***
Пушистые облака на земле знаменует давно прибывшую зиму. Середина зимы радует блеском земли и общей светлой атмосферой — даже при переработках и ненормированном рабочем графике. Три месяца практики проходят довольно быстро. Родители приезжают домой, а их дочь засиживается допоздна в больнице, она помогает Цунаде разбираться с бумагами, помогает медсестрам в организации и утренних осмотрах, снимает бракераж с блюд столовой для больных, иногда работает на регистратуре. В связи с новыми введениями защиты населения от короновируса она иногда стоит на входе, проверяя наличие у входящих масок и проверяя у них температуру. Делает всё, что только может себе позволить. Работает допоздна, почти не разговаривает с родителями, так как в это время они уже спят. Хоть и подавляет в себе неприятные эмоции или наслаждение от минимизации общения — Сакура искренне рада этому. По вечерам она приходила в кабинет Цунаде, ложилась на маленький диван и отдыхала. Женщина сидела на кресле, расслабляясь на нём. Однажды на второй месяц практики ей позволили помогать на одной из операций Цунаде. Женщина собственноручно подписала договор, где полностью взяла на себя ответственность за практикантку и её действия. Сакура впервые наблюдала за операцией вживую: Цунаде сконцентрирована на своей работе, операция по удалению грыжи. Сакура тогда впервые видела госпожу за работой — сосредоточенный взгляд, нечеловеческая точность в действиях (особенно на фоне её предвзятостей к серьёзной работе с «бумажками»), врачебная уверенность в каждом надрезе и недрожащая рука, это не может не вдохновить. В мыслях практикантка несколько раз прокручивала мысль о том, как прекрасна её наставница, как прекрасно быть и находиться рядом с профессионалом, что позволяет находиться ей во время операции. Спустя 3 недели остаётся всего 5 дней практики Сакуры. Она так и остаётся до самого поздна, берётся за работу, что не даётся обычным практикантам, и изнуряет свой подростковый организм тяжёлой работой. — Почему ты не уходишь домой? — её голос, словно ангельское пение, прорезает ночную тишину и летающее спокойствие в кабинете, — По договору ты должна работать 5 часов, но отрабатываешь целый рабочий день, так ещё и остаешься со мной, прекрасно зная, что я последняя остаюсь здесь, не считая аспирантуру на ночной смене. У тебя всё в порядке дома?.. — Я хотела бы сказать, что мне приятно находиться с Вами, честно. И не совру. Но дома, правда, не всё хорошо… — Сакура закрывает глаза рукой, мотает ногами, что свисают с подлокотника маленького диванчика. Эта софа будто создана специально для девчонки, а она — для этой софы: такое совершенное спокойствие она не испытала бы в своей кровати, она идеально мягкая, но не слишком (иначе болела бы спина, но мера подобрана идеально). — Впереди выходные, может, хочешь переночевать у меня? — неожиданное предложение, женщина устало потирает переносицу и снимает очки, — Там и поговорим и попробуем решить проблему. Если ты, конечно, захочешь. — Хочу! — девушка подскакивает с дивана и с блеском в глазах смотрит на руководительницу практики. Домой они выходят действительно последними, не включая в счёт интернов и ночные смены. В предвкушении небольшого и неожиданного девичника они весело обсуждают всё, что только можно — словно и не существует всей разницы в возрасте или положении. Цунаде прикусывает пухлую губу и начинает ту тему, которую давно хотела поднять закомплексованной девчонке. Да, это было неожиданно и даже не к теме общего диалога — женщина даже не смущается: — Когда материальное положение женщин упрочилось, когда они стали иметь возможность иметь собственный счет и распоряжаться своими деньгами, стало проще воздействовать на женщин. — Цунаде ранее подметила, как Сакура часто стесняется и боится, как влюбленно говорит о Саске и с какой грустью продолжает о том, как не понравится ему, такая не такая, как Ино, как девушки на обложках