать свои силы в поэзии, представив себя на месте влюбленного. — он равнодушно пожал плечами и непринуждённо рассмеялся. Айлин засмеялась вместе с ним.       — А, вот оно что… Что ж, должна признать, я ошибалась насчёт Вас.       — Ошибались? Вы думали, что я хороший поэт и остались разочарованы?       — Нет. — султанша усмехнулась. — Я думала, что Вы — очень самодовольный и зазнавшийся человек, однако теперь я вижу, что Вы способно адекватно оценивать свои возможности и даже умеете смеяться над собой. А это весьма редкое явление.       — Правда? — Назар расплылся в улыбке. — Что ж, я польщён.       Айлин приветливо улыбнулась в ответ и, сделав небольшой шаг навстречу гостю, хотела было что-то сказать, но вдруг со стороны дворца послышался молодой и довольно уверенный женский голос.       — Повелитель, вот Вы где. — по тропинке элегантно и не спеша проходила незнакомая девушка, одетая в светло-рубиновое и украшенное драгоценными камнями платье, отлично облегающее её стройную талию. Подойдя, она присела в грациозном поклоне. — Мы Вас обыскались. Наши покои уже готовы, завтрак скоро подадут.       — Повелитель? — Айлин застыла, окидывая растерянным взглядом Назара и богато одетую незнакомку.       — Иными словами, султан Назар Хан Хазрет Лери, если тебе требуются разъяснения. — хмыкнула девушка. — Нас не предупреждали, что в Топкапы такие недалёкие служанки.       — Элмас! — юноша нахмурился.       — Я не служанка, а дочь султана Аяза Хана Хазрет Лери! — возмущённо воскликнула султанша. — А ты кто такая? И как ты смеешь так со мной разговаривать?       — Кто я такая? — незнакомка хитро ухмыльнулась. — Я — Элмас Султан, родная сестра султана Назара и… — она демонстративно вздохнула. — Похоже, твоя сестра. Султан Аяз, к слову, также является моим отцом, и на днях эта правда вскрылась. Великий визирь нашёл законного наследника и вернул нас, членов правящей династии, в столицу.       — Так значит… Вы… — девушка медленно попятилась, изумлённо переводя взгляд с Элмас на юношу, что ещё недавно казался ей всего лишь приятным гостем, которому она уже начинала доверять. Наконец она в полной мере осознала, кто именно перед ней стоит. Тот самый до этих пор никому не известный шехзаде, которого Гюрхан-паша планировал посадить на трон вместо ее покойного отца. Тот самый юноша, который заодно с подозрительным визирем, что, по словам Джан, собственными руками лишил жизни главнокомандующего османской армией за одну лишь попытку ему возразить. Тот султан, который лишил наследницу законного престола. Осознав, что произошло, девушка почувствовала, как её сердце пропустило тяжелый удар, а тело тотчас сковал ужас.       — Айлин? Ты побледнела… С тобой всё хорошо? — обеспокоенно поинтересовался Назар, осторожно положив руки ей на плечи.       — Не трогай меня! — взорвалась султанша, отшатнувшись.       — Как ты разговариваешь со своим государем?! — возмутилась старшая сестра нынешнего султана, угрожающе приблизившись.       — Не надо, Элмас. — бросил Назар и обратился к изумлённой девушке. — Слушай, наверное, мне стоит извиниться за то, что я сразу не признался, кто я. Мне просто хотелось в последний раз насладиться минутами покоя и жизни обычного человека. Но я и представить не мог, что ты окажешься моей сестрой. Судя по рассказам, нас разлучили в детстве, но теперь, когда семья снова воссоединилась, мы можем…       — Нет. Нет, не можем. — отрезала султанша, глядя на юношу с нескрываемым гневом. — Никакой ты мне не брат и никакая мы не семья. Я совершенно тебя не помню и не знаю, а моя настоящая сестра и подавно. — она презрительно покосилась на Элмас при словосочетании «настоящая сестра». — Думаешь, я не понимаю, зачем тебе были все эти игры, и зачем визирь привёз вас сюда?       — Какие игры, о чём ты? — недоумевал Назар.       — Не притворяйся! — девушка зажмурилась, устало взявшись за виски. — Ты, очевидно, хотел втереться ко мне в доверие, так? Чтобы я добровольно отдала место, принадлежащее мне по закону!       — По закону трон принадлежит сыну покойного султана, то есть мне. — бросил Назар, чей тон стал ощутимо холоднее. — Я понимаю твои чувства и знаю, что ты лишилась близкого человека, но не позволю так с собой разговаривать. Перед тобой новый правитель Османской империи. И не сегодня, так завтра, тебе придется с этим смириться.       Айлин застыла, глядя на того, кто буквально за минуту успел стать её врагом. Кулаки медленно сжали подол шёлкового платья, а в зелёных глазах промелькнула едва сдерживаемая ярость.       — Не сегодня, так завтра справедливость восторжествует. И, Аллах свидетель, тогда и ты, и Гюрхан-паша, и все, кто был причастен к этому произволу, понесут заслуженное наказание за содеянное. — в последний раз бросив мрачный взгляд на новоиспеченного султана, девушка, даже и не думая поклониться, гордым, но стремительным шагом двинулась в сторону дворца. Казалось, прогулка по саду завершилась самым неожиданным и ужасным способом из всех, что только могли случиться.       Назар проводил её тяжёлым взглядом. Буквально за минуту он стал мрачнее тучи. Одно из многочисленных опасений, что терзало его перед приездом сюда, сбылось. Родной человек, оставшийся в Топкапы тогда, когда он покинул дворец ещё младенцем, не принял его, и, пусть он теперь первый человек в государстве, никакая власть и полномочия не помогут справиться с разладом в семье.       — Забудь, ее мнение того не стоит. — проговорила Элмас, заметив эмоции брата. — Ты всё сделал правильно. Она должна знать своё место.       — Она тоже моя сестра. — возмутился юноша, недовольно сведя брови.       — Да, но не родная. — подметила султанша. — У нас разные матери. К тому же, ты и сам видел, как она на нас отреагировала. Мы для неё чужие. А на неуважение нужно отвечать только тем же неуважением. Если тебя кто-то отверг, он не стоит твоего внимания. И расстраиваться из-за него также не стоит.       Назар тяжело вздохнул.       — Наверное ты права…       — Конечно я права. Я же твоя старшая сестра. — Элмас гордо ухмыльнулась. — Ладно, пойдём внутрь. Погода снова портится, к тому же этот сад мне уже наскучил.       Юноша молча кивнул и, в последний раз окинув сад задумчивым взором, остановил взгляд на белых розах. Немного помедлив, он грустно вздохнул и направился во дворец следом за сестрой.              — Поверить не могу, что вы до сих пор не занесли в мои покои все мои вещи!       — Простите, Элмас Султан, сундуков с Вашими вещами было слишком много, а все слуги заняты в новых покоях, и…       — Я не желаю слушать ваши оправдания! Живо занесите всё ко мне и разложите в шкафах.       Евнухи кивнули и заметно ускорились, донося тяжёлые сундуки до дверей. Скрестив руки на груди, султанша отвела взгляд в сторону коридора и уже хотела было приказать приговорить хамам, как вдруг вздрогнула, услышав грохот: два худых евнуха уронили один из сундуков, чья крышка открылась и четверть драгоценностей тут же оказалась на полу. Слуги испуганно взглянули на Элмас Султан и застыли: её гневный взгляд не предвещал ничего хорошего. Однако, не успела девушка что-либо сказать, как в коридоре раздался громкий мужской голос.       — Это что ещё такое? Вас что, давно на фалаку не отправляли? Как вы посмели уронить драгоценности госпожи?! Если хотя бы одно из украшений будет испорчено, я лично прикажу отсечь вам головы! — евнухи вскочили и тут же поклонились.       — Умоляю, простите, паша. Госпожа… Мы…       — Хватит болтать! Быстро всё соберите и отнесите в покои.       — Как прикажете, господин. — евнухи поставили шкатулку и тут же принялись собирать украшения, стараясь сделать это быстро и аккуратно. Мурад сделал два шага вперёд и, встав на одно колено, поднял отлетевшее в сторону золотое кольцо, украшенное бриллиантами.       — Полагаю, это Ваше. — улыбнулся брюнет, протягивая султанше кольцо. Девушка слегка смутилась, ведь эта картина на долю секунды напомнила предложение руки и сердца, однако тут же скрыла растерянность и, по-лебединому вытянув шею, кратко ответила:       — Надо же, как Вы догадались?       — Вопрос риторический, однако, когда Вы иронизируете, Ваша улыбка особенно очаровательна. — промолвил Мурад, одарив девушку не менее обаятельной улыбкой, после чего ловко поднялся и аккуратно надел кольцо на её тонкий палец. — Как же оно Вам идет…       — Это одно из моих любимых украшений. — госпожа медленно сняла его с пальца. — Правда, с этим платьем оно не подходит.       — Отчего же? Напротив, Вам идёт всё и всегда, я уверен. Вы прекрасны в любом виде, и этого не отнять. — он взял украшение и, положив его в её ладонь, мягко сомкнул её пальцы в своих. — Считайте, я подарил Вам его заново.       — Надо же, как предусмотрительно. — усмехнулась султанша. — Что мне только не дарили: и цветы, бриллианты, и стихи… Кто-то даже обещал подарить луну с неба. Но моё же собственное украшение мне дарят впервые.       — Что ж, я рад быть первым даже в этом. — молодой человек игриво подмигнул госпоже. — Вы здесь впервые и, должно быть, приехали вместе с султаном. Могу я узнать Ваше имя?       — Можете. — усмехнулась девушка. — Я — Элмас Султан.       — Элмас Султан… — промолвил паша. — Какое прекрасное имя! И оно так Вам подходит.       — Неужели? — ухмыльнулась султанша.       — Правда! — восторженно произнёс Мурад, взяв её нежную руку в свою. — Ведь Вы, словно алмаз, ослепляете своей красотой. Ваши сияющие глаза способны кого угодно заставить потерять покой и сон.       — Что ж, это действительно правда. Так многие говорят. — улыбнулась Элмас. — А как Ваше имя?       Молодой человек улыбнулся и гордо приподнял подбородок.       — Моё имя — Мурад-паша. Я — правая рука великого визиря.       — Гюрхана-паши? — карие глаза Элмас радостно засияли. — Великий визирь вернул нас домой и вновь наделил властью.       — Верно. И это было самым что ни на есть правильным решением. — паша смело заглянул девушке в глаза. — Помогая визирю, я всего-навсего исполнял свой долг, и видимо судьба решила меня наградить, ведь я повстречал Вас, и моя жизнь тут же обрела новый смысл.       Девушка опустила взгляд и мило рассмеялась, а Мурад аккуратно взял её руку и коснулся губами тыльной стороны её белой ладони.       — К сожалению, мне пора, госпожа, ибо дела не ждут. Однако, я буду с нетерпением ждать нашей следующей встречи.       — Взаимно. — кратко ответила Элмас, в чьём голосе, однако, уже не было былого холода. Подмигнув ей напоследок, паша развернулся и не спеша скрылся в коридоре. Девушка проводила его задумчивым взглядом, словно больше не замечая никого и ничего вокруг. В груди впервые поселилось какое-то странное чувство, которое, казалось, она не испытывала уже очень давно, а возможно и никогда вовсе…       — Так-так-так. Не успела приехать в Топкапы, а уже завоевала чьё-то сердце? — Элмас вздрогнула и развернулась к рыжеволосой госпоже.       — Тётушка! Вы меня напугали…       Сауле Султан хитро ухмыльнулась и, словно кошка, изящной походкой приблизилась к племяннице.       — Извини, дорогая. Просто хотела поздравить тебя с новым приобретением. Должна признать, у тебя талант: не прошло и суток, а ты уже захватила внимание очередного красавчика.       — Что ж, с этим трудно поспорить. — усмехнулась Элмас, гордо приподняв подбородок. — Но, благо, в отличие от тех героев-любовников, которые непонятно на что надеялись, этот молодой человек хотя бы является пашой, к тому же он довольно умён и галантен.       — Хороший выбор. Но будь осторожна. Мужчины — существа коварные, и даже за приятной маской может скрываться подонок.       — Думаю, я разбираюсь в мужчинах ненамного хуже Вас, тётушка. Не стоит за меня переживать. Мужчины — коварные, не спорю, но мы хитрее и опаснее в сто крат. — в глазах юной султанши промелькнул загадочный блеск.       Сауле довольно улыбнулась.       — Золотые слова, дорогая. Я тобой горжусь. — кивнув племяннице, рыжеволосая госпожа не спеша прошла мимо неё и скрылась за углом. Она направлялась в кабинет к визирю, однако остановилась, когда увидела статного темноволосого мужчину, что стоял у дверей, видимо, также намереваясь нанести визит Гюрхану-паше. Его лицо украшал шрам возле скулы, тёмные брови были сведены, а серьёзный взгляд направлен куда-то в даль, но в то же время сосредоточен в одной точке. Такая задумчивость была ему к лицу и прибавляла загадочности и шарма. Сауле невольно прикусила губу и медленно приблизилась к незнакомцу.       — Добрый день, паша. Вы тоже желаете навестить визиря?       — Верно. — ответил молодой человек, не глядя в её сторону. — Однако, я не паша, а бей. По крайней мере пока, ведь султан Аяз намекал, что планирует повысить меня после похода, и, насколько мне известно, обговаривал это с визирем. Гюрхан-паша вызвал меня по одному, как он сказал, очень важному делу, однако там сейчас Хикмет-паша, и…       — Так значит, ты всё ещё бей? — задумчиво протянула женщина, в чьём голосе, казалось, послышалось лёгкое разочарование. — В таком случае, разве ты не знаешь, что по правилам тебе положено поклониться тёте падишаха?       Метин кинул удивлённый взгляд на султаншу и вдруг переменился в лице.       — Госпожа… — он развернулся к ней и тут же склонил голову. — Прошу прощения за мою растерянность, мыслями я был не здесь. К тому же, Вы только приехали, и я ещё не имел возможности познакомиться с Вами.       — О, ничего страшного. На первый раз могу простить, однако впредь я не допущу такой оплошности. — госпожа протянула ему руку. — Но, благо, теперь у тебя есть такая возможность. Сауле Султан.       Он чуть помедлил, после чего прикоснулся губами к тыльной стороне ладони женщины и сухо, но вежливо произнёс:       — Рад знакомству, госпожа. Моё имя Метин-бей.       — Какое славное имя. — губы султанши расплылись в коварной улыбке. — Мне нужно тебе кое-что сказать, Метин-бей.       — Слушаю Вас, Сауле Султан. — ответил тот и поднял взгляд. И вдруг он замер: в хитрых глазах госпожи промелькнул зелёный огонёк, который тут же отразился во взгляде бея, после чего его зрачки чуть расширились, и мужчина почувствовал, будто его мысли затуманиваются, взор застилает пелена, а сердце начинает биться чаще.       — Мне нравится твоя услужливость и почтительность. — полушёпотом промолвила рыжеволосая госпожа, грациозно и не спеша приближаясь к бею, словно хищная кошка к пойманной добыче. — Продолжай оставаться таким же, и ты сможешь сослужить мне верную службу. И не только…       Метин медленно кивнул, не отрывая от султанши зачарованного взгляда, а его губы медленно расплылись в загадочной улыбке. Сауле довольно ухмыльнулась, и вдруг тишина во дворце прервалась раскатом грома.              — Знаешь, Хикмет, должен признаться, что, как ни странно, я обожаю такую погоду. — задумчиво произнес визирь, стоя у окна своего кабинета и с неким восторгом в глазах наблюдая, как молнии то и дело разрывают на части небеса, потемневшие раньше обычного.       — Я тоже, Гюрхан-паша. И тому есть логичное объяснение. Нам комфортно, когда за окном плохая погода, а мы тем временем находимся внутри и понимаем, что можем чувствовать себя в безопасности даже несмотря на происходящее.       — Весьма верное замечание. — отметил мужчина и, оперевшись на трость, повернулся к столу, за которым сидел паша. — Есть что-то завораживающее в наблюдении за чем-то опасным издалека, зная, что эта угроза тебя не коснётся… Ну да ладно, достаточно философии. Вернёмся к делу. Ты сделал, как я просил?       — Конечно, всё готово. — Хикмет поднялся из-за стола и протянул визирю указ. — Осталось только поставить печать.       Гюрхан внимательно прошёлся глазами по строкам, после чего его тонких губ коснулась довольная улыбка.       — Прекрасно. — он сел за стол, взял кусок ярко-красного воска и поднёс его к горящей свече. — Что ж, дело сделано. Думаю, впредь мы сможем избежать таких ситуаций, как инцидент с Энгином-пашой.       — Увы, он успел подняться слишком высоко, и покойный султан Аяз доверял ему почти как родному брату. — подметил Хикмет. — Хорошо, что Вам удалось его вовремя остановить.       — Да, но, должен признать, это был не самый обдуманный ход. — Гюрхан нахмурился. На его лице играли тени, отбрасываемые светом зажжённого фитиля. Убрав сомкнувшиеся пальцы от свечи, он поднёс воск к документу, и на бумагу капнула алая жидкость, что в полумраке кабинета напоминала чью-то кровь. Мужчина прислонил позолоченный перстень, оставляя печать великого визиря, после чего с гордостью полюбовался проделанной работой. — Впредь придётся обдумывать всё намного тщательнее. И больше я не позволю главнокомандующим указывать мне, как поступать. Ограниченных полномочий вполне достаточно, чтобы решить эту проблему.       — Вы правы, паша. Однако, за время похода благодаря Метину-бею и Дженгизу-бею мы заметно преуспели. Султан Аяз успел назначить их главнокомандующими сухопутными войсками и флотом и планировал повысить их в должности по приезде в столицу. Уже даже готовился указ…       — Ты об этом указе? — ухмыльнулся Гюрхан, доставая со дна ящика стола лишенный печати документ. — Я согласен, они прекрасные воины и достойные рабы своего государства, которые не раз доказали свою полезность и мастерство в бою. Конечно, на роль главнокомандующих войсками пока нет более достойных кандидатов, однако… — послышался треск пламени, и какая-то часть кабинета осветилась сгорающей возле свечи бумагой. — Нельзя позволить им пополнить ряд пашей. Они не столько талантливые стратеги, сколько излишне своевольные молодые люди, чей мятежный дух может зайти слишком далеко, если дать им больше влияния и полномочий. А мы ведь этого не хотим, верно? Рядом с собой я желаю видеть только тех людей, кому точно могу доверять, и кто полностью поддерживает мои идеи.       — Полностью согласен. — кивнул Хикмет, чья сдержанная улыбка, пожалуй, выглядела куда более жутко в свете этого пламени. — Кто бы что ни говорил, мир делиться только на две части: на достойных и недостойных. И сама судьба предначертала одним повелевать и делать мир совершеннее, а другим — подчиняться и слушаться первых.       Визирь согласно кивнул, любуясь, как догорает пламя, чьи языки отражались в его карих глазах.              — Они узурпаторы! Их действия противозаконны! Это ты должна править Османской империей! — негодовала светловолосая госпожа, суетливо ходя из стороны в сторону и заламывая руки.       — Уже слишком поздно, Джан. Худшее случилось. — негромко проговорила Айлин, глядя в пол. То ли от холода, то ли от желания окончательно закрыться и замкнуться в себе, она сложила руки на груди и слегка поёжилась. Марьям обеспокоенно поглядела на свою госпожу и кинула взгляд в сторону окна, но к её удивлению оно оказалось закрыто.       — Не говори так! Никогда не поздно всё исправить. Должен же быть выход… — младшая сестра остановилась и приложила палец к подбородку, задумавшись.       — Нужно найти доказательства вины Гюрхана-паши. Это точно поможет! — вмешалась Эмине.       — Да, я тоже об этом думала. Но как их достать?       — Я могу помочь! Вы меня знаете, госпожа, я сумею собрать нужные сведения и сделать всё быстро и незаметно.       — Нет, Эмине, не надо. Это слишком опасно. — возразила Марьям, заботливо накидывая тёплый плед на плечи своей госпожи.       — Должен быть более эффективный способ… — протянула Джан, принявшись вновь ходить по комнате из стороны в сторону.       — Его нет. — холодно отрезала Айлин.       — Что? Как это нет? — всплеснула руками младшая султанша.       — Разве не ясно? Всё кончено. Мы ничего не можем сделать. Я ничего не могу сделать, ведь ничего не предприняла, когда у меня была такая возможность. Всё слишком безнадёжно… Я проиграла. — укутавшись в фиолетовый плед, девушка поднялась с кровати и подошла к окну. Проследив взглядом за сестрой, Джан подошла к ней и, положив руку ей на плечо, ободряюще улыбнулась.       — Ещё ничего не кончено, Айлин. Неужели ты и правда думаешь, что парочка каких-то чужаков смогут нас сломить и окончательно прибрать к рукам правление нашей империей? Здесь, во дворце, немало людей, готовых тебя поддержать. Мы с тобой. Народ, я уверена, тоже за тебя. Если нам не получится вынудить этих узурпаторов отдать то, что им не принадлежит, то мы заставим их отступить.       Старшая госпожа грустно вздохнула и прикрыла глаза.       — Это наш дом, Айлин. И мы никогда и ни за что не его не отдадим. Я, Эмине, Марьям, Озан-эфенди, Метин-бей, Сюмбюль-ага, Сайжи-калфа и даже Гюль-ага — все мы встанем за тебя горой, и, если потребуется, отдадим свои жизни ради тебя. Верно, девочки? — обратилась Джан к служанкам.       — Так точно, госпожа моя. — уверенно и бодро улыбнулась Эмине. Марьям не менее уверенно кивнула.       — Но я не хочу этого. — промолвила Айлин. — Я не хочу, чтобы кто-то пострадал, а тем более отдал свою жизнь…       — О чём ты, сестра? Не ты ли так хотела отомстить Назару, Гюрхану и всем, кто был причастен к захвату власти?       — Да, но… Вопрос в том, какой ценой нам может достаться эта месть.       Тяжело вздохнув, девушка подняла взгляд к окну. Очередной день подходил к концу. Бескрайнее небо горело пламенным закатом, что вновь топил Стамбул в своих алых лучах. Солнце спешило скрыться за линией горизонта, а тяжёлые свинцовые тучи нависали над столицей. Крупные капли осеннего дождя стучали по стеклу. Гроза к этому времени ненадолго стихла, но, судя по неунимающемуся сильному ветру, что прогибал ветки деревьев, срывая с них осенние листья, она обещала вернуться вновь. И снова это тревожное чувство. Чувство затишья перед бурей.       — Я совершенно растеряна, Джан. Я не представляю, что будет дальше, и меня это пугает. — негромко проговорила султанша, осторожно коснувшись ладонью холодного стекла. — Мне… — её голос заметно дрогнул. — Мне страшно.       — Эй-эй, сестрёнка, перестань. — девушка заботливо обняла её за плечи и устремила свой взор в ту же сторону, словно прочитав мысли сестры. — Кто-то когда-то сказал, что после заката всегда наступает рассвет. И будь уверена, когда-нибудь он наступит и в Османской империи. И, когда это случится, мы увидим его первыми.       — Да, но… — Айлин тихо вздохнула. — Между заходом и восходом солнца пролегает целая ночь. Кто знает, сможем ли мы её пережить?       Джан хотела было что-то ответить, но, неожиданно для самой себя, промолчала, словно страх старшей султанши проник и в её душу. Покрепче обняв сестру, девушка принялась с замиранием сердца наблюдать, как солнце в очередной раз скрывается за горизонтом, окрашивая его линию в приглушённые цвета меркнущего пламени, разделяющего мир на две части: засыпающую землю и гаснущее небо. Однако, пока в покоях висела напряжённая тишина, а дворец медленно погружался во мрак, на письменном столе, возле раскрытой тетради с рисунками и стихами, ещё горела свеча, чьё танцующее пламя освещало вечные строки, посвященные родителям, что были всё ещё живы в памяти сестёр, и неугасающей надежде на то, что рано или поздно жители Османской империи вновь почувствуют себя свободными.