Умру за тебя, но тактично умолчу об этом

Капельки крови разбрызганы по всем поверхностям в комнате, пока большая крассная лужа неспеша растекается и впитывается в старый ковёр времён бабушки. На первой минуте еще ничего не понятно. Все восприниматся как во сне. Хочется сказать, что сейчас ее жизни ничего не угрожает, но это уже нарушение правил их игры. Игры "Умру за тебя, но тактично промолчу об этом". Обычно не он становится инициатором, но сегодня все иначе. Не хочется вспоминать, что только что было. Не хочется думать, что случилось бы с его подругой, если бы не отчаянное решение. Не хочется, и не получается. Все очень расплывчато, будто в состоянии аффекта. "Вцепившиеся намертво в топор руки, злость. Удар за ударом, стиснутые до судороги челюсти, чужие крики, захлебывающиеся в крови..." На второй охватывает шоковое состояние от осознания случившегося, и Ботан ловит взгляд Оливии, чтобы хоть как то успокоиться, прийти в чувство. Обычно работает безотказно: как молотком пробивает, аж в ушах звенит, но сейчас не то. Как странно она смотрит! Завороженно, будто реакции выжидает. Замерла и стоит с открытым ртом, а в глазах буря из чувств: осторожность, любопытство, и еще что то, похожее на.. испуг? Оливия испугалась? Впервые, с момента их знакомства он увидел в глазах напротив испуг только когда ему довелось убить? Всего лишь? Мысли снова возвращаются на место, перестав беспорядочно летать по комнате, а может и за ее пределами. Трястись руки начинают на третьей минуте, когда она забирает из его рук топор и скрывается за косяком двери на кухню. Помыть оружие от крови, которой этот раз гораздо больше, видимо из-за неопытности убийцы. Убийцы. Страх впремешку с оседает внутри всего, что есть, и еще чуть-чуть осталось до падения. К трясущимся рукам добавляется нервное дыхание и ощущение ваты в конечностях. Очередной раз сглатывая, Ботан садится на пол и скрещивает ноги. Очки хоть и не запотели, но он протирает их по инерции несколько раз и думает. Разглядывает то лужу крови, то тело, изуродованное так, что теперь не узнаешь просто, кто это был. Разглядывает, и в один момент понимает: "Не так уж и плохо". Распробовал. Неужели... Черт. Новая волна страха приливает когда становится ясно, что это даже больше, чем терпимо. Адреналин бушует вперемешку с гормонами, вырабатывая такой коктейль, что крышу сносит. Его новым наркотиком становится запах крови, гудение от тишины в ушах, ватные ноги, и глаза. Янтарно-коричневые, с нотками азарта, волнения, и особой нежности. Оливия никогда до этого не была настолько привлекательной. Вот сейчас еще бы голову помыть. Хотя нет, тогда ему окончательно сорвёт тормоза. Как же долго он этого не испытывал! Кровь бушует в висках так, что на привычные ботанские мысли и места не остаётся. Где-то в глубине сознания спросонья тянется давно выспавшийся демон. — Ты как? — раздается вроде бы отстаненный, но в то же время щемяще-милый вопрос. "Ты как?" -- по-мужски, по-грубому, на равных. — Весьма странно, — кулаки непроизвольно сжимаются, и, оперевшись на них, он в секунду встает на ноги и поправляет очки. Все в порядке. Все под контролем. Даже более чем. —Отлично. Значит, пора валить, — ответ не заставил себя долго ждать. В следующее мгновение Ботан припадает к светлым губам Оливии, которые та уже успела прокусить до крови. Секунда ступора и непонимания, а потом ее руки сами тянутся к волосам, плечам и спине. Когда они отстраняются, воздух вышибает из лёгких будто битой, а кости жутко ломает. Чтобы такое хотя бы еще раз повторилось, на Землю должен упасть метеорит. Как правило, на такие нежности обоих пробивает только на грани смерти, только в особо эмоциональных моментах. Возможно, этот случай не много выходит за рамки... хотя нет, нихера не выходит. Что то хлещет внутри. Очень очень сильно, не сдержаться. Но ведь им не привыкать. Оливия с Ботаном никак не похожи на ежеминутно целующуюся ванильную парочку. Всегда Иногда, конечно, хочется быть похожими. Прижиматься, говорить то, что действиельно хочешь сказать, ничего не боясь. Но нет, это точно не про них. Они -- про долгое сдерживание. Про срыв -- жгучий, неумолимый, долгожданный. Про сотни тчетных попыток все забыть. Про ломку как от наркотиков, потому что давно ясно: они -- чистый сахар. А дальше все по новой. Прямо как долбанные торчки. И оба молча это понимают. Бесстрашно подставлять спину под пули друг за друга, а потом делать вид, что ничего не произошло — больно. Как же, сука, больно. Оливия выставляет ладони в жесте "стоп", и снова слегка закусывает губу с внутренней части. Неловкая пауза затягивается буквально на секунду. Этого достаточно для того, чтобы проклянуть себя тысячу раз. — Чё уставился? В окно лезь давай, пока нас тут не поймали за жопу. Ах, точно. Тут же еще чужой дом и чужой труп посередине чужой гостиной. Мозг вклинивается обратно. Тихое – "воробушек"– теряется где то между ними, но оба знают, что оно было.