I wanna be your slave.

Лёша Гречкина с ума сводил весь вечер будто специально: губы кусал, после языком по ним проходился, и Гречкину его поцеловать хотелось нестерпимо. Лёша будто назло с друзьями Кирилла флиртовал, вёл себя нагло и развязно. На ревность вывести хотел, гадёныш. А Гречкин вёлся: хотелось мальчишку прижать к ближайшей стене и оттрахать так сильно, чтобы знал, что ко взрослым дядям, кроме самого Гречкина, подкатывать нельзя. А Лёша знал, какой эффект производил на Гречкина, и был ужасно собой доволен. Ведь ему так давно хотелось вывести Кирилла на эмоции, чтобы тот в порыве злости, ревности, прижал к себе и грубо поцеловал. Чтобы проник руками под одежду, вжимал в себя и заставлял разум затуманиваться. Поэтому, когда они выходят из помещения на крытую стоянку, Макаров почти не удивляется исходу событий. - Блять, малой, - стонет Гречкин, сразу же целуя Лёшу в горячие губы, - блять, ты сводишь меня с ума, - шипит Кирилл, запуская руки под красную толстовку, оглаживая руками тонкую талию, заставляя Макарова стонать, выгибаться, ластиться к горячим ладоням. Лёша захлебывается стонами, ощущениями. Старается быть ближе, тихо постанывает Гречкину в губы и без остатка всего себя ему отдаёт. Гречкин жадно хватает Лёшу под бедра, заставляет обвить свой торс ногами и сажает его на капот красной иномарки. Но только вот Макаров ноги не разжимает: Гречкина ближе к себе прижимает, притирается пахом к паху, обоих с ума сводит. Гречкин зубами оттягивает пухлую нижнюю губу, тут же целуя заново, заставляя ниточку слюны протянуться между губами. Проникает языком в рот, играет с языком Лёши, отвлекает. За поясницу резко Макарова на себя дёргает, словно в единый организм слиться пытается. Лёша от неожиданности выдыхает в чужой рот и тут же прикусывает губу, чувствуя жаркие уста на своей шее. Гречкин с его шеей творит невообразимое: целует, кусает, лижет. Оставляет засосы, которые не сойдут ещё несколько дней. Мягко вгрызается в ключицы, проводит языком по худому плечу. Кожа на вкус солоноватая, приятная, молочная, нежная. Отдаёт персиковым гелем для душа и сводит Кирилла с ума. Лёша же сходит с ума, кусает собственные губы до крови от новых, но до жути приятных ощущений чужих губ и языка на своём теле. Запрокидывает голову, даёт больше пространства. В глазах стоят тупые слёзы от того, насколько ему хорошо. Гречкин отвлекается от изучения Лёшиной шеи, тянет его толстовку вверх, Лёша руки поднимает и толстовка оказывается откинутой куда-то в сторону. Не заботит, куда, на самом деле: сейчас главное- ощущения. Ощущения сводящего с ума языка Гречкина, проходящегося по розовой горошине соска, лижет и слегка оттягивает зубами. Заставляет Лёшу простонать и проделывает всё то же самое со вторым соском. Мокрая дорожка от сосков до пупка, Гречкин не пропускает ни единого миллиметра нежной молочной кожи, целует всё, до чего дотянуться способен. Доходит до кромки штанов и поднимает взгляд на Лёшу. А у того в глазах дымка, возбуждённая поволока: он возбуждён до предела. Гречкин ухмыляется и проводит по ширинке языком, чувствуя уже вставший член. Макаров сладко и громко, несдержанно стонет и толкается бёдрами. Гречкин его за ноги удерживает и неожиданно вновь поднимается к его лицу. Снова целует в губы и аккуратно стягивает с Лёши узкачи. Проводит на пробу по стволу сквозь ткань боксеров и слышит несмелый стон в ответ на свои действия. Ловит