журналов, — Даже не каблуком мужчин и их патриархальным господством. Общество перешло на неопатриархат, где существует видимость важности женщины, она имеет право голоса, имеет свой счет, свое мнение, но при этом давление общества только усиливается в её сторону. Репродуктивное насилие, стеклянный потолок, липкий пол и так далее. — Сенджу небрежно отмахивается рукой куда-то в сторону. — К чему всё это? — Сакура видно смущается, но внимательно вслушивается. — Просто послушай, появляется миф о красоте, который так изящно вошел в жизнь женщин. Главное оружие — многомиллионное тиражирование образа «идеальной» женщины. Таким образом, женщинам вдолбили в их сознание, что бритье обязательно, что оно является неотъемлемой частью гигиены, хоть таковым и не является. В 1915 появляется женская бритвы, кампания Gilette создаёт не только женскую бритву, но и идею, что отныне волосы на подмышках — неприлично. Реклама разрастается, удивленные новым нормам этикета женщины идут за идеей капиталиста, решившего обогатиться не только за счет мужчин, но и женщин «в тренде». Вскоре, эта идея поддерживается маркетологами, и они идут пускать эту и подобные рекламы в обиход. Женщины, только вышедшие из викторианских закрытых платьев, облачаются во что-то свободное, легкие ткани, больше их тела показано миру, но… остаётся проблема. Если волосы на подмышках — табу, то, как быть с волосами на руках, ногах? Незначительный пушок. В 1940-е, единственное спасение от малозаметных волос на ногах — чулки и нейлон становятся роскошью, ибо все свои ресурсы кампании отдают на нужды фронта. Нехватка нейлона, роскошь чулок, которые отныне не может позволить себе женщина, ведут за собой более активную рекламу «гладкие ноги! Будь уверена, без чулок». 1950 год, уверенная, красивая женщина с красной помадой. Появляется активная нужда в истинной красоте, шике и блеске, красной помаде и стрелках. В 1960-х женщин начинают стыдить, кто не пользуется этим. Это всё является американским идеалом начала и середины 20-го века, также известно, что именно этот промежуток времени выставляется, как идеал всего, женской красоты, ведения семьи, натянутых улыбок и распространения телевидения. Остальные страны, немного отставая, идут следовать всем тенденциям идеала, то есть Америки. Это отражается на большей части мира. Эта лавина образов, что дает нам реклама и маркетинг, представляет собой «массовую галлюцинацию», созданную как мужчинами, так и женщинами, потрясенные новыми тенденциями и правилами жизни. Чем же плоха эта «массовая галлюцинация»? Тем, что это придумано капиталистами, то есть, жажда добыть, как можно больше денег. Каким образом этого можно достичь? Поставить стандарт красоты, который не будет совпадать с настоящим женским телом, женскими возможностями, вогнать женщин в комплексы, где они стали бы «переделывать» себя, включая сюда уже не только бритьё и косметику, но и эстетическую хирургию, которая стала остро популярна в современном обществе. К чему приводят все эти манипуляции рынка и эта «массовая галлюцинация»? Самые доходные и могущественные индустрии — индустрия похудания с ежедневным доходом в 33 млрд. долларов, индустрия косметики с ежегодным доходом 20 млрд. долларов, индустрия эстетической хирургии, 300 млн. долларов, индустрия порнографии 7 млрд. долларов. Всё это существует и процветает только за счет женских комплексов, в которые их вогнали общество, маркетинг, капиталисты. Идея вреда порно также высока, как и рекламы, давление общества, женское тело не должно иметь шаблона. Не у всех женщин одинаково-красивая вагина и ровные половые губы, не все женщины могут одинаково кончать и получать от огромного хера удовольствие. У всех разная физиология, но порнография также задает свои стандарты. Хотелось бы Цунаде сказать всё в точности со статейскими терминами и точностью Наоми Вульф, да только часто путается в словах, но суть передает. Девушка