riptides

      Это случается часто — моменты, когда у Дина перехватывает дыхание от того, как сильно он влюблён в Каса.              Однажды, в самом начале, они оба под кайфом, Дин прижимается к бедру Каса, пока Кас читает вслух Габриэля Гарсиа Маркеса в оригинале.       — Эта повесть заставила меня захотеть стать писателем, — говорит Кас.       — Мм, — отвечает Дин. — Я могу представить тебя с крыльями.       Кас улыбается.       — Ты знаешь эту историю?       — Я читал её. Ну, на английском.       Кас наклоняется, чтобы поцеловать Дина в макушку.       — Хочешь снова трахнуть меня?       — Сначала дочитай.       — En medio de aquel desorden de naufragio que hacía temblar la tierra…              Дин готовит завтрак, стоя у плиты, и напевает себе под нос. Кас подкрадывается к нему сзади, обнимая за талию, напевая и покачиваясь рядом с ним.       — Утром, когда я встану, вытри слёзы радости с моего лица…       — Я не буду танцевать с тобой на кухне.       — Почему нет?       — Потому что это странно.       Дин в своих самых мягких рваных джинсах и больше ни в чём. Кас скользит рукой под его пояс, щекочущее прикосновение прямо над членом Дина.       — Прекрати, — смеётся Дин, вытаскивая руку Каса.       — Почему? — хнычет Кас так, как никогда не делал.       — У нас дела.       Дин почти сдаётся, когда Кас начинает напевать «…хотя у нас нет денег…» ему на ухо.              — Раньше я много думал об этом, о том, как бы сделал это.       Кас говорит подобные вещи только в кромешной тьме, как все вокруг становились более честными во время ночёвок, когда Дин был ребёнком.       — Ты всё ещё думаешь об этом?       — Не очень часто. И я уже давно не строил планов. Говорят, что стоит начинать беспокоиться именно тогда, когда это перестаёт быть просто мыслью и становится неизбежностью.       Дин крепче обнимает Каса.       — Знаю, что очень эгоистично так говорить, но я рад, что ты здесь, и я смог узнать тебя.       — Быть эгоистом — это нормально. И я тоже рад.              Дин случайно хватает одну из футболок Каса, которая каким-то образом оказалась в его корзине для белья. По сути она просто пахнет порошком, но Дину кажется, что он может чувствовать запах Каса — запах травки и какого-то странного крема для бритья Burt’s Bees, которым он пользуется. И Дин весь день гадает, значит ли это, что когда-то Кас забрал одну из его футболок, и носил ли он её, когда понял, что она принадлежит Дину, думал ли он о Дине каждый раз, когда чувствовал запах его мыла. Дин надеется на это.              Годовщина смерти Джона Винчестера — это что-то, о чём Дин не может рассказать Касу, но каким-то образом Кас всё равно словно знает, потому что он целует Дина так нежно и крепче прижимает к себе. Они даже не трахаются, просто проводят вечер, уютно устроившись на диване. В тот день Дин не плачет о своём отце, но он плачет, думая о том, что почти незнакомый человек лучше знает, как позаботиться о нём, чем кто-либо другой.              Каждый раз, когда Дин смотрит на страницу с посвящением в «Фамильяре». Он держит копию книги под сиденьем в своей машине, чтобы Кас не знал. Бывают моменты, когда Дин думает, что это, должно быть, ему просто приснилось, и даже когда он смотрит на эти слова — в бесконечной Вселенной, — его сердце всё ещё замирает.       Дин знает, что Каса спрашивали об этом в одном или двух интервью, но ответы Каса всегда были очень расплывчатыми, и они с Дином никогда не говорили об этом. Но оно есть, и никто не сможет отнять это у Дина.              Во второй раз, когда Кас и Чарли встречаются, Дин с изумлением наблюдает, как они спорят о трилогии Безумного Аддама. Дин не уверен, почему удивлён, что Кас читал её, — он ещё не сталкивался с чем-то, чего Кас не читал, — но его всегда немного поражает, когда им с Касом нравятся одни и те же книги. Сочинения Каса поразили Дина ещё задолго до того, как они встретились, и Кас намного умнее. На самом деле Дин не понимает, как ему удалось убедить Каса, что он что-то знает о книгах, но, по-видимому, он и правда знает, но сейчас он немного теряется, когда разговор переходит к поэзии Этвуд.       Но потом Кас улыбается ему и говорит:       — Ро сказала мне, что не читала Геймана. Тебе же всё ещё нравятся «Американские Боги», да?              Кас стоит у окна в лучах позднего вечернего солнца, уставившись в никуда.       Дин говорит:       — Тебе… мерещится что-то?       — Просто наблюдаю за дымом на свету.       — Детка, — вздыхает Дин.       — Смотри.       Дин встаёт за плечом Каса, и Кас выпускает дым. Он вращается и кружится в луче света, пробивающемся через шторы.       — Красиво, да? — спрашивает Кас.       Дин целует его в висок.       — Да, ладно, это красиво.              У них даже не было совместных планов, но однажды Дин приходит домой с работы и обнаруживает, что Кас спит в его постели, полностью одетый, прижав подушку к груди. До этого момента Дин даже не осознавал, что мужчина может быть настолько милым, что на это физически больно смотреть.       Кас просыпается, когда Дин выходит из душа, выглядя немного раскаивающимся.       — Прости, что навязываюсь. Я просто очень хотел тебя увидеть.       — Всё в порядке, — говорит Дин, а потом, даже не собираясь, добавляет. — Всё равно я думал о тебе ранее.       Кас улыбается и втягивает его в поцелуй, и Дин пытается забыть о том, что произошло в его сердце, когда он увидел Каса в своей постели, как будто ему там самое место.              Кас говорит: «Я буду для тебя одним из четырёх миллиардов» каждый раз, когда Дин в ужасе от того, что теряет себя. Кас говорит: «Я постоянно хочу целовать тебя, когда трахаю». Первый раз, когда Кас говорит: «Боже, ты идеален», и каждый раз после этого. Каждый раз, когда Кас называет его придурком. Каждый раз, когда Кас говорит: «Я люблю тебя».       Иногда Кас смотрит на Дина так, как Дин чувствует, что он сам смотрит на Каса, как будто он всё ещё удивлён, что ему так повезло. Дин никогда по-настоящему не думал, что он мог бы быть любимым кем-то, но с Касом ему становится легче в это поверить.