его губами и повторяет аккуратные движения. Лёша осторожно двигает бёдрами навстречу ласкающей его ладони. Гречкин большим пальцем проводит на ощущающейся под тканью головке, смазывая предэякулят. Стоит руке исчезнуть, как Кирилл слышит в ответ разочарованный полустон и ухмыляется. Со скоростью света стягивает с себя джинсы и боксеры. Подтягивает Лёшу к себе максимально близко и стягивает нижнее бельё с него. Лёша настороженно на него смотрит, а Гречкин с ухмылкой ему подмигивает, беря оба ствола в руку, заставляя стоном подавиться. - Гречкин, блять, - Кирилл не убирает с лица наглой улыбки, довольным взглядом исподлобья смотрит на Лёшу и размазывает выступивший предэякулят по головкам, задевая нежную кожицу, и Макаров не сдерживает громких звуков, срывающихся с пухлых губ. Аккуратно водит рукой, умело и уверенно, заставляя выгибаться от наслаждения до хруста позвоночника, так, что Кирилл думает, как бы Лёша себе не сломал ничего. Но ликования внутри себя скрыть не может: он заставляет Лёшу стонать, выгибаться, ластиться к себе. Он, а не кто- то другой. Лёша, можно сказать, тоже рад: он довёл Гречкина до того, что он перестал себя сдерживать. Поддался на провокации, грубо взял его, подчинил, сделал своим. Рука на обоих членах начинает двигаться всё быстрее, доводит до исступления, до частого- частого дыхания, тихих- тихих, но таких сладких стонов, до лёгкой дрожи в теле. Гречкин едва - едва слышно стонет, наслаждаясь Лёшиными, едва громче его собственных, стонами. Первым не выдерживает Макаров: с громким стоном кончает в руку Кирилла, запачкав ладонь белёсой спермой. Гречкин кончает следом: с более тихим, но от того не менее желанным стоном, запачкав руку ещё сильнее. Лёша пытается перевести дыхание, привести его в норму, пока Гречкин в салоне влажные салфетки берёт. Вытирает ладонь и смотрит на расслабленного Лёшу, не сдерживая мягкой, тёплой улыбки. Смотрит с влюблённой улыбкой и понимает: Лёша его к себе окончательно привязал, а Гречкин ему противиться и не собирается, наоборот счастлив, что нашёлся человек столь для него дорогой. Надевает на себя джинсы, а когда поднимает взгляд на Лёшу, уже каким-то магическим образом полностью одетого и опять сидящего на капоте дорогой тачки. Тихо подходит к нему, обнимает, прижимает к себе и целует в макушку. - Лёш, - начинает Кирилл, беря Макарова за руку и нежно целуя сбитые костяшки, - я так люблю тебя. Ты единственный человек в моей жизни, заставляющий чувствовать меня так хорошо. Я не хочу отпускать тебя, с тобой так хорошо, спокойно, уютно. Я хоть и редкостная мразь, но ты заставляешь меня меняться. Я ради тебя на всё готов, понимаешь? Ты самый дорогой человечек в моей жизни, мой самый любимый людь, Лёша. Я так люблю тебя, заяц. Лёша улыбается. Искренне, нежно, любяще. - Кир, ты не представляешь, как ты стал мне дорог. Я ведь сначала тоже думал: Гречкин этот, мразь редкостная. Но потом я постепенно тебя понимать начал и осознал: не мразь ты, Кир. Ты очень чуткий, чувствительный, нежный, рассудительный и любящий. Готовый за друзей и близких на всё. С тобой так тепло. Обнимать тебя хочется, целовать, только лишь бы ты рядом был. Пускай люди и не понимают тебя, но важно, что тебя принимают твои люди, твои друзья. Ты ведь не такой плохой, как все думают. Я тоже люблю тебя, Кирилл. Гречкин нежно и аккуратно целует Лёшу в губы и чувствует себя самым счастливым человеком на свете.