внимательно слушает свою наставницу и впитывает каждое слово. Есть определенная истина в суждениях. Зайдя в ближайший к её дому продуктовый, женщина покупает всё необходимое для завтрака, обеда и ужина, а также пирожные и свои любимые ватрушки. Дома Цунаде растилает свою кровать, на часах далеко за полночь. Сакура стоит у двери и скромно мнется. — А… Где буду я спать? … — Со мной. Кровать же двуспальная, — женщина и бровью не ведёт, всё абсолютно так, как должно быть, — Не волнуйся, я не извращенка, затащившая тебя к себе ради обоюдной стимуляции. — У Вас двуспальная кровать, Вы живёте с кем-то? — ей до сих пор неловко. — Нет. В детстве, когда я была у бабушки, у нее была огромнейшая кровать. Мне нравилось там валяться. Такая маленькая я и такая огромная кровать. Невероятный кайф. Когда ты ребёнок, родители ограничивают тебя однушкой, так мало места. Бабушка, увидев как мне хорошо, уделила мне день, чтобы я просто полежала на её кровати. Она была богатой женщиной, может, слышала Мито Узумаки — первая леди Конохи, и она позволила себе наимягчайший матрас. Её кровать… Я влюблена, — женщина погружается в короткий поток воспоминаний, морщинки у глаз собираются к доброму взгляду и милой улыбке. После она смеётся. Ложатся они вместе, Цунаде выпивает таблетки от бессонницы и почти сразу засыпает. Практикантка долго не может заснуть, смотрит в темноту и обдумывает слова женщины о капитализме, маркетинге и мифе о красоты. Фонарь с улицы тускло освещает квартиру через неплотные шторы — спокойное лицо госпожи Цунаде прекрасно. Она бы не стала задумываться о таких мелких проблемах, как у Сакуры.***
Утро начинается с кофе и газетных вестей. Цунаде спокойно сидит и читает новости, ждет, когда проснется Сакура. Женщина в прекрасном настроении, она в предвкушении неодинокого завтрака — первого за долгое время, разливающееся по всем внутренностям пьянящее теплое чувство компании, причём приятной. Сенджу взволнована. Девушка заходит на кухню, потягивается и зевает. Сорочка главврача ей велика, но отчего-то так изящно подчеркивает эту прелесть тонкого, но аномально выносливого и сильного тельца — именно изыск. Сакура подходит к холодильнику, берёт домашний шоколад с интересным узором и вкраплениями сушеной клубники, подарок от одного из клиентов Сенджу — заранее та уже предупредила её, что та может чувствовать себя как дома, так и брать то, что только душе угодно. Но увидев калорийность на этикетке, она откладывает шоколадку, достаёт вчера купленные пирожные, её любимые, — смотрит на состав, калорийность и расстроено кладет на место. Цунаде аккуратно поглядывает за действием девушки через газету, она надеялась сделать приятно. Увидев реакцию практикантки, женщина делает определенные выводы и снова утыкается в газету. Сакура достаёт яблоко и садится рядом с Цунаде, за стол, достаёт книгу по медицине, которую ранее советовала главврач. — Сакура, не хочешь еще переночевать сегодня у меня? Завтра всё равно ещё выходной, — женщина слабо прикусывает губу, дико смущается, но старается не подать виду. — С радостью, Цунаде-сама. Весь день и вечер они смотрят сериал про Шерлока от BBC, разговаривают обо всех темах, которые только могут найти, смеются и веселятся в компании друг друга. Девочка — розовые волосы и красное вино — весела и умна, а также имеет кучу забавных историй с Наруто. Главврач — ещё больше с Джирайей. Сегодня они не выходят из дома — наслаждаются выходным. Не задумываются о том, что будет завтра или послезавтра. Разлетающийся пух от подушек, играющие на фоне титры после первой серии игры престолов и тусклый желтый свет. Шуточный удар подушкой перерастает в настоящий бой — женщина не промышляла им лет двадцать, что дало студентке фору, а ей вспомнить молодость. После небольшого боя подушками, где Цунаде гордо занимает место победителя, Сакура быстро засыпает. На следующий день на всех этикетках, какие бы продукты ни были, была наклейка с надписью: «ТЫ ПРЕКРАСНА ЛЮБОЙ», «КАЛОРИИ НЕ ВЛИЯЮТ НА ТВОЮ ЗАМЕЧАТЕЛЬНОСТЬ». Сакура берет свои любимые пирожные и смотрит на Цунаде, что делает себе кофе. — Что это? — спрашивает девушка, она широко улыбается, она стоит, оперевшись о дверцу холодильника, выпятив бедро в сторону. — Пирожные. Ты говорила, что любишь их. Передай молоко, — говорит, как ни в чем не было. Цунаде ещё никогда так рано не просыпалась в выходной день, она хочет ворчать, но прикусывает щеку и смотрит на реакцию Сакуры. Делает вид, что ничего особенного не произошло. — Спасибо, Цунаде-сама… — смущенно говорит Сакура, передает курирующей ее практики молоко для быстрорастворимого кофе и садится за стол. С удовольствием начинает есть любимое пирожное, — Но если я поправлюсь, то я буду Вас винить в этом! — невинно смеется, она еще так юна и счастлива. — Разве цифра на весах должна тебя волновать? Я тебя уверяю, ты не должна отказываться от еды ради каких-то стандартов красоты, от которых, кстати, многие девушки страдают. И кто во всём виноват? На три. Раз. Два. Три. — Мужчины и капиталисты! — говорят они хором и смеются. Цунаде готова поклясться, что счастлива сейчас.***
Цунаде Сенджу аккуратно подходит к девочке, убирая выбившийся локон ей за ухо. — Ты все-таки решила отращивать их? — слабо улыбается, но глаза не скрывают некую грусть. Этой женщине нравились короткие волосы Сакуры, они хорошо подчеркивают всю её изящность, открывают шею, ключицы, образ становится легче, отчего хочется целовать каждый сантиметр кожи. Нет, желание целовать девушку остаётся неизменным, длина волос роли не влияет. Просто ей так больше нравится. И она знает, что ей самой так удобнее — ей нравится её каре. — Да… Саске больше нравятся длинные волосы. Женщина хмурится. " — Это шаг к новой жизни, новой мне! Полный разрыв шаблонов красоты! Я не хочу быть только красивой, я хочу быть и умной, хорошим специалистом своего дела, доброй, женственной…» — Цунаде помнит её восхищенные слова. — Саске хочет? Чего хочешь ты? — голос строг, на лице и мускул не дрогает, она зло смотрит на девушку (при этом и не хмуря брови, взгляд сам говорит за себя), ясно давая понять, что требует незамедлительного, четкого ответа. Харуно опускает глаза в пол. Снова этот злой взгляд, который заставляет её робеть и отводить взгляд. Ей казалось, она стала сильнее и может поддерживать зрительный контакт с кем угодно. Однако эта женщина права. Учиха любит красивых, пышногрудых и длинноволосых девушек, добрых и мягких. Удобных. Ему нужна подушка, которой можно поплакаться, которая будет бегать за ним, как хвост, но при этом, чтоб глазу приятна была. Осознание этого ужаса ударяет, как молотком, резко и больно (травма точно останется). — Чего хочешь ты, Сакура? — более мягко спрашивает Сенджу, поднимая лицо девушки указательным пальцем за подбородок. — Я не знаю… Я некрасивая, большелобая, ужасная характером… — розоволосая стоит в недоумении, а после и вовсе начинает всхлипывать. Плачет нелепо (как ребенок) вытирает слезы кулачками, пытаясь успокоиться. Нельзя показывать себя с такой стороны перед Цунаде-сама. — Кто тебе это сказал? — удивление. Женщина ожидала всего, но не блядских комплексов. Она не знает, что делать и как помочь в данной ситуации. Просто тихая паника, Сенджу опускается чуть ниже к её росту, в тревоге оглаживает кончиками пальцев её щечки, оглаживает скулы и старается стереть слезы. — Саске не любит таких. Он любит красивых, умных, стройных… Как Ино, Тен-тен, Теруми-сенсей… Прекрасных. Как Вы. После данного высказывания Цунаде слишком крепко хватает девчонку за запястье и прижимает к себе, крепко обнимая. Харуно робеет, замирает на месте, широко распахнув глаза. Это их первое объятие. Женщина гладит её по волосам, не отпуская из крепкой хватки: — Если он любит по своим стандартам, всех кого ни попадя и не ценит тебя, то он не достоин твоей любви и твоих слез. Ты не приложение к мужчине, не его подушка и тем более не подстилка, чтобы отринуть от себя свои же идеи и идеалы. Я знаю тебя. Знаю, как ты была восхищена своей длиной волос, как видела в этом смысл. Шли нахер эти стандарты красоты, в которые не вписываешься ты. — голос тихий и хриплый. Женщину пробила мелкая дрожь. Сакура Харуно — луч Солнца в её жизни, и она чуть не потеряла надежду на лучшее. И какова ирония, ради мужчины. — Ты прекрасна с головы до пят. Твой прекрасный натуральный цвет волос, твой большой лобик, твои изумрудные глаза… Ты не должна меняться ради кого-то. Ты — не стандарт и не шаблон. — Семпай, даже ради Вас? — Сакура замирает на месте, готовая провалиться сквозь землю. Неуместно, некорректно, ужасно сейчас спрашивать т а к о е. О чем она только думала, позволяя себе сказать эти гребаных четыре слова. Девушка корит себя, корит за эту оплошность, маленький отступ от их теперешней идиллии. Что сейчас сделает Цунаде-сама? Оттолкнет, прокричит что-либо и уйдет? Нет, Цунаде-сама хоть и может одарить оппонента крепким словцом, да и ударить может достаточно сильно, но раннее она и не давала хоть какого-то повода думать, что может сделать больно этому подростку, комку розового счастья, поглощающему вино. — Сакура, — говорит серьезно, явно пытается подобрать слова. Мысли путаются в одно сплошное перекати-поле. Как реагировать на это? Как быть после этого? Сразу говорить о глубоких чувствах? Нет. Харуно может только сильнее запутаться и вовсе закрыться. От друзей, Ино, Хинаты, ТенТен, Наруто, от Саске, от Рока Ли… От самой Цунаде. Нужно быть аккуратной и максимально деликатной в этом вопросе. Да что за чушь? В последний раз Сенджу так боялась за отношения и краснела лет десять назад, когда она сама была чуть младше Сакуры, когда начинала отношения с Даном… Чушь. Не нужно теребить прошлое. — Сакура, я прекрасно знаю, что ты чувствуешь. Как твоя подруга, как твой близкий человек, как та, которая всегда будет рядом с тобой… Ты не должна меняться ради меня. Я буду любить тебя абсолютно любой. Я всегда буду рядом и поддержу любой твой выбор. Я б у д у л ю б и т ь. С того момента проходит неделя. Ни Сакура, ни Цунаде не осмеливаются написать друг другу. По часу смотрят в равнодушный экран телефона и обдумывать, как бы начать разговор или же переписку. Начинают писать: «Сакура, привет!) Может выпьем? Как обычно по субботам. Я саке, ты вино… Напитки, разумеется, с меня.» Стирает сообщение. «Здравствуйте, Цунаде-сама! Не могли бы вы…» Стирает. «Здравствуйте, Цунаде-сама. Может погово-» Стирает. «Сааакура! Давненько не виделись, может вс-» Стирает. Сакура помнит, как телом прижималась к пышной груди, из-за чего было затруднительно дышать, но само мгновение, как Цунаде-сама говорит о любви, поддерживает её, гладит по волосам, говорит, что всегда будет рядом… Харуно отдала бы все, что у неё только есть (и даже больше), лишь бы вернуться в тот момент. Лишь бы приподняться на носочках и сначала чмокнуть женщину в губы, а затем и поцеловать, лишь бы отдать инициативу ей, позволить ей быть первой во всех смыслах. Только именно после их разлуки девушка поняла, что хотела бы быть с Цунаде, полностью довериться ей, знать, что она будет нежна и добра. И быть не только, как собутыльник, как подруга, как девушка, явно подозревая и намекая на романтические чувства. Сенджу лежит. Лежит на спине, смотрит в потолок, чуть прикрывает глаза и видит перед собой розоволосую девушку. Женщина смело осознает, что действительно любит эту студентку. Все же, Цунаде уже не 17, она понимает и принимает все свои поступки, все свои чувства. И чувства к Сакуре она не будет отрицать. Как взрослый, полностью осознанный человек, она подойдет к ней, аккуратно возьмет за руку и признается в далеко не дружеских чувствах, получит отказ — примет полностью от и до желания любимого человека, получит ответные чувства — нежно поцелует и все будет хорошо. «Сакура, нам нужно встретиться. Может, посидим в Ичираку?» А Саске?.. Харуно закрывает глаза руками, тщетно пытаясь уйти из этой реальности в другую, где нет никого, где не нужно кого-то любить и выбирать между кем-то. Саске, он хороший, хоть он и предпочитает количество, он не стал бы в отношениях продолжать флиртовать со всеми подряд, как делает сейчас. Наверное. Саске лучший студент Академии, у него элитная семья, почитаемая в городе (если не во всей стране), он будет работать в органах, будет полицейским… А Цунаде главврач, любящая выпить лишний раз и сыграть в азартные игры. Если отношения (а впоследствии и брак) с Учихой принесут семье почёт, то отношения с женщиной… Полная неизвестность. Как отреагирует общественность? Как отреагирует семья? Как быть?.. Пытаясь найти выход из ситуации, девушка прибегает к максимально простому выходу. Подбросить монетку. Избитый вариант, когда выбираешь меж яблоком и бананом, между огурцом и помидо- тортиком, меж… Чем-угодно. Только не людьми. По своей сути выбирать любовный интерес монеткой — бред, не более. Можно ли назвать это судьбой? Нелепая случайность, никакого здравого смысла, никаких подтекстов. Решено: Цунаде — орёл, Саске — решка. Харуно подкидывает монетку и сразу закрывает глаза, стоит только поймать решение своих проблем и головных болей. Руки слабо дрожат, ей не хочется видеть результат, конец всех мучений. Решка. Да и пошло оно всё нахер! Сакура тяжко выдыхает, осматривая монетку. Бред. Да не может быть, чтобы судьба её так не любила. Однако… Факт того, что её расстроил результат, играет другими красками. Она уже все решила. «Да, конечно! Когда и во сколько?» Все действия происходят, как в тумане. Сакура старалась запомнить каждый момент — горячие вздохи, нежные поцелуи, долгие прелюдии, её светлые волосы, разбросанные по плечам и украшающие пышную, шикарную грудь, солнечный свет, заполоняющий спальню Сенджу, её горячие руки на холодном теле самой девушки. Впоследствии Сакура вспоминала каждое мгновение с дрожью в руках, лишь бы не забыть каждое действие — ни стон, ни вздох, ни её прекрасное тело, ни родинку под правой грудью, ни слабое место в виде поясницы и шеи — каждое мгновение, каждая секунда этого сладкого и грешного сна ценна. Студентка боится, что будет дальше; будет ли Цунаде отвечать на её чувства. Оттого и хочется остаться в этом прекрасном сне и ни в коем случае не забывать все происходящее в нем. «Сейчас, в Ичираку». Цунаде наспех накидывает свою накидку и выбегает из дома. Кажется, что эта встреча решит многое. Сердце пропускает удар, стоит ей только представить юную девушку. Надеется увидеть её улыбку. Надеется услышать заветные три слова: «Я люблю себя». Женщина слабо улыбается, стоит ей только представить их встречу. Глубоко в мыслях хочет услышать заветное: «… и тебя тоже люблю». Вся дорога проходит в подобных мыслях, её ладони давно вспотели от слабой тревоги и страха увидеть её с мелким ублюдком, что погубит её. Бежать на каблуках сложно. Два раза спотыкается. Солнце нещадно обжигает светлую кожу — ему словно плевать на душевные терзания! Приличия ради али эмпатии к чувствам могло бы скрыться за мрачными тучами. Стоит ей, наконец, завернуть за угол, как она видит розовую макушку среди посетителей раменной. — Сакура! — без раздумий окликает и пытается отдышаться. Девушке повезло, она живёт в пяти минутах от заведения, пока как Цунаде в получасе. Харуно, заметив свою наставницу и руководительницу практики, сразу бежит к ней навстречу. У неё все мысли путаются, складываются в какую-то несусветную дрянь. Она бежит. И решает, что решит после. Сакура первая целует свою наставницу, первая обнимает её, первая тихо шепчет: «Я выбираю любовь к себе и к Вам». Цунаде не сдерживается, пускает слезу. Гордится своей ученицей и готова расцеловывать её каждый день. А дрянное солнце продолжает светить — не такое уж и дрянное. Приятные солнечные ласки обволакивают в майское тепло.